Подменная невеста клана Волковых

Глава 23

Надолго Беркутов с нами не задержался. Выпив ещё одну символическую чашку чая, мужчина откланялся, сославшись на срочные дела. Думаю, у финансиста известного клана их действительно немало. То, что Волков смог его вытащить по моему капризу без предварительной договоренности, можно считать неимоверной удачей.

— Похоже, это дело сильно затянуло вас, — заметил Волков, доедая последнее пирожное с тарелки. И когда только успел? Как я заметила, многие Волковы потребляли просто огромное количество сладкого. Кстати, Сашка и Иван тоже сладкое уважают. Вроде подобная тяга имеется у многих пробужденных боевого типа, у которых идет просто огромное потребление энергии даже без применения способностей.

— Есть такое, — призналась я, рассеянно крутя чашку кофе, на боку которой в молочной пене был нарисован симпатичный медвежонок. — Если изначально я вмешивалась по просьбе Ольги Зосимовой, то теперь мной движет азарт. Между прочим, ваша милая протеже сравнила меня с самым толстым детективом в истории, — пожаловалась я.

— Я удивлён ее такими глубокими познаниями в классической детективной литературе, — признался Волков. — Но знаете, мне кажется, было бы гораздо хуже, если бы она сравнила вас со старой сплетницей.

Я представила такое сравнение, передернула плечами и пообещала:

— Я ей тогда уши откручу, чтобы знала, с кем сравнивать.

В этот момент и я, и Волков надолго замолчали, пытаясь вспомнить подходящую к сравнению персону в классической детективной литературе. Не вспомнили. Зато решили пройтись, благо погода располагала к прогулке.

Неожиданно деловая встреча переросла в полноценное свидание, и уже значительно позже Волков, провожая меня к машине, вспомнил:

— Будет ли вам удобно в ближайшее время встретиться с Елизаветой Юрьевной? Она вроде определилась с потенциальным списком вашей свиты. Здесь я буквально почувствовала, как по спине пробежали мурашки. Традиция свиты, напоминающая императорских фрейлин, мне не нравилась, я просто не представляла, чем буду занимать целую ораву девушек, мне в этом плане хватало Алисы и Сашки. Тем более у Огневых подобной традиции не было, и перспектива окружить себя людьми, необязательно лояльно настроенными ко мне, откровенно пугала.

Глядя в мои несчастные, почти щенячьи глаза, Волков только покачал головой. А потом вздохнул и сказал: — Я передам Елизавете Юрьевне, что у вас в свите будут только Александра и Алиса. Впоследствии вы, конечно, сможете подобрать себе и других помощниц. Ну а пока, думаю, их вполне хватит.

— Алиса же собирается учиться, — заметила я. — Насколько я помню, в институте благородных девиц весь первый курс закрытое обучение?

— Договоримся, — пожал плечами Волков. Я искоса посмотрела на него. И кивнула - ну, пусть договаривается. Алиса — знакомое зло, и привыкать к ней не придётся.

Вернулась я домой уже сильно под вечер. Хотелось бы сказать — усталая и голодная, как собака, но нет. Скорее, мой первый день работы частным детективом на полставки прошёл как по нотам. Тётушка Ирина сегодня отправилась на чаепитие со своими подружками, а значит, можно было поужинать у себя в тишине. Я хотела попробовать разложить мысли по полочкам, но те разбегались, как мыши от кота. По итогам сегодняшних встреч я всё больше приходила в замешательство. Изначально я очень надеялась подтвердить или опровергнуть наличие серии, желательно с убедительными доказательствами, однако всё оказалось сложнее. Да, мной двигала бесконечная уверенность в том, что я, погруженная в свое увлечение, знаю о маньяках всё и лучше всех, и значит, одной правой, а может быть, и левой утру нос всей криминальной полиции и раскрою это дело по щелчку пальцев. Не раскрою. Щелчок был, но не щелчок пальцев, а щелчок по носу. Моему. Весьма чувствительный, кстати. Скорее всего, данные, которые я получила сегодня, команда Бурова уже имела. Может быть, получила она их с большим трудом, но упустить подробности смерти Елизаровой, с учётом которых Агриппину проще исключить из потенциальной серии, они не могли.

Я почесала переносицу и тяжело вздохнула. Может, действительно не моё. Вот брошу всё, выйду замуж, вышивать научусь и буду коротать дни за нехитрым этим занятием. Наученная сегодняшним опытом, для интереса решила посвятить немного времени вышивке и посмотреть пару роликов в сети. И что в итоге? Самоуверенность моя меня когда-нибудь погубит, ибо, если судить по тому, что я увидела, вышивка — это вообще не самое простое занятие. Одних только видов вышивки добрый десяток!

Когда в дверь постучали, я облегчённо выдохнула, получив законный повод отвлечься и выкинуть идею с вышивкой из головы. За дверью ожидаемо оказалась Сашка с подносом, на котором дымились две чашки чая и горка бутербродов, совершенно плебейских, из черного хлеба, майонеза и колбасы. То, что майонез домашний, хлеб сегодня тоже кухарка выпекла, и даже колбасы разных видов на любой вкус нам поставляет проверенный мясник, умолчим.

— Ну и что выяснила? — я посторонилась, пропуская её в комнату.

— Думаю, не скажу тебе ничего нового, — фыркнула она. — Мать убита горем, братья и сестры умываются слезами, однако продолжают паковаться. Беркутовы предоставили им квартиру в приличном районе. Из интересного по большому счёту всё. Был конфликт с Власовой, но закончился извинениями. Не думаю, что они были особо искренними, но сам факт место имел.

За бумагами я засиделась далеко за полночь. В какой-то момент показалось, что на меня снизошло озарение, и я всё поняла…

*******

…Мы с Волковым сидели в том же кафе, что и обычно, даже на том же месте, и тарелка с обычными для него десертами тоже стояла на столе. Жених, глядя мне в глаза, неспешно размешивал сахар в кофе. Вот только сейчас я пыталась избежать его взгляда. — Мне даже интересно, что вот такое вы нашли в бумагах, присланных вам Яной, что решили найти меня в такой спешке, не взяв с собой ни вашу неизменную спутницу, ни телохранителей?

Я облизала неожиданно пересохшие губы и, собравшись с мыслями, выдохнула:

— Некоторое время назад я попросила Яну найти для меня список ваших амурных побед...

На какой-то момент мне показалось, что в кафе даже стало холоднее, кондиционер что ли включили, или… Я вздрогнула, когда серебряная ложечка в руках Ярослава неожиданно громко ударилась о стенку чашки. Нежный фарфор зазвенел, и мне показалось, он треснет. Глядя на расслабленного Ярослава, который не то что не побледнел или покраснел, нет, он никак не поменялся в лице, только улыбка стала глубже и смешинка в глазах пропала.

— Я чувствую себя польщённым оттого, что вы интересуетесь женщинами в моём окружении, ведь вы, Мира, всегда были так холодны ко мне, и это неимоверно ранило мою душу.

«Паяц», — мелькнула мысль, когда он, склонив голову набок, состроил несчастное выражение лица. «А паяц ли?», — спросило что-то внутри меня. — «Ты же читала его досье. Такой человек, как Волков, может быть кем угодно, кроме паяца, и раз он ведет себя так, значит, уверен, что такое поведение принесет ему выгоду.» «Хладнокровен, жесток, мастер мимикрии», — всплыли в голове строчки досье, и на сердце что-то тяжело заныло. Я отвернулась к окну и долго смотрела в него. Мрачное тяжелое осеннее небо нависало над городом, рядом протекала река, столь же мрачная и тяжелая, словно налитая расплавленным свинцом. Странно, прогноз не обещал столь быстро портящейся погоды. Я вздрогнула и передернула плечами, бросив взгляд на висящий кондиционер - кажется, холоднее не делали. Я искоса посмотрела на все так же расслабленного Ярослава и, взяв себя в руки, вернулась к прерванному разговору.

— Вы должны меня понять, — я обняла чашку с чаем, надеясь хоть так скрыть нервную дрожь, охватившую меня, и согреть озябшие руки, и вдруг поняла, что чашка такая же холодная, как мои пальцы, а то и холоднее, она буквально обжигала. — Вы будете моим мужем, я так думаю…

Волков поднял бровь и посмотрел на меня с некоторым недовольством и, казалось, хищным интересом. Кажется, моя последняя оговорка его не то чтобы озадачила, а скорее повеселила.

— И поэтому я хотела знать о вас всё, а не только сухие строчки из официального досье, в которых вы настолько идеальны, что скоро можно будет выставлять вас в музее национального искусства.

— Мне лестно столь высокое ваше мнение, Мира, однако, мне кажется, вы сильно преувеличиваете.

Волков осторожно обнял мои ладони своими, заставив поставить чашку на стол. Его руки казались мне неестественно горячими, и почему-то сегодня прикосновение жениха вызывало неприязнь на грани с отвращением. Подобных эмоций рядом с ним я раньше никогда не испытывала, но возможно, это связано с прочитанным. В этот момент я вдруг поняла, что в кафе очень и очень тихо. Тихо настолько, что наше дыханье можно спутать с оркестром, и еще почему-то здесь мы одни, никаких других людей ни в зале, ни на улице. Я снова бросила торопливый взгляд в окно, чтобы убедиться в этом. Моё сердце с каждой секундой билось всё сильнее. Мне захотелось вырвать руки, разметать этот идиллический натюрморт на столе, достойный того, чтобы красоваться во всех соцсетях. Разбить стекло кафе, в котором в потоках дождя, — когда он начался? — я видела наше с Волковым отражение: красивый мужчина держит за руку красивую женщину. Мне хотелось закатить истерику и сбежать отсюда. Сейчас я даже не понимала, что здесь делаю, а еще мне было страшно.

— Вы не будете спрашивать, что содержалось в вашем донжуанском списке? — спросила я с некоторой тоской в голосе, не зная, какого ответа ждала. На самом деле я очень хотела, чтобы он не понимал, к чему я веду. Но Ярослав Волков легко улыбнулся, отпустил мою руку и, откинувшись на спинку кресла, спросил:

— Думаю, вас интересуют четыре имени: Агриппина Елизарова, Анастасия Зосимова, Юлия Вагнер, Мария Галич. Разве я не прав?

— Но в досье Яны гораздо больше имён, — неожиданно заметила я. А Волков хрипло рассмеялся:

— Сколько бы там не было имен, четыре или четыреста, это совершенно не должно вас волновать.— отмахнулся Волков, словно в его словах не было ничего необычного или страшного. — Ни одна из этих девушек не потревожит ваш покой своим существованием. Казалось, он утешал меня, а я смотрела на него и понимала, что оказалась права в своем безумном предположении. Сейчас в улыбке Ярослава, обычно спокойной, расслабленной, мне виделось что-то безумное.

Я легко улыбнулась, всё больше убеждаясь в собственной и ещё недавно, казалось, невозможной догадке. А потом осторожно накрыла ладонь Ярослава своей ладонью, несмотря на то, что еще секунду назад у меня его прикосновения вызывали отвращение, и спросила:

— Это вы убили этих девушек?

Волков неотрывно смотрел на мою ладонь, держащую его. Казалось, в этом простом жесте для него заключен целый мир или даже целая вселенная, что заставляло нервничать еще сильнее, а затем медленно кивнул:

— Они — моя ошибка, совершенная, пока я искал вас. Мне было так трудно вас найти, — пожаловался Ярослав с совершенно несчастным и одновременно безумным выражением лица. По спине пробежал холодок, и на сердце тянуще заныло. Почему-то немедленно захотелось проверить в сети признаки инфаркта и убедиться, что это все же он, но у меня на редкость здоровое сердце. Я продолжала молчать, держа руку Ярослава, пока он продолжал свой монолог. — Они могли бы беспокоить вас в нашем браке, а ваше спокойствие, Мира — это всё, что меня интересует. Если вы захотите, я уничтожу для вас весь мир, утоплю его в крови, просто укажите на того, кого вы ненавидите, и я сотру его в порошок.

Мне немедленно захотелось выкрикнуть:

— Вас! Тебя, Волков, я ненавижу тебя! — но я молчала. Я очень хотела что-то сказать, но не могла открыть рта, меня словно опутывала липкая паутина. Все больше, все плотнее. И света с каждой секундой становилось все меньше. Только желтые глаза Волкова начинали светиться, становясь единственным, что разрывало эту сгущающуюся тьму.

Я закрыла глаза, чтобы не видеть безумие, которое блестело в его взгляде. Из груди вырвался тихий смешок, переросший в истеричный смех и слёзы, текущие по глазам. Мой жених — маньяк.

А я смеялась, смеялась, смеялась... до тех пор, пока не проснулась.

***

«Приснится же такая гадость», — вздохнула я. Впрочем, ничего удивительного: я заснула за столом, за бумагами, в крайне неудобной позе и поплатилась за это. Всё тело болело и ныло, а в этом ярком сне сознание смешало всё, что могло, так сказать, намекая мне, что либо надо меньше работать, либо нормально отдыхать. Я потёрла переносицу и пошла умываться. Увиденное в отражении не радовало. Помятая, не выспавшаяся, а где-то в волосах запутался обрывок бумаги, которую я изорвала, но забыла выкинуть. Горничные у нас в доме хорошие, старательные, но я специально просила ничего не трогать на твоём столе. Так что хаос на нём вполне первозданный. Причесавшись пальцами и выкинув этот несчастный клочок бумаги, я умылась и почувствовала себя лучше. Сейчас ещё кофе, и я верну себе трезвость мышления. Надо разобраться с Марией Галич и Юлией Вагнер. Галич, которая тоже выпадала из возможной серии со своей смертью, больше похожей на самоубийство. Ну а Вагнер - поинтересоваться её судьбой сам бог велел. В конце концов, именно мы нашли её тело на той крыше. Я снова вернулась к столу, открыв большой альбом, который напоминал ту самую доску из криминальных сериалов. Вот вместо того, чтобы полагаться на то, чему меня учили в университете, использую методы, почерпнутые из фильмов. Впрочем, со слов нашего преподавателя, это тоже имеет право на существование. Неважно, что и как, лишь бы результат был. Открыв заложенную ярким жёлтым стикером страницу Елизаровой, я, немного посомневавшись, карандашом добавила запись: «Исключение из серии». Почему-то я всё больше и больше склонялась к тому, что это одно большое совпадение. Однако, возможно, после того, как я покопаюсь в делах Галич и Вагнер, я снова вернусь к Елизаровой, и уже с новыми данными сделаю какие-то другие выводы.

Я уже собиралась спуститься вниз позавтракать, как вдруг в мою дверь затарабанили. Я посмотрела на часы, чтобы убедиться - нет, на дворе еще раннее утро, даже восьми часов нет. Обычно в это время никто меня не беспокоит, но судя по стуку, который вот-вот перебудит весь дом, случилось что-то серьезное. Открыв дверь, я увидела взъерошенную Сашку, стоящую на пороге в пижаме и даже без халата, и проглотила все рвущиеся с языка слова. Такое нарушение всех норм этикета в доме, мягко говоря, крайне не приветствовалось, и чтобы подруга появилась передо мной в таком виде, да и не только передо мной, была нужна очень веская причина.

—Полину Ягудину убили. — выдохнула Сашка. — Её тело нашли на территории ночного клуба, где она часто отдыхала. Убита ударом ножа.

— Кто такая Полина Ягудина? — спросонья не сразу сообразила я, а потом вспомнила: дочь графа Ягудина, она еще помолвлена с Владимиром Беркутовым, наследником Беркутовых. И если я правильно помню все те сплетни, которые вокруг нее циркулировали, именно из-за ее активного вмешательства сорвалась помолвка Маши Мышкиной с тем же Беркутовым.

—Она же рыжая. — растерялась я, смутно припомнив, как мы встречались на одном из последних банкетов.

—Была. — обрадовала меня Сашка. — На последней фотографии, сделанной перед смертью, Полина Ягудина перекрасилась в жгучую брюнетку.

Я сжала косяк двери и медленно выдохнула. Неожиданный поворот сюжета.