Пожарский-3

18. ДЕКАБРЬ

ДЫМКА

Сегодня Ярена почувствовала, что её внутренний накопитель вовсе не пуст. «Показалось…» — бледной тенью прошелестела мысль. Ярена долго недоверчиво прислушивалась к ощущениям. Нет, в самом деле. Этот ошейник был не таким мощным, как первый. Архимагов с показателями до тысячи он блокировал надёжно, а вот тем, что имели способности сверх того, доставалось немного входящей маны. Крохи, просачивающиеся рассеянной энергетической дымкой.

На самом деле, это могло стать для блокированного мага очень серьёзной проблемой. Тяжело быть пустым запечатанным сосудом. Но запечатанным наполненным сосудом, распираемым изнутри, быть ещё сложнее. Наверное, Моргана втайне надеялась посмотреть на то, как давнюю соперницу корёжит от переизбытка энергии и невозможности её использовать. Рано или поздно это должно было произойти с каждым архимагом, обработанным таким образом.

Если не учитывать то, что львиную долю собираемой энергии несколько последних сотен лет Ярена тратила на борьбу с пожирающей её смертью. Но об этой особенности русской архимагини знали всего несколько живых существ, и Моргана не входила в их число.

НА ХЛЕБНЫХ ДОЛЖНОСТЯХ

Иван Салтыков, прищурясь, оглядывал выставленные вдоль импровизированной «улицы» и збы, в которые превратились свезённые с соседних деревень срубы. Стёкла вставлены, печи сложены. Не городские особняки, но жить можно.

— Широко размахнулись, Иван Михайлович! — услужливо улыбнулся ему писарь, вносящий новое жильё в реестр пустующих домов. — Эдак скоро и до самого Тушино городок разрастётся!

— Как государь приказал, — хмуро процедил Иван и отвернулся к реке. Там, по вставшему на зиму льду, двигался растянутый обоз.

Нет уж, лучше так: повинность брёвнами собирать. Крестьяне косятся на свалившуюся на голову работу, но молчат. А вот как Петьку с Пашкой отправили по деревням реквизицию организовывать — хуже нет. Бабы воют, за полы цепляются. Старики проклинают. Ребятишки в испуге прячутся, глаза на реквизиторов таращат, точно на зверей лютых…

Выгребали, оставляя такие крохи, что и дурному ясно было: не дотянут деревеньки до лета, с голоду вымрут.

Петька вторую неделю каждый вечер горькую пьёт. А что сделаешь? Против царя не попрёшь, а тем паче — против батюшки. Михаил Глебович после поединка с Пожарским страшен стал, как подменили, и жесток безмерно. Фёдор после первого выезда заикнулся, что негоже русским боярам ради поляков русские деревни разорять, так бит был отцом до крови и услан в дальнее имение без права выезда.

— Я вам, сучьи потроха, покажу, как против главы клана рот разевать!!! — орал Михаил Глебович, пиная скрючившегося на полу Федьку сапогами.

Трое остальных сыновей после той вспышки ярости и пикнуть против слова старшего Салтыкова не смели.

Не так Пётр Салтыков представлял себе победное шествие своего рода, ох, не так…

МЕЧТЫ ВЫСОКОЙ ШЛЯХТЫ

Мариночка тряслась в большом походном кабинет-фургоне, утеплённом и оборудованном печкой, отчаянно распространяющей вокруг себя какие-то машинные запахи. Автомобиль трясло и подбрасывало на колдобинах, за окнами выла метель.

Стоили ли эти досадные неудобства того вознаграждения, которое ожидало её в дикой Московии? Альвийский посол убеждал, что да. Грамоты показывал, в которых царевич Дмитрий обещал будущей супруге отписать города Псков и Новгород со всеми прилегающими землями, да сверх того выделить миллион золотом на содержание. Русскими рублями, конечно. Но, как сказала матушка, золото есть золото, чего уж тут нос морщить.

Папенька как об этом предложении услышал, только что сам её из дома не вытолкал. Как же! Такую удачную сделку поди поищи! Всё-таки Ежи Мнишек прекрасно отдавал себе отчёт, что Марина — дочь польского магната, а не круля.

— Зато теперь, доченька, ты и сама великой станешь, и всех нас прославишь! — потирал руки Сандомирский воевода. — Богатые земли! Вся Европа нас уважать станет!

Сперва Марина думала, что «нас» — это Царство Польское, но по мере разворачивающихся приготовлений, пошива специальных царских платьев и отбора драгоценностей, чтоб затмить сразу всех, новоиспечённая невеста пришла к выводу, что «нас» — это конкретно род Мнишек. Не исключено, что папенька задумал присоединить обещанные русские земли к своим собственным, и стать отдельным серьёзным кланом, а возможно и небольшим крулем, и даже выделиться из Царства Польского. Недаром он как-то сказал Марининой матери, Ядвиге:

— У круля столько новых земель будет, столько дел — не до нового королевства на северо-восточной границе станет. К тому же, мы будем мирные и союзные, польские территории с этой стороны прикроем…

В голове Марины царил полнейший кавардак. Альвийского посла более к ней не допускали, и беседы он вёл только с папенькой. Папенька же приставил к Марине своих доверенных людей, которые пасли её круглосуточно, не дозволяя приближаться никому, кроме двух верных служанок и двух избранных фрейлин. Фрейлины были русские, но из старых подружек, приезжавших в Сандомир по обмену, что несколько сгладило их происхождение. Всё-таки, Лизонька и Настенька очень хотели стать настоящими европейскими дамами, не ругать же их теперь за то, что родились в неподходящих семьях…

Марина перелистнула очередную страницу «Большой книги русских родов и кланов»*. Надо запомнить хотя бы самых крупных, раз она собралась участвовать в управлении этим… стадом. Но каковы рожи! Марина листнула дальше. Скучные слова, скучные картинки. Она зевнула, прикрываясь книгой, беззвучно выворачивая челюсти. Сердито захлопнула.

*Специальное издание

французского королевского

книгопечатного двора.

— Положительно, сегодня я не могу сосредоточиться!

Обе фрейлины тут же встрепенулись, радуясь перерыву в однообразном сидении:

— Может быть, разложим пасьянс? — тут же живо предложила Настя Салтыкова. Её отец категорически не одобрял любые игры в карты, и предлагая подобные развлечения, Анастасия чувствовала себя необычайно дерзкой и по-европейски свободной.

— Надоело, — с досадой отказалась Марина, — все эти пасьянсы, преферансы…

— А давайте… — Лиза Трубецкая воровато оглянулась на кабину, — давайте погадаем?

— То есть — как это? — испугалась Настя. — На будущее?

— Ну, да! — Лизка уже вытянула у неё из рук колоду и тасовала её весьма ловко и каким-то особенным способом.

— Ты что⁈ — по-настоящему ужаснулась Настя. — Ты разве не знаешь, что гадание опасно для рассудка мага? Ещё хуже, чем порталы!.. Надо специальный курс проходить! Это только для тех, кто ограниченный отбор прошёл в предсказатели, и то потом больше половины отсеивается, психика не выдерживает! — она хотела выдернуть колоду у подружки из рук, но та не дала, капризно передёрнув плечами:

— Пф! Это же те, кто прямо по-серьёзному, на кланы и государства прорицает. А мы просто побалуемся, да же, Мариночка? — Лиза очень дорого ценила разрешение продолжать обращаться к царской невесте по-дружески и всячески старалась это продемонстрировать. — Это же нестрашно?

— Это дремучие крестьяне придумывают, я так считаю, — важно сказала Марина. — Просвещённым европейцам такие страхи не подходят.

Лиза торжествующе взглянула на Настю, а та густо покраснела.

— Я у тёти брала книжку… взаймы, — Лиза снова шустро начала перекидывать карты. — Там про сны было… но это я не очень хорошо помню. И про гадание на картах. И ничего вовсе страшного. Я себе сколько раз гадала — и хоть бы что!

По взгляду Насти можно было предположить, что она вовсе не считает, что Лизе было «хоть бы что», а совсем даже наоборот, что она из-за гаданий немножко придурковатая. Но Марине хотелось развлечься:

— Довольно тасовать, раскладывай давай!

— А на кого гадать будем? На двух человек ещё кроме себя надо.

— Ну… Давай на царевича Дмитрия… И… — Марину как под локоть толкнули: — на мага, который рядом с ним, — по плечам словно мороз пробрал, и полячка упрямо вздёрнула подбородок. Или мы не магички⁈ Будущая царица имеет право знать, кто вокруг её мужа вертится! — Да! Раскладывай!

Последнее Насте не понравилось уж совсем. Она надулась и ушла в дальний угол, делая вид, что причёска у неё растрепалась, и она хочет поправить её перед маленьким походным зеркалом. Настя расплела косу и принялась причёсываться, поглядывая в отражение на своих товарок.

Лизины руки шустро порхали над столом, раскладывая карты хитрыми рядами:

— Вот так… А эти сверху… теперь вскрываем! Сперва на себя.

— Ну-ну, — поторопила Марина.

— Что было… Ну, это «родной дом», понятно. Что будет… О! Десятка червовая — это мечты и планы, — девушки переглянулись. — А чем сердце успокоится… Хм…

— Что⁈ — требовательно спросила Марина.

— Это… — Лиза мялась. — … государственное здание. Это значит…

— Государственное? — нахмурила брови Марина. — Это про то, что я в Кремле буду жить?

— Да! — с облегчением закивала Лиза. — Скорее всего, так и есть!

— Так, про жениха давай.

Лиза с опасением перевернула первую карту.

— Что было… какая-то болезнь…

Марина поджала губы. Да, говорят царевичу немоглось. Н-ну… Не будет лишний раз приставать с постелью.

— Дальше!

— Что будет, — Лиза перевернула карту и снова замерла.

— Тоже десятка? — удивилась Марина. — Тоже мечты и планы?

— Д-да… И чем сердце успокоится… — на третью карту она смотрела, прикусив губу.

— Смерть? — догадалась Марина.

Лиза только кивнула.

Полячка задумчиво смотрела на карты.

Стоит ли верить глупому гаданию? Ерунда ведь, затеянная ради развлечения… Хотя… Если царевич Дмитрий рано умрёт, это будет выгоднее для всех. Ну, кроме самого царевича, понятное дело, но кто им интересуется… Главное, чтоб успел царём стать и с Мариной повенчаться, а вопрос с наследником можно будет уж как-нибудь решить. Взять на заметку хотя бы Лизкиного брата, Юрку, которого на польский манер все привыкли звать «Ежи». Ежи Трубецкой молод, красив, ловок и весьма удачно назначен начальником её охраны. Да, папенькины дядьки ходят вокруг, как трёхголовый цербер, но ведь можно с помощью верной Лизы что-нибудь придумать…

— Ладно, давай дальше.

— На мага, который рядом с царевичем! — Лиза перевернула первую карту, и с неё, уперев руки в боки, на девушек уставилась дама пик.

Настя, вытаращив глаза, привстала перед зеркалом. Из карты резко выбросилось что-то чёрное, словно змея, громко бахнуло и запахло гарью. Лиза и Марина упали в разные стороны, а змея кинулась к Насте, долбанулась в зеркало, расколов его пополам, и исчезла обратно в карте.

— Ма-а-а-а-м-а-а-а-а-а-а!!! — пронзительно заверещала Салтыкова и заколотила в стенку, прилегающую к кабине, напрочь забыв и про специальный проведённый туда телефон, и про запасной колокольчик на верёвочке…

Караван брачного посольства остановилась посреди какого-то поля, из машины в машину метались врачи и маги, хлопотали над Мариной. Хмурый Юра Трубецкой в общей суете влил сестре одну за другой три лечилки, получил от польского пана замечание об обязанностях, которые необходимо выполнять несмотря на родственные чувства, оставил слабо лепечущую Лизу на руках у до смерти перепуганной Насти и ушёл.

Покуда все суетились над будущей царицей, Настя задёрнула шторки их с Лизкой закутка, поглядывая время от времени сквозь щёлочку:

— Доигралась? — она сердито села на край Лизиной постели и осторожно потрогала её лоб, покрытый капельками липкой испарины. — Больно?

— М-м, — помотала головой Лиза. — Хол-ло-д-д-д-н-но…

Настя сволокла на Лизу оба одеяла, Лизину шубу, тёплую шерстяную шаль.

— Лучше?

— Д-да.

— Дурочка ты.

Лизка вздохнула. Возможно, она впервые в жизни раскаивалась в своей импульсивной выходке. Дрожащая ледяная рука высунулась из-под одеяла и сжала Настину ладонь:

— Насть…

— М?

— Там не Кремль был.

— Да я поняла уж. А что?

— «Казённый дом». Ну, тюрьма.

— Да блин!

— Ага. А десятка царевича — мечты порушенные. Поверх её десятки — значит ни у него, ни у неё не сбудется, — Лиза помолчала. — Ещё ведьма эта…

— Не говори ты про неё! — испугалась Настя. — Дознаваться начнут, выкинут нас нафиг посреди снежного поля, да ночью…

— Не буду, — как-то сразу согласилась Лиза. — Всё равно я умру, наверное…

— Вот ещё удумала! — возмутилась Настя. — Я тебе сейчас чаю горячего сделаю, изнутри согреешься!

— Да, допросишься их сейчас…

— А у меня амулет одноразовый есть! Я вина подогрею!

Но тут шторка бесцеремонно отдёрнулась и в проёме колом нарисовался недовольный немецкий доктор Фридрих фон Гроссе:

— Дефи́цы! Гофорить бистро! Кому есть плох?

— Ей! — Настя подскочила и ткнула в подругу пальцем.

— Отходить, битте. Я есть происфести осмотр.

Примерно через час совокупные усилия докторов возымели своё действие. Марина и Лиза перестали беспрерывно холодеть и трястись, хотя всё ещё обнимались с грелками. Автопоезд медленно двинулся вперёд.

А ЗИМА ПРИШЛА СУРОВАЯ

Зима пришла лютая, с метелями и трескучими морозами. Пока не настолько, чтоб птицы на лету падали, но чуяло моё сердце, что к тому всё идёт. И подтвердились эти предчувствия тем, что в один из дней, когда мы с Болеславом отработали очередную полевую сверхнагрузку двумя снеговыми замесами, ко мне в гости пришла бабушка.

— Экие вам Снегурочки помогают, — похвалила она целительницу Юлю с помощницей Стешкой (без Пахомовой внучки моё лечение грозило зайти в полнейший тупик, во всяком случае, сама Стеша была в этом железно уверена).

Все тут же бросились чинно кланяться, а я — обниматься.

— Болеслав, веди женщин домой, я с бабулей побеседую.

— Присядем? — Умила слегка шевельнула пальцами, и навороченная нами снежная гора превратилась в ледяной резно-узорчатый павильон со снеговыми диванами. Мы присели.

— Секунду, — мой манонакопитель был почти пуст, но сейчас, да ещё с усилителями-проводниками, которые мне Горуш сконструировал, я мог уже довольно быстро собирать энергию из окружающего пространства. — Могу я угостить бабулю?

Я начал формировать тонкий вихревой поток, собирая в него кружащиеся в воздухе отдельные снежинки. В самом основании вращающегося вихря материя скручивалась плотнее и превращалась, постепенно формируя прозрачно-голубоватый переливающийся бокал.

— Занятно ты заклинание растягиваешь, — похвалила бабушка.

— А теперь трансформация повыше порядком, — снежинки потекли в бокал прозрачными розовыми каплями. — Я надеюсь, ты не будешь против хорошего вина?

— Хочешь немножко согреть моё старое сердце? — усмехнулась Умила. — Давай тогда и себе.

Я сотворил себе порцию-дубль, мы легко чокнулись бокалами, над полем пошёл тонкий хрустальный звон.

— Красиво, — оценила бабушка. — Догадываешься, зачем я пришла?

— Предупредить, что зима будет тяжёлой?

— Не только. Тебе кто сказал?

— Горыныч предположил, на основании косвенных данных. Слышали про вулкан.

— Молодец, Тишка, похвали его там от меня.

— Мы предполагали, что придёт год без лета.

— Семь.

— Семь лет⁈

— Ну… До сих пор ведь извергается, мерзавец, — бабуля покачала бокал, любуясь игрой света в гранях и розовом вине. — Последние годы будут полегче, но первые три — лета не будет, не ждите. Слякоть, залётный снег, заморозки весь июнь и август, хмарь. И я, как ты понимаешь, не очень смогу помочь. Не тот это холод, которым я с лёгкостью управлять могу. Если только наоборот, сильнее заморозить…

— А ведь ты можешь помочь, бабуль. Я об этом думал, сам к тебе лететь хотел, да ты меня опередила.

Умила отпила из бокала и задумчиво поставила его на ледяной столик:

— Говори.