19. ЧТО ДЕЛАТЬ?

ПЛАНЫ ВЫЖИТЬ

— Скажи-ка, бабуль, не перевелись ли ещё воздушные элементали? Судя по северному сиянию, кое-кто у полюсов ещё играет?

— Ох, что ты задумал! — бабушка засмеялась. — Они ж вьюны, каких мало! Удержишь ли? Я остаться, чтоб приглядывать, не смогу, вокруг меня сразу холод концентрироваться начнёт, только хуже сделаем.

— Должен удержать. Но ты уж, со своей стороны, воспитательную беседу проведи, пожалей нас, убогих, а?

Умила засмеялась и приобняла меня, на мгновение превратившись из аватара зимы в добрую и уютную бабушку.

— Для кого ещё и стараться-то, как не для своих? Ладно уж, посмотрю по северам, подберу кого-нибудь посмышлёнее. К Масленице жди, буду. А ты постарайся к тому времени, побольше архимажеский порожек-то перерасти, а то расфыркается твой элементаль да умчит на свой полюс. Ну, спасибо за угощение. Прощевай, внучек.

— До свидания, бабуля.

«Ну, теперь у нас есть шанс пережить голод!» — Кузьма, скромно висевший на воротнике фибулой, принял человеческий вид:

— Однако, сильна бабуля! Глянь, какую красоту тебе оставила.

— Чего не вышел поздороваться-то?

— Да что-то я стесняюсь… И вообще… Вдруг возьмёт да передумает внуком меня звать?

— Да ну!

— Ну да. Детский комплекс у меня, можешь считать.

— Это что ещё за зверь?

— Ха! Модная штука…

Кузя в общих чертах рассказал мне про психологические заморочки. Что только люди на свою голову не придумают, скажу я вам.

— Мда-а-а, сынок. Комплексами маяться будем, когда от безделья ничего выдумать не сможем, кроме как в потолок плевать. Пошли, время уже. Даром ли бабуля про показатели намекнула. Маловато пока будет.

— Маловато, — согласился Кузьма. — Пошли.


По поводу подрастания в показателях, у меня были обширные, хоть и довольно прямолинейные планы. Понятное дело, что при наличии магини-целительницы Юли Ирину мы почти и беспокоить перестали, однако мелькавшие на хозяйственном дворе весёлые бабёнки очень быстро прознали от прислуги и Ириных помощниц, что жена главного управляющего — как раз по женской части докторша, и потянулись к ней длинным поездом. Естественно, как только началось вокруг неё движение, слухи поползли и начали шириться. Мы быстренько определили под больничку один из флигелей, перетащили порталом из московского дома оборудование, и дело пошло.

Денег я брать не велел, и люди постепенно осмелели. Не разбираясь в тонкостях медицинских специальностей, в больничку шли все подряд и со всякими недугами. Мы с Кузьмой принимали самых сложных, по сложившейся схеме изымая у них зародыши смерти. Юля тоже помогала, классическим целительством — иначе просто так сидеть — со скуки же помрёшь! Кого сама подлечивала, кому лечилки прописывала. Алхимическая лаборатория-то у нас на что?

Аристине одной, правда, тяжеловато было, так к ней в помощники каждый день после обеда перс начал ходить. Просился он и ко мне медбратом, но я пока не очень хотел показывать, чем мы тут с Кузьмой занимаемся. Вот подрасту до крепкого архимага — тогда может быть.

В общем, все были при деле, и прямо сейчас мы с Кузей как раз шли на приём в больничку. Самых красавцев исцелять.

Вопрос переполнения энергией смерти тоже решился как-то сам собой. Наполнив внутренний накопитель мёртвой энергии до краёв, Кузьма отправлялся в зерно- и прочие продуктохранилища, где устраивал охоту на грызунов-вредителей, которых по причине окрестной скудности, что ли, всё прибывало и прибывало.

— Не успею вычистить, глядь — новые бегут. Я уж думаю, не маяк ли у них на наши хранилища наведённый? — рассуждал Кузя по дороге.

— Запросто и маяк может быть. Можем отвод поставить, но ведь побегут тогда эти твари по окрестным деревушкам, вышелушат мужичкам всю округу. А людишки у нас и так впритык живут.

— Не-е, не надо отводить! — отказался Кузьма. — Все в одну точку тянутся — вот и славно, мне меньше голову ломать, куда мёртвую энергию сбрасывать. Не знаю, чего уж хотел тот недоброжелатель, который эту напасть организовал, но вышло наоборот — нам же лучше.

— Ну, смотри. Если что — мне или Горынычу сразу сигналь.

— Ага, — Кузьма дёрнул ручку флигеля, и мы вошли в сени в клуба́х морозного пара.

А сени оказались полны народу! И дальше, через незакрытые двери во внутренние помещения, виднелись группы теснящихся людей, скособоченных, замотанных какими-то тряпками, стонущих…

— Вот это сюрприз! — громогласно воскликнул Кузя. — Аль война началась и раненых везут, а нам не сказали⁈

— Не гони, отец родной! — завыла, падая, какая-то баба. Дальнейшие её слова потонули в общем хоре многоголосых причитаний.

— А ну, цыц! — гаркнул из приёмника Пахом и появился на пороге. — Отцепись от ног-то, шалая! Сказано тебе: не выгонят вас! Ждите!

— Ждите, — веско подтвердил Кузьма и протолкался по коридору, увлекая за собой в пустующий кабинет меня и Пахома. Я успел отметить нескольких лежащих на полу, вид которых мне вовсе не понравился.

Дверь закрылась.

— Дядька, а это что за битые да болезные? — спросил я. — Не припомню, чтобы Федя мне о таких неблагополучиях рассказывал. Или польское войско до Москвы дошло и лютует?

— Про польское войско я, Митя, никаких новостей не слыхал, а вот что мужички Тушинские в реквизиционными бригадами закусились — сам изволишь видеть.

— Так-так, а ну, поподробнее?

— Дело вышло простое. Про реквизиции, которые царевич окрест Тушино учинил, все давно наслышаны. Дескать, в первый раз придут — половину зерна выгребут. Потом ещё от половины половину. В третий раз не побрезгуют, остатки выметут. Говорят, мужички, тех реквизиций не дожидаясь, повсеместно зерно по лесам прятать начали

— Мужиков понять можно.

— А ты б не попрятал? — Пахом сердито поддёрнул пояс. — Чем кормиться, скажи на милость? И так год не самый жирный задался.

— Ну, дальше-то?

— Дык… С востока от Москвы, почитай, подчистую всё выгребли. Голод наступил. Народец, говорят, на юга бежать налаживается. И побежал бы уже, кабы не ребятишки. Куды бечь в зиму-то?

— Неужто эти оттуда, в обход Москвы к нам притекли? — удивился Кузьма.

— Не, эти севернее Москвы сидели, да ближе в нашу сторону. Думали — пронесёт, однако ж, явилась к ним большая реквизиционная команда. Глядь — по амбарам пусто. Пашка Салтыков, за старшего он был, в дому у старосты сел да давай мужиков мордовать. А один там в команде у него мордоворот схватил с печки мальчонку и говорит: «Щас детям вашим всем глаза повыколем да уши поотрежем, коли не сознаетесь!» Мать заголосила, мол, всё покажу, не трожь дитё…

— Вот же мрази.

— В общем, повела их баба. Своих же мужичков заставили схрон раскапывать, доставать да грузить. Только к тому моменту, как реквизиторы оглобли собрались разворачивать, из соседних деревень мужики подоспели. Да не одни, дворянчик с ними и четверо его конных слуг.

— Надо полагать, такой прыти реквизиторы не ожидали.

— Точно. Растерялись, как есть.

— Всех положили?

— Один Пашка Салтыков утёк, огнём да молниями отбиваясь. Силён оказался. Вон, расписных под хохлому видел? Его работа. Мужики еле как в сани заволоклись, сильно побитые вусмерть побитых складывали. По дороге ещё решили, что просто так им самовольство Тушинский вор не спустит.

— Это ещё кто?

— Так царевичу прозвище дали. Вчера ещё в разговоре с Московскими соглядатаями мелькало.

По телефону нанятые для пригляда людишки звонили каждый день, но бывало, что, боясь потерять доносную копейку, такую околесицу несли, их доклады на три ряда, перепроверять было надобно.

— Полагаю, бунтари до дома добежали, да решили с места срываться?

— А чего сидеть-то? Ждать, пока карательный отряд прибудет? В одночасье собрались.

— И почему к нам?

— Слухи, говорят, ходили, что в Пожаре еда большими складами собирается.

— Ядрёна-Матрёна, только толп беженцев нам не хватало…

— Помещика своего тоже привезли, совсем парнишка плох. Но, Юля сказала, не помрёт. Мы его тебе оставили, вместе остальными тяжёлыми, как велено.

— А чего тогда сидим? Пошли, с него и начнём.

ЦЕЛИТЕЛЬСКО-УПРАВЛЕНЧЕСКОЕ

Ничего сверх-ужасного в повреждениях молодого дворянина не было. Ну, глубокие ожоги. Не такое ещё видали. Но что младший Салтыков смог в одиночку осадить толпу, в которой, помимо прочих, был даже маг, характеризовало его как бойца с очень крепкими нервами. С другой стороны, не будь с мужиками этого мага, всех бы Пашка в лесу и положил, а так пришлось ему уйти. Без коня, причём. Поди, долго пешком из леса выгребал, потому крестьянские обозы и погоня не настигла — шли-то до Пожара четыре дня, да телеги с зерном не бросили, всё одно выкопано уже.

«Так что формально, раз уж я их принял, — заметил я Кузьме между делом, — получается, что я спёр у Тушинского царевича телеги».

«Да и наплевать, — с похвальным равнодушием откликнулся Кузя. — Можно подумать, ты ему собирался на верность клясться».

«После призвания поляков и непонятных заигрываний с альвами — точно нет».

«Вот и наплюй».

В этот момент дворянин резко вздохнул и распахнул глаза.

— Лежать, — я слегка упёрся пальцем ему в плечо, — мы ещё не закончили.

Он перестал дёргаться и посмотрел на меня с подозрением:

— Вы целитель?

— Я — князь Пожарский, если тебе это о чём-то говорит.

Эту информацию молодой помещик переваривал с минуту:

— Вы, волей случайной удачи проезжали мимо моего поместья? Или?..

— Или, — слегка отстранённо согласился я. Работаю же, как-никак! — Ты и люди твои у меня в имении. Пашка Салтыков тебя тщательно пожёг. Помнишь дело?

— Это помню, — припомнил он.

— Потом пока ехали, здорово морозом шибало. Удивляюсь я: как твои мужики тебя живым доставили? Так что поверх ожогов обморожение. Но жить будешь, и даже ходить своими ногами…

— … и ложку с ножом держать своими руками, — хмыкнул Кузя.

— А оружие? — сразу испугался помещик.

— И оружие, — успокоил я. — Тебя звать как?

— Афанасием. Из Никитиных мы.

— Дмитрий, — я встал с докторской табуретки и протянул помещику руку, — будем знакомы. Поскольку ты был в беспамятстве, твои люди обратились ко мне с просьбой о помощи. Статус ваш пока гостевой. С ранеными разберёмся, там разговаривать будем.


Поскольку подобных раненых — пожжённых, а сверху помороженных — было много, Кузьме пришлось пару раз делать перерыв и отлучаться.

— Зато в хранилищах наших такая звенящая пустота на предмет грызунов образовалась, — смеялся он, — любо-дорого.

Итак, к вечеру образовалась огромная толпа крестьян, к которым прилагался один помещик с четырьмя помощниками. Уровень магического умения у Афанасия Никитина был не ахти — около ста сорока единиц по всем показателям. Удивляюсь, чего его Салтыков испугался. Впрочем, Пашка Салтыков хорош был только потому, что все остальные против него оказались магическими умениями не владеющие.

Что делать с этой толпой бегунков — я лично никак не мог сообразить. А ещё меня настораживало, что Кузьме приходится часто бегать энергию сбрасывать. А если момент неподходящий окажется? Ну вот, неудобно будет — что тогда? А если вдруг боевые действия подступят, и тяжело раненых будет переизбыток? Вливать смерть во внутреннюю структуру меча мне, извините, никак не хотелось.

— Слушай, бать, — предложил Кузьма, — а пошли к Кошу сходим? Сердце Кинич Ахау у него попросим, а?

— Неудобно как-то, подарки — не отдарки, и всё такое…

— Так мы на время только, пока обстановка не стабилизируется?

— Ну, пошли. Я с ним и другие дела обсудить хотел. Сгоняй, Горыныча позови, а то обидится. Посидим вместе, помозгуем.


Кош встретил нас радостно, хотя и выскочил навстречу тревожно — в такое время не знаешь, с хорошими новостями гости или с дурными. А вот насчёт сердца Кинич Ахау замялся…

— Извините, парни, тут такое дело… Сердце я вам отдать, конечно, могу. Но что после этого с Байкалом и прилегающими землями будет, я не знаю.

— А подробности? — потребовал Горыныч.

— Подробности такие. Под самым ложем Байкала и в окрестных горах сохранилось множество диких элементалей. С одной стороны — реликтовые магические виды, а с другой, почуяв, что после Великой Магической Войны их личное пространство расширилось, начали они пошаливать. Поначалу помаленьку, раз за разом всё сильнее и сильнее, до буйства. Горные с огненными завоевались до того, что землетрясения у нас не как раньше стали — подрожит чуть земля, да и всё — звонницы сами сорбой качаются, люди на улицах с ног валятся.

Кош переключился на эпический слог, и я понял, что камня Кинич Ахау нам не видать.

— Да не томи уж, к сути давай.

— Суть такая. Лет восемьдесят назад — может быть, ты, Змей, и припомнишь — до того меж элементалями война пошла, что огромный кусок у берега Байкала под землю ушёл. Перед самым новым годом! Холодина! Ледяной водой заливает! Сколько скота погибло, сколько народу пострадало.

Я понял.

— Ты сердцем замкнул?..

Кош кивнул:

— Запереть совсем не получилось — наплодилось их на раздолье сверх меры. Но активность им насколько смог снизил. Если пользоваться терминологией табунщиков, стреножил, так сказать. Я и сам из-за этого теперь надолго не могу Байкал покидать. Слишком много тут на меня завязано.

— Лад-но, — озадачился я, — будем другие пути искать. А то мы уж губу раскатали!

Кош расстроился, начал бегать туда-сюда, лысую свою башку платочком промакивать.

— Да не мечись ты, — попросил я. — Сломать одно, чтоб попробовать наладить другое — идиотская затея. Поищем другие варианты. Мы что — хоть раз не находили, что ли? Ты лучше посоветуй нам, куда три деревни крестьян вместе с помещиком пристроить?

— Вот это задача! — Кош удивился, аж колом встал. — Вы их откуда взяли?

— Сами прибежали, — проворчал Горыныч. — Ты тут сидишь в своём медвежьем углу, совсем от новостей отстал…

В общем, пришлось рассказывать Кошу новости в подробностях. Он внимательнейшим образом выслушал и некоторое время покачивался, поглаживая подбородок.

— Мда-а-а, как же быть-то? У себя оставлять — не вариант, тут я с вами согласен. Удел у тебя сейчас не такой большой, чтоб между чужими помещиками ещё делить. Это если к тебе крестьяне одни притекут — другое дело, можно у себя по полупустым деревенькам расселить. А с помещиком… Слушай, а если сюда предложить?

— Сюда? — хором удивились мы трое.

— За каким лядом тебе на Ольхоне толпа чужих крестьян, да с барином? — развернул всеобщее удивление Горыныч.

— Не-е-ет, не на Ольхон, — отмахнулся Кош. — Я имею в виду «сюда» в гораздо более широком смысле. Сибирь! Вы знаете, что если он явится в местный приказ с запросом на вывод крестьян в Сибирь хоть для пахотного освоения, хоть для промыслового, ему втрое-вчетверо больше удел отпишут, чем его прежний.

— И никаких государевых дозволений не требуется? — уточнил Кузьма. — Разрешительных грамот и прочего?

— Вообще ничего! Только соглашайся на переезд. Всё оформят пулей, в три секунды. Да ещё и подъёмные-дорожные выпишут. В свете надвигающейся войны — это ерунда, конечно, но всё равно лишняя копеечка.

— А вот это уже интересный вариант, — я почти обрадовался.

Нечаянно заполучить целую толпу нахлебников, подчиняющуюся левому хозяину, мне вообще не хотелось. А вот если приставить их ко благому делу добывания пропитания — другой разговор! Посадить к своим деревенькам поближе, чтоб на порталы не распыляться. Пусть мясо выращивают, хоть как те же якуты, или рыбу ловят.

Тема!

* * *

Если вы подписаны только на одного из соавторов, пожалуйста, подпишитесь на второго! (НУЖНО ПРОСТО ПЕРЕЙТИ ПО ССЫЛКЕ И НАЖАТЬ КНОПКУ «ПОДПИСАТЬСЯ»)

Владимир: https://author.today/u/a932990

Ольга: https://author.today/u/id129473957

Загрузка...