Посчитай до десяти

Глава 2

Понедельник, 27 ноября, 06:45

Услышав крик и последовавший за ним оглушительный стук в дверь, Рид от неожиданности выронил зажим для галстука. Тот упал на пол и закатился под комод. Рид вздохнул:

— Входи, Бет.

Дверь распахнулась, впуская в спальню четырнадцатилетнюю Бет и ее трехмесячную овчарку, которая с разбега прыгнула на кровать Рида, приземлившись точно в центре покрывала. Пес встряхнулся, и во все стороны полетела грязная вода.

— Бигглз, фу!

Бет дернула пса за ошейник и стащила с кровати на пол, где он и уселся, вывалив розовый щенячий язык и придав себе забавный и милый вид, чтобы ни у кого не поднялась рука наказать его.

Рид растерянно смотрел на грязные полосы, оставленные собачьими лапами.

— Бет, я только что поменял постель. Я ведь говорил, чтобы ты мыла ему лапы и вытирала его, прежде чем впускать в дом. На заднем дворе хоть грязелечебницу открывай!

Губы Бет дрогнули.

— Зато теперь у него лапы чистые. А белье я постираю. Но сначала, папочка, дай мне денег на обед. Скоро приедет школьный автобус.

Рид сунул руку в задний карман брюк и достал кошелек.

— Я пару дней назад уже давал тебе деньги на обеды, разве нет?

Бет пожала плечами и протянула руку.

— Ты хочешь, чтобы я голодная ходила?

Он наградил ее подчеркнуто спокойным взглядом.

— Я хочу, чтобы ты помогла мне достать зажим для галстука. Он закатился под комод.

Бет опустилась на колени и пошарила рукой под комодом.

— Вот, держи. — Она вложила зажим отцу в руку.

Рид протянул ей двадцать долларов.

— Постарайся растянуть деньги хотя бы на две недели, ладно?

Она наморщила носик и стала так похожа на мать, что у Рида защемило сердце. Бет свернула банкноту и сунула ее в карман джинсов, которые раньше не казались такими облегающими.

— Две недели? Да ты, наверное, шутишь!

— А что, похоже на то? — Он смерил ее взглядом. — Бет, эти джинсы слишком узкие, — заявил он.

Ее лицо тут же приняло особое выражение. Черт, оно его просто бесило. Оно, похоже, появилось одновременно с прыщами и перепадами настроения. Сестра Рида, Лорен, мрачным шепотом сообщила ему, что его малышка уже не малышка. Господи. ПМС. Он не был готов к подобному. Но это, похоже, не имело значения. Его малышка стала подростком. Со дня на день уедет в колледж.

Его мысли вернулись к жертве, которую они обнаружили в развалинах дома Дауэрти. Если девушка училась в колледже и присматривала за домом, она не намного старше Бет, а Рид до сих пор не узнал, как ее зовут. Он до сих пор не получил никаких известий от Джо Дауэрти-младшего. Ему удалось выяснить, что владельцем сгоревшего дотла «шевроле» является некий Роджер Барнетт, но, когда они с Беном подъехали по адресу Барнетта, дома никого не оказалось. Он еще раз попытает счастья, и сегодня же — после того как заедет в морг и лабораторию.

Бет прищурилась и кислым голосом поинтересовалась:

— Ты хочешь сказать, что эти джинсы меня полнят?

Рид прищелкнул языком. На такой вопрос как ни ответишь — все будет не слава богу.

— Ничего подобного. Ты не толстая. Ты здоровая. Ты идеальная. Тебе нет нужды худеть.

Она закатила глаза, и ее тон стал страдальческим.

— Папа, у меня нет анорексии.

— Вот и хорошо. Я просто хотел сказать, что нужно пойти в магазин и купить джинсы другого размера. — Он слабо улыбнулся. — Ты слишком быстро растешь, доченька. Хочешь пройтись по магазинам? — Зажим для галстука все норовил выскользнуть у него из пальцев — они уже не были такими ловкими, как раньше. — Я подумал, что девочкам нравится ходить по магазинам…

Бет быстро взяла выполнение сложной задачи на себя: поместила зажим в нужное место и опытной рукой провела по галстуку. Выражение лица, которое он терпеть не мог, исчезло, сменившись лукавой улыбкой и озорным блеском в глазах.

— Я обожаю ходить по магазинам. Готова поспорить, что могу провести шесть часов в одном только «Маршалл-Филдз». Свитера, джинсы, юбки… А туфли? Только представь!

Рида передернуло: он слишком живо представил себе все это.

— Послушай, так нечестно!

Она рассмеялась.

— Маленькая месть за то, что назвал меня толстой. Значит, хочешь пойти со мной по магазинам, да, папочка?

Его снова передернуло.

— Честно говоря, удаление нерва без новокаина кажется мне куда менее болезненным. А тетя Лорен не сможет с тобой пойти?

— Я спрошу ее. — Бет наклонилась и поцеловала его в щеку. — Спасибо за деньги на обед, папочка. Мне пора.

Рид смотрел, как она стремительно уходит, а за ней мчится мокрый щенок. Хлопнула входная дверь — это Бет выскочила на улицу, — а он сидел и смотрел на кровать в грязных отпечатках от лап собаки, которую дочь упросила подарить ей на день рождения. Он понимал, что если хочет спать на чистых простынях, то лучше сменить их самому. Но тут его нос уловил дразнящий аромат кофе. Бет не забыла щелкнуть выключателем на кофеварке, потому он решил простить ей отпечатки лап на постели. Несмотря на случающиеся иногда перепады настроения, она хорошая дочь.

Рид душу бы отдал за то, чтобы она такой и оставалась. Он покосился на фотографию на тумбочке. Кристин спокойно смотрела на него, как и все одиннадцать лет. Сидя на краю кровати, он взял фотографию и вытер рамку рукавом рубашки. Кристин наслаждалась бы взрослением Бет: всеми этими походами по магазинам, задушевными беседами… Он подозревал, что даже «особое выражение лица» ее бы не расстроило. Когда-то он проклинал этот мир за то, что у его жены не будет возможности все это пережить. Но сегодня… Он поставил фотографию снова на тумбочку так, чтобы в точности накрыть свободный от пыли прямоугольник. Одиннадцать лет спустя гнев сменился грустью и смирением.

Что было, то прошло. Он набросил на плечи пиджак и встряхнулся. Если он задержится, то попадет в пробку и опоздает.

«Кофе, Соллидей, и в путь!»

Он как раз выезжал, из гаража, когда зазвонил мобильный телефон.

— Соллидей слушает.

— Лейтенант Соллидей? — Говоривший явно был в ужасе. — Это Джозеф Дауэрти. Я только что вернулся с рыбалки, и отец сказал мне, что вы звонили.

Джо-младший. Наконец-то. Рид припарковался и достал блокнот.

— Мистер Дауэрти, очень жаль, что я вынужден был связываться с вами таким образом.

Тяжелый вздох.

— Значит, это правда? Мой дом сгорел?

— Боюсь, что так. Мистер Дауэрти, в кухне мы обнаружили труп.

Потрясенное молчание.

— Что?!

Рид пожалел, что не может разговаривать лицом к лицу, но потрясение было, похоже, вполне искренним.

— Да, сэр. Соседи сказали, что вы наняли девушку присматривать за домом…

— Д-да. Ее зовут Барнетт, Кейтлин Барнетт. Мне рекомендовали ее как человека ответственного. — От ужаса его голос сорвался. — Она мертва?

Рид словно наяву увидел обугленное тело и подавил вздох: «Да, мертвее не бывает».

— Мы предполагаем, что обнаруженный труп принадлежит девушке, которую вы наняли, но расследование еще не закончено, и мы не можем знать наверняка. Мы были бы благодарны, если бы вы дали нам возможность самим сообщить ее родственникам.

— Ра… — Он откашлялся. — Разумеется.

— Когда вы вернетесь в город, мистер Дауэрти?

— Мы собирались остаться здесь до пятницы, но постараемся вернуться уже сегодня. Я узнаю время вылета и перезвоню вам.

Рид бросил телефон на пассажирское сиденье, но тот снова зазвонил. На экране высветилось слово «Морг».

— Соллидей слушает.

— Рид, это Сэм Баррингтон.

Баррингтон, их новый судмедэксперт, заступил на службу, когда прежний эксперт ушла в декретный отпуск. Прежний эксперт знала свое дело и была проницательной и привлекательной дамой. Баррингтон… Ну, он тоже знает свое дело. И тоже проницателен.

— Привет, Сэм. Я еду в офис. Что у тебя?

— Жертва — женщина, чуть старше двадцати лет. Насколько я могу судить, рост у нее был метр пятьдесят пять — метр шестьдесят.

Сэм не стал бы звонить, чтобы сообщить столь банальную информацию. У него есть что-то еще.

— И?

— Прежде чем резать, я сделал предварительный рентген. Думал, что череп будет расколот на мелкие кусочки.

Именно так обычно и происходило. Когда тело подвергается воздействию высокой температуры… Иногда череп буквально взрывается от давления.

— Но он не был расколот.

— Нет, потому что давления не было: воздух выходил через отверстие от пули.

Рид не удивился. Но теперь ему точно придется делиться. Он займется поджогом, а полицейские — трупом. У этого дома слишком много нянек. Он поморщился. Какая банальщина!

— Есть свидетельства отравления дымом?

— Туда мы еще не добрались, — беззаботно откликнулся Сэм. — Я буквально через минуту начну вскрытие, так что можешь приезжать в любое время.

— Спасибо. Приеду.

Когда он свернул на тихую, усаженную деревьями улочку, пошел сильный дождь, и пришлось включить дворники. С тех пор как Рид в последний раз сотрудничал с Отделом расследования убийств, утекло много воды, но он подумал, что лейтенант Марк Спиннелли, скорее всего, все еще там работает. Марк — человек прямой. Риду оставалось только надеяться, что детектив, которого ему выделит Спиннелли, не окажется занудой и всезнайкой.

Понедельник, 27 ноября, 08:30

У Мии Митчелл замерзли ноги. И это было тем более обидно, что сейчас они могли бы находиться в тепле и удобно возлежать на стуле, в то время как ее желудок с благодарностью принимал бы третью чашку кофе. «Но ничего этого нет, потому что я здесь», — горько подумала она. Она стояла на тротуаре, с краев поношенной шляпы падали капли холодного дождя, а она, как идиотка, пялилась на собственное отражение в стеклянных дверях. Она сотни раз проходила через эти двери, но сегодня все иначе. Сегодня она одна.

«И все потому, что я тогда оцепенела, как чертов новичок». А ее напарник поплатился за эту ошибку. Хоть и прошло уже две недели, одного воспоминания было достаточно, чтобы заставить ее замереть на месте. Она уставилась на тротуар. Прошло две недели, а она словно наяву слышала треск выстрела, видела, как обмякает и падает Эйб, как на его белой рубашке расплывается кровавое пятно, — а она стоит, разинув рот, не в силах ничего предпринять.

— Простите.

Миа резко вздернула подбородок раз, другой, сжала руку в кулак, пытаясь не поддаться рефлексу и не выхватить оружие, и прищурилась, стараясь из-под краев шляпы разглядеть отражение человека у себя за спиной. Это был мужчина ростом по крайней мере метр восемьдесят. Его длинный непромокаемый плащ военного покроя был такого же насыщенно-черного цвета, как и аккуратная эспаньолка, окаймлявшая рот. Секунду спустя она еще выше задрала подбородок, пытаясь заглянуть ему в глаза. Он же, сдвинув темные брови, внимательно разглядывал ее из-под зонта.

— У вас все хорошо, мисс? — спросил он ровным, мягким тоном, который она сама использовала, чтобы успокоить перепуганных подозреваемых и свидетелей.

Ее губы растянулись в грустной улыбке, как только она поняла, к чему он клонит. Он решил, что она сбежала из психушки. Возможно, именно так она и выглядела. Как бы там ни было, но он вольно или невольно подчеркнул свое превосходство, а это недопустимо.

Ради бога, включи мозги!

Миа порылась в памяти в поисках подходящего ответа.

— Все хорошо, спасибо. Я жду здесь кое-кого.

Это прозвучало неубедительно даже для нее самой, но он кивнул, обошел ее, закрыл зонт и отворил дверь. На улицу вырвался гул голосов, и она решила, что мужчина сейчас уйдет с улицы и из ее жизни. Но он не двигался. Он стоял и внимательно рассматривал ее, словно пытаясь запомнить каждую деталь. Она уже собралась назвать себя, но передумала и тоже принялась рассматривать его: полицейский в ней окончательно проснулся.

Незнакомец был красив какой-то мрачной красотой и оказался старше, чем можно было предположить по его отражению. «Это из-за взгляда», — решила она. Тяжелого и мрачного. И губ. Создавалось впечатление, что он никогда не улыбается. Его взгляд упал на ее голые руки, затем снова поднялся — уже не такой жесткий. Миа поняла, что теперь в нем появилось сострадание, и от этого ей стало неловко.

— Если хотите погреться, можете обратиться в приют на Гранде. Возможно, они даже подберут вам пару перчаток. Берегите себя. На улице очень холодно. — Он немного подумал и протянул ей зонт. — Постарайтесь не промокнуть.

Она слишком растерялась, чтобы отказаться, поэтому взяла зонт. Потом открыла рот, собираясь просветить незнакомца на свой счет, но он уже вошел в участок и торопливо пересек холл. Остановился у стойки дежурного сержанта и указал на нее. Сержант удивленно моргнул, но затем с серьезным видом кивнул.

Черт, сегодня дежурит Томми Полански! Они знакомы с тех самых пор, как она была маленькой соплячкой, таскавшейся за отцом по всему тиру и умолявшей дать ей пострелять. Томми не произнес ни слова, позволив незнакомцу уйти с мыслью, что она — бездомная бродяжка. Закатив глаза, она повторила проделанный незнакомцем путь и нахмурилась, когда лицо Томми расплылось в глупой ухмылке.

— Ну и ну, вы только посмотрите, какая телочка к нам заглянула! Да ведь это детектив Миа Митчелл — она наконец вернулась, чтобы честно поработать.

Она сняла шляпу и стряхнула с нее капли дождя.

— Надоело смотреть сериалы. Как дела, Томми?

Он пожал плечами.

— Все как всегда, все как всегда.

Но глаза у него поблескивали. Он хочет, чтобы она спросила его. Вот ведь ублюдок!

— Что это за тип?

Томми рассмеялся.

— Начальник пожарной охраны. Волновался, что ты собираешься взять это место штурмом. Я сказал ему, что ты у нас постоянный клиент. — Его усмешка стала лукавой. — И совершенно безобидна!

Миа снова закатила глаза.

— Вот же спасибо, Томми, — сухо сказала она.

— Все, что угодно, для дочки Бобби. — Он перестал улыбаться и окинул ее внимательным взглядом. — Как плечо, малышка?

Она пошевелила рукой, обтянутой кожаной курткой.

— Простая царапина. Врач сказал, что я здорова как бык. — Вообще-то, рану нельзя было назвать царапиной, а врач велел ей посидеть еще недельку дома, но, когда она зарычала на него, пожал плечами и закрыл больничный лист.

— А Эйб?

— Идет на поправку. — Так сообщила ей ночная медсестра, как говорила каждый раз, когда Миа звонила, не называя себя, в три часа ночи.

На лице Томми заходили желваки.

— Мы поймаем мразь, которая это сделала, Миа. Не сомневайся.

Прошло уже две недели, а маленький ублюдок, стрелявший в ее напарника, все еще ходит по улицам города, без сомнения хвастаясь, как он завалил копа в два раза крупнее его самого. Мию захлестнула волна гнева, но она сдержалась.

— Я знаю. Спасибо.

— Передай от меня привет Эйбу.

— Передам, — легко солгала она. — Мне пора. Не хочу опаздывать в первый день выхода с больничного.

— Миа! — Томми немного помялся, прежде чем сказать: — Мне жаль, что это случилось с твоим отцом. Он был хорошим копом.

Хорошим копом…

Миа прикусила язык. Как жаль, что Бобби Митчелл не был хорошим человеком.

— Спасибо, Томми. Корзина мою маму очень тронула.

Кухонный стол в крошечном домике матери был заставлен корзинами с фруктами — символом уважения к долгой-долгой работе ее отца в полиции. Спустя три недели после того, как ее отец выбыл из игры, фрукты в корзинах начали гнить. Подходящий конец — сказали бы многие. Нет, многие так не сказали бы. Поскольку многие просто ничего не знали.

Но Миа знала. В горле у нее встал комок, и она резко сдвинула шляпу на затылок.

— Мне пора.

Она прошла мимо лифта и стала подниматься по лестнице, прыгая через ступеньку, — к сожалению, так она лишь быстрее добралась до места, которого избегала.

Понедельник, 27 ноября, 08:40

Он работал молча и споро, двигая лезвие вдоль края линейки, убирая обрывки со статьи из газеты «Трибьюн»: «Пожар уничтожил дом, есть жертвы». Статью скорее можно было назвать заметкой, там даже фотографию не поместили, но в тексте говорилось о том, что дом принадлежал семье Дауэрти, а значит, вырезка станет хорошим дополнением к его коллекции. Он устроился поудобнее, внимательно прочитал информацию о ночном пожаре, и уголки его рта поползли вверх.

Он получил желаемый эффект. В словах соседей, у которых репортер взял интервью, ощущался страх.

«Почему? — спрашивали они. — Кто мог сотворить такое?»

«Я. — Таков был ответ, единственный ответ, в котором он нуждался. — Я мог. Я хотел. Я сотворил».

Журналист взял интервью и у старухи Рихтер. Она была самой неприятной изо всех старух, постоянно заглядывавших к Дауэрти на чашку чая и долгие часы перемывавших косточки соседям. Она всегда смотрела на них сверху вниз. «Я не понимаю, о чем ты думаешь, Лора, — презрительно фыркала она. — Взять таких мальчишек! Просто удивительно, что тебя до сих пор не зарезали во сне». Старуха Дауэрти отвечала, что она меняет жизни этих мальчиков. Еще как меняла, что верно, то верно. В результате таких изменений они отправлялись прямо в ад. Такие изменения убили Шейна. Шейн ей доверял. А она его предала. Она была так же виновна в его смерти, как если бы вонзила нож ему в спину.

Он посмотрел на свою руку. Пальцы крепко сомкнулись вокруг лезвия, словно вокруг рукоятки ножа. Он осторожно отложил его в сторону, обуздывая эмоции.

Придерживайся фактов и плана. Он должен найти старуху Дауэрти. Надо бы подождать, пока она вернется. Бросаться выполнять план, не дождавшись, глупо. Ему слишком не терпелось воспользоваться найденными средствами. Он не думал о цели.

Когда она вернется? Как, черт возьми, ему теперь ее искать? Он снова опустил взгляд на статью. Старуха Рихтер в свое время была заядлой сплетницей. Люди не меняются. И когда Дауэрти вернутся, она узнает об этом. Он улыбнулся: в его голове уже начал формироваться план. Он достаточно умен, чтобы получить информацию, не вызвав у Рихтер подозрений.

Он внимательно читал статью, и душа его наполнялась гордостью. Пожарные инспекторы уже квалифицировали поджог. Еще бы! Но у них нет никаких зацепок, никаких подозреваемых. Они еще даже не установили личность погибшей. Они утверждали, что не хотят открывать ее личность общественности, пока не сообщат ее семье, но они не могут знать, кем она была. Она сгорела дотла. Он об этом позаботился. Никто не мог уцелеть в таком пламени.

Его руки замерли. Он произнес эти же слова в день, когда умер Шейн. Никто не мог уцелеть. И Шейн не смог. То, что и девушка не смогла, было… справедливо.

Он кивнул вырезке из газеты, которую держал в руках. Аккуратные, ровные края. Вполне можно вставить в рамочку. Но вместо этого он сунул вырезку между страницами лежавшей на столе книги вместе со статьей, которую он не менее тщательно вырезал из «Газетт», издававшейся в городе Спрингдейл, штат Индиана: «Пожар в День благодарения: двое погибших». Так, как и должно быть. Опять-таки, это справедливо. Больше, чем справедливо. Опять-таки, никаких подозреваемых. Никаких зацепок. Так, как и должно быть.

Потом он положит обе статьи к сувениру — синему кошельку из денима, который забрал у Кейтлин. Ну изначально он был синим. Теперь стал красным — ткань забрызгана ее кровью.

Его она тоже забрызгала. К счастью, он успел выкупаться и переодеться, прежде чем кто-то увидит кровь на его одежде. В следующий раз необходимо тщательнее все предусмотреть. В следующий раз нужно будет накрыть чем-нибудь свою одежду, прежде чем проливать кровь.

Он встал. Потому что кровь он прольет, и уже очень скоро. Он знал, где именно искать мисс Пенни Хилл. Многие считают, что их домашний адрес никто не узнает, если не включать свой номер телефона в городской справочник. Они ошибаются. Если знать как, то можно выяснить все, что угодно, о ком угодно. Разумеется, тот, кто ищет, должен быть очень умен.

А я умен.

Его уже начало охватывать предвкушение следующего убийства. Смерть Пенни Хилл не будет легкой. Когда придет время, он не будет таким милосердным. Время… Черт! Он потерял счет времени. Он быстро собрал вещи. Если он не поторопится, то опоздает. Нужно как-то пережить этот день, а когда наступит вечер… Вчера он шаг за шагом проверил свой план и удостоверился, что ошибок в нем нет. Сегодня вечером… Он улыбнулся.

Она будет страдать. И будет знать за что. А потом она посчитает до десяти — по одному за каждый несчастный год жизни его брата. И затем он отправит ее в ад, где ей и место.

Понедельник, 27 ноября, 08:50

Миа свернула за угол и подошла к Отделу расследования убийств — помещению без внутренних перегородок. Все выглядело как обычно: те же самые столы, расставленные парами, спина к спине, заваленные бумагами, заставленные кофейными чашками. За исключением двух. Ее и Эйба. Она нахмурилась. Их столы были чистыми, все папки разложены в аккуратные стопки. Все остальное поражало жутковатой симметрией: кофейные чашки, телефоны, степлеры, даже ручки лежали симметрично друг другу, словно в зеркальном отражении.

— У меня на столе прибрались степфордские жены, — пробормотала Миа и услышала за спиной приглушенный смех.

Тодд Мерфи стоял, прислонившись к стене: в руке — чашка кофе, на губах — улыбка. Рубашка, как всегда, мятая, узел галстука ослаблен. Как же она рада его видеть!

— Это Стейси, — спокойно возразил он. — Она просматривала дела, над которыми ты работала, пока Спиннелли не перераспределил твою нагрузку. И немного увлеклась.

— Он все перераспределил?

Миа, конечно, не ожидала, что лейтенант приостановит расследование на целых две недели, но то, что он перераспределил все дела, которыми она занималась, повергло ее в состояние шока. Создавалось впечатление, что Спиннелли не ожидал ее скорого возвращения. «Ну что ж, я вернулась». У нее полно работы, а работу следует выполнять. И прежде всего нужно поймать тот жалкий кусок дерьма, который стрелял в Эйба.

— А кому досталось дело Эйба?

— Говарду и Бруксу. Они всю первую неделю работали над ним не покладая рук, но след давно остыл.

— Значит, Мелвин Геттс стреляет в копа и выходит сухим из воды, — с горечью отметила она.

— Они не сдались, — мягко возразил Мерфи. — Все хотят, чтобы Геттс заплатил за это.

При мысли о Геттсе, который хладнокровно поднял пистолет и выстрелил в ее напарника, у Миа скрутило живот и она почувствовала, что опять цепенеет, как тогда, на улице. Пытаясь побороть эти ощущения, она направилась к своему столу с воинственным видом — пусть и наигранным.

— Держу пари, Стейси даже вымыла мою чашку.

Мерфи тяжело опустился в кресло в двух столах от нее.

— Зря ты злишься, Митчелл. В твоей чашке начали расти… организмы. — Его передернуло. — Мерзкие, отвратительные организмы.

Миа прислонила зонт к столу и выскользнула из мокрой куртки, прикусив губу от боли, пронзившей плечо, когда она поправляла кобуру под блейзером.

— Старая добрая плесень. От нее никогда и никому не было вреда.

Она стянула с головы поношенную фетровую шляпу и вздрогнула. Неудивительно, что тот тип внизу принял ее за бродягу. И у куртки, и у шляпы был такой вид, словно она воспользовалась помощью Армии спасения. С другой стороны, какая разница, что он о ней подумал?

Перестань беспокоиться о том, что о тебе подумают.

Она тихонько вздохнула. А пока она научится, она перестанет дышать.

И Миа выплеснула разочарование на свой идеальный стол.

— Черт, я не могу работать в таких условиях! — Она нарочно развалила аккуратную стопку папок и разбросала канцелярские мелочи по столу. — Вот. Если Стейси посягнула на мои пирожки в ящике стола, она труп. — Но ее неприкосновенный запас сохранился в целости. — Ладно, пусть живет.

— Она наверняка тряслась от страха, — сухо заметил Мерфи. И тут он заметил зонт. — С каких это пор ты таскаешь с собой такие штуки?

— Это не мой. Похоже, мне придется разыскать его владельца и вернуть зонт. — Миа устало опустилась в кресло. Ее взгляд зацепился за свободный стол, стоящий вплотную к столу Мерфи. — А где твой напарник? — спросила она.

Напарником Мерфи был Эйден, брат Эйба. Миа вовсе не хотела столкнуться с ним и прочесть осуждение в его глазах — она понимала, что он винит ее.

— В морге. Вчера вечером мы бросили жребий на двойное убийство. Он выиграл, и сегодня я обзваниваю родственников. — Мерфи прищурился. — К тебе гости.

Миа обернулась и еле сдержала стон от жгучей боли в плече. Но тут же позабыла об этом. По отделу с таким выражением лица, которое напугало бы большинство серийных убийц, шла помощник прокурора штата. Жена Эйба. Из-за чувства вины Миа увиливала от встреч с семьей Эйба в течение двух недель. Теперь пришло время платить долги. Она неуверенно встала и приготовилась встретить удар судьбы.

— Кристен!

Кристен Рейган приподняла брови и слегка поджала губы.

— Значит, ты все-таки жива.

Она имела полное право сердиться. Кристен сейчас была бы вдовой, если бы пуля, угодившая Эйбу в живот, прошла всего лишь на пару сантиметров ниже. Миа собралась с духом.

— Говори, что хотела.

Кристен ничего не сказала и принялась рассматривать ее с видом, от которого Миа захотелось сжаться и который вызвал у нее воспоминания о негодующих монахинях и горящих от ударов линейкой ладонях. Кристен вздохнула.

— Упрямая ослица, — пробормотала она. — Как ты считаешь, что я собиралась сказать?

Услышав ее мягкий тон, Миа выпрямилась. Она предпочла бы услышать резкие слова, которые заслужила.

— Я ловила ворон. А поплатился за это Эйб.

— Он сказал, что на вас устроили засаду. Он их тоже не сразу заметил.

— Я смотрела с другой стороны. Я обязана была увидеть их. Просто я…

Задумалась.

— Я ловила ворон, — натянуто повторила она. — Прости.

Глаза Кристен вспыхнули.

— Значит, ты думаешь, что он винит тебя? И я тоже виню тебя?

— Должна винить. Я бы точно винила себя. — Она пожала плечами. — Что я и делаю.

— Значит, ты идиотка! — рявкнула Кристен. — Мы волновались, Миа. Ты исчезла сразу после того, как тебя зашили. Мы везде тебя искали, но не могли найти. Мы думали, что тебя опять ранили или убили. Эйб с ума сходил, так переживал. А ты все это время отсиживалась где-то, дулась на всех и жалела себя?

Миа растерянно моргнула.

— Прости. Я не хотела… — Она зажмурилась. — Вот черт!

— Ты не хотела, чтобы мы волновались. — Кристен говорила очень ровным, лишенным эмоций голосом. — Что ж, мы волновались. Даже Спиннелли не знал, где ты, пока ты не позвонила ему на прошлой неделе и не сообщила, что выйдешь на работу сегодня утром. Я проходила мимо твоей квартиры шесть раз.

Миа открыла глаза: три раза из шести она помнила.

— Я знаю.

Кристен уставилась на нее.

— Знаешь? Ты там была?

— В каком-то смысле. Да.

Сидела в темноте и дулась. И жалела себя.

Кристен нахмурилась.

— В каком таком смысле? Что, черт возьми, это означает?

Их окружало молчание: все присутствовавшие не сводили с них глаз.

— Не могла бы ты говорить потише?

— Нет, не могла бы. Я сидела у постели Эйба две недели, пока он ждал, когда же ты позвонишь. В промежутках между капельницами с морфием и операциями он волновался, что ты погналась за Геттсом и лежишь теперь где-нибудь в переулке мертвая. Так что если мне немного не хватает терпения, или сочувствия, или благоразумия, то и ладно. В общем, лучше тебе появиться в его палате, когда закончится смена. Объясни ему, что за смысл во всем этом был. Уж этого он точно заслужил. — Она сделала два шага, но остановилась и медленно обернулась. Ее глаза больше не сверкали, в них поселилась печаль. — Черт возьми, Миа! Ты причинила ему боль. Когда Эйб узнал, что ты жива и просто отказалась навестить его, ему было очень больно.

Миа тяжело сглотнула.

— Мне очень жаль.

Кристен вздернула подбородок.

— Еще бы. Ты ему не безразлична.

Миа опустила глаза и уставилась в стол.

— Я приду, когда сдам смену.

— Смотри не передумай. — Она помолчала, потом откашлялась. — Миа, посмотри на меня, пожалуйста.

Миа подняла глаза. Гнев исчез, на смену ему пришла тревога.

— Что?

Кристен понизила голос до шепота.

— Тебе было нелегко последние несколько недель — и трагедия с отцом, и все остальное. Все ошибаются. Ты ведь только человек. Но ты по-прежнему единственный человек, в котором я хочу видеть напарника своего мужа. Человека, прикрывающего ему спину.

Миа смотрела вслед Кристен, пока та не ушла, и снова опустилась в кресло. Они думали, что она расстроилась из-за смерти отца. Если бы все было так просто!

— Черт!

В голосе Мерфи чувствовалась тревога.

— Ты побелела как полотно. Тебе нужно было отсидеться еще пару дней.

— Похоже, мне много чего нужно было сделать, — выпалила она в ответ и закрыла глаза. — Ты его видел?

— Да. Он был в жутком состоянии почти всю первую неделю. Эйден говорит, его выпишут завтра или послезавтра, так что, если не хочешь выслушивать нотации за то, что ни разу его не навестила, сходи к нему сегодня вечером. Миа, о чем ты вообще думала, черт возьми?

Миа пристально рассматривала удивительно чистую кофейную чашку.

— О том, что я облажалась и что из-за меня чуть не погиб мой напарник. Опять. — Мерфи не ответил, и Миа подняла на него возмущенный взгляд. — Неужели ты не станешь уверять, что здесь нет моей вины? Ни сейчас, ни в прошлый раз?

Из лежащего на столе пакетика Мерфи достал брусочек морковки.

— А есть смысл?

Миа, не отрываясь, смотрела на кучку идеально нарезанной моркови. Мерфи подцепил очередной кусочек и сунул его в рот.

— Ты опять пытаешься уволиться, верно?

Он долго смотрел ей в глаза: ей не удалось его обмануть.

— Две недели. Не то чтобы я считал…

— Молодец. — Она встала. Ноги наконец перестали подкашиваться. — Надо сообщить Спиннелли, что я вернулась.

— У него посетитель. Но он сказал, что хочет встретиться с тобой, как только ты вернешься, так что иди к нему.

Миа нахмурилась.

— Почему ты мне не сказал?

— Вот теперь говорю.

Она уже почти дошла до двери в кабинет Спиннелли, когда Мерфи окликнул ее:

— Миа! Тут нет твоей вины. Ни с Эйбом, ни с Рэем. Всякое случается. Ты и сама знаешь.

Эйб выжил лишь чудом, а вовсе не благодаря ей. Рэю, предыдущему напарнику, настолько не повезло. Жене Рэя полицейские тоже отправили корзины с фруктами.

— Ага.

Сделав глубокий вдох, она постучала в дверь кабинета лейтенанта.

— Входи! — велел Спиннелли. Он сидел за столом, поджав губы, отчего густые, черные с проседью усы топорщились, но, когда увидел Мию, взгляд у него смягчился. — Миа, рад тебя видеть. Входи, садись. Как дела?

Миа закрыла за собой дверь.

— К работе готова.

Кресло, в котором сидел гость Спиннелли, развернулось, и Миа изумленно вытаращила глаза. Вот черт! В следующую секунду тип в длинном плаще встал, и вид у него был ничуть не более радостный, чем у нее.

На мгновение она потеряла дар речи.

— Так вы — детектив Митчелл? — спросил он. В его голосе звучало осуждение.

Миа кивнула, чувствуя, как лицо заливается краской. Мужчина застал ее в тот момент, когда она буквально спала стоя в двух шагах от участка. Он принял ее за ненормальную. Шанс произвести хорошее впечатление при первой встрече отправился прямиком ко всем чертям. Тем не менее она собрала остатки самообладания и решительно встретила взгляд его темных глаз.

— Да. А вы кто?

Спиннелли встал с кресла, но из-за стола не вышел.

— Это лейтенант Рид Соллидей из ОРПП.

Миа кивнула.

— Отдел расследования причин пожаров. Расследуют поджоги. Ясно. И что?

Уголки губ Спиннелли дрогнули.

— И то, что он — твой новый напарник.

Понедельник, 27 ноября, 09:00

Брук Адлер сидела на краю стола, прекрасно понимая, что следующие пятьдесят минут пять-шесть пар глаз будут прикованы к ее декольте. Если повезет, возможно, один из мальчиков в ее классе все-таки обратит внимание на материал урока, который она так тщательно подготовила. Но особой надежды она не питала. Мальчики, со своей стороны, тоже ни на что не надеялись.

Единственная надежда в этом месте обитала на вывеске над входной дверью: «Центр надежды для мальчиков». Перед ней сидели воры, и бродяги, и малолетние насильники. Она предпочла бы работать со львами, тиграми и медведями. О боже!

— Ну как прошел День благодарения? — весело спросила она. Большинство мальчиков провели День благодарения здесь, в комнатах общежития школы.

— Индейка была сухая, — пожаловался Майк, сидевший в последнем ряду. На самом деле никакого последнего ряда не было, Майк просто создавал его каждое утро. Последний стул в первом ряду пустовал.

Она переводила взгляд с одного ученика на другого.

— А где Тэд?

Джефф набычился, придавая себе вид крутого парня. В нем всегда чувствовалось напряжение, а в глазах сквозила холодность, нервировавшая Брук.

— Педикуш украл остатки пирога из холодильника.

Брук нахмурилась.

— Джефф, — резко заметила она, — ты ведь знаешь, что прозвища недопустимы. Ну и где же Тэд? — уже спокойнее повторила она.

От улыбки Джеффа у Брук по спине пошли мурашки. Улыбки у него были подленькие. Да и сам Джефф был подленьким.

— У него живот заболел, — вежливо сообщил Джефф. — Он в лазарете.

Тадеуш Левин был тихим, молчаливым ребенком. Брук не была уверена в том, кто именно дал ему прозвище Педикуш. Но она была абсолютно уверена, что не хочет знать, почему его так прозвали. Вздохнув, она подняла свой экземпляр «Повелителя мух».

— Я просила вас прочитать вторую главу. Что можете сказать о прочитанном?

На прошлой неделе ей удалось вызвать у них вспышку интереса, связав «Повелителя мух» с телешоу «Остаться в живых». Но сейчас на их лицах не читалось никаких эмоций.

Никто не выполнил задание. И тут, к ее удивлению, один ученик поднял руку.

— Мэнни?

Мэнни Родригес никогда не поднимал руки.

Мэнни откинулся на спинку стула.

— Пожар крутой получился, — ровно произнес он.

Джефф удивленно приподнял брови.

— В книжке был пожар?

Мэнни кивнул.

— Пацаны застряли на этом острове и разожгли сигнальный костер, чтобы их спасли, но огонь вышел из-под контроля. — Глаза у него сияли. — Он сжег склон горы, и один пацанчик сгорел. А потом вспыхнул весь остров.

В его голосе звучали нотки восторга, и у Брук мурашки пошли по коже.

— Сигнальный костер — это символ.

— Как они разожгли костер? — спросил Джефф, не обращая внимания на ее слова.

— Использовали очки того жирного, — ответил Мэнни. — Жирный в конце получил свое. — Он ухмыльнулся. — Ударился о скалу так, что черепушка лопнула. Мозги все наружу вылетели. — Он вперил в Брук хитрый и наглый взгляд. — Я прочитал вперед, мэм.

— Я как-то раз с помощью лупы убил жука, — признался Майк. — Не думал, что это сработает, но все без обмана.

Джефф злобно оскалился.

— Говорят, сейчас уже никто не зажаривает хомячков в микроволновке, но они ошибаются. Мне больше нравятся кошки, но для них нужна очень большая микроволновка.

— Довольно! — рявкнула Брук. — Мэнни, Джефф, Майк, прекратите!

Джефф скользящим движением опустился на стул, ухмыльнулся и снова нагло уставился на грудь учительницы, так чтобы она поняла, куда именно он смотрит.

— Учительнице нравятся киски… кошки, — пробормотал он вполголоса, но достаточно громко, чтобы фраза достигла ее ушей.

Брук предпочла сделать вид, что не расслышала.

Мэнни пожал плечами.

— Вы сами спросили, — заметил он. — Крутой пожар получился.

— Костер — это символ, — твердо заявила она. — Символ здравого смысла и морали. — Она окинула учеников сердитым взглядом. — И держитесь подальше от микроволновок. А теперь давайте поговорим о символике сигнального костра. В среду у вас проверочная работа.

Глаза всех учеников уставились на ее грудь, и Брук поняла, что снова будет говорить сама с собой. Всего три месяца назад она пришла в Центр надежды, сжимая в руке диплом, на котором еще не высохли чернила, юная, исполненная огромного желания учить детей. А сейчас она молилась о том, чтобы пережить еще один день. И о том, чтобы как-то, каким-то образом достучаться до этих детей.

Пожалуйста. Хотя бы до одного!