Последний сон ее смертной души

ГЛАВА ТРИНАДЦАТАЯ

Кен сообщил Кваскви о Пите. Они быстро поговорили, Кваскви кричал в телефон, и Кен сдерживался. Марлин занялась приготовлением латте в ее сложной кофе-машине, чтобы отвлечься, ее лицо было того же цвета, что и молоко.

Джордж и Генри приехали на Субару и утащили возмущающегося Пита в машину с мешком на его голове в стиле мафии, Кен шел рядом и создавал иллюзию тумана, чтобы соседи Марлин не напугались.

Генри пытался убедить Кена, что нам стоило вернуться в отель.

— Кваскви уже знает, что вы в…

Джордж ткнул его локтем в ребра и кивнул на машину с Питом на заднем сидении.

Я шлепнула себя ладонью по лбу.

— Сойки, — сказала я. — Ох, одна из них, наверное, следит и за папой.

— Мы прибудем вечером вовремя. Я дал слово Кваскви, — сказал Кен Джорджу. Этого хватило обоим братьям. Потому что они уехали с возмущающейся добычей. Я была уверена, что Кваскви не сделает ничего плохого Питу, но испуганный борец во мне, попробовавший жуткую неправильность фрагмента с убитой Дзунуквой, не беспокоился о том, что Кваскви сделает с Питом. Пока он не вредил остальным.

Моя мораль висела на волоске. Я была ближе к становлению монстром, чем боялась. Пит был человеком. Как Брайан. Но, в отличие от Брайана, он участвовал в убийстве. Дзунуква не была невинной. Но она не угрожала Питу, Нордваст Уффхейм и другим людям в Портлэнде.

— Пора идти, — теплая ладонь Кена легла на мою поясницу, направляя меня к нашему любимому подъехавшему такси. Марлин спустилась следом с сумкой. Мы устроились на заднем сидении.

— Я всегда хотела пожить в Хитмане, — сказала она. — Как думаешь, швейцар даст мне примерить его шляпу?

Я закрыла глаза и покачала головой в насмешливом неодобрении. Только я тут не была одержима этой фишкой?

— Следующие несколько дней тебе нужно быть осторожной, — сказала я.

— Никаких социальных сетей. Не говори никому, где ты, — сказал Кен спереди. — Не катайся на своей машине.

— Завтра и во вторник у меня встречи с клиентами, — сказала Марлин.

Кен обернулся.

— Пит видел твой календарь? Знает о клиентах?

— Да.

— Перенеси.

— Это я, наверное, смогу.

Я сжала колено Марлин.

— Это неудобно. Но необходимо.

— А папа?

Я вздохнула.

— Если ты не упоминала при Пите, где он остается, он должен быть в порядке с медсестрой Дженни.

— Я спрашивала не об этом.

Я впилась большими пальцами в виски. Перья боли задевали мою голову.

— Врач в Японии сказал, что он может вообще не проснуться.

— Блин, Кои.

— Мне жаль. Я просто хотела, чтобы ты была готова к худшему.

— Как мне подготовиться к тому, что я с ним больше не поговорю? Что потеряю еще одного родителя?

— Он долго прожил, — сказала я, думая о том, как много рассказать о том, что я узнала о папе. Его служба в японской армии, оккупировавшей Маньчжурию во Второй мировой войне, его сестра, возможность того, что он жил с сёгуната Эдо. — Он пережил Вторую мировую войну и перебрался в США. Он крепкий, — и очень сильный баку.

— Идем сейчас. Мне нужно его увидеть, Кои.

Я понимала ее чувства. Что-то во мне верило, что, если мы пойдем к нему вдвоем, он выйдет из комы. Глупая надежда.

Кен опусти голову и покачал ею.

— Не стоит привлекать к нему внимание.

— Пит далеко. Я тоже хочу увидеть папу, — сказала я. Глаза Марлин загорелись. — Есть шанс, — я затаила дыхание. — Я не пыталась пройти в его сны. Может, я смогу как-то с ним связаться. Спросить про Нордваст Уффхейм.

— Кои, — Кен наполнил мое имя жалостью и тревогой.

Да, наверное, сейчас было не лучшее время для похода к папе.

— Ладно, я могу подождать.

Марлин фыркнула.

— И я должна просто сидеть в номере отеля, пока вы будете искать неонацистов?

— Тебе стоит выключить телефон, — сказал Кен.

Марлин пронзила его своим самым яростным взглядом.

— Да ты издеваешься.

— Мы не знаем, какие у них технологии.

Марлин вытащила телефон и послушалась Кена.

— Я заведу себе временный телефон, — сказала она с сарказмом в голосе, — если ты не против, Кен, — она была эмоциональным йо-йо. Даже организованные люди не знали, как справляться, когда их парень оказывался подонком.

Марлин отвернулась, смотрела в окно. Она молчала, пока такси не подъехало к Хитману, а потом ее поведение резко изменилось. Она вырвалась из такси, забрала мой телефон, чтобы сделать селфи со швейцаром — другим, моложе и более мускулистым, чем тот, что позировал с Кеном. Кен заплатил таксисту и договорился, что он заберет нас через час.

— Зачем такси? — сказала я Кену, когда машина уехала. — Кваскви знает, где мы. Почему не дать Генри и Джорджу забрать нас?

— Инстинкт, — сказал он. — Так безопаснее, как по мне.

Марлин охала и ахала в просторном фойе от панелей из темного дерева и ковра в коридоре. Она прошла в наш номер и застыла.

— Ох, черт. Это круто, — она устремилась в ванную и закрылась с громким щелчком. Через миг я услышала журчание воды из душа.

— Это прошло неплохо, — сказала я, обмякнув в кресле. Я прижала к животу подушку из кресла. — И мне понравился узкоглазый подонок-фейри.

— Так меня еще не называли, — серьезно сказал Кен.

— Что дальше?

— У костра общество Портлэнда впервые тебя увидит. Важно оставить хорошее впечатление. Сильное впечатление.

— И почему это важно?

Кен подошел и сел на край дивана.

— Кваскви в тяжелом положении. Его первая попытка получить твоего отца привела к тому, что он чуть не потерял Буревестника из-за тебя и Улликеми. А потом он оставил Портлэнд и улетел за тобой в Японию, это нарушило силу его власти, вызвало подозрения Иных Портлэнда к тебе.

— Я думала, что он отправился в Японию договориться с Советом.

Кен фыркнул.

— Он помог нам в Аомори, пошел этим против Совета. Ясно, что он готов рисковать навлечь гнев Совета, потому что ты и твой отец важнее.

— Точно.

Кен опустился у дивана. Его лицо лишилось всех признаков легкости. Он был серьезен.

— Мотивы Кваскви глубже, чем просто получение твоей помощи с этими атаками, Кои, — он посмотрел на мои ладони, сжавшие подушку. — Можно? — он потянулся к моей правой руке.

Я кивнула. Его сильные тонкие пальцы были прохладными на моей тревожной разгоряченной коже. Он обхватил мою ладонь своими руками, задел губами мои костяшки. Это было старомодно, но сильно, и жар разгорался во мне. Вспышка фрагмента, которую я всегда получала от Кена — бег по прохладному лесу, озаренному луной с ветками кипариса сверху — хлынул в меня с приятной дрожью. Я приняла фрагмент как старого друга, он наполнил мой огонек баку силой. Покалывание пробежало от моего живота к рукам и ногам. Мигрень отступала.

Кен снова стал хищным кицунэ, когда поднял голову. Его японский был вежливым и со старым звучанием в титулах.

— Совет потерял Юкико-сама и магию Черной Жемчужины. Тоджо бушует. Только Кавано-сама управляет всем регионом Тихоокеанской чаши. С Буревестником и тобой на его стороне Кваскви намного сильнее.

Слова прервали приятное гудение фрагмента Кена. Жаркий страх пронесся по моей спине.

— Со мной? — пискнула я.

— Да, — Кен еще раз поцеловал мои костяшки, а я сидела, застыв от шока, думая о мотивах Кваскви как лидера Иных Портлэнда. О власти Токио над Портлэндом. Кен вытащил перочинный нож. Он раскрыл его и порезал ладонь. Проступила вязкая красная кровь. — Я, Фудживара Кенноске, клянусь в верности тебе, баку Пирс Хераи Кои Авеовео, — он прижал кровоточащую ладонь к моей.

Что-то встало на место в моей груди, застряло там как крючок, и комната перевернулась. И я оказалась в лесу Кена. Хвоя шуршала подо мной, заполняя воздух резким запахом. Прохладные папоротники задевали мою спину, пока я радостно бежала. Я остановилась на краю поляны. Под деревом стояла женщина. У нее были длинные темно-каштановые волосы с медными прядями, сияющими под луной так, словно ее озарял теплый свет солнца, ее поза говорила о силе, челюсть — о решимости, и мое сердце было переполнено ею, почти взрывалось. Каждая клетка моего тела тянулась к ней, словно она была магнитом, а я — заблудившимся путником.

«Что ты сделал, Кен?».

Это был его знакомый фрагмент, но с добавлением меня. Точнее, версии Кои, которая снилась ему много раз, потому что она появилась удивительно яркой. Мой огонек баку вспыхнул раньше, чем я смогла отреагировать, голодный, ждущий. Кен был Иным, и его сон был соблазнительно сильным.

Я съела сон, огонь сжег кипарис, версию меня и даже шелковый свет луны за мгновение. Сила кипела в моих венах, гудела, и желание, чтобы она разгоралась, чтобы вся жизненная энергия Кена текла по моему телу, была яростной радостью.

Это из-за крови. Он добавил кровь и предложил меня голодному баку. Жертва? Нет. Мы уже играли в такое, и он проиграл. Может, он хотел погибнуть. Где-то вдали кто-то закричал от боли.

Я скрипнула зубами и заставила огонь потускнеть. Краски леса медленно растаяли, и остался только серый шум.

Шум кружился, словно подхваченный ураганом, а потом разлетелся в стороны, открывая шторы цвета фуксии и картину Мэрилин Монро на стене номера в отеле. Кен все еще сидел на коленях возле меня, тяжело дышал и потел.

Я отдернула руку.

— И что ты пытаешься доказать?

— Ты не доверяла мне с Токио, — сказал хрипло Кен. — Теперь у тебя не может быть сомнений.

— Я не только тебе не доверяю, бакаяро.

Кен хмурился, его челюсти были сжатыми.

— А если я наврежу тебе? — спросила я так тихо, что не была уверена, что слова долетели до ушей Кена. Но он сжал кулаки на бедрах. Я отделилась от его фрагмента, но странное ощущение в груди осталось. Я чувствовала Кена, тяжесть его присутствия, переданная через его клятву и кровь. И теперь я не хотела быть без этого ощущения.

Я отвернула голову, чтобы он ничего не прочел в моих глазах.

— Я об этом не просила.

— Не важно. Я теперь обязан служить тебе и защищать тебя, — сказал Кен. — Ни Совет, ни Кваскви, ни кто-то еще не могут вмешиваться в клятву. Теперь ты — моя миссия. Ты и твой отец. Я приму любую роль, которую ты для меня выберешь, — он посмотрел на меня из-под длинных ресниц, приподнял бровь. — Конечно, — добавил он на английском, — я предпочел бы близкую роль.

Ох уж эта бровь. Я таяла от нее. Улыбка была готова приподнять уголки моих строго сжатых губ. Я не успела парировать или обдумать, что чувствую из-за его хитрого поступка, Марлин приоткрыла дверь ванной.

— Можно выходить? Все в порядке?

Я кашлянула. Кен поднялся плавным движением с колен и спокойно растянулся на диване. Марлин, укутанная в полотенца, вышла из ванной.

— Твоя очередь, — сказала она и пошла к спальне.

Я не посмела посмотреть на Кена, убегая в ванную. Там было тепло, остался пар после душа Марлин. Я вытерла участок на зеркале и прислонилась к рукомойнику, разглядывая свое лицо. Лицо той, кто вдохновлял магических созданий резать себя и клясться, должно быть более величественным. Не с такими пухлыми щеками. И на нем точно не должно быть выражения раздраженного изумления.

Я подставила роскошное полотенце с монограммой отеля под холодную воду, а потом прижала ко лбу. Я стала сильнее ощущать тело физически. Я отогнала туман смятения после съеденного сна Кена. Если честно, нежные части моего сердца, все еще страдавшие после того, как Кен отказался от роли Вестника в Японии, стали болеть меньше. Он хотел меня. Он доверял мне. Так сильно, что привязал себя ко мне в стиле Иных. Я даже не могла осознать всего масштаба. Я подставила ладони под поток и глотала холодную воду с привкусом меди, ощущая дикую жажду.

Я хотела Кена. Я могла простить его и попробовать еще раз. Странная тяжесть в моей груди стала приятным ощущением тепла.

— Кои! — голос Кена зазвучал тревожно.

Я выключила воду и прошла в гостиную. Кен поднял свой телефон на уровень глаз. Там была фотография, присланная Кваскви. На ней большая рука Джорджа или Генри, запачканная алым, свисала из разбитого окна Субару. Впереди машина была смята о черный минивэн.

— Произошла еще одна атака.