Последний сон ее смертной души

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Мне пришлось столкнуть Кена с кровати, чтобы разбудить. Он ударился об пол с приятным стуком и обиженно посмотрел на меня. Он прислонился к кровати, грубо почесывая голову обеими руками, пока я слушала голосовое сообщение Пон-сумы.

На Элизу напали, когда она приехала домой из парка. Двое мужчин набросились на нее на улице возле ее дома у горы Табор. Кваскви был осторожным и послал пару соек следовать за ней. Они прогнали напавших, но Элизу успели ранить.

Сообщения Кваскви были прямыми.

«Встретимся у дома Элизы. Приходи сейчас, или тебя принесут сойки».

Кен застонал, но встал. Пока он был в ванной, я написала Марлин, что не успею к ней домой вечером.

Она тут же ответила эмоджи какашки и золотого карпа.

«Оставила папу с медсестрой на ночь после того, как его осмотрела доктор Браун. Она сказала, у него хороший цвет лица как для человека без сознания. Завтра утром тебе лучше быть тут. С шоколадными круассанами».

Из всех, кого я знала, только Марлин была одержима выпечкой как я. Это не говорило о многом, ведь у меня был маленький круг общения, но упоминания выпечки и эмоджи успокоили меня. Я отчасти ожидала еще один напряженный и странный разговор.

Кен вышел из душа, его нижняя половина была укутана в полотенце, где уместились бы четверо. В дверь постучали. Он повернул голову к двери, тут же перешел в боевой режим, и полотенце опасно сдвинулось.

— Кто там?

— Рум-сервис! — донесся голос.

— Да, — сказала я. — Остынь.

— Ты все еще не воспринимаешь это серьезно? За два дня произошло два нападения.

— Я серьезно. И я одеваюсь.

Кен закатил глаза. Я прошла к двери и открыла ее милейшей юной платиновой блондинке. Она толкнула тележку с двумя тарелками, накрытыми серебряными крышками-куполами в комнату. Она загадочным образом умудрилась переставить тарелки на столик, не сводя взгляда с Кена, замершего в углу, скрестив руки на груди, влажные волосы упали на его левый глаз. Уходя, она многозначительно улыбнулась Кену и слабо кивнула мне.

— Ох, — я изобразила страдания. — Я же забыла дать чаевые нахалке, то есть работнице.

Кен посмотрел на меня из-под густых ресниц, умело, как любая красотка.

— На это нет времени.

— Времени нет, — Кен прошел к столику и поднял крышку, — на омлет и говядину.

— Я не знала этого, когда заказывала, — я схватила вилку и сунула в рот идеально приправленную жареную картошку. Я продолжала брать по кусочку, пока искала чистую футболку, которую сложила в сумку, и свободные черные спортивные штаны из самолета. Морща нос от затхлого запаха, я пообещала себе, что доберусь до магазина за новыми как можно скорее. Кен предложил мне одну из своих толстовок из-за холода.

Через десять минут мы оделись, половины омлета уже не было. Кен накрыл серебряным куполом хэш из говядины, позвонил консьержу, чтобы тот вызвал такси. У отеля швейцар отсалютовал Кену тремя пальцами и повел нас к ждущему такси «Розовый город», где водителем был парень с тюрбаном и щетиной, которая никогда не видела бритвы или продуктов для ухода. Я описала место, и мы поехали.

Кен листал сообщения.

— Пон-сума говорит, Элизе нужны швы, и у нее вывихнута рука.

Я скривилась.

— Она хотя бы жива.

— Да. И успела заметить напавших.

Я переключилась на японский, взглянув на водителя. Он не слушал, но я, как бы ни думал Кен, была осторожной.

— Зачем мы Кваскви там? Мы не детективы.

Кен постучал по своему носу.

— У меня полезные способности.

Я вспомнила, как Кен выследил папу от моей квартиры до автобусной остановки по запаху. Казалось, это было миллион лет назад, и я успела повидать другие полезные способности Кена, включая победу над тремя стражами Совета своими силами.

— Я перефразирую. Зачем я ему там?

Кен склонил голову.

— Для защиты. Чтобы поддержать Элизу, чтобы показать, что общество Иных в Портлэнде сильное, и Кваскви считает тебя другом — но ты не можешь все это осознать своей упрямой головой, да?

Я смерила его взглядом, стиснув зубы.

— Не унижай меня.

Кен шумно зашипел.

— Это для меня невозможно. Сейчас в Портлэнде ты сильнее всех после Громовой птицы. Но ты связалась с Сиваш Тийе и ведешь себя так, словно не сражалась с Мангасаром Хайком и Тоджо, выжив после этого.

Мой рот раскрылся. Вот так нервы. Кем он был, чтобы укорять меня в том. Что я не овладела полностью своей Иной стороной? Он был примером постоянного сомнения в себе из-за роли Вестника, убийцы. И он наказывал себя годами, отстраняясь ото всех в семье, кроме Бен, притворяясь рабом Совета? Проблемы были не только во мне.

Но я понимала мнение Кена насчет своих сил. Хоть и не призналась ему. Кваскви нужны были сильные союзники, раз он не мог просто обратиться в полицию.

— Тебе-то что?

— В том и вопрос, да? — Кен не унимался. Мы смотрели друг на друга, в его глазах была тоска, в моих — смятение. А потом он приподнял бровь, разрушая напряжение. — Ты… ты и твой отец, — он сглотнул слова, его кадык дернулся. — Я возвращаюсь к вам как к яркому маяку.

Такси остановилось. Я отвернулась от Кена и обнаружила, что мы приехали к красному бунгало в двух домах от лестницы и ската, ведущих к вершине горы Табор. Ряды елей и пихт делали воздух немного прохладнее, сумерки тут казались темнее. Кен платил водителю, а я вышла.

Вокруг не было ни души. Ни мам с колясками, в кроссовках и с повязками на уши, ни бородатых фанатов скалолазания, ни детей, решивших поиграть наверху. Даже собак не выгуливали. Знакомая зеленая Субару стояла напротив. Двери были открыты, Генри и Джордж выбрались оттуда и пошли к нам.

— Ох, это ужасно. Не могу поверить, что они ранили бедную Элизу. Она-то не такая как Дзунуква, вечно ледяная и подлая, грозящая заморозить легкие. Элиза тоже бывает ворчливой, но кто мог напасть на нее? Она — хафу, но не проявила сил своей матери-кобольда, так что она не страшная. Хотя у нее всегда бардак дома…

Джордж прервал монолог Генри, ударив его кулаком по плечу.

— Эй! — Генри выпятил нижнюю губу. — Ладно. Джордж говорит, мне нужно привести вас за дом.

Я не видела, чтобы рот Джорджа двигался, но Кен кивнул. Мы пошли за Генри по небольшому склону высокой травы и неровных кустов буддлеи, окруженных кусками съехавшего сланца. Я обдумывала информационную бомбу, брошенную Генри. Элиза была кобольдом? Это из Германии? Один из самых известных жителей этой территории, Джон Джейкоб Астор, в честь которого назвали городок Астория у берега, был немцем, так что в этом был смысл. Я думала, кобольды были шахтерами или пещерными эльфами, а не раздражающими блондинками.

И Элиза была хафу, как я. Как Кен. Я подозревала, что хафу могли по-разному получить силы своего вида. Я унаследовала почти все силы папы, хотя пределы мы еще не проверяли. Кен и его сестра Бен обладали силой иллюзии кицунэ, но это было мелочью по сравнению с Тоджо — чистокровным кицунэ — который поджег Бен огнем своей иллюзией. Я сама ощущала жар пламени.

Мачеха Кена, Мидори, тоже была хафу, как я понимала, но у нее почти не было сил кицунэ. Может, Элиза была как Мидори. Но она не стала медсестрой, а выбрала роль шпионки. Кваскви посылал Элизу шпионить за мной на моих занятиях в колледже даже раньше, чем я узнала, что была баку, раньше, чем началось все это безумие. Мне стоило перестать презирать ее.

Сейчас было отличное время, учитывая нападение.

Крыша бунгало была с рядом синих соек — знак, что рядом их хозяин. Я посмотрела на бетонную беседку.

— Красавица успела поспать? — Кваскви сидел на красном деревянном стуле, опустив ноги в кожаных сапогах на большую статую садового гнома в колпаке. Пон-сумы не было видно.

— Прости, Кваскви. Как она?

— Хватит бреда, Кои, — он встал. — Ты виновата в этом.

Кожу лица жалило так, словно он отвесил мне пощечину.

— Даже если бы я вытащила фрагмент из того Брайана, нет гарантии, что он видел что-то полезное, кроме группы скинхедов, о чем он уже нам рассказал.

— Они вырубили ее. Один из них порезал ее спину.

— Ужасно.

— Идем.

— Куда мы идем?

Кваскви скрестил руки, тихо стоял, пока сойки над ним суетились и шумели.

— Нет гарантий, что она видела что-то полезное! Или что она видит сны об этом!

— В этот раз ты не уклонишься. Элиза — Иная. Она знает, на что ты способна. Она бы согласилась, — он кивнул на Братьев-медведей. Они встали по бокам от меня, улыбка Генри пропала.

— Кои полезнее, когда действует по своей воле, — сказал Кен.

Я подняла руки, показала ладони.

— Ладно, ладно. Джорджу и Генри не нужно меня тащить, — сказал я, послав Генри хмурый взгляд. Он кашлянул и склонился, чтобы перевязать шнурки на огромных кроссовках. Джордж едва заметно скривился. — Я попытаюсь забрать у Элизы фрагмент. Веди.

Кваскви медленно и протяжно выдохнул.

— Сюда, — он перепрыгнул ступеньки беседки и открыл для меня дверь дома. Мы прошли по желтой плитке кухни, в коридоре были фотографии Элизы и других блондинов разного возраста, видимо, ее семьи. Мы прошли в гостиную, где были темные балки и створчатые окна. Элиза лежала на бежевом диване с бирюзовыми и изумрудными вельветовыми подушками. Она лежала лицом вниз, голова была повернута в сторону. Белая простыня накрывала ее от шеи и ниже. Рядом с ней на коленях сидел юноша с фарфоровой кожей, кудрявыми светлыми волосами, свисающими ниже его ушей, и орлиным носом. Юноша был в белом халате, на шее висел стетоскоп.

— Она все еще без сознания, — сказал он.

— Это Кои, — сказал Кваскви и кивнул на парня. — Чет — кузен Элизы. Он учится на медбрата в Орегонском университете Науки и Здоровья.

Чет встал. Он был моего роста, хотя казался выше из-за угловатого телосложения. Мне было интересно, был он человеком или кобольдом.

— Ты — баку, — он протянул руку. — Рад знакомству.

Реакция была такой нормальной и человеческой, что я просто уставилась на него, широко раскрыв глаза. Кваскви увидел мое замешательство и рассмеялся.

— Ты справляешься с Буревестником и Медведями, но Чет Мюхлер лишил тебя дара речи? — он ткнул локтем Кена, прошедшего в дом за мной. — Тебе нужно переходить к действиям, ведь другой представительный Иной может ее увести. Ты потерял преимущество.

— Я не жму руки, — сказала я. Кваскви раздражал. Но я была рада, что рядом был шутник, а не обвинитель.

— Конечно, — сказал Чет, вытирая ладони о штаны. — Прости, — он ушел к дивану. Пряди спутанного хвоста волос Элизы подрагивали от ее дыхания. Она выглядела уязвимо, пока лежала там. — Посмотрите, — он отодвинул простыню.

Кто-то порезал спину Элизы. Фарфоровая кожа явно была семейной чертой. И она идеально контрастировала с красными глубокими ранами. Генри охнул, спрятал лицо в изгибе локтя. Джордж повел его к входной двери.

Кваскви подошел ближе.

— Это узор.

— Да, — сказал Чет. — Треугольники. Я такого еще не видел. Вряд ли это Иные.

— Я это видел, — сказал Кен. — В квартире Кои.

Я заставила себя посмотреть на истерзанную кожу Элизы, сглотнув едкий вкус картошки в горле. Кен был прав. Это были три пересекающиеся треугольника. Мои ноги столкнулись со стеклянным столиком раньше, чем я поняла, что пятилась. Я резко опустилась на книгу с фотографиями кофеен Портлэнда, такую же я подарила Марлин на Рождество в прошлом году.

— Нет, — сказала я. Больше доказательств. Тот, кто устроил погром у меня дом, напал на Элизу. И убил Дзунукву.

Кен описал цитату и символы в моей квартире.

— Это другая часть цитаты из Замка ведьмы. «Что в смертном сне тебе приснится». Это вызов баку. Иначе зачем упоминать сны? — Кваскви повернулся ко мне, пылая гневом. — От этого нельзя больше прятаться, Кои. Больше никакой лжи.

Входная дверь распахнулась, вошел Пон-сума. Его ладони были в грязи, распущенные волосы спутались с листьями и прутиками. Он был только в шортах. Чет взглянул оценивающе на голую тонкую грудь Пон-сумы, на ней не было волос. Чет укрыл спину Элизы простыней. Хоркью Камуи сказал Кваскви:

— Человек. Других следов нет.

— Тогда сойки правы, — Кваскви толкнул меня в спину. — Теперь ты. Получи картинку того, кто это сделал. Мне нужно описание. Мы найдем гадов.

— Это не все, — перебил Пон-сума. — Фраза на тротуаре кровью свиньи.

Мою грудь сдавило. О, только не еще одно упоминание снов.

— И что там говорится?

— Весь мир — сон, а смерть — толкователь.