Последний сон ее смертной души

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Если я не утону во снах Громовой птицы. Восторг угас. Я имела дело с несколькими древними. Кен не мог сейчас дать мне знакомый фрагмент, чтобы справиться с огромной силой сна Буревестника, как было с Улликеми и Черной Жемчужиной, и я не трогала за эти дни никого, кроме Чета и Элизы. Я поежилась. Я не собиралась использовать фрагменты Элизы, полные страха и презрения к себе.

Папа. Я брала сны и у папы. Но его серая комната не поможет мне с потоком силы Громовой птицы, если план Джеймса с моей ролью наживки сработает. Кваскви принял меня в свою семью, но я не знала, станет ли Буревестник беспокоиться за меня. Я была вкусной закуской, но услышит ли древний мои крики из домика у реки?

А если Джеймс был сбит с толку? А если его план выманить Буревестника провалится, и я получу всю мощь его злости? Мне нужен был План Б. Планом А было, что Кен спасет меня, а появление Громовой птицы было бы планом В. Парень с ножом прищурился, глядя на телефон. Он хмыкнул и выключил телевизор.

— Идем. Джимбо готов.

— Что готово?

— Молчи. Двигайся. Туда.

— Иди и заставь меня! — но парень с ножом не повелся на мой гениальный план приманить его так, чтобы я могла дотянуться. Он поднял нож, огонь мерцал на лезвии.

— Как только Джимбо с тобой закончит, тебе будет уютно тут с Терминатором, — сказал он.

«Терминатор? Дурацкое название для ножа», — он направил нож на дверь коридора. Если медлить, проку не будет. Я могла посмеяться над именем ножа, но уважала острый клинок. Я пошла.

Коридор вел вокруг дома, за ним была большая современная и чистая стальная кухня с окнами от пола до потолка, мутными от дождя. Снаружи было темно. Парень с ножом толкнул меня к французским дверям.

Гром пророкотал вдали, правая дверь медленно открылась, стало видно большой деревянный стол, озаренный фонарями на батарейках. Я охнула и замерла на пороге. Пять живых белоголовых орланов и один беркут были прикованы за лапы к железному кольцу у стола. Трое из них были голодными, их перья свалялись. Они прятали клювы под крылья, дождь промочил их. Двое других прыгали, зло махали крыльями, гремели цепями. Джеймс, теперь в зеленом камуфляжном костюме от дождя, вышел из-за угла вдали, где включал последний фонарь.

Справа от меня под навесом крыши возле окон стоял ряд мужчин в схожем камуфляже. Словно манекены охотников, но манекены обычно не держали тяжелые цепи. Один был с длинной палкой, но вместо сачка на конце была длинная петля веревки. Я видела это раньше. Тоджо использовал это в Аомори, пытаясь поймать Черную Жемчужину.

Затылок все еще болел, но боль была и в груди — страх удушал. Это было плохо. Очень плохо. Я была уверена, что он не мог вызвать Буревестника. Но при виде этих величавых существ, жестоко униженных до пленников, я поняла, что ошибалась.

Джеймс поднял руки, драматично, как Кваскви у погребального костра, но я не видела его лицо под капюшоном.

— Подойди, демон снов. На колени, — орел завопил, а парень с ножом толкнул меня сзади. Я пошатнулась, упала на локти возле двух ближайших не активных орлов. Они были слишком слабыми, могли лишь отодвинуться. Я поднялась на колени, Джеймс заговорил на немецком. Звучало как молитва, и ряд мужчин подняли цепи и ответили гулкими голосами. Я попыталась встать, но парень с ножом наступил на мою правую ногу, боль вспыхнула, и мир на миг расплылся. Он сковал мои лодыжки, обездвижив меня.

Я ненавидела парня с ножом.

Монолог Джеймса достиг крещендо. Мою кожу покалывало не только от дождя. Как-то этот расист использовал магию, как Мангасар Хайк. Кровь текла из пореза под моим ухом. Джеймс протянул руку, кто-то вложил в его ладонь нож мясника. Терминатор позавидовал бы.

Но потом защита в виде юмора пропала. Ток собирался в воздухе, не только от грозы. Он повернулся к тьме, поднял руки в небо.

— Приди, великий Орел. Приди к своим Истинным братьям.

Молния расколола небо, и стало видно симметричную вершину горы Худ в полумраке. Мы были близко к месту обитания Буревестника. Теперь я была снаружи и почти ощущала древнего на краю своего сознания.

Джеймс приближался, и я сжалась, страх выдавил всхлип из моего горла. Я не была просто наживкой. Я была жертвой. Это приведет Буревестника, но, может, спасать меня будет поздно.

Папа. Марлин. Кен. Я всхлипывала.

— Теперь мы вернем орла домой. А ты, — его нож оказался у моего носа, — войдешь в его сны. А потом заставишь орла исполнить его истинную судьбу как защитника арийской нации, — Джеймс схватил вялого орлана справа от меня, вытянул его на столе и одним ударом отрубил его голову.

«Боже».

Он подставил ладонь под текущую кровь, провел полосу по моей правой щеке, склонился, чтобы я увидела маниакальную радость в его глазах, и провел такую же полосу на своем лице. Он отбросил труп, потянулся к следующему орлану. Но птицы встревожились, и пока он пытался избежать удара острым клювом по шее, я потянулась ладонями к его колену сзади и ударила изо всех сил.

— Козел. Ты подонок.

— Усмирите ее, — приказал Джеймс. Два парня схватили меня за локти и грубо оттащили, пока Джеймс убивал еще одного орлана. Он нарисовал полосу на другой моей щеке, замер, его пальцы были насмешкой над лаской любимого. Дождь или кровь, может, гул магии были буфером, мешали взять у него фрагмент в этот миг. Он прошел к беркуту, и я не могла смотреть. Я зажмурилась, склонила голову. Я пыталась оставаться в сознании, пока тело болело, и каждый удар ножа по столу рассеивал мои мысли в вихре паники.

А потом жуткие звуки прекратились. Я приоткрыла глаза, веки склеивала кровь мертвых орлов. Я увидела, как Джеймс давал окровавленное перо каждому из ждущих мужчин. Он повернулся к горе Худ, поднял руки. Он провизжал имя Громовой птицы в воздух, мерцающий от кровавой силы от меня, от смертей невинных родственников великого орла. Мужчины вторили ему, и молния ответила, а за ней — бесконечный раскат грома.