Посредник

Глава 23

Данте

Стоит ясная лунная ночь, когда я подъезжаю к деревенскому дому и глушу двигатель. Здесь тихо ― почти жутко. Здание выглядит заброшенным. На подъездной дорожке нет припаркованных машин, и не видно никаких признаков того, что здесь живет сторож.

Видимых причин для беспокойства нет, но у меня предчувствие, что вот-вот что-то пойдет не так.

Раздается выстрел.

Подкрепление уже в пути ― несколько парней Лео едут сюда. Но я не могу ждать. Я бью плечом по входной двери, и она поддается. Я поднимаю пистолет и вхожу внутрь, сердце стучит в груди, как барабан.

Комната залита кровью. На стенах темно-красные разводы, словно мрачная имитация картины Джексона Поллока. Резкий медный привкус наполняет мои ноздри, запах разложения витает в воздухе. От этой смеси у меня перехватывает горло и сводит желудок. Я на грани срыва, но усилием воли беру себя в руки и захожу в комнату.

И тут я вижу безжизненное тело на холодном каменном полу. Это мужчина. Его рука вскинута, словно моля о снисхождении неизвестного убийцу. Я подхожу к трупу и переворачиваю его.

Это мой брат, Роберто. Его глаза открыты. Смотрят на меня обвиняющие. Ты убил меня, говорят они. Ты хладнокровно убил меня, а потом украл мою женщину. Моего ребенка. Ты живешь той жизнью, которая была предназначена мне.

― Ты этого не заслужил, ― говорю я вслух. Я заставляю себя встать. Я возвращаюсь тем же путем, что и пришел, и выхожу из заброшенного дома.

Только для того, чтобы оказаться в другой темной комнате. Здесь сам воздух тяжелый, густой и гнетущий. С каждым мгновением кажется, что он теснее смыкается вокруг меня, его удушающие объятия грозят поглотить меня целиком. Борясь с желанием убежать, я даю глазам привыкнуть к темноте.

На полу распростерты два тела. Труп взрослого обнимает ребенка, тщетно пытаясь защитить его от надвигающейся бури.

Я не хочу смотреть.

Не хочу знать.

Наклонив голову, я переворачиваю тела и тут же отшатываюсь.

Господи, это Джорджио и его шестилетняя дочь Лилиана.

Я отхожу и выворачиваю свой желудок на пол. Кто-то перерезал им горло, убийца небрежно отбросил нож в сторону. Отведя взгляд от мертвых глаз ребенка, я поднимаю его…

В горле пересыхает.

Это мой нож. Я ― убийца.

У меня нет времени на чувство вины или слезы сожаления. Как только я поднимаю нож, тишину пронзает крик.

Анжелика.

Я мчусь в направлении ее голоса. Я выбиваю дверь и попадаю в другую комнату, забрызганную кровью. Джорджио там, на этот раз живой, хотя я только что видел его труп. Он приставил нож ― мой нож ― к горлу Анжелики.

― Ты убил мою дочь, Колонна, ― говорит он мне низким и злобным голосом. ― Ты не перерезал ей горло, но ты все равно убил ее в тот момент, когда дал мне то задание. ― Он вдавливает лезвие в кожу Анжелики, и она плачет от страха. ― Ты знал это, не так ли, Колонна? Но все равно сделал это.

― Она всего лишь ребенок, ― шепчу я, и в каждом моем слове слышится отчаяние. ― Пожалуйста…

― Ребенок? ― Джорджио рычит. ― Как Лилиана?

― Пожалуйста, отпусти ее, ― умоляю я. Анжелика выглядит испуганной, и я не могу этого вынести. ― Возьми меня вместо нее.

И тут, словно ситуация должна стать еще хуже, рядом со мной появилась Валентина. Ее глаза красные, лицо залито слезами.

― Данте, ― умоляет она, цепляясь за мой рукав. ― Пожалуйста. Сделай что-нибудь. Спаси мою дочь.

Я ищу оружие. Хоть что-нибудь. Но моего пистолета нет, а нож исчез. Его держит Джорджио. Он поднимает его в насмешливом приветствии, а затем подносит к горлу Анжелики…

― Данте! ― Валентина трясет меня за плечо. ― Данте, проснись! Данте!

Все, кого я люблю, мертвы. Валентина. Анжелика. Я падаю на пол, сворачиваюсь в клубок и кричу. В комнате остался только я и трупы людей, которые мне дороже всего на свете. Я не смог защитить их. Я не смог уберечь их от беды. Меня трясет, трясет и трясет. Я не смог…

― Данте! У тебя кошмар. Проснись!

Я с усилием открываю глаза и сажусь.

― Валентина? ― Я тянусь и хватаю ее за руку. Пальцы дрожат, сердце не готово встретиться с моим худшим страхом, но она теплая. Она из плоти и крови и она здесь. Она жива.

Я весь взмок от пота. Провожу руками по волосам. Кошмар был таким чертовски ярким. Я до сих пор чувствую тяжелый медный запах крови и кислый вкус желчи на языке.

― Что случилось?

― Кошмар. ― Я делаю глубокий вдох и вытираю ладони о простыню. Сердце все еще колотится. Я фокусируюсь на Валентине. ― Ты одета.

― Я хотела вернуться в свою спальню. ― Она садится рядом со мной и слегка улыбается. ― На случай, если Анжелика проснется. ― Она кладет голову мне на плечо. ― Хочешь поговорить об этом?

Мне достаточно закрыть глаза, чтобы увидеть ее тело на ледяном полу.

― Я был в доме в Бергамо, ― тихо говорю я. Я не хочу отпускать ее руку. ― Я нашел там тело Джорджио. Он был мертв, как и его дочь. ― Я смотрю на наши переплетенные пальцы. ― Ее горло было перерезано. Моим ножом.

Она делает глубокий вдох, и ее хватка усиливается.

― Данте… ― Ее голос мягкий. ― Мне так жаль.

― Потом закричала Анжелика. ― Я не знаю, почему я рассказываю ей это. Я не должен. Я не хочу, чтобы в ее голове возникали кошмарные образы, но я не могу остановиться. ― Ее схватил Джорджио. Он сказал мне, что я убил его дочь. А потом он…

― Ты не убивал его дочь, ― перебивает она. ― Это был кошмар, вот и все. В любом случае, если мы ищем виноватого, то я…

― Нет. ― Я прерываю ее. ― Я попросил Джорджио найти информацию о платежах Верратти, прекрасно понимая, что моя просьба подвергнет его опасности. Я чувствую себя дерьмово из-за этого, но я бы сделал этот звонок снова. Даже не сомневайся. Я каждый раз буду выбирать твою безопасность.

Она целует меня в щеку.

― Ты не должен все время защищать меня, Данте. Я знаю, это началось еще в больнице, но я не жертва.

― Ты думаешь, я поэтому тебя защищаю? ― Я качаю головой. ― Я делаю это, потому что ты дорога мне, Валентина. Ты была дорога мне с того самого дня, как мы встретились.

Ее глаза расширяются.

― О, ― шепчет она. Я шокировал ее, хотя и не знаю почему. Я думал, что мои чувства к ней очевидны. Но она не отпускает мою руку. ― Данте, я не знаю, как…

― Тебе не обязательно отвечать.

― Это хорошо. ― Валентина слабо улыбается. ― Потому что я не знаю, что сказать. ― Она накручивает прядь волос на палец. ― После смерти Роберто меня несколько месяцев мучили кошмары. Это всегда были вариации на одну и ту же тему. Анжелика плачет в своей кроватке, я сплю, а он врывается в мою спальню и бьет ребенка, чтобы она замолчала. В тот первый год я не очень хорошо спала по ночам.

― Я этого не знал.

― Я не говорила тебе. Я знала, что ты отличаешься от своего брата, и я всегда чувствовала, что могу доверять тебе. Ты хороший человек, Данте. Но в те первые дни, когда я еще не оправилась от насилия, я не очень-то доверяла своим суждениям. Каждый раз, просыпаясь от кошмара, я напоминала себе, что Роберто мертв. Его убил Антонио. Угроза устранена, и никто не сможет причинить вред моему ребенку.

Расскажи ей. Скажи ей правду. Скажи ей, что это был не Антонио.

― Как бы то ни было, ― продолжает Валентина. ― Теперь все позади. ― Она прижимается ближе ко мне. ― Я была в долгу перед Антонио, и я вернула его. Это все в прошлом.

Я холодею.

― Так вот почему ты пошла работать на Антонио? Потому что ты была благодарна ему за то, что он убил Роберто?

Она выглядит удивленной.

― Разве это не очевидно? После Роберто я не хотела иметь ничего общего с мафией. В тот первый год я хотела поступить так же, как Лучия, уехать подальше от Венеции и никогда не возвращаться. ― Она тихонько смеется. ― Хотя сейчас Лучия вернулась домой, так что ей это не помогло.

Боже, как жестока судьба. Мне становится не по себе. Она работает на мафию только потому, что думает, что Антонио убил Роберто. Все это время я старался обезопасить ее, даже если из-за этого она возненавидела меня, но все, что я должен был сделать, чтобы защитить ее, ― это сказать ей правду.

― Чем бы ты занималась, если бы не стала хакером?

― Я всегда была хакером. Но если бы я не пошла работать на Антонио, я бы, наверное, работала в банке или еще где-нибудь. Занималась чем-нибудь скучным. Если бы я вообще смогла найти работу, что не гарантировано. Матерям-одиночкам с новорожденным на руках нелегко с этим.

― Твой долг погашен. Ты можешь найти другое занятие.

― Не совсем, ― отвечает она. ― Я не могу говорить о работе на мафию, поэтому в моем резюме есть огромный пробел. Никто не возьмет меня на работу, разве что на самую низкооплачиваемую должность. Кроме того, я могла бы не выбирать этот путь, если бы у меня были другие варианты, но я люблю то, чем занимаюсь. Теперь это ― моя жизнь. ― Она двигается так, что садится на меня, прижимаясь задницей к моей промежности, и ее губы встречаются с моими. ― Не могу сказать, что у меня есть претензии к тому, как все сложилось.

Я целую ее в ответ, но не могу сосредоточиться.

Ирония судьбы. Гребаная ирония нашего проклятого прошлого.

Валентина считает меня хорошим человеком. Она доверяет мне. А зря. Потому что не насилие Роберто повлияло на ход ее жизни.

Это секрет, который я скрыл от Валентины.

Секрет, который я до сих пор от нее скрываю.