Правила отхода

Глава 42

Мерседес 190SL Катарины- хорошая и смешная машинка. Двухлитровый движок, коробка автомат. Младший брат легендарных «Goldwing». Единственное, не по-детски злил тонкий, двухспицевый руль. Выезжая из Бонна, я об этом и думал. Что, есть же в Мюнхене приличная автомастерская? Приеду, и заменю это недоразумение. Немцы, не глупый в сущности народ, а до такой простой вещи, как эргономика руля еще не додумались.

Потом мысль свернула на то, что нужно бы купить себе взрослую тачку. Вот как раз Мерседес «Goldwing». Хотя, идея потроллить фрау Софию Ситроеном ДеШво, смахивающим на инвалидную коляску, тоже неплоха. Но, в любом случае — поставить нормальный руль!

Выехав из Бонна в начале второго ночи, я взял восточнее, по генеральному маршруту Бонн-Франкфурт-Нюрнберг-Мюнхен. Пятьсот пятьдесят километров, ерунда. Нацисты построили прекрасные дороги.

Любопытно, а кто кого эпигонил, затеяв, для борьбы с бедностью, строительство дорог? Гитлер Рузвельта, или наоборот?

Обидно, что в России с дорогами сейчас отвратительно. Да там сейчас со всем, кроме вооружений неважно. Неважно с едой, неважно с одеждой, негде развлечься, и негде жить. Даже туалетную бумагу, в Сясе, начнут делать лет через десять. Но население, вздохнувшее после войны, настроено пофигистично. Это разве проблемы?

Хорошо хоть, пидор Хрущев отменил сталинское рабство, и селянам стали выдавать паспорта. А то разговоры о величии и не утихали бы. Тут ведь, чем больше проблем, тем больше криков о величии. А желающих кричать об этом — хоть отбвляй. За такую то пайку!

Сворачивая в объезд Фракнфурта-на-Майне, я хихикал. Может и вправду, нужно было из Тая бежать в Союз? Уж всяко не беднее жил бы. А сейчас то и вовсе, можно смело перебираться в Москву. Имея личное знакомство с Косыгиным, я легко устроюсь в Союз Писателей. Не стану там примыкать ни к каким тусовкам, а, по-простому, буду редактором Чехова, Антон Палыча. Или Горьким заняться?

Как помнится, член Союза Писателей, что в той реальности был редактором Чехова, очень неплохо жил. Ну а чего? Чехова редактировать не нужно, все и так отлично. А гонорары выходят гигантские. Этот деятель имел для проживания целый этаж в Доме Писателей на Аэропорте, под квартирой Серафимовича. Дачу на полугектарном участке, недалеко от дачи Пастернака. И был прикреплен к спецраспределителю.

Единственной обязанностью, кроме редактуры Чехова, у чувака, было гонять плохих писателей и поэтов. Ну там, Ахматову с Зощенко осудить. Письмо написать, с требованием лишить гражданства Солжа. Правда, начинал он с борьбы с Маяковским. Но быстро переобулся, набросившись сначала на Булгакова, а потом, и вовсе на евреев. Со смертью усатого вождя, не растерялся. Вовремя подвернулся Пастернак, и прочие Войновичи с Бродскими… И проживет счастливую жизнь, и будет похоронен на Новодевичьем.

Ну чего удивительного? Если в десятых, двадцать первого века, формирование патриотически-нравственного контента, как высшую награду, поручили журналистке с имперских окраин? Она реально исполнила мастерский минет олигарху, в Каннах, на Английской набережной. И насосала кураторство патриотизма и нравственности. А это такие бюджеты! Тем более что потребители, сожрут что дадут, и сами уже разовьют до полнейшего непотребства, не утруждаясь даже простейшей логикой.

Правда, не смогу я быть ни таким откровенным говном-пропагандистом, ни, тем более, потребителем всех этих лозунгов. Я всегда ненавидел пропаганду, и мгновенно ее чуял. Независимо от источника. Меня одинаково воротило и от «можем повторить», и от «жулики и воры». Хотя, сейчас в Союзе — время надежд, и все рвутся в будущее, искренне надеясь, что социализм, это государство для людей, а вовсе не люди для государства.

Так что, я лучше, патриотичненько, России автозавод подгоню.

Ох не зря, совки с подозрением к тем, кто много работал с иностранцами! А тут, куча народу, общаясь с простыми немцами, будет видеть, что даже не изнемогая от величия, можно жить с достоинством. Интересно, в Союзе сообразят, что это еще и идеологическая диверсия?

Вот только, мне не верится, что Советский Союз сейчас все же купит автозавод. Очень сложные отношения восток-запад, почти не дают шансов. Восточная Германия совершено очевидно проигрывает ФРГ в привлекательности. Из ГДР в ФРГ повально бегут немцы. Причем — молодежь. Когда Хрущев узнает, что в месяц сбегает тридцать-сорок тысяч человек, он придёт в ярость и решит проблему чисто по Советски. Поставит охрану с собаками и построит Берлинскую стену.

Да и в Союзе все не слава богу. Перебои с едой и отвратительные жилищные условия уже привели к волнениям.

Хрущев, совершенно бездарно попытался сделать приоритетом государства нужды населения. Решал он это не системно, а по-мудацки. Ну, типа, у нас перебои с хлебом? Распашем целину! Что из этого вышло, даже вспоминать не хочется. Бывал я на той целине, в восьмидесятых.

Но именно вот этот тренд, перераспределения расходов государства, с тяжелой промышленности и армии, на производство товаров народного потребления и нужды населения и приведет к сплочению хунты, что сместит Хрущева. Если приглядеться, там один ВПК. От Брежнева, что вообще-то, после целины, как раз и занимался космосом, до Устинова, что в Политбюро и есть ВПК.

Так что можно смело предположить что мы с Косыгиным договоримся. И даже подпишем какой нибудь документ. Да только если дойдет до дела, то уже сильно потом. Когда Брежнев утвердиться у власти…

До Мюнхена я добрался уже утром. А к вилле Уфельхаймов, подъехал в начале девятого утра.

Садовник был предупрежден. Ждал у входа в дом. Буркнув гутенморген, уселся за руль и уехал в темноту. А я, войдя в дом, посетил удобства, прошел в гостиную, глянул на часы, и подумал, что сейчас все спустятся на завтрак.

Проблемы аристократии не в том, я считаю, что они далеки от народа. Покажите мне тот народ, так сказать. А в том, что пропустив завтрак, ты рискуешь не то чтобы остаться голодным. Можно, в конце концов, сходить в кафе. Но вот пойти к холодильнику, и построить себе бутер — это некамильфо. Нет, тебе принесут в комнату сколь угодно обильные разносолы, по первому требованию. Но, вот чтоб самому пойти на кухню, разрезать багет напополам, и включить в себе гастронома-проектанта бутеров — нет. Никто не поймет, и осудят. Да и вообще, у этих аристократов много заморочек. Но это о том, что у мамы и дочери Уффельхайм устоявшийся распорядок, который предполагает совместный завтрак в восемь тридцать утра.

И действительно, с лестницы спустилась Кэт.

— Ты вернулся! — повисла она на мне.

— Слезь с меня, я в душ собрался.

— Только недолго, пропустишь завтрак.

— И хотел бы, да не выйдет. Это же не моя ванная в Провансе.

— Ты о чем? — она уткнулась носом мне в шею.

— Кэт, как у любого взрослого, солидного мужчины, у меня там, для принятия ванны есть зеленый пластиковый поросенок, желтый резиновый утенок, и маленький океанский лайнер, что пробирается через айсберги пены. А у вас тут?! Одни флакончики и бутылочки! И не помоешься толком…

Эти ее глаза… Плюнул на горничную, что снова появилась, и поцеловал. Очень хотелось.

— С приездом, Питер — в столовой объявилась фрау София. Это высокое искусство, не замечать то, что не хочешь заметить. София Эвелин в этом мастер.

Крайне учтиво поздоровался, помог дамам сесть за стол, и уселся рядом с Катариной. Разложил салфетку на коленях, и попросил у горничной кофе.

Кэт с мамой, даром что герцогско-княжеской семьи, завтракают по простому. Никаких тебе клафути и парфе. Овсянка. Мне, как простолюдину, дозволяется омлет. Ну и сок, свежевыжатый, понятно.

Разговор, с вежливого обсуждения как я добрался и не утомила ли меня дорога, свернул на внезапного портного.

Так я неожиданно узнал, что мы завтра едем в гости к дедушке Катарины, Фердинанду Михаэлю Гогенлоэ. Сейчас поедем к портному, чтобы предстать перед князем как подобает. Я пробурчал, что я вообще-то хожу в костюмах от Бруксов. Как Гетти, Рокфеллеры, и прочие Вандербилты. Но Кэт пояснила, что у немецкой аристократии роскошь не приветствуется. Скромный неброский костюм из лучшей генуэзской шерсти в чудесную виндзорскую клетку, больше всего подходит чтобы не привлекая внимания, познакомится с главой рода. Только Питер, я тебя очень прошу, не дерзи дедушке. Он ничего против тебя не имеет.

— Кэт, если Питер закончил университет, то он наверняка знает, как себя вести.

— Спасибо, София — улыбнулся я благодарно матери Катарины.

— Даже если это Пекинский Университет. — уточнила она.

— Гхмгм… — вообще-то я и не думал, что Кэт сама по себе стала ехидной.

Добравшись к этому портному, в процессе обмеров и примерок, Кэт мне открыла глаза. Что это не тот Гогенлоэе, что недавно помер. А его приемник, родной отец Готлиба Гогенлоэ, отца Катарины. Уже спустя минуту я запутался во всех этих герцогах, князьях, и графах с баронами.

Вычленил только, фамильную обиду на англичан, которые после войны гнусно вычеркнули Гогенлоэ из списка претендентов на английский трон. Ну, там список престолонаследников, в который входил и дед Катарины, и ее отец. Но теперь все.

— Боже мой, Кэт! С кем я связался! Ты даже не английский трон не можешь претендовать! Наша связь не имеет перспектив.

Наверное от того, что даже при взаимном желании, никак не получалось уединиться, я во время ужина жег просто напалмом. На вопрос фрау Софии какие у нас планы на будущее, честно сказал, что мечтаю открыть пляжный бар в Испании.

И потом мы почти час весело обсуждали предполагаемые перспективы от такого занятного проекта. Но когда, договорились до того, что если чо, всегда возьмем Софию Эвелин официанткй, были наконец отпущены, и остались вдвоем…

Дед Катарины, напомнил мне Хофмана старшего. Подтянутый, ухоженный военный. Пока мы ехали в главную резиденцию Гогенлоэ, замок Шиллигфюрст, Кэт меня просветила. Что Фердинанд Михаэль стал главой рода недавно. А вот личный друг Гимлера, приятель Гитлера, и видный разведчик, это другой дед. Он помер год назад. Но того деда Кэт плохо знала.

А теперь князь Фердинанд перебрался в главную семейную резиденцию, из своего замка под Штутгартом, и нам ехать совсем недалеко. Это он просил привезти тебя как можно быстрее, Питер. Им так не терпится тебя спихнуть замуж? Наоборот. Он единственный, кто возражал против моей помоловки с Карлом.

Замок Шиллнгфюрст — величественное сооружение. Во дворе стояло несколько машин, рядом с которыми мы и запарковались. Но меня не повели с экскурсией. Нас не угостили легкими закусками с дороги. Жена князя Фердинанада, представленная мне как фрау Рита, увела Катарину вглубь здания. А мне князь предложил прогуляться в замковом парке. Увидев, к кому мы направляемся, я понял, что все серьезно. По дорожке, навстречу нам, шел Рейнхард Гелен, один из самых эффективных организаторов разведслужб в мире. Внешне, кстати, похожий скорее на англичанина, а не на немецкого генерала.

Князь Гогенлоэ, представив меня Гелену как жениха ее внучки, извинился и оставил нас ненадолго. В своей прошлой жизни я много общался с важными людьми, и сейчас совершенно не парился. Просто молчал, и шел рядом с человеком, у которого в агентах, по слухам, был даже кто-то из ЦК КПСС. Не дождавшись, что я хоть как-то обозначу интерес, он заговорил первым:

— Фердинанд позвал меня оценить нововведение. Он открывает для экскурсий ряд помещений замка. А вы что думаете по этому поводу?

Разговор, кстати, шел на французском. И он у Гелена хорош. Не безупречный парижский прононс Катарины, но лучше моего. Не знал. Пожал плечами, и ответил в том смысле, что раз уж королева Елизавета начала принимать публику с улицы, то почему нет? И, герр Гелен, обращайтесь ко мне на ты.

Он снова окинул меня взглядом, кивнул и сказал:

— Ты странный человек, Питер. Возник ниоткуда, и такие успехи.

Промолчал. Чего воздух сотрясать? Мы повернули, пошли по аллее вдоль замковой стены. Выглянуло солнце, и стало совсем тепло. Достал сигарету и вопросительно уставился на собеседника. Я, пока не кончились, курю «Житан». Гелен достал «Бонд».

— Нападение на тебя и Карла, Питер, было не случайным. — прикурил он от моей зажигалки — У меня есть достоверные данные о том, что Кельнская революционная ячейка была в прямом контакте со Штази[32].

Я неопределенно хмыкнул. В ФРГ традиционно видели повсюду происки ГДР, и ее спецслужб. Но, как по мне, все проще. Да и не верю я, что такой человек приехал за сто с лишним километров поговорить об этом. И он понял, что я это вижу. И перешел, как я было решил, к сути:

— В Камбодже, Питер, произошел инцидент с немецким оборудованием. К этому инциденту ты, Питер, и твои спутники, имеете прямое отношение. Ты не мог бы посвятить меня в детали?

— Если русские узнают эту историю, боюсь, все переговоры будут свернуты.

— Не хочу вас огорчать, герр Гелен, но они, скорее всего об этом знают. Не берусь судить о членах делегации, но в Союзе — точно в курсе.

Эти центрифуги видело столько людей, что будет удивительно, если в Союзе ни сном ни духом.

— Ты поэтому, в разговоре с Косыгиным, упомянул германскую ядерную программу?

Неожиданно! Так просто признаться, что знает, о чем идут разговоры в Советском Посольстве? Это знаете ли…

— Боюсь, вы жертва неверной интерпретации, герр Гелен. Речь шла о том, что Германия без энергоносителей, может заинтересоваться атомными исследованиями.

— Ты думаешь, что полномасштабный энергетический договор между советами и ФРГ реален?

— Более чем. Кроме внутрикремлевской политики, никаких препятствий я не вижу.

— Да, мы знаем, что там недовольны Хрущевым — кивнул Гелен — и ты ставишь на Косыгина?

Покачал головой:

— Я ставлю на мозги. Должны же они быть там хоть у кого-нибудь? А достигнутые договоренности можно будет подтвердить уже с другими бонзами. А в качестве приемника, я бы посмотрел скорее на Брежнева.

— Мне докладывали, что это будет скорее Подгорный — слегка удивился немец — ты очень хорошо ориентируешься в Советских делах, Питер.

— Газеты и голова, герр Гелен — усмехнулся я — и никаких загадок. Мне лень пускаться в объяснения, но я уверен в своих выводах.

Мы остановились и повернулись лицом к лицу.

— Хочу тебе сказать, Питер, что до недавнего времени, твое появление очень напоминало талантливо спланированное внедрение — усмехнулся теперь Гелен — согласись, это была бы очень красивая операция, где все ложиться один к одному, как патроны в обойме. От знакомства с Карлом, до нападения на вас в Мюнхене.

Я, неожиданно даже для себя, чуть не зевнул. Ну, мы с Кэт не сразу заснули-то. Но немец, внимательно на меня смотрел, ожидая ответа:

— И что же вас не устраивает в такой версии? То, что, если честно, предложенный мной проект, выгоден скорее немцам?

— Это как посмотреть. Подвести к немецкой промышленной элите агента, действующего в пользу советов, очень перспективно, со всех точек зрения.

— А что изменилось, герр Гелен?

— По информации из нескольких источников, в том числе от американцев, русские готовят твою вербовку.

От неожиданности я крякнул, и почесал затылок. Потом собрался:

— Кэт что нибудь угрожает?

— Не думаю. Но ты должен понимать, Питер, что возможно что угодно.

— А зачем вы это мне рассказали? Я и на вас работать не буду.

— Не обольщайся, Питер. Источник информации из тебя никакой, а проталкивать через тебя красным информацию — не рационально.

— Зачем вы мне тогда это сказали?

— Хм. Вообще-то это моя работа, противодействовать вражеской агентуре, на территории Германии. И я требую, чтобы ты обратился ко мне, в случае вербовочных подходов.

— Пф… можете требовать сколько угодно, герр Гелен. Но я сам решу, как мне поступить.

— Скажу честно, мы тебя весьма неплохо изучили, с того момента, как ты попал в поле нашего зрения. — неожиданно добродушно ответил начальник немецкой разведки — и даже допускаю, что ты с Катариной сбежишь обратно в Прованс, оставив русских с носом. Но не проще ли нам будет договориться? Я не собираюсь тебе вербовать. Но я хочу, чтобы ты сдал мне тех, кто будет вербовать тебя. А взамен, можешь у меня что-нибудь попросить. Если это в моих силах, я тебе не откажу.

Я снова закурил, и подумал, что так просто мне не отделаться. Ну что же. Тогда вот сейчас и попросим.

— Как вы знаете, герр Гелен, я намерен убедить советы подписать договор в ближайшее время. И здесь мне может пригодится ваше влияние во внутригерманских делах. Если вы согласитесь мне помочь, то мы поладим.

— Ты имеешь ввиду что-то конкретное?

— И даже не один пункт, герр Гелен — засмеялся я — я хочу, в переговорах с Косыгиным, иметь возможность маневра.

А потом я рассказал, как может выглядеть паллиатив решения проблемы бегущих в ФРГ немцев.

— Но там же не нужно столько людей, Питер!

— Конечно. Но зато обе стороны сохранят лицо — снова ухмыльнулся я — а уж пропаганда, и «Бильд», сумеют объяснить все публике.

Уезжая из замка, я по-семейному расцеловался с фрау Ритой и удостоился похлопывания по плечу от главы рода. На легком обеде, в честь нашего приезда, со мной светски побеседовали, и посплетничали про Голливуд. С учетом того, что Рейнхард Гелен уехал сразу после нашей с ним прогулки, было мило и по домашнему.

Выруливая на шоссе к Мюнхену, Кэт заявила, что даже бабушка тобой очаровалась, Ши, ты в Китае этому научился? Перестань, Кэт, тончайшая генуэзская шерсть в виндзорскую клетку любую женщину лишает воли.