Шон

Ни за что не повезу чувака на автовокзал. Поверить не могу, что он вообще меня об этом попросил. У меня ужасное похмелье, чувствую, будто блевану сейчас кровью, я проснулся на полу в чьей-то комнате, мне холодно, настроение ни к черту, и я должен Руперту пятьсот баксов. Он, судя по всему, в ахуе и пригрозил меня прикончить. Не могу поверить, что я на ногах в такую рань. Купил луковый багель в буфете, на улице холодина, но я все равно пытаюсь его слопать. Пол уже на месте — с сумкой, в солнечных очках и в длинном пальто, читает какую-то книжку. Я бормочу ему доброе утро.

— Только встал? — спрашивает он с ехидной улыбочкой.

— Да. Пропустил занятие по гитаре. Черт.

Сажусь на мотоцикл и завожу его. Протягиваю Полу багель, чтобы подержал. Поворачиваю зажигание. Решаю просто сыграть в дурака — притвориться, что мотоцикл не заводится. Он не сможет просечь.

— Ты побрился, — говорю я, пытаясь завести разговор, отвлечь его внимание от мотоцикла.

— Да, начал немного зарастать, — говорит он.

— Для мамы стараешься? Очень хорошо, — говорю я.

— Ага, — говорит он.

— Хорошо, — говорю я.

— Можно откусить? — спрашивает он.

Еще чего? Не хочу я давать ему кусать свой багель. Но отвечаю:

— Конечно.

Завожу мотик, звеню ключами, снова даю ему заглохнуть. Ставлю ногу на педаль газа, выключаю поворотом запястья. Потом снова завожу. Мотоцикл выдает кашляющие звуки, мотор глохнет.

— Черт подери, — говорю я. Прикидываюсь, что снова пытаюсь завести. Мотоцикл, конечно же, не заводится ни в какую.

— Блядь. — Слезаю с мотоцикла и нагибаюсь. Он пристально меня разглядывает.

— Что не так? — спрашивает.

Не знаю, что сказать, так что выдаю:

— С толкача заведется. Улыбаюсь про себя.

— Толкать? Господи Исусе, — бормочет он, глядя на часы.

Снова залезаю на мотоцикл и опять выдаю свой номер. Мотоцикл, естественно, не заводится.

— Не завести, — говорю я ему.

— Что мне делать? — вопрошает он.

Сидя на мотоцикле, оглядываю общий корпус, приканчиваю холодный багель, зеваю.

— Который час?

— Одиннадцать, — отвечает он.

Врет. Еще без четверти. Продолжаю в такт:

— У тебя автобус в полдвенадцатого, верно?

— Верно, — отвечает он.

— Уйма времени, чтобы кого-нибудь найти, пусть меня подтолкнут. — Снова зеваю.

Он смотрит на часы.

— Не знаю.

— Я найду кого-нибудь. Гетч это сделает.

— Гетч сейчас на музыке для детей-инвалидов, — говорит он мне.

Я знал об этом.

— В самом деле? — спрашиваю его.

— Да.

— Я этого не знал, — говорю я. — Не знал, что Гетч принялся за это.

— Я возьму такси, — говорит он. Слава богу.

— О’кей, — говорю я.

— Не беспокойся, — говорит он.

— Извини, чувак.

— Все в порядке.

Он раздражен. Слезает с мотоцикла, засовывает книжку в сумку и поправляет очки.

— Увидимся в воскресенье, о’кей? — спрашивает.

— Да. Пока, — говорю я.

Возвращаюсь обратно в комнату и пью найквил, чтобы заснуть. Я слыхал, что торчки вставляются им, когда не найти героин или метадон. Дело делает. Единственная проблема в том, что мне снится Лорен и она вся голубая.

Загрузка...