Пол

Мы вчетвером — я, Ричард, миссис Джаред, моя мать — сидим в центре ресторана в «Риц-Карлтоне». Пианист со знанием дела исполняет классическую музыку. Официанты в новых дорогих фраках с проворным изяществом маневрируют от стола к столу. Наштукатуренные пожилые женщины, ленно и пьяно развалившись на красных бархатных креслах, таращатся и улыбаются. Мы в окружении того, что миссис Джаред любит называть «старые, очень старые деньги», будто деньги миссис Джаред новые, очень новые. (Я еле сдерживаюсь, чтобы не сказать: конечно, своими банками ваша семья владеет всего лишь столетия полтора.) От всего этого полнейший нервяк, особенно потому, что Ричард даже после душа и в новом костюме, со все так же уложенными назад волосами и в солнечных очках, на данный момент еще не протрезвел. Выглядит он, к несчастью, весьма секси.

Он сидит напротив и всячески выражает свою похоть, и я молюсь, чтобы наши матери ничего не заметили. Сейчас его нога у меня в промежности, но у меня не встает, потому что я очень нервничаю. Он пьет «Кир-рояль» и уже всосал бокала четыре, все аккуратно и, как мне кажется, с весьма определенной целью. Он то пялится на свой бокал, то поднимает брови и соблазнительно на меня смотрит, потом закопает босую ногу мне в пах, и я извиваюсь и корчу гримасы, а моя мать спрашивает, в порядке ли я, и мне остается лишь прокашлять: «ага». Ричард уставился в потолок, затем стал напевать себе под нос какую-то песню U2. В просторной старомодно-элегантной пещере стоит такая тишина, что я боюсь, люди пялятся на нас, уж если не на нас, то на Ричарда точно, и ничего не остается, как набухиваться дальше.

После того как миссис Джаред в шестнадцатый раз просит Ричарда снять солнечные очки, а он отказывается, она в конечном итоге использует психологический маневр и говорит:

— Итак, Ричард, расскажи-ка нам про учебу. Ричард смотрит на нее, засовывает руку в карман,

выуживает пачку «Мальборо» и, хватая свечу с середины стола, прикуривает.

— Ну же, не кури, — неодобрительно говорит миссис Джаред, когда он ставит свечу на место.

Я воздерживался от курения весь вечер и серьезно помираю от буйного никотинового приступа и жадно пожираю глазами сигарету Ричарда. Пытаюсь разорвать салфетку пополам.

— Меня зовут не Ричард, — тихо напоминает ей Ричард.

Миссис Джаред смотрит на мою мать и потом на Ричарда и спрашивает:

— Тогда как же?

— Дик, — говорит он с таким выражением, будто это самое непристойное имя, которое можно себе представить.

— Как? — спрашивает миссис Джаред.

— Дик. Ты меня слышала. — Ричард глубоко затягивается сигаретой и выдувает дым через стол на меня.

Я закашливаюсь и отхлебываю из своего бокала.

— Нет. Твое имя Ричард, — поправляет миссис Джаред.

— Извини, — трясет головой Ричард, — Дик. Миссис Джаред берет паузу, посасывая алкоголь.

Она немного ела и уверенно пила, начав еще до ужина, и теперь спокойно произносит:

— Ну, Дик… как учеба?

— Сосет член, — говорит Ричард.

Я отхлебываю из бокала, когда он это произносит, и начинаю ржать, распыляя шампанское по своей тарелке. Быстро прикладываю салфетку, которую пытаюсь порвать, ко рту, пробую сглотнуть, но вместо этого начинаю кашлять, потом давлюсь. У меня слезятся глаза, я лихорадочно ловлю воздух.

— О чем ты говоришь… Дик? — спрашивает миссис Джаред, глядя на меня, пытаясь сохранить спокойствие, на ее лице застыл упрек.

Я вытираю рот и пожимаю плечами.

— Не знаю. Занятия групповым сексом для начинающих. Кокаинистская практика, — со смехом пожимает плечами Ричард, засовывая свою ногу еще жестче ко мне в пах.

Я снова закашливаюсь и хватаю его ногу под столом.

— Тебе нравится? — спрашивает он.

— Что еще? — Миссис Джаред явно пытается не конфузиться, но, когда она допивает шампанское, рука ее дрожит.

— Семинар по оральному сексу, — говорит Ричард.

— Боже мой, — шепчет моя мать, а она не произнесла и слова за вечер.

— На что это похоже? — спрашивает миссис Джаред, спокойная по-прежнему.

Психологический трюк не сработал.

— Анекдот, — говорит Ричард, по-прежнему натирая меня своей ногой и затягиваясь сигаретой. — Хотите, расскажу?

— Нет, — произносят одновременно моя мать с миссис Джаред.

— Пол хочет, — говорит он. — Слушай, Хулио Иглесиас и Дайана Росс встречаются на вечеринке, возвращаются к Хулио домой и трахаются…

— Я не хочу это слушать, — говорит миссис Джаред и, подозвав проходящего официанта, указывает на пустой бокал.

— Я тоже не хочу, — снова говорит моя мать.

— Тем не менее они трахаются, — продолжает Ричард, — и после этого Дайана Росс, которая кончила раз пятьдесят и снова хочет иглесиасовского члена, говорит…

— Мне тоже не хочется это слышать, — повторяет моя мать.

— Она говорит, — продолжает Ричард, повышая голос, — Хулио, ты снова должен трахнуть мою киску, мне безумно понравилось, и Хулио говорит, хорошо, зайка, но я должен чутка вздремнуть.

— Что с тобой случилось? — спрашивает миссис Джаред.

— Но ты должна держать одну руку на члене, а другую на яйцах, говорит Хулио, и потом через полчаса мы снова потрахаемся, о’кей?

Ричард становится оживленней, я же просто умираю, разрывая салфетку.

— Бог ты мой, — говорит моя мать с отвращением.

— А Дайана говорит, — и теперь Ричард выдает вообще жуткую пародию на Дайану, — почему я должна держать одну руку у тебя на петухе, а другую на яйцах, Хулио?

— Что с тобой случилось? — снова перебивает миссис Джаред.

Ричарда начинает бесить, что она перебивает, и его голос становится громче, я же просто врастаю в стул, оставляю салфетку и закуриваю. Почему нет?

— И Хулио говорит, хочешь знать, почему ты должна держать одну руку на петухе, а другую на яйцах? — произносит он, ехидно ухмыляясь.

— Что с тобой случилось?

Миссис Джаред трясет головой, а я чувствую, что мне ее жалко — сидит в ресторане, униженная собственным сыном, наряженная в этот уродливый костюм, который, вероятно, приобрела в «Лемане».

Из-за того что она перебивает его анекдот, Ричард злится еще больше, и я знаю, что произойдет, и мне наплевать, кого Шон трахнет вечером. Я просто хочу услышать развязку и закончить на этом, а Ричард, ублюдок, говорит громко, уставившись на свою мать:

— Потому что последний раз, когда я трахал негритянку, она стянула у меня бумажник.

После чего откидывается на спинку, опустошенный, но довольный. За столом наступает тишина. Я оглядываю помещение, улыбаюсь и киваю одной из пожилых дам за столиком напротив. Она одобрительно кивает и улыбается в ответ.

— Что с тобой случилось? — спрашивает миссис Джаред в четвертый раз.

— В смысле — что со мной случилось? А ты как думаешь? — спрашивает в ответ Ричард и презрительно фыркает.

— Я вижу, что сделала с тобой учеба, — говорит она.

Великолепно, думаю я. Ей потребовалось три года, чтобы это понять? На самом деле Ричард всегда был грубым мужланом. Я не понимаю, что сейчас ее так удивляет. Смотрю на колени, его нога исчезает. Допиваю шампанское и посасываю кубик льда, оставив недокуренную сигарету в пепельнице.

— Это что, так плохо, да? — усмехается Ричард.

— Теперь совершенно очевидно, что нам не следовало отправлять тебя туда, — говорит миссис Джаред и козлит не менее, чем Ричард, как была сучкой, так и осталась.

— Очевидно, — говорит Ричард, передразнивая ее.

— Не хочешь ли выйти из-за стола? — спрашивает она.

— Зачем? — уязвленно спрашивает Ричард тоном повыше.

— Выйди, пожалуйста, из-за стола, — говорит она.

— Нет, — отвечает Ричард на грани истерики, — я не выйду из-за стола.

— Будь так добр сейчас же выйти из-за стола, — говорит миссис Джаред, ее голос становится тише, но напряженнее.

Моя мать в тихом ужасе наблюдает за перепалкой.

— Нет, нет, нет, — говорит Ричард, тряся головой, — я не выйду из-за стола.

— Выйди из-за стола. — Миссис Джаред багровеет от ярости.

— Да пошла ты! — орет Ричард.

Пианист прекращает играть, и какими бы тихими не были отголоски разговоров в ресторане — наступает гробовая тишина. Ричард делает паузу, затем глубоко затягивается «Мальборо», допивает «Кир», поднимается, кланяется и медленно выходит из ресторана в одном ботинке. Метрдотель и главный официант спешат к нашему столику и спрашивают, все ли в порядке; может, мы хотим расплатиться.

— Теперь все отлично, — говорит миссис Джаред и буквально выдавливает легкую улыбку. — Я правда ужасно извиняюсь.

— Вы уверены? — Метрдотель подозрительно оглядывает меня, будто я брат-близнец Ричарда.

— Несомненно, — говорит миссис Джаред. — Мой сын неважно себя чувствует. У него большие нагрузки… знаете ли… скоро зачетная неделя.

Зачетная неделя в «Саре Лоренс»? Я гляжу на свою мать, которая пялится в пустоту.

Официант и метрдотель смотрят друг на друга, не понимая, как им быть, и, когда они переводят взгляд на миссис Джаред, она произносит:

— Пожалуйста, еще один «Коллинз» с водкой. Ив, ты хочешь чего-нибудь?

— Да, — ошарашенно говорит моя мать, медленно качая головой, по-прежнему в ужасе от выходки Ричарда; я думаю, пересплю ли с ним вечером. — То есть… нет, — говорит она, — или… да.

Мать по-прежнему в замешательстве и смотрит на меня — зачем? За помощью?

— Принесите ей еще бокал, — пожимаю я плечами. Метрдотель кивает и уходит, совещаясь по дороге

с официантом. Пианист медленно и неуверенно снова начинает играть. Некоторые из уставившихся на нас в конце концов отворачиваются. Я смотрю на свои колени и замечаю, что мне почти удалось порвать салфетку пополам.

Через некоторое время моя мать говорит:

— Я тут подумала — пускай, наверно, следующая машина будет синяя. Темно-синяя.

Никто не произносит ни слова, пока не приносят напитки.

— Что скажешь, Пол? — спрашивает она. Я закрываю глаза и говорю:

— Синяя.

Загрузка...