Предательство

Глава 1

Калифорния, февраль 1993 года

Яркое солнце ласкало небеса южной Калифорнии после трех недель непрерывных ливней, положивших конец продолжавшейся в течение шести лет изнурительной засухи. В престижном районе, высоко в холмах над Лос-Анджелесом, воцарилась мирная тишина, нарушаемая только отдаленным звуком газонокосилки, пронзительным криком голубой сойки или настойчивым жужжанием пчелы, кружащейся в поисках нектара. Всю территорию большого, в шесть акров, поместья Стефани Фаррел покрывали маленькие лужицы, и время от времени Стефани указывала на них своей гостье, Элайн Ромоло, хозяйке телевизионного шоу «Дома у звезды экрана». Пока две женщины неспешно прогуливались по тропинкам, украшенным с обеих сторон рядами цветов, камера непрерывно следила за ними, пытаясь зафиксировать их на голубом фоне моря и неба, порой сливавшихся в единое целое.

Стараясь справиться с легкой дрожью в руках, Стефани засунула их в карманы брюк. Она долго и мучительно раздумывала, прежде чем дала согласие на интервью. С момента ее ухода с телевидения четыре года тому назад она порвала все связи с прессой, практически исчезнув из вида. Но теперь, когда она приняла решение вернуться к работе, реклама опять стала необходимой частью ее жизни. Стефани рассчитывала, что это интервью для программы «Дома у звезды экрана», так же как и другие, которые она дала в течение прошлой недели, помогут ей напомнить о себе голливудским продюсерам.

Стефани трудно было быть откровенной. Даже на пике славы несколько лет назад она испытывала дискомфорт, обсуждая свою личную жизнь. Репортеры всегда вели себя слишком назойливо и проявляли непомерное любопытство. У них здорово получалось выуживать то, что ты предпочитаешь держать в тайне. К счастью, Стефани преуспела в искусстве уходить от прямых ответов на каверзные вопросы, сообщая прессе лишь то, что она считала нужным сказать. Это был маленький трюк, которому ее научил Грант еще в самом начале карьеры.

— Что вы испытываете, Стефани, попав в центр внимания после такого длительного перерыва? — спросила Элайн Ромоло, привлекательная брюнетка с голубыми внимательными глазами, которая имела более чем десятилетний опыт по части интервью даже у самых скрытных из «звезд».

— Вам это покажется странным, но я уверена, что привыкла к этому, — рассмеялась в ответ Стефани. — Это немного похоже на катание на велосипеде. Если умеешь на нем ездить, то уже никогда не разучишься.

— Вы испытываете сожаление, что не вернулись к работе раньше?

— Нет. Моя семья всегда на первом плане для меня. И сейчас тоже, — взгляд Стефани был устремлен вдаль.

— Я знаю, вы недавно овдовели, — продолжала Элайн. — Некоторые воспоминания, должно быть, доставляют вам боль. Но не могли бы вы рассказать немного о ваших отношениях с покойным мужем, Грантом Рафферти? Многие говорят, что он был вашим наставником.

— Да, я полагаю, так можно сказать о Гранте. Он всегда меня поддерживал и интуитивно чувствовал, какая роль подходит именно мне. С профессиональной точки зрения я многим обязана Гранту.

— А с личной?

О Господи, эта Элайн слишком прямолинейна, не так ли? Скрывая смущение, Стефани снова устремила свой взгляд вдаль, не обращая внимания на камеру, вертящуюся в поисках подходящего ракурса.

— Когда я думаю о Гранте, мне приходит на ум слово «обязана». Мы оба в равной степени строили наш брак, принимали все хорошее и плохое, поддерживали и любили друг друга, старались сделать все возможное от нас, чтобы жизнь нашей дочери была нормальной, насколько это возможно в таком обществе, как наше.

Они подошли к отштукатуренному, высотой по грудь, парапету. Перед ними распростерся Лос-Анджелес, покрытый густым облаком смога — еще одна плата за жизнь в так называемом «раю».

— Тем не менее вы ушли от мужа незадолго до его смерти. — Тон Элайн был вежливым, но настойчивым. Она была тем репортером, который точно знает, что хотят услышать ее зрители, и старалась им это предоставить.

— У нас были некоторые разногласия, как и у любой другой пары.

Стефани искусно перевела разговор на другую тему. Может быть, Элайн Ромоло — высокопрофессиональный журналист, но Стефани имела огромный опыт общения с прессой, и никто не мог вынудить ее обсуждать то, чего она не хотела.

Пока актриса рассказывала о первых днях карьеры телезвезды «мыльных» опер, Элайн Ромоло поняла, почему ее оператор назвал Стефани Фаррел «гипнотизирующей». Вблизи красота Стефани казалась еще более драматичной, чем на экране. Сколько бы вы ни старались, было практически невозможно отвести взгляд от ее серых глаз, копны блестящих волос, спадающих чуть ниже плеч, не обратить внимания на чувственные губы, особенно когда она улыбалась. Но не только красота привлекала в ней. В Стефани, как и в Гарбо, ощущалась какая-то тайна, которая окутывала ее, как легкий аромат духов, и делала еще более неотразимой. Актриса производила потрясающий эффект, не важно, как это получалось — намеренно или неосознанно. Даже в одежде «звезд» тридцатых и сороковых годов в Стефани было больше очарования, чем у ее современниц. Для сегодняшнего интервью актриса выбрала широкие шелковые брюки цвета слоновой кости и подобранный в тон, украшенный бусинками кашемировый свитер с рукавами фасона «доломан» — широкими в пройме и узкими в кисти. Костюм прекрасно оттенял темные волосы и подчеркивал красоту светлой кожи.

Стефани дебютировала в 1983 году в комедии, сюжет которой никто не помнил. Сериал быстро забыли, но ее роль изнуренной работой, умудренной жизнью, великолепной барменши запала в голову каждому режиссеру и продюсеру, коим посчастливилось увидеть этот фильм.

Благодаря своему многостороннему таланту Стефани принадлежала к той редкой категории ведущих актрис, которые могли легко перевоплощаться и показать на экране любой характер. За свою шестилетнюю стремительную карьеру Стефани сыграла много разнообразных ролей: от влюбчивой великодушной блондинки до коварной любовницы, преследующей мужчину, которого она так и не смогла забыть. Каждая роль вызывала лавину похвал как со стороны критиков, так и зрителей. Но тем не менее ей не удалось получить премию «Эмми», и это ставило в тупик всех киноэкспертов.

В 1989 году Стефани ушла с телевидения, объяснив это тем, что хотела бы проводить больше времени со своим мужем и маленькой дочкой Сарой. Продюсеры и режиссеры посылали ей десятки сценариев в надежде, что актриса изменит свое решение. Но она отказывалась от всех предложений.

Элайн решила сделать еще одну попытку приоткрыть пелену тайны, которая окружала телезвезду.

— Вы покинули шоу-бизнес довольно-таки неожиданно, на пике своей славы. Говорят, вы приняли это решение, потому что муж начал завидовать вашему успеху. Что вы можете сказать по этому поводу? — спросила журналистка, когда Стефани отошла от парапета и направилась в сторону дома.

— Это заявление не соответствует истине. Грант всегда предлагал мне свою помощь и поддержку.

— Но вы же не будете отрицать, что отклонили несколько великолепных предложений, только чтобы не разлучаться со своим мужем на время съемок. И как-то в журнальной статье вам дали определение «сопротивляющейся» телезвезды.

— Я не знаю, каким образом мне удалось получить это прозвище, — улыбнулась Стефани, восхищаясь упорством тележурналистки. — Я не хотела переезжать с места на место не из-за Гранта. Просто я даже в мыслях не могла себе представить, как можно уехать далеко и надолго от дочери. Любая мать меня поймет.

Это была ложь, но вынужденная, в интересах Сары. Элайн ничем не выдала своего разочарования ответом актрисы.

— Какую роль вам хотелось бы сыграть в связи с возвращением на телевидение?

— О, — произнесла, поджав губы, Стефани, — какой-нибудь глубокий, сильный, эмоциональный характер. Например, смелую женщину, отстаивающую свои жизненные принципы или находящуюся в конфликте со своей семьей.

— То есть героиню.

— Необязательно. Думаю, в моей профессии нельзя наклеивать ярлыки. Мне бы не польстило, если бы режиссер пригласил меня только потому, что я умею играть преданную жену или примерного представителя социального общества. Мне бы хотелось иметь репутацию актрисы, которая может исполнить любую роль.

После нескольких продолжительных перерывов, когда операторы устанавливали камеру, а женщины поправляли макияж и приводили в порядок прически, интервью наконец завершилось.

Попрощавшись с телегруппой, Стефани вздохнула с облегчением. Можно сказать, она с достоинством выдержала это тяжелое испытание. Вышла сухой из воды.

Стефани пересекла террасу, вымощенную песчаником и через широкие двери вошла в огромную, но очень уютную гостиную.

Грант купил двухэтажный дом в стиле испанских колонистов десять лет назад, когда подписал второй контракт с «Галикон пикчерз». К маленькому, по голливудским стандартам, домику с годами пристроили спортзал, библиотеку и крытый бассейн. Стефани и ее муж любили простоту, поэтому оставили нетронутыми деревянные балки и каменные полы. Постепенно они обставили дом громоздкой мебелью из Мексики, диванами и стульями из Гватемалы и украсили комнаты коврами навахо. Эффект получился потрясающий, но не в голливудском стиле. Больше всего Стефани нравилась гостиная, окна которой выходили на океан. Именно здесь она проводила большую часть времени с Сарой, сидя около камина, играя или просто болтая с дочерью.

Из-за дождей в доме чувствовалась сырость, поэтому Стефани подбросила еще одно полено в горящий камин. Ее взгляд упал на сценарий, который агент Стефани, Бадди Уэстон, прислал сегодня утром. На титульном листе она прочитала название — «Иметь и сохранить», под которым печатными буквами было обозначено: «Режиссер и продюсер — Майк Чендлер».

— Это самый лучший сценарий за последние годы, — сообщил ей Бадди по телефону. — Когда я прочитал его, то сразу понял, что в мире есть только одна актриса, которая сможет сыграть роль Дианы Лонг. Это ты. А так как режиссером будет Майк Чендлер, то сама понимаешь, тебе светит премия «Эмми» и даже «Золотой глобус». А может быть, и Приз зрительских симпатий.

Через полчаса посыльный принес сценарий, и Стефани еле удержалась от желания сразу же бросить его в пылающий огонь камина. Она никогда не будет работать на Майка Чендлера, даже если он останется единственным режиссером на Земле.

Майк Чендлер вышел из лифта на третьем этаже здания «Центурион продакшнс» и приветливо улыбнулся уборщице, стоящей со своей тележкой. Он отступил назад и придержал для нее открытой дверь лифта.

— Спасибо, сэр.

— Не за что.

У Майка было прекрасное настроение, которое не смогли испортить даже ужасные автомобильные пробки утром на шоссе, где из-за ливней образовались мерзкие, огромные лужи грязной жижи. После нескольких месяцев обсуждения планов и проведения переговоров, созданная Майком телевизионная компания по производству фильмов «Центурион» наконец приступила непосредственно к осуществлению первого его проекта, на который он возлагал честолюбивые надежды. Мини-сериал на шесть часов под названием «Иметь и сохранить» купила объединенная вещательная компания «Нетуорк», а показ первой серии стоял в графике в самое престижное время — в воскресенье перед Днем Благодарения[1].

— Доброе утро, мистер Чендлер.

— Доброе утро, Джоанна.

Секретарша протянула Майку список звонивших, и он задержался около ее стола, просматривая листок с фамилиями и не обращая никакого внимания на двух других секретарш. Молоденькие девушки — Чендлер был старше каждой из них лет на пятнадцать — следили за боссом, замирая от восхищения. Их можно было понять. В свои тридцать пять подтянутый Майк Чендлер выглядел как двадцатилетний юноша. Его темные волнистые волосы слегка подернулись сединой, что придавало ему шарм, к которому так неравнодушны молодые женщины. Редко что ускользало от взгляда его быстрых, темных, умных глаз. Хотя Майк считался одним из самых талантливых современных режиссеров, он не страдал манией величия или самовлюбленностью, как другие молодые гении Голливуда. В городе, где царила страсть к роскоши, Майк Чендлер сохранил любовь к простоте и представлял собой загадку для всего Голливуда. Актеры обожали его. Он объяснял каждую сцену необыкновенно ясно и, самое главное, относился к каждому из них с тем уважением, которого они заслуживали. Даже самые капризные кинозвезды становились послушными, как пластилин, в его руках. Таким образом Чендлер осуществлял съемки вовремя и практически никогда не выходил за рамки бюджета.

— Остальным я перезвоню после переговоров, — сказал он Джоанне и вернул ей список телефонных звонков, пометив для себя только два. — Я не хочу, чтобы меня беспокоили во время встречи.

— Хорошо, мистер Чендлер.

Он поспешил в свой кабинет, надеясь, что не заставил вице-президента первой программы Ю-би-си Осборна ждать себя слишком долго, зная, что тот был ярым сторонником пунктуальности.

Майк сразу же почувствовал что-то неладное, когда открыл дверь кабинета и увидал одиноко стоящего около окна Скотта Фланигана, своего вице-президента и лучшего друга.

— Где Осборн? — спросил Майк, оглядев комнату. — Насколько я помню, мы договаривались на десять.

Услышав голос Майка, Скотт повернулся. Это был высокий долговязый брюнет, с непослушными волосами, с усиками в стиле Кларка Гейбла и добрыми голубыми глазами. Скотт был всего на год старше Майка, своего бывшего соседа по комнате в Нью-Йоркском университете. Но сейчас лицо Фланигана казалось мрачным.

— Осборн отменил встречу, — глубоко вздохнул Скотт, встретившись глазами с тяжелым взглядом Майка. — У нас проблемы, старина.

Майк закрыл за собой дверь и подошел к громоздкому, но аккуратно сделанному столу розового дерева. За последние десять лет Чендлер постиг все азы искусства решать проблемы.

— Что случилось?

— У Джонатана был рецидив. Вчера утром его поместили в Палмдейльский реабилитационный центр.

Майк выругался про себя. Джонатан Росс, с которым он подписал контракт на исполнение главной мужской роли в сериале «Иметь и сохранить», считался самой популярной американской телезвездой. Если его имени не будет в титрах, у Майка ничего не получится с Осборном.

— Насколько Джонатан плох?

— Все достаточно скверно. Скорее всего мужик напился до чертиков. Удивительно, как вообще он остался жив.

— О Господи! — Майк так сильно ударил кулаком по столу, что кофейник и три чашки, принесенные Джоанной, зазвенели. — Как такое могло произойти?! Ведь Джонатан уже больше года не дотрагивается до спиртного. Он даже уже спокойно реагирует, когда другие пьют прямо перед его носом.

— Знаю, я так же потрясен случившимся, как и ты.

— Что, черт побери, все-таки произошло?

— Старая песня. В субботу вечером Росс пошел на вечеринку, встретил симпатичную девушку, пригласил ее домой и начал пить. Когда он отключился, девушка испугалась и вызвала «скорую».

— Кто она?

— Какая-то актриса. Говорит, понятия не имела, что у Джонатана проблемы с алкоголем.

— Ты с ним уже общался? — спросил Майк, проведя рукой по своим густым волосам.

— Ему не разрешили ни посетителей, ни звонков, — покачал головой Скотт. — Но я разговаривал с одним из докторов клиники. Он сказал, что Джонатан сейчас находится в очень подавленном состоянии. На восстановление уйдет до трех месяцев.

Задержка на три месяца означала, что они не успеют закончить съемки ко Дню Благодарения. А может, вообще потеряют всю сделку.

— Насколько я понимаю, Осборн в курсе?

— Именно он и сообщил мне эти новости. Я ему сказал, что мы найдем замену в течение недели, но он даже не захотел слушать. Все пропало, — произнес Скотт, совсем понизив голос.

Майк не удивился пессимизму приятеля. За последние десять лет, когда телевидение и реклама находились в определенном упадке, новичков встречали в телебизнесе с большой долей скептицизма. Независимые режиссеры, такие, как и сам Майк Чендлер, могли провести шоу на открытой площадке, но престижное время в телепрограммах было зарезервировано для тех, кто уже сделал себе громкое имя. Или же для тех, кто мог предоставить «звезду» такого масштаба, как Джонатан Росс.

— Я думаю, мы сможем уговорить Осборна. Все, что нам нужно, это найти другую телезвезду, — прервал молчание Скотт.

— Легко сказать, да трудно сделать.

— У тебя нет кого-нибудь на примете?

— Все заняты. — Майк пробежался взглядом по своему еженедельнику, где были указаны имена артистов, с которыми он вел переговоры в последние педели, — Пирс Броснан, Роберт Уагнер, А. Мартинес. Лучшие кандидатуры для проекта Майка, но все они в настоящее время были заняты на съемках других фильмов.

— Я знаю, как вернуть Осборна, — произнес Скотт, наливая кофе в две чашки и протягивая одну из них другу.

Майк с удивлением взглянул на своего вице-президента.

— Пусть главную мужскую роль играет не такой популярный актер, а мы все усилия направим на поиски известной телезвезды на исполнение героини. В конце концов, у нее ведущая роль в сериале.

— Я звонил агенту Джейн Сеймор пару недель назад. Она не сможет.

— Я имею в виду не Джейн Сеймор.

— А кого?

— Стефани Фаррел. Мне известно, что она решила вернуться к работе и ищет подходящий сценарий.

Если бы положение вещей не было настолько серьезным, Майк просто расхохотался. Стефани Фаррел не протянула бы ему руку помощи, даже если бы Чендлер истекал кровью, лежа на тротуаре. И уж тем более она не согласится терпеть его как режиссера на съемках мини-сериала. Скотт был не в курсе, да и никто об этом не знал.

— Не думаю, что она подходит на эту роль, — попытался возразить Майк, надеясь на самый простой выход, без всяких объяснений со Скоттом, из этой сложной ситуации.

— Шутишь?! — рассмеялся Скотт. — Именно она нам нужна для этой роли. Ты видел ее в фильме «Дело Кранбори» несколько лет назад?

— Может быть, — солгал Майк. Он смотрел этот телефильм три раза: премьеру в 1988 году и потом еще два раза во время повторных показов. Стефани прекрасно исполнила роль жены профессора университета, которого обвиняли в изнасиловании одной из студенток.

— Знаю, она не работала какое-то время, но такой талант, как у Фаррел, не исчезает даже за четыре года без съемок. Клянусь, с ее помощью наши дела пойдут куда лучше, особенно что касается Осборна. — Майк молчал, и Скотт, не желая так просто расставаться с этой прекрасной идеей, продолжал уговаривать своего друга: — Ее агент забрал вчера копию сценария.

— А Фаррел, наверное, положила его в самый низ высокой стопки предложений.

— Может быть. Но я уверен, ты смог бы убедить ее прочитать наш сценарий в первую очередь, если бы нанес Стефани персональный визит. Это не по правилам, но кто знает, возможно, личная встреча с мисс Фаррел как раз то, что нам нужно, чтобы чаша весов перевесила в нашу пользу. Особенно принимая во внимание то, что она никогда раньше не работала с тобой.

И никогда не будет. В этом Майк был уверен на сто процентов.

— Я подумаю.

— Вот и хорошо. — Скотт дружески похлопал Майка по плечу. — Но не откладывай это в долгий ящик. Что-то подсказывает мне, что уговорить Стефани будет нелегко.

Когда Скотт ушел, Майк подошел к окну и посмотрел на поток машин внизу. Он попытался сосредоточить свои мысли на замене Джонатана Росса другим актером, но воспоминания упорно возвращали Чендлера к Стефани Фаррел. Последний раз они виделись, когда она только что окончила высшую школу, а он собирался заняться кинокарьерой. Много воды утекло с тех пор, включая и то, что они оба переехали на запад Америки. Но хотя Голливуд был маленьким городом, им ни разу не пришлось столкнуться нос к носу за те десять лет, что они жили в Калифорнии.

Предложение Скотта встретиться со Стефани и уговорить ее исполнить роль Дианы Лонг было поистине интригующим. Даже несмотря на то, что скорее всего Майка вышвырнут вон… В том случае, если вообще впустят в дом. А если нет? Если Стефани прикажет выставить его за дверь прежде, чем у него будет шанс сказать хоть что-то?

Майк пожал плечами. Ну и что из этого? Ему и раньше отказывали. По сравнению с тем, что он может потерять в данной ситуации, униженное самолюбие — самое меньшее из зол.

И все-таки Майк колебался. Было ли мудро ворошить прошлое и напрашиваться на неприятности? И хотя он так и не поменял имени, последние десять лет ушли на то, чтобы никто не узнал о его прошлой жизни. Один неправильный шаг сейчас мог испортить все, чего он добился.

— Ну и черт с ним! — Нерешительность Майка исчезла, он подошел к своему столу и нажал кнопку внутренней телефонной связи. — Джоанна, у нас есть домашний адрес Стефани Фаррел?

— Да, мистер Чендлер, — через некоторое время ответила секретарша, проверив имевшуюся у них информацию. — Продиктовать?

— Я заберу его, когда буду уходить.