Прощай, творение

Глава 4

Господи, что же Артем тогда праздновал? То ли это была первая сданная сессия, то ли день рождения кого-то из его друзей. Что-то очень простое, весь день был очень простой, сложным был только состав коктейлей в жестяных банках, которые они все употребляли.

Было их четверо: Вика, его подруга, Антон, его друг и Кирилл, которого кто-то и зачем-то притащил с собой. Кирилл, в общем, был даже не неформал, обычный парень.

Вообще, наверное, просто виды на Вику имел. И еще, это Артем точно запомнил, смутился, когда они решили пить на кладбище.

В общем, этот Кирилл с ними идти не хотел, и Артем сказал:

- Домой иди тогда, пока мамка не позвонила.

А сам пошел впереди всех. Ночь тогда была уже глубокая, часа два, а может даже и три. Артем сказал маме, что останется на ночь у Антона, а тот соврал родителям, что останется у Артема. Что до Вики, так ее родители плевать на нее хотели, пропади она пропадом, тоже бы не заметили.

Они шлялись по району, хохоча и смеясь. Было им восемнадцать лет, и они радовались возможности гулять ночью, не опасаясь полиции. Да, им было восемнадцать лет, полиция их пугала намного больше, чем преступники.

Артем первый вошел на территорию кладбища, подошвы его мартенсов оставляли следы на снегу.

Артем всегда был домашним мальчиком, любил свою семью и даже, только иногда, учиться, оттого ему и хотелось казаться смелее всех остальных.

Преподавательница по социологии однажды сказала, разбирая тему субкультур, что нет достаточных данных для изучения молодежных движений, ведь мы не знаем, что происходит с готами, панками, скинхедами, когда они приходят домой, это выключенная зона, они об этом не говорят.

Артем прекрасно знал, почему не говорят: потому что когда готы, панки или даже скинхеды приходят домой - мама наливает им суп.

Не очень-то круто.

Сам Артем, впрочем, ни к каким определенным субкультурам себя не относил, но ему нравилось выглядеть жестче и страннее, чем он есть.

Хотя было кое-что, что нравилось Артему еще больше - представлять, что однажды случится с ним что-то, что выведет его из дурацкой обычной жизни. Разумеется, он не верил в вампиров или оборотней, и все же мечтал о том дне, когда увидит что-то по-настоящему способное встряхнуть этот мир.

Иногда Артем думал, что согласен даже на НЛО. Разумеется, он никому не говорил о своем заветном желании, оно было дурацким. Все равно, что признаться, что смотришь РенТв.

Вика нагнала его, зашептала:

- Ну чего ты с ним так?

- А чего я с ним как? - спросил Артем, считая себя крайне остроумным.

- Грубо.

- Ну, вот такой вот я человек.

Вика фыркнула, ее черные волосы и бледная кожа делали ее жутковатой в свете луны.

- Ты зато на ведьму похожа, - засмеялся Артем.

- Кто похож на ведьму? - спросил Антон. - Ты что ли?

- Конечно, я. Сейчас возьму свою метлу и...

- И пойдешь улицы мести.

- Я на ведьму похож, а не на таджика.

Кирилл плелся чуть позади с видом совершенно унылым.

Артем рассматривал надгробья и думал, надо же, какие маленькие итоги подводят человеческим жизням. Кого интересуют даты? Вот бы писали: Иван Иванов. Электрик, любил пить молоко, громко зевал и всех делал в шашки. Тогда было бы хоть понятно, что за человек умер, чем он был ценен, чем жил.

Это была далеко не их первая прогулка на кладбище, по-настоящему жутко, строго говоря, не было. Ряды надгробных камней, немногочисленные свежие горки над новыми могилами, венки, высвеченные луной и переплетенные ветки облетевших, обнаженных деревьев - все было красиво и волнительно, но не страшно.

Антон, знатный скептик, и к тому же студент-медик, говорил, что на кладбище даже меньше вероятность встретить гопника, который из тебя дух вышибет. Строго говоря, пить на кладбище более безопасно, чем пить на скамейке в парке.

Они шли некоторое время, пробираясь по лабиринтам дорожек в самое древнее место, туда, где все было завалено снегом, а простые железные кресты давным-давно покосились и расстояние между могилами было больше, чем на основной территории кладбища.

Артем и его друзья никогда не оставляли на кладбищах мусора. Вика вот считала это непорядочным, иногда она даже забирала банки, оставленные кем-то другим. Поэтому скамейка, на которой они часто сидели, древняя и железная и место вокруг нее были чистыми.

Рассевшись, они принялись за коктейли. Кириллу места не хватило, он остался стоять, сжимая банку со своим пойлом и даже не поднося ее к губам для приличия. Они о чем-то болтали, вроде бы, о том, чем школа отличается от университета, смеялись громко и весело. Всем было хорошо, кроме Кирилла, он молчал и смотрел куда-то поверх них, думая о чем-то своем. Артем готов был спорить - о том, как склеить Вику, наконец.

Ничего-то у тебя не получится, с удовольствием подумал Артем, даже засмеявшись вдруг не в самый подходящий момент. Он очень хорошо запомнил, о чем подумал и что тут же засмеялся, потому что именно в этот момент снова глянул на Кирилла, чей отсутствующий взгляд сменился испуганным, а от кожи враз вдруг отлила вся краска, делая его похожим на мертвеца.

- Т-там, - запищал Кирилл, смешным, ужасным голоском. Вика обернулась и вдруг завизжала страшно, а Антон вскочил со скамейки.

- Ребят, вы что прикалываетесь? - пожал плечами Артем. Худший кошмар его воплощался сейчас: он был в дурацком положении, не успев вовремя отследить шутку. Обернувшись через секунду, Артем увидел фигуру, закутанную в просторный плащ. Фигура эта двигалась вокруг какой-то могилы впереди, совсем уже древней.

Артем не знал, что она делает, но ему вдруг пришло в голову: так звери загоняют свою добычу. Фигура наворачивала круги перед могилой, то приближаясь, то отдаляясь, и если прислушаться, можно было услышать какой-то ритмичный шепот.

Артем скорее почувствовал, чем понял, что друзья его удирают, но сам остался на скамейке, даже не шелохнувшись. Странное дело, на первый визг Вики существо внимания не обратило, а вот когда та бросилась удирать, обернулось, вперилось взглядом в их сторону. Существо было абсолютно неподвижно, лица Артем разглядеть не мог, но сияющую белизну его кожи видел.

Он смотрел и смотрел, было в этом его оцепенении что-то самоубийственное. Существо тоже смотрело, не двигаясь в его сторону. Медленно-медленно Артем встал, он слышал голос Вики, но где-то далеко.

Интересно, подумал Артем, вот я обернусь, и что оно со мной сделает?

Артем читал крипи-треды, а оттого знал, что финал истории с замершим существом всегда одинаков. Оно может стоять на любом расстоянии, но бросится с невероятной быстротой, как только отвернешься.

Вместо того чтобы бежать вслед за своими друзьями, Артем сделал шаг вперед, к существу.

И неожиданно, существо показалось будто бы удивленным его смелостью, оно сделало неопределенное движение назад.

Артем продолжал идти, а когда подошел достаточно близко, чтобы не кричать, сказал:

- Здравствуйте.

- Здравствуй, - ответило существо, голос у него был грустный и вполне человеческий. Такое хочется скорее пожалеть, чем бояться.

- Извините, пожалуйста, - начал Артем вежливо. - Что мы прервали ваши, наверное, очень важные дела. Мы не хотели отвлекать вас от чего бы то ни было.

Вежливость обезоруживает.

Существо вдруг откинуло капюшон, и Артем увидел его лицо - человеческое лицо. Он не мог понять, юноша перед ним или девушка, лицо было андрогинным, немного неземным. Но у существа были невероятно красивые глаза, удивительные, иконописные и очень грустные.

Отчего-то Артем вспомнил, как на истории искусств говорили, что у святых, которые должны быть типичными евреями - греческие черты, оттого, что стандарт стиля задавался греками.

Возраст существа был неопределим, ему могло быть семнадцать, а могло быть тридцать.

- Я пыталась загнать духа, - сказало существо. У него, вернее, как выяснилось, у нее, была очень правильная речь, но именно оттого, как безукоризненна она была, создавалось впечатление инородности.

- Загнать духа? - спросил Артем. - То есть, вы ведьма? Правда? Серьезно? Настоящая?

Она не улыбнулась, ее грустные глаза смотрели внимательно. Некоторое время она молчала, а потом печальным, монотонным голосом спросила:

- Ты ведь не очень умный, да?

И тогда Артем вдруг затараторил ровно так, как бабушка, преподаватель, между прочим, говорила ему никогда не делать:

- Возьмите меня, пожалуйста, в обучение! Я всегда об этом мечтал! Я буду самым лучшим вашим учеником, честное слово! Пожалуйста, только не оставляйте меня в нормальной жизни, если уж вы правда ведьма! Я прервал ваше дело, но я могу научиться загонять духов тоже, и загнать для вас столько духов, сколько...

- Ты хотя бы знаешь, что такое дух? Сома или пневма?

Артем пожал плечами, смущенный неожиданным вопросом.

- А зачем их загонять знаешь?

- Ну, чтобы не бродили тут.

Она, издав грустный, спокойный вздох, посмотрела вдруг на луну, словно советуясь с ней о чем-то важном.

- Мое имя Ливия, - сказала она, наконец, будто бы и не совсем к Артему обращаясь.

***

Его обычный завтрак - горячий, очень сладкий чай и бутерброды с маслом. Прабабушка часто рассказывала, как во время войны ей все время хотелось масла, оттого Артем и полюбил его. Решил съедать за все недоеденное когда-то прабабушкой. Прабабушка умерла, когда Артему было пятнадцать, а привычка осталась до сих пор.

Бабушка говорит:

- В университет не опаздываешь еще?

- Нет, бабуль, - говорит Артем.

- Ну, смотри, давай.

Из ванной доносится раздражающий шум маминого фена. Мама обожает укладывать волосы, процесс этот доставляет ей удовольствие сам по себе. Она говорит, что он скульптурный, и Артем шутит, что ей нужно бросать работу инженера и идти вырубать из камня грядущих Давидов.

- Ты что мрачный такой? - спрашивает бабушка.

- Ничего я не мрачный.

Бабушка роется в кармане халата, вытаскивает шарик от его пирсинга на языке.

- Нашла, когда под кроватью убиралась, - говорит она важно. - Могла бы выбросить, но я против любой зашоренности. Носи на здоровье.

- Сначала продезинфицирую, - говорит Артем, катая пальцем сережку. - Спасибо.

- Ты все-таки какой-то мрачный, - говорит бабушка.

- Ну, прекрати.

В конце концов, обычный день, вот Артем доедает свой завтрак, и сейчас он уйдет. А вечером не вернется домой, пропадет без вести, пропадом пропадет. И больше мама и бабушка не увидят его никогда-никогда. Они об этом еще не знают, а вот Артем знает.

Прошло два года с тех пор, как Ливия сделала Артема колдуном и три года с тех пор, как они встретились. Про шрам на груди Артем выдумал целую историю о том, как он на даче у одногруппника поранился, как его зашивали в травмпункте города Воскресенска, но это была не единственная проблема.

Артем никогда больше не изменится. Все вокруг будут меняться, а он не будет. Ливия сказала, что ему придется уйти из дома, и что лучше сделать все раньше, чем позже. Артем и так тянул до последнего. До всех этих вопросов, про что ж ты не растешь, до замечаний о том, что он выглядит, как худющий мальчишка в свои двадцать один.

Надо было уходить из дома и пропасть навсегда. Доев свои бутерброды и допив чай, Артем сосредоточенно и долго, как никогда раньше, моет посуду. За столом курит и читает газету бабушка.

- Удачи в университете, Тема.

А Артем вдруг обнимает ее и целует в пухлую щеку.

- Я тебя люблю, бабушка, - говорит он. - Ты замечательная у меня.

- Прекрати, иначе я подумаю, что тебя подменили. Лучше бы ты дальше ершился.

Бабушка треплет его по волосам, а Артем идет попрощаться с мамой. Мама, закончив укладывать волосы, красит губы.

- Ма, я в универ, - говорит Артем.

- Давай, люблю тебя.

И когда Артем обнимает маму, она обнимает его в ответ одной рукой, другой продолжая краситься.

- И я тебя люблю очень сильно, - говорит Артем. - Мне с тобой повезло.

- Конечно, тебе со мной повезло, кто бы еще разрешил сыну учиться на музеолога?

- Не напоминай.

Подхватив сумку, Артем выходит, бросив последний взгляд на квартиру - трешку советской еще планировки, аккуратную и чистую бабушкиными стараниями, несмотря на большое количество пылесборников, появившихся в доме стараниями мамы.

Надо же, думает Артем, а на комнату свою напоследок посмотреть забыл. Чего стоит зайти сейчас, сказать, что забыл тетрадь или проездной. Но Артем, постояв у закрытой двери, так и не нажимает на звонок. Ему кажется, что увидь он маму или бабушку еще раз, сейчас же передумает, скажет им всю правду, которой нельзя говорить.

Пусть лучше думают, что он умер или сбежал. Артему живо представляется, как мама и бабушка будут потом вспоминать, что Артем говорил им, перед тем как уйти и не вернуться.

Как чувствовал, скажут они, будто знал, что в последний раз нас видит.

А Артем и знал, знал.

- Ладно, - говорит себе Артем. - Хотя бы от армии откосил.

И самому себе очень хочется за эту шутку врезать. Артем вспоминает, как через неделю после его встречи с Ливией, Вика и Антон все же решились поболтать с ним в кафе.

- Ну, ты это, - сказал Антон.

- Извини, что мы тебя оставили там, - закончила Вика.

- Ага, - сказал Артем. - Ну да.

- А что там дальше-то было?

- Да ничего, - пожал плечами Артем. - Бабка какая-то.

На этом унылом, безрадостном разговоре их дружба и закончилась. Зато у Артема появился Учитель, заставляющий его учить древнегреческий язык, заботиться о книгах и колдовать. Ливия, по мнению Артема, до сих пор в восторге от его факультета, кажется, одна из всех его знакомых. Ведь он учится, в том числе и тому, как сохранять и опознавать древние артефакты, что для Ливии особенно актуально.

Артем пытается убедить ее, что в основном его учеба сводится к таким скучным вещам, как менеджмент культурных объектов и риторика, однако же, если Ливия вобьет себе что-нибудь в голову, просто так эту информацию оттуда не выбить.

Надо же, думает Артем, он может говорить про Ливию, которую впервые увидел жуткой и нечеловеческой фигурой на кладбище, как про упрямицу и Учителя. Ливия теперь тоже его семья.

Артем размышляет об этом, пока едет в метро, и ему становится чуть лучше. По крайней мере, у него будут Ливия и магия. От Полежаевской, где находился до сегодняшнего дня его дом, он едет на Волгоградский проспект, где находится дом Ливии. И теперь - его собственный.

От метро Артем решает пройтись, хотя мог бы доехать на маршрутке. Люди на работе и учебе, на улицах почти пусто, и Артему нравится ощущение свободы, которое дарит прогулка. Кроме того, еще не окончательно похолодало, а ведь скоро зима.

Ливия живет в аварийном доме, большую часть жильцов оттуда уже выселили, но давать квартиры оставшимся и сносить дом не спешат. Красное кирпичное здание выглядит почти празднично, чуть присыпанное первым ноябрьским снежком.

В подъезде Артем достает из кармана студенческий билет, создает на ладони огонек и поджигает его. Плавится его фотография, исчезает его лицо, остаются лишь черные хлопья пепла. Прощай, Артем Соломатин, вот и все.

Спалив имя и фотографию, Артем тушит остатки студенческого, уже совершенно неузнаваемые. Тушит прямо руками, огонь его не обжигает. Ливия сказала, что это из-за его Слова. Он не просто может наколдовать Пламя, он - идея Пламени. Артем, впрочем, в такие высокие материи не погружается, он просто считает, что неопалимость - одна из его сил.

Квартира Ливии открыта, наверное, она знала, что Артем идет. Может, услышала шаги, а может, почувствовала запах горелого. Ливия живет в квартире с высокими потолками, белыми стенами без обоев и исчезающе малым количеством мебели: только две кровати, по одной на комнату, письменный стол и стулья. Плиты у нее на кухне нет, только холодильник, где еда есть далеко не всегда.

Зато все пространство, которое могли бы занимать предметы комфорта, занимают книги. Едва не разваливающиеся от времени и совсем новые, легендарные и неизвестные человечеству. В этой бедной квартире лежат миллионы, миллиарды долларов.

К некоторым из редких книг Артем даже прикасался, исключительно в перчатках и по необходимости.

Закрывая за собой дверь, будто у себя дома, Артем слышит голос Ливии из комнаты, как и всегда, печальный неизвестно отчего:

- Если только ты не струсил и не пошел на попятный, у меня для тебя замечательная новость. Мы с тобой отправимся на Карпаты. Пока все не утрясется с твоими поисками, это будет лучшим выходом.

- И как я куплю по-твоему билет? Его же менты пробьют потом по номеру паспорта.

- Мы не будем пользоваться человеческими средствами передвижения. Мы с тобой опаздываем и без того. А теперь иди, поставь мне кофе, если хочешь, как-либо прояснить ситуацию.

- Для предоставления дальнейшей информации введите код доступа...

- Не желаю понимать твои современные шутки, Артем.

***

Ливия всегда была честной с ним. Практически сразу она предупредила его о том, как именно становятся колдунами, рассказала про Слово.

Она сказала, что это будет больно. Предупредила, что это будет страшно. Но добавила, что в конечном счете, это и ни с чем не сравнимый экстаз, подобного которому ни один колдун не испытывает больше никогда. Разве что, может быть, Воплощение.

- Воплощение? - спросил тогда Артем.

- Об этом тебе думать пока рано, - ответила Ливия, и разговор был на этом закончен.

Еще она сказала о связи между учеником и Учителем. Сказала, что его душа сольется с ее душой, и на первое время он может даже перенять часть ее привычек или воспоминаний. Она сказала, что при желании сможет связаться с ним, где бы ни была. Но, кроме того, предупредила, что они будут чувствовать боль друг друга.

Еще Ливия рассказала о том, что Артем с момента своей инициации будет принадлежать к определенному кабалу. Кабал - это семья колдунов. По сути, родственные связи в кабале точно такие же, как и в обычной семье, только высчитываются не по доле крови, а по доле души. Ученики одного Учителя считаются братьями и сестрами, они приходятся дядями и тетями ученикам своих родичей, и так далее.

У Артема кабал получался довольно большой, Ливия упоминала, что у него будут два дяди, тетя и прорва двоюродных братьев и сестер.

- Общаться с ними и присутствовать на семейных торжествах не обязательно, - говорила Ливия. - Но свою родословную лучше знать. Поверь мне, наш кабал состоит не из приятных колдунов, дарящих друг другу подарки на Рождество, и все же однажды я расскажу тебе о них.

Кстати об их кабале. Артем вытащил самый счастливый из всех билетов в ту ночь, когда встретил Ливию на кладбище. Их род обладал бессмертием и, хотя, создавалось впечатление, что Ливия от бессмертия немного устала, Артем был уверен - еще как минимум лет пятьсот ему скучно не будет.

Последним, о чем рассказала ему Ливия прежде, чем дать ему магию, была ее собственная жизнь. Ливии была без малого тысяча лет, и она принадлежала к знатному византийскому роду, восходящему к императорской семье. Пусть у нее и не было права престолонаследия, но она носила в себе царскую кровь.

У семьи Ливии было все: богатство, знатность, возможности. До тех пор, пока в их семье не родилась она. Говорили, девочка проклята. Она приносила несчастья, и за девять лет ее существования семья потеряла все. Мать защищала ее и любила, хотя и вопрошала иногда, что за существо она произвела на свет, но мать умерла, когда Ливии было всего семь. Отец потерял почти все свое богатство, подвергся опале при дворе и его отлучили от церкви, во всем этом он винил Ливию, считая дочь врученной его жене дьяволом, чтобы погубить его. Может быть, отец сошел с ума от горя, а может быть в Ливии и вправду было нечто, накликающее беду, но он остриг ей волосы и запер в комнате, веля слугам ухаживать за ней и не выпускать, потому, как если Ливия попадется ему на глаза еще раз, он убьет ее и возьмет тем самым на душу грех. Без сомнения, именно этого хотел от него нечистый, дав ему в дочери подобное существо.

Ей шел девятый год, когда в дом постучался человек в темном, длинном плаще, похожий на монаха-чернеца. Он привел с собой двух мальчишек, ее ровесников, казавшихся полной противоположностью друг другу: один чернявый и дикий, а другой белый, почти как снег, и очень серьезный. Так она впервые увидела своего нового отца и братьев. Человек в черном представился именем Тьери и испросил у отца разрешение забрать Ливию. Отец был только рад, он без дальнейших выяснений отдал дочь Тьери, даже не спросил, что будет с ней. Тьери был колдун, настолько сильный, чтобы этого не скрывать.

Последнее, что Ливия слышала, уходя из дома, это разговор двух служанок.

- Хозяин, - трещали они. - Говорит сам дьявол пришел, наконец, забрать обратно его дочь.

Ливия думала, что, может быть, это и правда. Может, ей уготована роль жертвы на алтаре, но Тьери оказался для нее отцом. Вскоре у них в семье появилась еще одна девчушка, рыжая дочь проститутки из страны за морями.

Тьери был отцом для Ливии и остальных, он выучил их, выкормил их, заботился о них и защищал. Они знали, что он колдун и помогали ему в Ритуалах Общего Круга, однако получили магию лишь, когда стали, по его мнению, достаточно взрослыми, им шел тридцать первый год.

Ливии досталось Слово Дух. Она могла призывать и находить духов. Не только призраков, но и сущности вещей, животных - эгрегоры. Разумеется, те не были разумны, зато им можно было приказывать. Ливия могла, к примеру, приказать эгрегору двери не открываться незнакомым. С призраками людей такие вещи сделать было нельзя, у них были разум и воля, однако когда Ливия работала вместе со своим братом Гуннаром, они могли подчинить призрака совместными усилиями.

Сама же Ливия предпочитала с призраками договариваться. Ее интересовали знания, древние книги, которые можно было найти. Она искала у призраков сведения об их местонахождении и содержании, а в обмен предлагала завершить их земные дела.

Еще иногда она загоняла особенно зловредных духов обратно в могилы, называя это разминкой.

В Москве Ливия тоже оказалась благодаря призраку. Дух какого-то академика, изучавшего древние манускрипты и помогавшего ей в поисках, пустил ее жить к себе в квартиру, прежде пустовавшую оттого, что он донимал всякого живущего. Призрак пустил ее в обмен на доступ к ее коллекции. Ливия называла его Андрей Андреевич и говорила, что он почитывает книги на досуге, принимая это в качестве квартплаты. Артем лично его никогда не видел, однако Ливии доверял.

Словом, они пили чай, и Ливия рассказывала историю своей жизни, а Артем слушал, раскрыв рот. Наконец, закончив своей рассказ, Ливия спросила:

- Так что, Артем? Если этот опус не отвратил тебя от перспективы так же скучно прожить следующую тысячу лет, ты готов?

- Готов, - сказал Артем. - Я всю жизнь был готов!

- Предупреждаю, у меня никогда не было учеников.

- Не думаю, что ты окажешься плохим Учителем.

- Может дело в том, что ты вообще не думаешь, а не в моих положительных качествах, - сказала Ливия, ее монотонный, печальный голос скакнул чуть выше, будто внутри нее вдруг проснулись радость и страх одновременно. - Кроме того, пол потом помоешь сам.

- Помою! Всегда потом буду его мыть! - сказал Артем нетерпеливо.

Они пошли в ванную, разумеется, потому что ее драгоценных книг там не было. Артем лег и посмотрел на голую электрическую лампочку, болтающуюся на потолке. И вдруг его продрал страх. Вдруг Ливия просто сумасшедшая маньячка, которая его убьет? Просто убьет, и так все закончится.

Ливия стояла над ним, глаза у нее были грустные-грустные, будто бы она заранее извинялась. В руке она сжимала кухонный нож.

Артема вдруг ужаснула мысль о глупой смерти в старой советской квартире от руки шизофренички, которой он сам доверился. А еще больше его ужаснула мысль, что он никогда не допускал, что все, что Ливия говорила ему - ее бред или обман.

Артем привстал, начал:

- Слушай, а доказательства у тебя есть?

- Сейчас увидишь, - сказала она печально и всадила нож ему в грудь глубоко и резко. Боль была страшной, как и вкус крови во рту, но все быстро прошло, сменившись сном, в котором Ливия, чьи руки были привычнее к книгам и пергаментам, чем к потрошению людей, неловко вскрывала его грудную клетку, разбрызгивая кровь по стенам и даже потолку.

Вытащив сердце, Ливия положила его в раковину, а потом руками, грязными от крови, залезла в рану, и картинка исчезла.

А вместо нее пришло ощущение, какое бывает на американских горках. Перед ним проносились города и страны, события, феномены - само время проносилось перед ним. Быстро-быстро скакало вокруг все, что когда-либо было и будет, а история завершалась и начиналась снова и снова.

Ощущение легкости одолевало его, казалось, он летает над миром, обозревая его сверху. И видно ему все-все, что ни есть в этом огромном и удивительном мире.

А потом ощущение стало исчезать, и как Артем ни хватался за него, удержаться не получалось. Последним осколком этого рая, было что-то яркое и горячее, что обожгло его язык и нутро. Хотя нет, обожгло - не то ощущение, не то слово. Артем так и не понял, что чувствует, хотя запомнил идеально.

Он знал, будто бы всегда, что он - Пламя.

Прежде, чем открыть глаза Артем почувствовал во рту что-то горькое. Ливия стояла на коленях, бледная больше обычного, готовая, казалось, плакать от усталости, и поила его чем-то травяным и горьким из чашки.

Артем нащупал рану на груди и понял, что она зарастает. Ощущение было забавное и очень странное. Наконец, когда под пальцами стал ощущаться только шрам, Артем перехватил чашку и допил ее содержимое сам.

- Что это? - спросил он.

- Один из Ритуалов Общего Круга - зелье, лечащее раны. Мой брат его создал.

- Что там? Травки какие-то?

- Ты не хочешь знать, - сказала Ливия слабо. - Но там есть кое-что очень мертвое и кое-что очень живое. Я приготовила его заранее, у него большой срок годности.

Артем обнял Ливию и понял, что она едва держится, чтобы не упасть.

Он посмотрел на собственное сердце в раковине и свою кровь на потолке, сказал:

- Думаю, сегодня без объявления и предупреждения, состоится день генеральной уборки.

Сердце лежало в раковине, но что-то совершенно волшебное билось в груди.

***

- Так, - говорит Артем, когда Ливия посреди рассказа просит вдруг еще одну чашку кофе. - Давай сначала проговорим, правильно ли я понял? Мы отправляемся в Карпаты.

- Да.

- Где нас будет ждать наш кабал.

- Именно.

- Состоящий из сексуально-озабоченного молдавского ученого-БДСМщика, считающего себя диснеевским злодеем, средневековой постмодернистки-клептоманки, леди Франкенштейн, полковника волшебного КГБ, австрийского задрота, сверхъестественно сильной бывшей проститутки и телеевангелиста из романов Готорна?

Ливия некоторое время смотрит на него своими большими темными глазами, выражающими скорбь вне зависимости от ее настроения, а потом медленно кивает.

- Да, это похоже на правду. По крайней мере, это то, что я знаю о них в настоящее время, благодаря духам.

Артем некоторое время тоже молчит, потом восклицает:

- Здорово!

- Я ожидала несколько другой реакции.

- Но я ведь увижу свой кабал! - говорит Артем с восторгом. - Только почему ты не рассказывала мне о проклятье?

- Мне было стыдно, - отвечает Ливия тихо и напоминает вдруг совсем маленькую девочку. Это она-то - тысячелетняя ведьма.

Артем идет на кухню сделать им еще кофе, и настроение у него резко повышается. Да, разумеется, колдуном он уже стал, а вот приключения у него не было еще ни разу. Ему интересно, что скажет им этот Шаул, ему интересно увидеть Карпаты, интересно познакомиться со своими волшебными родственниками.

Кроме того, Артему ужасно не хочется оставаться в Москве.

Вернувшись к Ливии, Артем снова садится на кровать рядом с ней, протягивая ей чашку. Она греет пальцы, потом спрашивает:

- Ты злишься?

- На что?

- Я старалась быть с тобой честной, но не сказала самого главного. Прости.

Артем мотает головой, а потом широко и сияюще улыбается ей, чтобы развеселить и утешить. Никогда он еще не видел Ливию такой.

- Не переживай, я ж люблю сюрпризы. А чего хочет этот Шаул?

Ливия некоторое время молчит, ее лицо приобретает то отсутствующее выражение, которое появляется, когда она общается с духами. Может быть, советуется с Андреем Андреевичем. Он же, в конце-то концов, академик.

Наконец, она говорит:

- Сложно сказать. Но я могу тебе его... призвать. Хочешь его увидеть?

- А я увижу? Обычно я не вижу твоих духов.

- А как ты думаешь, он обычный дух, если в его силах было дать нам если не вечную жизнь, то длящуюся в десять раз дольше стандартной?

- Хорошо, логично, - соглашается Артем, а потом снова спрашивает. - Ты покажешь мне главного злодея нашей истории вот просто так?

Ливия вдруг смеется, неожиданно светло и без оттенка какой-либо грусти. Она запрокидывает голову, смотрит в потолок. Артем в такие моменты очень не любит смотреть ей в глаза - они будто бы глаза мертвеца, не видящие ничего в этом мире. Ливия рассказывала, что общаясь с духами, она будто бы слепнет.

Она сидит неподвижно довольно долго, ее кофе остывает в чашке на полу. Артем чувствует, как и всегда, когда видит ее работу, странную неловкость, будто в душе за ней подсматривает.

Некоторое время стоит абсолютная, непроницаемая ничем тишина, и Артем уже думает, что ничего у Ливии не получится. А потом он видит в центре комнаты мягкое, золотое сияние. Сначала точку, будто искорку, которая разрастается вскоре, заслоняя шкаф с книгами и стену. Из этого золотого сияния, как из портала, в комнату вступает человек.

Он в плаще, древнем, напоминающем о песках Леванта, и Артему даже кажется, что он может разглядеть песчинки на ткани. Лицо у человека закрыто платком, видно лишь глаза, но эти глаза, пожалуй, самое красивое, что когда-либо видел Артем.

- Здравствуй, Шаул, - говорит Ливия. Ее голос становится смиренным и еще более тихим, чем обычно.

- Здравствуй, - отвечает он. У него теплый, ласковый и очень спокойный голос. Будто солнце касается Артема, когда он говорит. - Ты насладилась своей долгой жизнью, милая Ливия?

- Насладилась, господин. Благодарю тебя за нее.

Шаул смотрит на Артема, и этот взгляд, полный милосердия и сочувствия, каких никто прежде не испытывал к нему, почти ранит.

- А это - дитя твоей души, Ливия?

- Именно, господин.

Шаул, окруженный золотым сиянием, с удивительной красотой его глаз и голоса, кажется в обшарпанной квартире Ливии скорее святым из пустыни, чем демоном.

- Здравствуй, Артем, - говорит Шаул. - Ты ведь отправишься вместе со своим Учителем на место нашей неизбежной встречи?

И Артем осознает - Шаул, конечно, говорит не на русском. Но и с каким-либо другим из слышанных Артемом языков, язык Шаула тоже не схож. И все же Артем понимает его прекрасно, совершенно интуитивно.

- Разумеется, - говорит Артем с готовностью. - А можно вопрос... господин?

- Мне не с чего отказывать тебе, - говорит Шаул напевно. Артем понимает, что за язык использует Шаул. Тот же самый, на котором по-настоящему звучит Слово Артема. На котором говорит мир.

Но вместо того, чтобы спросить об этом удивительном языке, Артем выпаливает:

- Почему вы закрываете лицо?

Шаул смеется, и смех его разливается, как птичье пение. Вместо ответа он разматывает платок, и Артем видит его лицо, столь божественно красивое, что он почти готов заплакать. Шаул ласково улыбается ему, а потом говорит:

- Я хочу, чтобы вы явились в построенный вами дом как можно скорее, Ливия. Я лично пришел к тебе тогда и сейчас, в третий раз я повторять не стану. Поторопись.

Голос у него остается ласковым, никакой угрозы в нем не было и нет. Секунду спустя и самого Шаула нет, он исчезает, оставляя только золотое сияние, тающее еще с полминуты.

- Он ангел? - спрашивает вдруг Артем.

- Не знаю. Хотя я думаю, что это его истинный облик. Обычно он предпочитает несколько другой способ и манеру общения. А теперь иди, возьми ручку и бумагу, нам нужно побыстрее подготовить ритуал.

В голосе Ливии нет страха, но Артем видит, как побледнела она еще больше.