Проще, чем анатомия

Глава 8. Перекоп — Севастополь. 13 сентября 1941 года

От Советского информбюро:

В течение 12 сентября наши войска вели бои с противником на всём фронте. После упорных боёв наши войска оставила город Чернигов.

За 10 сентября в воздушных боях и на аэродромах противника уничтожено 53 немецких самолёта. Наши потери — 32 самолёта.

К Перекопу вышли только утром. Человек тридцать всего, в основном всяческие тыловые службы. Не отрядом — толпой без строя. Раисе это очень не понравилось — таким составом с боем бы не прорвались! На передовых позициях им даже сопровождающего не дали, просто указали направление на штаб дивизии. Но, видать, позвонили — ждали их там с оружием наготове, и военное начальство сразу взяло всю команду в оборот. Разобрали вышедших по родам войск и званиям. Младшего военюриста, единственного в группе командира, почему-то сразу же задержали и под конвоем увели. Но он не возмутился даже и похоже, не удивился, держался спокойно, будто так и надо. Вместе с ним задержали еще нескольких пехотинцев. Как поняла Раиса, за то, что были без оружия. Потому что тех, кто с оружием, тут же принял под командование какой-то старшина и увел распределять по взводам. Связисту, что всю дорогу тащил на себе телефонные аппараты, начсвязи дивизии лично руку пожал и вообще, обрадовался как родному.

Еще запомнились Раисе двое танкистов, совсем молодые, пропыленные насквозь, но в новехоньких шлемофонах. Им было велено подождать, пока направление выпишут. Танкисты выглядели растеряно. Без танков, с одними пистолетами, они наверное чувствовали себя безоружными и мало что не голыми.

Так весь их отряд разобрали, как на винтики. Нет документов или оружия — задержать до выяснения, есть оружие и документы — в строй либо в тыл по специальности.

Раиса на этот раз была и с наганом, и со всеми документами, честно предъявила истрепанное предписание и пакет с личным делом, запечатанный на все положенные печати. Парамонова его вручила вместе с предписанием, трижды строго предупредив, что любое повреждение печатей грозит трибуналом. Лежал пакет нетронутый и даже не слишком помятый, потому что Раиса его в запасную рубашку обернула.

Пакет этот почему-то показался уполномоченному Особого отдела очень интересным. Сургуч на печатях он только что не через лупу рассматривал. Потом подозвал какого-то еще командира, показал пакет ему. Оба негромко посовещались, отойдя к окну, Раиса разобрала только: “подтвердить… конверт без признаков вскрытия… печати целы”.

Следователь, или кто он там был, (они оба представились, но после перехода имена, должности и звания держались у Раисы в голове, как вода в решете), вскрыл пакет, извлек папку с личным делом и углубился в чтение так внимательно, будто собирался выучить наизусть.

Раиса сидела молча. Внимание бдительных товарищей не смущало, видали мы уже таких! А вот спать после неожиданного драп-марша хотелось просто до одури. И она всерьез опасалась, что опять сидя и уснет.

“Ну что ты так его смотришь? — про себя бранила она особиста. — Это ж тебе не “Война и мир”, зачитался!”

Наконец тот поднял глаза от папки, с неожиданным любопытством взглянул на Раису, потом в бумаги, потом опять на нее. Кивком подозвал второго, показал дело, тот тоже полез читать. И тут у Раисы лопнуло терпение.

— Товарищи командиры! — она не очень понимала, как положено говорить с двумя старшими по званию сразу. — Разрешите, пожалуйста, обратиться! Вы уж отправьте меня хоть куда-нибудь по моей специальности. Сил же нет никаких, меня с лета призвали, а я до сих пор кто угодно, только не медицинский работник!

Особист, который ее до того расспрашивал, воззрился на Раису как на невидаль. Видимо, с ним давно так не разговаривали.

— Товарищ старший сержант! Попрошу без самодеятельности, — отрубил он. — Куда прикажут, туда и поедете.

— Так прикажите! — не сдавалась Раиса. Она уже готова была к чему угодно, хоть к гауптвахте за такой разговор со старшим по званию, лишь бы не болтаться неприкаянной. Даже танкисты и те рано или поздно танки свои получат. А ей сколько еще так кочевать от одного начальства к другому?! — Или отправьте к тому, к то прикажет! Если на войне у каждого свое дело и свое место, сколько же я буду как перекати поле туда-сюда? Где-то сейчас врачей не хватает, а я тут жду у моря погоды…

Второй особист впервые оторвался от личного дела и посмотрел на нее, как показалось Раисе, очень понимающе. А потом неожиданно рассмеялся:

— Экий ты еж колючий, товарищ старший сержант, леший тебя забодай! У нас тут таких как ты — не разгрести, и никто, заметь, не шумит. Ладно, коли ты у нас медработник, пускай с тобой медицина и разбирается, — и захлопнул папку с личным делом так, что по кабинету полетела пыль. — Товарищ Седых! — обратился он к коллеге. — Выпишем товарищу направление в распоряжение Начсанупра 51-й да с сопровождающим и отправим. Пусть там и разбираются в этой галиматье. Можно подумать, у нас других дел нет!

Дальше все решилось настолько быстро, что Раисе оставалось только удивляться. Надо же, оказывается, и на особиста иногда полезно шумнуть, а не дрожать перед ним, как осиновый лист. Все-таки, тоже человек, хотя и бдительный по службе сверх всякой возможности.

Ей выделили сопровождающего, рядового с винтовкой, и выписали новое предписание. Раиса посмотрела, куда ее теперь отправляют и сердце дрогнуло, когда прочла: “Следовать в Севастополь, в распоряжение Начсанупра 51-й Отдельной Армии”.

Только недавно она ездила в Крым отдыхать, и мир казался устроенным правильно, надежно и просто. А теперь едет туда же, к морю, по службе, в военное время. Ох… где-то сейчас Алексей Петрович? Куда его отправило суровое начальство? “Европа не горит, но тлеет и дымится. Может, полыхнет завтра, может — через неделю”. Как в воду глядел дорогой товарищ профессор! И ошибся-то всего на считанные часы…

Ехать в сопровождении Раисе сначала не понравилось. Хоть наган у нее и не отобрали, все равно выходило, будто под конвоем. Но оказалось, что в такой компании добираться до места назначения гораздо быстрее, чем в одиночку. С попутными машинами и даже с проездом на поезде все решалось без единого вопроса.

Раиса даже развеселилась. У Гоголя кузнец на черте летал, а она, выходит, под это дело особиста приспособила! Повезло. “Ну вот, опять слово это чертово! Повезло мне… Живая до сих пор, вот и все везенье. Добраться бы уже хоть куда-то, чтобы делом заняться. А то так всю войну проездить можно!”

Сопровождающий сначала держался отстраненно и строго по уставу. Потом вроде разговорился, но о себе ничего, кроме того, что родом откуда-то из-под Владимира, не сказал. Зато расспрашивал старательно, и про город Брянск, и про Белые Берега, и про то, как училась и где работала. Раиса отвечала охотно, потому что тяжело, когда не с кем поговорить, хотя и понимала, что у сопровождающего скорее служебный интерес. Но пусть его, хочет бдительным быть, мешать не будем! И она рассказывала про учебу, про то, с кем в Белых Берегах работала. Даже про мужа бывшего, гулену бессовестного, рассказала. И про то, как лопатой его гнала через всю улицу Урицкого. Последнее припомнила с дальним прицелом, чтобы рядовой не вздумал клинья подбивать. Пусть знает, что с Раисой шутки плохи!

В Севастополь прибыли утром. Удивительно, но особых перемен в жизни города Раиса не заметила. Все так же звенели по улицам трамваи, торопились прохожие, даже мороженое на углу продавали. На афише кинотеатра красовалось название “Пятый океан” и время сеансов. Кино обещали вечером, в пять часов. Хороший фильм, Раиса его перед войной смотрела, в Брянске.

"Перед войной". Теперь все делится на раньше и теперь. Она и не заметила, как привыкла к этому разделу. Незримая граница легла через тихий город Брянск, поселок на речке Снежке, солнечный, дышащий морем Севастополь. Солоно на сердце думать об этом. "Хватит, — оборвала себя Раиса. — Ты теперь человек военный, топай давай!”

— Такой же, как в июне был, — не выдержав, подумала она вслух. — Будто и войны никакой нет.

— Вы что, в Севастополе уже были? — тут же обернулся сопровождающий.

— Этим летом, перед самой войной. Профком в санаторий послал, — объяснила Раиса.

Сопровождающий совершенно очевидно обрадовался.

— Тем лучше! У меня приказ сопроводить вас в канцелярию начмеда 51-й. А уж дальше сами, товарищ старший сержант.

В канцелярии он дождался, пока поставят какой-то штамп в документ, видимо, чтобы было чем отчитываться перед командованием. Торопился, нервно курил на пороге, явно не терпелось избавиться от обязанности кого-то куда-то сопровождать. Дождавшись наконец, своей печати, он торопливо откозырял Раисе, сунул ей в руки пакет с документами, развернулся и сгинул, будто растворился.

Канцелярия занимала первый этаж приземистого старого дома с узкими окнами, кое-где с фанерой вместо стекол. В коридорах было шумно, полно народа и висел серыми клочьями табачный дым. Несколько телефонов поминутно дребезжали из-за дверей. Раиса не сразу поняла, куда и к кому ей вообще обращаться, все, кого она ни пыталась спросить, отмахивались,

Пару раз Раисе говорили: “Ждите, вас вызовут”, и выпроваживалии в коридор, даже не поинтересовавшись, что ей нужно. Наконец, потеряв терпение, она просто сунулась в ближайшую дверь сразу за вышедшим оттуда высоким военным с одной шпалой в петлицах. И оказалось — попала куда надо.

Завканцелярией, или кем он должен быть, немолодой, хмурый и, похоже, мало спавший последние несколько суток, даже не дослушав объяснений, бросил коротко: “Давайте пакет”.

Он сломал печати без малейшего уважения, а содержимое изучил не в пример быстрее следователя, задержавшись только на одной бумажке.

“Без видимых следов вскрытия, — проворчал он под нос, — Бдительности-то, бдительности!”

Раиса хотела было сказать что-нибудь нейтральное про необходимость, но завканцелярией уже что-то быстро черкнул на бумажке, поставил печать, сложил все, кроме свежего предписания, в пакет. С сургучом возиться не стал, расписался на клапане.

— Ваши на Федюхиных высотах стоят, — сказал он, — Это на север от Балаклавы, по дороге на хутор Мекензия. Отправляйтесь туда, там доложитесь. Отдельный учебный отряд.

Раиса попыталась уточнить, где же ей искать эту дорогу, но в ответ он лишь махнул рукой куда-то в сторону шкафов с документами:

— В Балаклаве спросите, — и уткнулся в следующую папку, давая понять, что разговор окончен.

— Разрешите идти? — теперь Раиса помнила, что просто так повернуться и выйти не полагается.

Тот поднял глаза от папки, всем своим видом выражая удивление и недовольство, что мол, вы еще здесь, товарищ старший сержант?

— Идите.