Кастия старательно скрепила кончики заплетенных кос и перекинула их за спину. Заправив за уши пушистые прядки на висках, которые никак не желали оставаться заплетенными, она вспомнила, как бабушка Велла учила ее готовить масла, мази и отвары для волос.
– Волосы – украшение для любой девушки, – наставляла она, втирая пахучую смесь в корни волос девочки, – у тебя пока слишком жиденькие, крошка. Когда ты повзрослеешь, что заплетать будешь? У всех моих дочек были хорошие косы. У моих внучек тоже такие будут, – женщина с гордостью посмотрела на внучку, которая, раскрыв ротик, слушала рассказ о травах, мазях и снадобьях как волшебную сказку.
– Я тебя научу, а ты когда-нибудь будешь учить этому своих дочек. И вспомнишь меня, – она улыбнулась, по стареющей коже лучиками разбежались морщинки. Кастия любовно посмотрела на бабушку, не подозревая, что им не так уж много отпущено на общение.
Но она и все остальные дети и внуки Веллы часто вспоминали ее. Вот как сейчас.
– Дочь, ты выйдешь? – спросила Ялма, заглянув в комнату дочери, – Хорошо выглядишь, милая, – похвалила она, проходя в комнату и обнимая девушку, - и косы какие...
– Бабушка была бы довольна, – со слегка повлажневшими глазами ответила та, – всегда ее вспоминаю, когда расчесываю волосы.
Ялма поморгала, внезапно прослезившись, и покрепче прижала к себе дочь.
– Мне тоже ее так не хватает, – призналась она, одобрительно покивав головой,– Она очень тебя любила, и то, что ты чтишь ее – это очень правильно.
– Конечно. Мы все ее чтим. Да, я уже собираюсь идти, - ответила Кастия на вопрос матери, – Мне еще надо за Мали зайти, она просила.
– А куда ты идешь? –удивилась Ялма, отстранившись.
– В лечебницу. Нас с Мали обещал до города довезти Дейд. Он в лавку в это время ездит обычно, – ответила дочь, проверяя полотняную сумку, лежавшую на кровати, в которую сложила множество разных свертков и саше.
– Ты не говорила, что собираешься на работу. Я думала, ты будешь готовиться к вечернему празднику, –сообщила Ялма, отступая к дверям и любуясь аккуратной девушкой.
Может, кто-то считает, что капуста и морковь вкуснее на чужом огороде, но тому всяко рога пообламывают, подумала она. И зачем лазать по чужим садам и дворам, если есть свой двор, и в нем растут свои овощи, деревья и растения? Не понимает она таких людей.
Пусть полюбуется, где он такую красоту еще найдет? – с гордостью спросила она воображаемого оппонента и сама же ответила, – Нигде, только на родине.
В отличии от Кары Кастия не была высокой, чуть ниже среднего роста, худощава, но вполне мила, как говорила Велла. Необыкновенной красавицы, как одна из племянниц Ялмы, из нее тоже не выросло, но для любой матери дочь – всегда красавица. Подружки, сестры и соседки Ялмы говорили, что Кастия необычайно хороша, на что она небрежно отвечала:
– Я не желаю своим детям неземной красоты. С этой красотой только намучаешься! Мы с Хаидом – обычные, вот и они у нас все такие же, – конечно лукавила, но так было принято.
Чужие хвалят, свои – не принимают, что бы сглаза и порчи не было. Где вера, там и суеверие. Одно без другого не бывает, чтобы там не говорили. И сейчас она тайно любовалась дочерью, с гордостью отмечая хорошую осанку, аккуратность и умелость рук, которые не боялись работы.
Скромное светлое платье до щиколоток подчеркивало худенькую и тонкую фигурку девушки. На ноги она обула легкие сандалии из тонких ремешков, удобные для ходьбы и погоды за окном. Две толстые и ровные косы спускались ниже талии, тяжело ударяя девушку по спине, когда она резко наклонялась или поворачивалась. В лечебнице, чтобы волосы не мешали, Кастия обычно одевала косынку и прятала их под ней.
Миловидное личико обычно всегда выражало дружелюбие. Большие, светлые, зеленоватого как море за окном, глаза взирали на мир с удовольствием. Слегка вздернутый носик не соответствовал принятым на острове стандартам красоты и предпочтениям строгого профиля, как на фресках в Храме, зато кожа была чистой, ровной, а форма губ – красивой. И приятно, что Кастия не поджимала их недовольно, как многие ее подруги.
К счастью, подумала Ялма, дочь отличалась дружелюбием, здравым смыслом и легким характером, но не шла на поводу у взбалмошной лучшей подруги. Она решила, что, наверно, все же придется поговорить с Кастией про дружбу с Мали.
Хаид, Ярет, Верт и даже Кара уже настаивали на этом, уверяя, что приличной девушке не стоит даже общаться с особой, которая не чурается излишне вольного общения с мужчинами, часто бывает в порту и посещает разгульные ночи в рощах за городом вслед за старшей сестрой.
– Террин сказал, что тебе тоже привез подарок, – нарочито безразлично сообщила мать, а дочь, слегка нахмурившись, спросила:
– Подарок? Зачем?
– Как друзьям семьи, – пояснила Ялма, слегка улыбнувшись, – он же знает тебя с детства.
– Это нас ни к чему не обязывает? – поинтересовалась дочь, – ведь мы давно дружим, он – друг Верта, сын тети Сатии... Так?
Ялма покивала, а девушка просветлела лицом и слегка пожала плечами. Действительно, это же Террин. Она его знает всю свою жизнь. Что там может быть сложного? Тем не менее, она была удивлена. Приятно удивлена, что про нее он тоже помнил на чужбине. Быстро собрав сумку, повесила ее на плечо и пошла к выходу из комнаты, а затем и из дома.
– Хорошо, посмотрю, что там у него, и пойду. Кара просила прийти до полудня. У нее назначено что-то, я ей нужна, – сообщила девушка уже в дверях, обернувшись к матери. Та, спохватившись, пошла быстро следом за ней.
Террин удивленно посмотрел на родственников, но решил не брать в голову того, что не понимает. Его не было больше восьми циклов на острове, за это время могло многое произойти. Они изменились, и он изменился. Им теперь надо заново узнавать друг друга. Но для любящих и родных людей это – не проблема.
Как показывал его опыт жизни в чужих странах и соприкосновение с их культурами и обычаями, правильно хотя бы первое время посмотреть, не осуждая и не реагируя на непонятное. Он вскоре наверстает упущенное. Жизнь среди сдержанных на эмоции людей свое дело сделало.
Он снова улыбнулся родным и друзьям, с удовольствием отмечая, что родители и их друзья почти не изменились. Но как изменился Ярет! Худой и мелкий мальчишка вытянулся и набрал мышечную массу. У него раздались плечи, а руки были уже с хорошую кувалду.
Несомненно, сказывалось тягание тяжестей, сетей и корзин с рыбой. Но, Террин был в этом уверен, Ярет еще занимается борьбой и накачивает мышцы. И это хорошо видно. Каким же стал Верт, если немаленький Ярет считал его большим? Террин озадаченно нахмурился.
Он появился на пороге родительского дома поздно ночью, перебудил и переполошил всех домочадцев. И только, когда наконец все успокоились, разглядел, что хоть шуму было и много, но в родительском доме теперь проживал лишь его младший брат с молодой женой. Братья давно переженились и разъехались. Мама с гордостью сообщила, что у них с отцом уже четверо внуков.
Дейд сильно сокрушался, что Террин не сообщил о себе и не появился немного раньше.
– Ты бы успел на мою свадьбу, брат, – сгребая в охапку проговорил он, слегка придушив от обилия чувств.
Террин не решился вырваться из излишне крепких объятий, заметив, как дрожат руки младшенького, когда он его отпустил и, подтолкнув в спину, представил незнакомой растрепанной молоденькой девушке в домашнем платье, кутавшейся в огромный платок.
– Это – Левия, моя жена. Мы луну назад в Храме были, – гордо заявил Дейд, а обхватившая обеими руками локоть вернувшегося после долгого отсутствия сына мать тут же спросила:
– А твоя жена где, Террин?
Молодой человек засмеялся, посмотрел на лицо матери, пытливо заглядывавшей ему в лицо, и сказал:
– У меня жены нет, мам. А вы, я смотрю, всех сыновей женили?
У мамы, конечно, нашлось, что сказать блудному сыну. По счастью, позднее и наедине. Разговор изрядно повеселил Террина. Столько времени прошло, но родители не изменились, и это тоже радовало.
Слегка покачав головой Террин быстро доразделал оставшиеся раковины и отправился в угол около террасы, где, как он помнил, когда-то стояла большая деревянная бочка с водой. Ярет убирал чашки и стулья, пока старшие мужчины обменивались мнением о каком-то новом узле.
Мельком молодой человек отметил, что его мама выпрямилась и сидела, как на приеме у Владыки, напряженно сжимая сверток и поглядывая на дверь дома, куда несколько мгновений назад ушла хозяйка дома.
Стукнула дверь и на террасу быстро вышла невысокая худенькая девушка в светлом платье с сумкой. Оглядев присутствующих, она остановила свой взгляд на застывшем на полпути к бочке и держащем перед собой испачканные руки молодом человеке. Склонив голову набок, слегка приподняла брови и, не дождавшись приветствия, добродушно сказала:
– Здравствуй, Террин. С возвращением!
И ему стало все ясно. Стоявшая перед ним девушка напоминала длинноногую рыжую девчонку, оставшуюся в его памяти, лишь цветом волос... и глаз. Он помнил эти огромные зеленоватые глаза, испуганно смотревшие на него сквозь воду, когда они наперегонки с временем ныряли с Вертом, пытаясь освободить ее застрявшую в расщелине ножку и вытащить девочку.
В остальном, это была не она. Миниатюрная, добродушная, милая и очень привлекательная. Одна толстая и длинная коса змеилась по ее груди до талии. Террин быстро поднял глаза и постарался больше не смотреть ниже ее подбородка, припомнив и правила, принятые в обществе, и то, что на него пристально смотрят ее родные и определенно угрожающе нахмурившийся Ярет, который не веселился в отличии от старших в предвкушении их встречи.
Террин усмехнулся и признал, что он – остолоп. И еще какой.
– Здравствуй, Кастия! – нашел он нейтральные слова, а затем расхохотался. Взглянув на довольные лица родителей, добавил:
– Ну вы и жуки, дорогие мама и папа! Могли бы и сказать, что я – лопух!
– Зачем? – парировала ехидно мать, – Ты и сам все смог понять.
– "Учить умного –калечить, а дурака – время тратить", так? – ухмыльнулся сын, покачав головой.
Кастия вопросительно посмотрела на мать, которая улыбнулась и, пройдя мимо нее, устроилась рядом с подругой, покосившись на большой сверток. Девушка выдохнула и, молча, уселась на ступеньки террасы, наблюдая, как брат налил пару ковшей воды в чашку и подал гостю для мытья рук. Движения Ярета – скупые и резкие – ее насторожили, как и выражение его лица.
– Ярет ,что случилось? – осторожно поинтересовалась она, пока гость вытирал руки и шел к своей матери за большим свертком.
Брат нервно дернул плечом, не отвечая. Он встал рядом с сестрой и подпер плечом столбик террасы, наблюдая, как друг детства брата осторожно протянул девушке сверток из ткани. Она попыталась встать, но Террин не дал, сказав:
– Лучше сиди, она – тяжелая. Я, конечно, немного лопухнулся, но так даже лучше, – сообщил он, усмехнувшись,– Думаю, ты-сейчас больше оценишь это, чем ты-маленькая.
Взяв в руки странный подарок и окинув столпившихся вокруг нее родных и друзей, девушка лучисто улыбнулась дарителю, украдкой оглядев его. Она ощутила под тканью ворох тканей и что-то тяжелое. Осторожно пристроив на коленях его, наощупь нашла складки ткани и развернула, замерев от неожиданности.
Рядом взволнованно охнули родители, а Сатия похлопала подругу по руке, сообщив:
– Ну очень красивая..., – как человек, уже разглядевший сверток, – очень хорошие стежки и ткань добротная, хоть и тонкая, – заметила, как бы, между прочим.
Это была та самая Кукла, ныне сидевшая на полке. Черноволосая красавица с натуральными волосами, собранными в высокую диковинную прическу, скрепленную двумя длинными золотистыми спицами, с белыми носочками на ногах – девушка отогнула полу одеяния, чтобы посмотреть на это.
Чужеродность куколки была очевидна. Таких на острове не делали и даже не привозили. Насколько Кастия знала, а она долгие циклы была ученицей самой Каты, бабушки Владыки и часто бывала во дворце, таких кукол у дочек правителя не было.
Белоснежное, искусно накрашенное личико, маленькие ручки и ножки, непропорциональные для тела – результат какой-то давней и ужасно жестокой традиции, о которой Террин рассказал значительно позже и очень неохотно, осторожно подбирая слова и не вдаваясь в подробности, были изготовлены из редкого и неизвестного синтерийцам материала.
Хархор, кажется, так он называется. Террин сказал, что в домах богатых жителей в той стране из него делают тончайшие чашечки, тарелочки и даже суповые миски. Хотя, как можно из такой красоты есть или пить? А как можно из него делать игрушки, которые и не игрушки вовсе?
Роскошный наряды куколки был и пошит непривычно. Прямое одеяние в пол в виде теплого плаща с рукавами, подпоясанное широким кушаком, а под одеянием – рубашка из тоненькой белой ткани.
– Там очень холодно, сынок? – спросила Сатия, заглянув в лицо мужчине и переживая, что он в дальних краях еще и мерзнет постоянно.
– На побережье не холоднее, чем у нас, а в глубине в горах, глде я не бывал, говорят, холодно, –отозвался он, – А почему ты спрашиваешь, мам?
– Да как же? Посмотри сколько на ней слоев одежды. Так только в более северных странах одевают. Мне твои дяди говорили, – отозвалась взволнованная женщина, с тревогой разглядывая то сына, то куклу, которую девушка благоговейно держала в руках и осторожно крутила, чтобы рассмотреть.
И какие яркие и чуждые островитянам краски, издавна облачавшихся в легкие одежды натуральных, окрашенных местными красками цветов – белые, желтоватые, зеленоватые, бежевые, синие, редко карминные – все же цвет Владыки острова. А одежда куклы из гладких тканей, не расшитыми, а расписанными красками.
–Боги, какая красота! –тихо прошептала девушка, благоговейно держа в руках неземную красавицу, а практичная Ялма тут же деловито поинтересовалась:
– А ее стирать можно? Или такое только на один раз?
– Насколько я знаю, они стирают свои вещи, - засмеялся Террин, – Люди попроще и мужчины предпочитают темные практичные цвета, а женщины из богатых домов одеваются вот так, – он приподнял брови в веселом изумлении и уточнил, – Они по улицам свободно не ходят, а потому знаю только по разговорам.
Нет, в такие куколки не играют простые поселковые девчонки. И Кастия не играла в них никогда. Она потрясенно разглядывала личико иноземной красавицы, а потом перевела взгляд на Террина и прошептала:
– Спасибо тебе большое, Террин! Она – прекрасна! Я, конечно, уже не та маленькая девочка, который ты вез ее, но очень благодарна. С ней и играть-то боязно...
– На родине их изготавливают не для игры. Не для маленьких девочек, по крайней мере. Как и у нас, девочки там рано взрослеют. Я слышал, что в богатых домах их отдают замуж уже в десять циклов. В такие куклы они "играют" во взрослой жизни, – сообщил, хитро сверкавший глазами, Террин, а окружающие потрясенно вскрикнули.
– И впрямь – варвары! Это же какие дети получатся у детей, а иначе зачем они браки заключают? – охнув, Сатия в сердцах стукнула ладонью по столбику террасы, забывшись и явно вспоминая, что ее старшей внучке как раз столько недавно исполнилось, – Только детей калечат! Боги! ... Нет на них богов!
Кастия, казалось, не слышала разговоров над ее головой, осторожно гладя кончиком пальца по личику куклы, поражаясь диковинному подарку.
– Она прищурилась? – спросила она, одной рукой прижав к себе куклу, а второй дотронувшись до плеча мужчины, присевшего перед ней на корточки у ног сурово хмурящегося брата.
Террин наклонился поближе, чтобы не повышать голос, перекрикивая возмущенные возгласы старших, с ужасом обсуждавших услышанное.
Ярет сверху многозначительно покхекал, но он не обратил внимания, заглянув в личико кукле, будто только сейчас заметил разрез ее глаз. Девушка подвинулась в сторону, давая ему место на ступеньках рядом. Не обращая на метнувшегося юношу, Террин уселся на освободившее место рядом с ней.
– Нет, она не прищурилась, – ответил он, – Островитяне за Желтым морем такой разрез глаз имеют. Я первое время а них таращился, а потом привык и за столько времени перестал обращать внимание. Они считают это нормальным, мы – чужеземцы, выделяемся в толпе.
– Почему она так одета? – спросила Кастия, повернувшись к мужчине, который слегка склонился, потянувшись к кукле и коснулся плеча девушки грудью. Ярет втиснулся между ними, зло посмотрел на молодого человека и предложил:
– Давайте вы потом это обсудите! Кастия, тебя ждет Кара, – он со значением приподнял брови, глянув на сестру, которая даже не заметила его манипуляций, осторожно дотрагиваясь до подарка и ощупывая тонкие пальчики и ткань одежды.
– А, что? – переспросила она, не отвлекаясь от куклы, а потом осознав, что сказал брат, охнула, – Я же забыла! Спасибо, Ярет, что напомнил. Мне же идти пора.
Девушка повернулась к Террину и удивилась, обнаружив, что тот сидит дальше, чем был, а прямо перед ней сердитое лицо брата.
– Спасибо! – с огромной признательностью сказала она, наклонившись, чтобы увидеть дарителя такого чуда, который тоже наклонился, чтобы увидеть ее.
Террин внимательно посмотрел на серьезное, взволнованное личико, большие влажные глаза и милую улыбку. Неожиданно для бдящего брата и его самого она наклонилась и неловко и быстро прикоснулась губами к его щеке в благодарность.
И, возможно, так бы оно и было, если бы рассвирепевший непонятно отчего Ярет не решил в этот момент пресечь происходившее безобразие. Он неловко толкнул сестру, которая почти упала на колени Террина.
Осторожно придержав девушку, чьи губы скользнули по щеке и губам и уткнулись ему в ухо, Террин поднялся сам и поднял ее, помогая обрести равновесие. С руками занятой драгоценной добычей девушка не могла самостоятельно подняться, а после движения брата, подтолкнувшего ее к ставшему незнакомым молодому человеку совсем смутилась и пробормотав еще раз:
– Спасибо большое, Террин! – едва встав на ноги, убежала в дом.
Ялма и Хаид потрясенно уставились на кучу малу, которую устроил их сын, с необыкновенным грохотом свалив стоявшие у ступенек стулья.
– Что происходит, сын? – удивилась она, не заметив, что Террин сразу после побега Кастии отошел к бочке и, отвернувшись ото всех, зачерпнул воду ковшом и прямо из него стал пить воду. Хаид нахмурился и покачал головой, помогая сыну поднять и собрать стулья.
Сатия многозначительно улыбнулась, глядя на напряженную спину своего сына, а Нерит, предостерегающе покачал головой, не советуя ей что-либо сейчас говорить.
– Еще не время, милая, – шепнул он, привлекая жену к себе, – пусть сам решит. Мы же не знаем, совсем он вернулся или нет.
Сатия огорченно вздохнула, согласно кивнула и обняла мужа за талию.
– Упрямец, о Боги, какой же он – упрямец, – прошептала она, – Ну хоть заметил, и то уже хорошо. А там, дай Боги..., – с надеждой посмотрела на мужа, который пожал плечами.