Просто вернись... Книга 2

Глава 4

– Ох, Боги, как же стыдно.., – расстроенно прошептала она в который раз и неосознанно покачала головой, заново вспоминая случившийся конфуз.

Девушка сидела на краю кровати рядом с платьем, приготовленным на вечер. С одной стороны от нее лежал сверток с куклой, которую ей едва ли не чудом удалось не уронить немного ранее, а с другой – нервно подрагивал пушистый серо-полосатый хвост, чей обладатель развалился почти на всю кровать.

В очередной раз вздрогнув при звуках ее голоса, лежавший около подушки кот, нахмурившись, взглянул на хозяйку и лениво зажмурился, выражая свое отношение. Если бы коты умели закатывать в недоумении глаза, этот конкретный представитель племени уже получил бы косоглазие.

Он достаточно послушал невнятные речи, даже подошел и поинтересовался, в чем дело, но не получив ответа, решил вернуться обратно на свое место под боком большой и пышной подушки. Что взять с этих людей? Разводят проблемы на ровном месте.

Признав невысказанное, но продемонстрированное мнение правильным, Кастия слабо улыбнулась, глядя на сладко жмурившегося кота. Ее по-прежнему волновало, что случилось, и почему Ярет так себя повел? Но она решила, что разберется с этим потом. Несколько раз глубоко вздохнув, задержала дыхание, затем медленно выдохнула.

– Хватит переживать, – твердо сказала сама себе и поднялась с кровати. Старательно расправив примятое ею покрывало, она взяла в руки куклу. Ей показалось, что та тоже над ней смеялась, прищурив глаза.

Невольно улыбнувшись при воспоминании, как "грациозно" брат свалился со ступеней, зацепив своими длинными конечностями сложенные стулья и понаделав шуму, Кастия посадила очаровательный подарок на сундук рядом с Мальвой.

– Теперь это твое место. Оставайся, – сообщила она кукле, отступив на шаг и любуясь на нее, и затем добавила, – А мне пора бежать...

Сумка с травами осталась на террасе, где она ее и нашла, когда выглянула из дверей дома на улицу. Она лежала под боком у сидящего на пороге мрачного Ярета. Опустив голову и согнувшись, он разглядывал у себя под ногами то, что чертил палочкой. Услышав звук открываемой двери, он обернулся и, увидев сестру, отбросил палку в сторону

Гостей не было. Очевидно, пока она была в доме, Сатия, Нерит и Террин покинули их. Девушка невольно порадовалась, что ей не пришлось встречаться с ними, пока не решила, как себя вести. Вряд ли они ничего не заметили. Уж слишком прямолинейно и напористо вел себя Ярет, как и было ему свойственно.

Родители же нашлись на той же лавочке. Они сидели рядом, и мама перебирала подаренный ей сверток с травами и настойчиво совала отцу в лицо, давая понюхать, каждый пакетик, саше и мешочек. По лицу отца Кастия поняла, что тот едва сдерживается и вот-вот начнет чихать. Увлеченная своим занятием мама вроде бы не замечала этого, но на губах играла неуловимая улыбка.

– Я в лечебницу, – сообщила девушка родителям, выходя на террасу и спускаясь по ступенькам рядом с братом.

– Я провожу, – он тут же вскочил на ноги, радуясь возможности отлучиться на время из дома и готовый бежать хоть на край света, лишь бы подальше от иронично поглядывавшего на него отца.

– Ты только больше не толкай сестру в объятия очередного холостяка, Ярет, – не замедлил высказаться отец, стараясь не слишком заметно, но, тем не менее, подальше отодвинуться от протягиваемого ему очередного пахучего свертка, – Она, конечно, уже завтра будет считаться взрослой, но мы с мамой пока еще не готовы выдавать ее замуж...

– Ну, пап, я же не специально, – буркнул сын с таким видом словно говорил это уже далеко не в первый раз. Он поднял с пола сумку сестры и закинул себе на плечо, стараясь, при этом, не смотреть на окружающих.

Девушка слегка порозовела, вспомнив на что, ей пришлось опереться, когда она пыталась подняться, боясь уронить свою нелегкую, но весьма хрупкую ношу.

Она – будущий целитель, а потому тайны для нее это не представляло. Только ее знания ограничивались схематическими рисунками, демонстрируемыми на занятиях наставницами. И это считалось допустимым для девушек ее возраста.

Кара ведь тоже не сразу после окончания обучения была допущена к практическим мероприятиям в лечебнице, заявила сама себе Кастия, а лишь после того, как вышла замуж и приобрела статус замужней дамы. Сначала ей доверили приглядывать за здоровьем женщин, а потом она сама решила, что помощь беременным и младенцам – как раз то, чем она хочет заниматься.

– Каждому овощу – свое время, – любила говорить бабушка, осаждая любопытство своих учениц, впитывающих знания, как губки, и рвущихся в бой с болезнями. Любыми. Лишь бы сами и "по-взрослому".

Ялма рассеянно помахала рукой дочери. Откопав очередной сверточек и понюхав сама, она сунула его мужу под нос со словами:

– Какой запах! Хаид, тебе какой больше нравится? – добившись, что мужчина все же чихнул, удовлетворенно кивнула и совершенно спокойно сказала:

– Ярет, будь немного внимательнее, – Кастия поняла, что во время ее отсутствия и после ухода гостей отец рассказал, что думает о поведении своего сына. В этом случае мама обычно не вмешивалась в воспитательный процесс, именуемый "разговором двух взрослых мужчин". Сколько таких разговоров прошли в их семье, девушка не знала, но не сомневалась, что менее напористый, но более упрямый старший брат тоже давал родителям повод для беспокойства.

– Кастия, – продолжила мама, с удовольствием наблюдая за чихающим мужем, – спроси Кару, какие у них планы на вечер. Может они к нам зайдут? И идите, милая, а то опоздаете.

Отчихавшись и вытирая слезившиеся глаза выуженной из кармана салфеткой, Хаид, глядя на лицо жены, догадался о причинах ее поведения и, развеивая подозрения, поинтересовался:

– Ты специально меня ими травишь, дорогая?... Зачем?

Ялма мило улыбнулась, собрала свои свертки, и, встав с лавочки, полуобернулась к мужу.

– Ты же при мне куришь табак, хотя его запах – далеко не такой приятный, как у этих трав, – наставительно заявила она, направляясь в дом.

– Я так и знал, – трагично вздохнул отец, – Ты мне отомстила...

Кастия засмеялась и потянула брата за локоть к калитке.

– Пойдем. Дейд без нас уедет. И Мали ждет...

Ярет быстро выскочил на поселковую улицу и, закрывая за ними калитку, воспрянул духом.

– Кстати, о Мали, – заявил он требовательным тоном, – Ты же понимаешь, что она тебе – не подруга?!

– Как понимаю, это не вопрос, – тихо заметила девушка и поинтересовалась, скептически глядя на решительно выдвинутый подбородок Ярета:

– Отчего же ты так решил?

– Оттого, что она утратила подобающую девушке ее возраста..., – с неким пафосом заговорил парень, но был резко перебит.

– Ты лично за этим проследил? –спросила девушка. Он споткнулся на ровном месте, осекся и даже остановился.

– Как ты можешь так говорить? – слегка смущенно возмутился он при мысли, что она могла подумать о его связях со своей подругой. Одно дело – не одобрять ее поведения в связи с дружбой и общением с его сестрой, и совсем другое – способствовать "падению" девчонки, жившей по соседству и знакомой с детства.

Кастия же, не обращая внимания на потрясенное выражение лица, продолжила, шагая по широкой поселковой дороге, бегущей между двух рядов домов с участками и садами, построенными вдоль береговой линии и изгибавшейся вместе с ней:

– Сегодня, Ярет, ты сделал непонятные мне выводы из совершенно обычной ситуации. Выставил и себя, и меня на посмешище... Не перебивай! Дай договорить. Было очень неприятно осознавать, что ты не доверяешь мне. Потому что твое поведение, как раз об этом и говорило, а, точнее, кричало в голос!

На улице было тихо, изредка доносились разговоры соседей, скрытых от взоров парня и девушки пышными цветущими кустами и раскидистыми зарослями плодовых кустарников. Вдоль домов по зеленым лужайкам, отделявших заборы от дороги, бродили мелкими стадами овцы и козы, щипавшие травку и обгладывающие выглянувшие из заборных штакетин цветы и тяжелые ветки с ягодами.

Несмотря на видимость уединения на пустой дороге, ни Кастия, ни Ярет не говорили громко, не желая привлекать в себе внимания любопытных соседей, которых до этой поры их семья не баловала прилюдными выяснениями отношений.

– Я не доверяю ему, а вовсе не тебе! – негромко возразил парень, нахмурив брови и поджав губы. Он оглянулся на соседний двор, но никого не обнаружил

– Мы знаем его всю жизнь! – растерянно сказала Кастия, созерцая упрямое выражение лица брата, – То, что он уезжал и вернулся, не означает, что он утратил наше доверие и дружбу.

Ярет неожиданно резко остановился, поймал ее за локоть, повернул к себе и тихо, но размеренно прошипел:

– Его на острове не было восемь циклов. Тебе исполнилось всего шестнадцать, а он – взрослый мужик! Не смей его защищать, Кастия! Ты не знаешь, какие нравы за пределами Синтери. Ты можешь улыбнуться людям, ничего не имея в виду, а они воспримут это иначе...

– Ты говоришь ерунду, – она вырвала руку из цепких пальцев брата и сердито пошла дальше. Отойдя на несколько шагов, вдруг остановилась, потом так же резко вернулась обратно и выдохнула прямо ему в лицо:

– Ты не прав, Ярет. Мы не в чужой стране, а у себя дома. И он тоже. И он не сделал ничего плохого,... а ты... ты повел себя, как мальчишка! Ты считаешь себя взрослым, Ярет? Тогда думай прежде, чем говорить или делать, – Кастия покачала головой и попросила, – Не диктуй мне, что делать и с кем дружить. Я сама решу этот вопрос...

Девушка слегка нахмурилась, будто раздумывая, правильно ли она поступила, а затем повернулась и побежала по дороге до ближайшего поворота. Увидев, что их уже ждут, позвала брата, изобразила рукой приглашающий жест:

– Пошли быстрее. Догоняй, Ярет. Дейд и Левия стоят у повозки.

Догнав сестру, Ярет тоже увидел, что друг, его жена и Мали, стоявшая около их дома, но чуть поодаль, смотрят в их сторону. Ему показалось, что Дейд нервничает. Ему уже пора было сменять дядю в лавке, и из-за их разборок он мог опоздать. Им действительно стоило поторопиться.

***

Кастия любила комнаты для самых маленьких обитателей лечебницы. Огромные светлые помещения с большими окнами, прикрытыми длинными полупрозрачными белыми занавесями от яркого солнца, были по ощущениям самыми приятными по сравнению со всеми прочими.

Хотя каждый служитель лечебницы был предан общему делу и душой, и сердцем, облегчая боли, залечивая раны и заботясь об обитателях лечебных комнат, атмосфера все же была довольно напряженной. Отголосок перенесенных болезней и страданий, казалось, впитался в сами стены, абсолютная чистота же залов этого здания не влияла на это.

В комнатах детишек постарше уже чувствовалось, что люди не живут вечно, и даже своевременно оказанная помощь самыми одаренными целителями не спасает в безнадежных случаях и не способна противостоять смерти.

В комнатах новорожденных же витала радость. Безмятежные крохотные детишки с красненькими личиками сонно причмокивали губками. Не открывая глазок, они тянулись ротиками, ища маму.

Протянув руку и легонько погладив пальчиком сжатый кулачок малыша в ближайшей кроватке, девушка вернулась к своим журналам. Кроме присмотра и обслуживания младенцев ее ждала работа по внесению сведений из стопки записок, накопленных за время ее отсутствия.

В общем-то, как раз внесение информации по болезням в журналы и было работой Кастии, а также практическая помощь в лабораториях матери, сестре или теткам. Потом кто-то (несколько циклов назад) заметил, что присутствие девушки благотворно влияет на сон и процессы выздоровления.

Вспомнили, что сразу после появления на острове еще в детстве Кастия могла поделиться благодатью с нуждавшимися, и хотя те времена прошли, решили, что будет неплохо, если она своим присутствием поможет. И, вскоре, ее стали просить "посидеть" с больными. Не делиться своими жизненными силами, а помогать морально. Поговорить, посидеть рядом.

На вопросы жизни и смерти она, разумеется, не могла оказать влияние, но умиротворяла умирающего или настраивала на выздоровление отчаявшихся одним своим присутствием. Прижимая к груди кипу журналов и записок, она мышкой перемещалась по лечебнице, замещая сиделок то там, то тут.

К присутствию молчаливой девочки старательно готовились – задвигали подальше горшки и тазики, закрывали раны и обнаженные тела простынями даже в особо жаркие дни, проветривали комнаты.

Однажды задвинутая, "чтобы не мешалась", в детские комнаты, Кастия ощутила, что нужна даже самым крошечным островитянам. Детки и спали спокойнее, росли, кушали. Может, это было совпадение или случай, но польза от ее присутствия была. Потому и ждали ее в любой комнате с охотой.

Самой же девушке среди самых крошечных было уютнее всего.

– Будто душа отдыхает, – резюмировала Кара, услышав сбивчатые объяснения сестры об ощущениях и восприятиях разных комнат этого здания, – Мне тоже среди деток приятнее находиться.

Старательно, аккуратным подчерком (читателям этих журналов стоило поблагодарить Кару за ее упрямство, так как это значительно повлияло на старания Кастии в чистописании) вписывая в истории людей замечания и советы целителей, девушка наслаждалась тихим сопением спящих крошек.

В основном в лечебнице царила деловитая, но вполне уютная тишина. По коридорам лечебницы время от времени шуршали тапочки сиделок, целителей или выздоравливающих, выходивших во двор подышать воздухом, пробегали ватагой детки постарше в сопровождении нянечек.

В приоткрытую дверь девушка увидела крадущегося по длинному коридору одного из приятелей отца, который, очевидно, считал дверь во двор олицетворением свободы. Его желания были предельно просты – затянуться самокруткой, пока не увидели строгие служительницы.

Спустя мгновение девушка также увидела, как его вела обратно, прихватив под локоть и сурово отчитывая при этом, хмурая Терея. Тетушка слыла страстнейшей противницей курения любых трав. Она даже в лечении окуривание людей считала бессмысленной травлей организма. Бедняга, как же ему "повезло" попасть ей на глаза.

Неожиданно тишина лечебнического коридора взорвалась криками. Девушка встревожилась и, отложив палочку, встала из-за столика, быстро пробежала через комнату и, выйдя, прикрыла за собой дверь, чтобы громогласные спорщики не потревожили сон деток. Увидев, что в следующие несколько комнат двери тоже открыты, она прошла и быстро их закрыла. Затем огляделась и пошла на шум.

Оба голоса ей были знакомы. Один принадлежал старому целителю по имени Вокат, а второй – ее сестре. И именно это ее очень удивило. Имея весьма строгий нрав, Кара также не относилась к любителям поговорить, предпочитая общаться только по делу. А громко говорить и даже спорить – за ней и вовсе не замечали. Сказанное ею -родным, друзьям, больным – даже совсем тихим голосом рассматривалось как руководство к действию. Она слыла серьезной, вдумчивой, талантливой и одаренной, лучшей ученицей своей бабушки.

Затем она вместе с Кастией попала на обучение к наиболее одаренной целительнице душ, именуемой старой Катой. И, хотя опыт и знания Каты были чуждыми для прагматической практикантки, но и их она впитывала, как жизненно важное. По мнению Кастии, сестра не зря считалось лучшей из целителей Синтери их поколения.

Господин Вокат, глава лечебницы, тоже был практиком, талантливым и чрезвычайно одаренным Богами. Как рассказывала бабушка, уже в молодом возрасте он отличался непростым характером. Как и Кара, он не боялся искать новые пути лечения, но в один нелучший момент своей жизни прекратил это. Навсегда.

По мнению Кастии, он считал себя виноватым в смерти жены, которая не пережила какой-то новый способ, придуманный Вокатом. Бабушка Велла говорила, что это был очень тяжелый случай.

Можно ли было сомневаться, что после той неудачи господин главный целитель лечебницы будет одобрять новшества Кары? Конечно, нет. Пока Кара была его юной ученицей, внимающей знаниям, ей редко доводилось с ним спорить. Спустя годы и множество успешных опытов их столкновение стало неизбежным. Этого, что называется, стоило ожидать. И, кажется, оно все же свершилось.