Противостояние

Глава 11. В ожидании ответа

На следующее утро шестеро пленных были накормлены и приведены к воротам в крепостной стене. Из пленных с двумя я уже общался, они производили впечатление адекватных людей. Накануне, узнав, что я собираюсь отпускать пленных, пришлось выдержать просьбы Гурана, Борда и Шрама, желавших смерти немцам. Для Русов каменного века всё обстояло просто: пришел к тебе с войной — значит, наказание — только смерть. Мне же нужен был гонец, чтобы оставить письмо Дитриху; кроме того, любой отпущенный пленный — сигнал воинам противника о милосердии их врага.

Да и не виноваты эти дети каменного века, в чьих жилах немецкая кровь текла лишь на четверть, а то и меньше. Пергамент я вложил в кожаный мешок. Так бы и отправил, не вспомни Ната про факсимиле. Спешно вызванные кузнецы — за неимением чеканщика — за ночь сделали мне железную квадратную печать. Оттиском печати была оскаленная морда медведя и подпись на двух языках «Император Макс Са I». Ната предлагала вторым языком немецкий, но этому я воспротивился всей душой. И пусть на этом языке говорили Гёте, Кант, Бах и другие, для меня он символизировал Великую Отечественную войну. Вторым языком была выбрана латынь, мой титул и имя смотрелись особенно красиво: «Rex Max Sa I». Сургуч в Мехике имелся, за время моего отсутствия бюрократизм, в отличие от технологий, прогрессировал.

Подозвав к себе вчерашнего словоохотливого немца, вручил ему письмо в кожаном мешке. Мою речь Ната переводила для всех немцев, у которых челюсть падала с каждой новой фразой:

— Передайте мое дружеское расположение королю Дитриху. Вчера, когда полуголые дикари набросились на моих воинов, мы решили, что подверглись нападению дикарей. Знай мы, что вы — воины славного короля Дитриха, вас ожидал бы радушный прием. Двоих ваших раненых, что остаются здесь, мы вылечим и отпустим, как только они поправятся. Вам вернут оружие, чтобы вы могли защитить себя, пробираясь среди дикарей. Передайте королю Дитриху мое дружеское расположение и предложение о мире. Вы всегда можете прийти в нашу империю, если захотите стать ее гражданами. Империя Русов очень велика. Чтобы дойти ее края, надо скакать на лошади много дней — намного больше, чем до столицы вашего фюрлянда. И в империи Русов всегда найдется место для отважных воинов и умелых ремесленников.

По моему знаку Борд и Шрам вернули немцам оружие и даже снабдили провизией и водой. Удивлению немцев не было предела: когда перед ними открылась дверь в стене, шестеро из них стремглав бросились в спасительный проем. Немец, который вчера рассказал про Большую Берту, оглянулся и, убедившись, что его не слышат соплеменники, спросил у меня:

— Я могу вернуться, чтобы жить здесь?

— Можешь! — услышав перевод Наты, немец просиял и поспешно последовал за своими. Дверь со скрежетом закрылась, чувствуя на себе взгляды Русов, поспешил объяснить:

— Войны не всегда выигрываются в бою, лучшая победа — это сражение, которого удалось избежать, не потеряв свои интересы. Немцы, добравшись до своих, будут рассказывать про нашу доброту и человеческое отношение. И их воины решат, что сдаваться в плен для них лучше, чем умирать в сражении. Большинство воинов — это молодые дикари, которых насильно забрали для военной службы. Кроме того, мне следовало доставить письмо немецкому королю, — закончил свою мысль.

Русы выслушали молча, начиная улыбаться к концу моей речи. Общее мнение выразил пылкий Гуран, воскликнувший:

— Макс Са! Мы никогда не поймем Твоей мудрости, но мы верим Тебе и умрем, когда Ты пожелаешь!

— Умирать рано, нам столько ещё предстоит сделать, — отшутился я, — но реформирование армии необходимо.

Следующие пару часов посвятили, структурируя свое войско по десятичной системе. Десяток воинов со своим командиром. Десять десятников, во главе которых стоит сотник. А над десятью сотниками стоит майор: мне всегда нравилось это звание, оно даже звучит по-мужски — майор! Так как в Мехике находилось всего около двух сотен воинов, не считая всадников, звание майора Шраму было присвоено авансом. Выбор сотника майор должен был согласовывать с полковником, которым предсказуемо был назначен Борд.

Система приказов в войске Берлина была архаичной: командир отдавал приказ, а вестовой доносил его до подразделений. Предстояло разработать систему одновременно и проще и эффективнее. На ум пришло использовать свистки или рожки. Этой идеей поделился с Бордом и Шрамом, предложив подумать над сигналами для воинов.

Гуран подобрал себе двенадцать воинов, кавалерия насчитывала тридцать три всадника. Проблемы с Гураном не было вообще; правда, приходилось сдерживать горячего парня, с утра твердившего про обещанный рейд в тыл врага. Пообещав ему рейд буквально на днях, отправил тренировать всадников, чтобы по его командам они перестраивались на ходу. Шрам привел две кандидатуры сотников, одобренные Бордом. Я не стал даже заморачиваться: раз Борд одобрил, он человек военный, — ему виднее. Поручив Шраму муштровать воинов, повел Русов с Макселя и братьев Лутовых к себе.

О ружьях моя гвардия знала, но одно дело знать, и совсем другое дело — взять священное оружие в руки.

— Богдан, тебе и твоим братьям — три ружья. Сам определи, кто будет с ружьем, а кто останется со старым оружием.

Четыре оставшихся ружья раздал Баску, Арну, Мерсу и Дисару. Селид и Генд стояли с потускневшим взором. Показал на требующие ремонта ружья и пообещал выдать им после восстановления оружия.

— Теперь надо разобраться, как из них стрелять. — Опыта обращения с огнестрельным оружием у ребят не было. Такие ружья показывали в фильмах про Средневековье. Повертев ствол в руках, я быстро разобрался.

— Они заряжаются с дула. Вначале засыпается порох, затем — помещается пуля. После этого надо плотно забить пыж. Вот это — курок, — взвёл и показал ребятам. — Когда мы нажимаем на спусковой крючок, курок бьет по кремню, высекая искру. Искра поджигает порох, который мы засыпали в ствол, и происходит выстрел.

— Сколько пороха надо сыпать? — Баск слушал внимательнее всех, а может, просто вспомнил про пушкаря Грама, покалеченного выстрелом из пушки в порту Берлина.

Порывшись в трофейной плечевой сумке, нашел мерную штучку размером с наперсток. Его предназначение не могло быть иным, кроме как мера для пороха.

— Пороха насыпаем ровно с этот наперсток, — подняв, продемонстрировал наперсток. В сумке имелось немного пороха в кожаном мешочке, четыре пули и круглые куски шкуры, используемые в качестве пыжей.

— Где остальные сумки, они должны быть у каждого вооруженного ружьем немца?

На мой вопрос не смог ответить никто из присутствующих.

— Арн, возьми с собой пару братьев Богдана. Найдите Шрама и принесите такие сумки. Их должно быть девять. Пусть Шрам найдет их, где бы сумки ни находились. Передай ему мои слова.

Когда ребята ушли, продолжил:

— Это не стрельба из лука, ружье имеет отдачу, его долго перезаряжать. Но у него есть одно преимущество — на дикарей оно нагоняет страх и пробивает любой доспех с пятидесяти шагов. Дальше ста шагов из него стрелять не стоит: трудно попасть в цель. Когда наши парни вернутся, мы потренируемся в стрельбе. Запомните ещё одно: ствол ружья должен быть свободным. Если во время выстрела внутри будет посторонний камень или налипнет грязь — будет беда.

Лекция по осторожному и грамотному обращению с оружием продлилась ещё час, пока не вернулись посланцы за оружейными сумками. С собой они принесли семь сумок, ещё три сумки Шрам обещал найти и прислать. Как и следовало ожидать, дикари не особо церемонились с содержимым: порох везде был рассыпан, пуль — мало, а пыжей всего набралось двенадцать. Пыжи сделать было дело самое легкое, пули отлить тоже не представляло труда, а порох в Мехике имелся — правда, отвратительного качества.

Отойдя в сторону болот, чтобы не пугать горожан выстрелами, зарядил первое ружье. В качестве мишени был доспех, установленный среди колючего кустарника. Чтобы попасть наверняка, стрелял метров с двадцати. Пуля пробила обе стороны доспеха, удивив меня своей кинетикой.

Протянул ружье Богдану:

— Заряжай и стреляй. Все смотрите внимательно. — Гигант дважды просыпал порох, наперсток казался микроскопическим в его руках. Когда, зарядив, он начал забивать пыж, пришлось придержать его, боясь, что нарушит целостность ствола. Богдан промахнулся. Возвращая ружье, едва с досады не швырнул его на землю. Промахнулся и Баск, подняв Богдану настроение. А вот остальные ребята попали в цель.

— Это всё из-за отсутствия опыта, — утешил промахнувшихся, похвалив попавших в цель. — Учитесь быстро перезаряжать, в бою скорость перезарядки спасет жизнь вам и вашим друзьям. На сегодня хватит, надо ещё отработать бой в строю. Арн и Селид, отнесите ружья домой и оставайтесь там, чтобы никто чужой не мог войти. Остальные — на тренировку, завтра выступаем в поход против врага.

Ближе к вечеру послал за Гураном, Бордом и Шрамом для обсуждения предстоящего рейда. Когда все собрались, кратко изложил свой план.

Мы выходим на вражескую территорию и идем по следам немцев, которых отправили с письмом к Дитриху. Идем скрытно, никого не трогаем, обнаружения избегаем. Наша цель — найти Большую Берту, дождаться удобного момента и испортить пушку или пушки, так как, со слов немца, их было две.

— Мы не будем убивать врага? — Гуран смотрел глазами ребенка, которому обещали и не дали конфету.

— Будем, но вначале постараемся дождаться ответа Дитриха. Если раньше его ответа наткнемся на большие пушки — разобьем их: это наша главная цель.

— Макс Са, почему наша главная задача — разрушить пушки? — немногословный Шрам впервые задал вопрос насчет предстоящего рейда.

— Потому что выстрел — даже один! — из такой пушки может разбить нашу стену. И тогда огромное количество врагов пойдет против нас, не встречая преграды.

— Они плохие воины, мы можем убить их всех, — разгорячились максельские Русы, вскакивая с места.

— Нельзя недооценивать врага, а их, скорее всего, намного больше нас. И, кроме того, я не хочу, чтобы мои воины умирали. Войны надо выигрывать с минимальными потерями.

Привыкнув говорить с Лайтфутом и Тиландером на современном языке, мне порой было очень трудно донести свою мысль сейчас. Приходилось подыскивать слова, уточнять, потому что меня зачастую не понимали, переспрашивая значения слов.

Когда объявил список участников рейда, не попавшие в экспедицию сникли духом. Со мной отправлялись Гуран со своими двумя приближенными охранниками, Богдан, Баск, Генд, Дисар и Борд. Всего девять человек, потому что чем больше нас будет, тем тяжелее будет остаться незамеченными. Я бы с удовольствием оставил бы горячего Гурана в Мехике, но был риск, что парень нарушит запрет и последует за нами. Кроме того, я уже два дня удерживал от активных действий, пообещав участие в рейде.

Договорившись встретиться с первыми лучами солнца, отправил всех по домам, чтобы хорошо выспались.

Ната второй день не отходила от раненого Ганса, мастеря рюкзаки. В помощь себе она привела четырех женщин, чтобы успеть сшить примитивные рюкзаки для всего отряда. Ганс один раз приходил в сознание на пару минут: Ната успела напоить его водой, прежде чем парень отключился.

— Что мне с ним делать, если он очнется в твое отсутствие? — Отложив в сторону рюкзак, девушка встала. Женщины, смущенные моим присутствием, работали, склонив головы.

— Ты знаешь немецкий, объяснишь ему, что ему нельзя двигаться. Здесь остаются братья Богдана и Арн с Мерсом. Если начнет дергаться — они его свяжут. Успеете закончить рюкзаки до утра?

— Десять уже готовы, до утра будет четырнадцать или пятнадцать. Может, побудем вместе до твоего отъезда.

— Нам нужно завтра девять рюкзаков, можешь отпустить женщин.

Не успел я закончить фразу, как Ната вежливо выпроводила помощниц и, хищно улыбаясь, пошла в атаку.

Солнце только вставало из-за горизонта, когда меня разбудило ржанье лошадей. Не помню, как громко ржали лошади в двадцать первом веке, но здесь от их голосов можно было получить инфаркт. Никакой скрытности с такими воплями не будет. Пока торопливо завтракал, вспомнил фильм, в котором индейцы обвязывали им морды тряпками, чтобы те не выдали их присутствия. Кликнув Меса и Арна, поручил срочно набрать как можно больше тканей, чтобы в случае необходимости лишить своих лошадей возможности выдать нас.

Оглядев свою маленькую кавалькаду, уточнил, кто лучше всех разбирается в следах. Таких оказалось двое: Богдан, долгое время промышлявший с братьями охотой, и Генд, долго работавший на скотном дворе.

— Значит на вас двоих — работа по отысканию следов немцев, которые ушли вчера. Будем идти по следу, не выдавая своего присутствия.

У крепостной стены нас уже ждал Шрам, смотрящий на меня, как Белый Бим — на умирающего хозяина.

— Ты теперь градоначальник и майор гарнизона, твое место здесь, Шрам, — отмел его невысказанную просьбу.

Тяжело вздохнув, майор Мехика приказал воинам открыть для нас дверь. Впервые мы оказались на чужой территории, зéмли за стеной для нас были незнакомыми. Миновав триста метров открытого пространства, вступили под тень деревьев. Поздняя осень пока ещё была терпимо теплой, но в лесу прохлада заставляла ежиться.

— Через пару недель пойдут дожди, — констатировал я вслух. И только после того, как сказал, понял, что в дождях наше спасение. Если удастся задержать продвижение обоза с пушками, размокшая от дождей почва не позволит тянуть тяжелые пушки.

След немцев нашелся быстро: Богдан и Генд уверенно вели на северо-запад. Ближе к полудню набрели на потухший костер, вчера здесь останавливались немцы, отпущенные к Дитриху. Ко второму костру, где бывшие пленники останавливались на ночь, мы прибыли задолго до сумерек.

— Остановимся здесь, дадим лошадям попастись. Торопиться нам некуда, все равно нельзя их догонять.

С этим доводом согласился даже нетерпеливый Гуран. Богдан попросился на охоту, обещав соблюдать осторожность. Отправил с ним Дисара, чтобы было легче нести добычу. Как оказалось, зря: могучий гигант нес тушу молодого выпотрошенного оленя на плечах, а сзади плелся Дисар с обиженным лицом.

Пока оленя разделывали и жарили на углях, я старался представить себя на месте Дитриха, чтобы угадать реакцию на письмо. Не знаю, как именно он поведет себя, но меня такое письмо не заставило бы изменить решение, особенно если под началом — многотысячная армия. Но то, что отборные воины истреблены, меня сильно насторожило бы. Возможно, я даже отложил бы возмездие, прежде чем не выясню доподлинно, что же за противник мне противостоит. Но как поступит Дитрих? Поддастся гневу и желанию мстить или постарается выяснить всё про наши силы и возможности.

Второй вариант мне казался наихудшим: если Дитрих начнет узнавать про Берлин, он довольно быстро сможет выведать и о проблемах с Макселем. А если два моих врага договорятся действовать вместе — никакая воинская тактика и стратегия нас не спасет.

— Макс Са, покушай, — Борд протянул мне кусок запеченной оленины. Запеклось мясо хорошо, куда лучше, чем это получалось у меня. Немцы знали, где стоит остановиться на ночь: родник, выбиваясь из земли, снабжал чистой водой. А обрывистый склон делал две стороны неприступными. Кусты с третьей стороны надежно укрывали от любопытных глаз.

Едва в ночи замерцали звезды, устроился спать, подложив под голову рюкзачок. Уже в полудреме слышал, как раздавал команды Борд, назначая постовых на ночь. "Как хорошо, когда есть кому решать такие вопросы", — была последняя мысль, прежде чем заснул.

Утром, после короткого завтрака, продолжили путь. Жалко оставлять почти целую тушу оленя, но возможности сохранить его свежим просто не было. А ждать и обжаривать каждый кусок означало потерять уйму времени.

По мере продвижения на север лес начал меняться. Стали преобладать хвойные деревья и заросли кустарников. К обеду миновали остывшие угли костра, не останавливаясь. Начинался слабовыраженный подъем, сама местность стала холмистой. Дважды мои следопыты теряли след на каменных осыпях. Порыскав вокруг, след находили, и мы продолжали движение на север.

Видимо, немцы торопились, потому что больше не нашли следов костра. Уже в сумерках решил остановиться на ночь: в наступающей темноте следов не видно. Устроившись на ночлег у группы небольших скал, являвшихся отголосками северной гряды Альп, решили продолжить поиски с утра. Перед самой остановкой след немцев потерялся, оба следопыта признались в бессилии отыскать следы немцев при такой видимости.

Пока мои парни готовили ужин, разложив костер в ложбинке, вскарабкался на небольшую пирамидальную скалу. В небе мерцали звезды, опускаясь до самого горизонта на севере. Но, всмотревшись, чуть не вскрикнул: это были не звезды, это горели сотни костров! — сотни костров огромной армии, которая либо расположилась на ночь, либо стояла здесь в ожидании команды от своего короля.