Психотерапевт

Глава 5

Я СИЖУ, СКРЕСТИВ НОГИ, НА ПОЛУ В КУХНЕ И РАЗМЫШЛЯЮ О ТОМ, ЧТО СЕКУНДУ НАЗАД ТАК РЕШИТЕЛЬНО ЗАЯВИЛ МНЕ ВНУТРЕННИЙ ГОЛОС. Что я не люблю этот дом. Это неправда; не совсем правда. Кое-что я здесь люблю — к примеру, свой кабинет внизу. Стены в нем нежнейше-розовые: никогда бы не подумала, что мне понравится такой цвет, однако он мне нравится. И ванная есть, потому что изначально это была спальня. Стол, принадлежавший некогда моему отцу, стоит у окна, в углу — кушетка из квартиры Лео. Кухню я тоже люблю: рабочая поверхность светлого мрамора, белая мебель от «Бультхауп». Вернее, смогу полюбить, когда перестану так нахваливать. Пока что она для меня чересчур лаконичная, напоминает больницу. Кругом прямые линии, все попрятано в умные шкафчики. В общем, я не то чтобы ненавижу этот дом; мне скорее не нравится его атмосфера.

А может, дело в том, что атмосферы здесь как раз и нет. Дом построили всего пять лет назад, а коттедж, где я родилась и выросла и откуда уехала лишь несколько недель назад, стоит уже лет двести. Как хорошо, что удалось его сохранить. По совету Лео я сдала его приятной паре из Манчестера, которая захотела пожить за городом.

Бросаю взгляд на раскиданные передо мной на полу фотографии. В основном на них Дебби и другие мои друзья из Харлстона, но есть и мы с Лео, в недельном отпуске в национальном парке Йоркшир-Дейлс. Я вытягиваю руку и достаю еще одну фотографию — портрет сестры. Поглядев на нее секунду, тянусь за следующей: родители и сестра в день ее выпускного. Подношу снимок к губам, прижимаю, закрыв глаза и вспоминая. Никак не поверю, что действительно собираюсь повесить эти два драгоценных фото на холодильник и невольно буду смотреть на них всякий раз, открывая или закрывая дверцу. И другие будут, и могут спросить о моей семье, и тогда мне придется объяснять. Вот почему я обычно держу их фотографии в спальне. Но этот переезд в Лондон для меня — начало новой жизни, причем в нескольких смыслах.

Встав на колени, я начинаю прикреплять фотографии к верхней дверце морозилки с помощью магнитиков. Когда свободное пространство в пределах досягаемости кончается, я поднимаюсь на ноги и продолжаю работу и в итоге завешиваю фотографиями всю дверцу. Отступаю назад, чтобы полюбоваться результатом, и в глаза бросаются два снимка сестры и родителей. Я оглядываю кухню; ее нужно еще как-то оживить. Иду в столовую за поваренными книгами, которые я расставила там на полках. Проходя мимо гостиной, бросаю туда взгляд сквозь дверь и улыбаюсь, увидев, что Лео положил все поздравительные открытки на камине лицом вниз — такая шутка после нашего вчерашнего разговора.

Вернувшись на кухню, я кладу стопку поваренных книг на рабочую поверхность. Позже срежу в саду цветов и поставлю их в красный кувшин с золотым носиком, который купила на распродаже.

Спохватившись, что все еще не одета, поднимаюсь наверх и на секунду замираю на пороге спальни, которая до сих пор поражает меня своими размерами. Теперь, когда мы распаковали последние коробки, да еще и Лео уехал, она кажется еще больше. Меня вдруг охватывает желание вырваться из дома, и я начинаю искать свой белый сарафан в стопке одежды, аккуратно сложенной на стуле. В прогнозе погоды сказали, что на неделе похолодает, так что сегодня у меня, наверное, последний шанс его надеть. Сарафана нет. Я знаю, что он не в стирке, потому что я не хотела класть туда вчерашнюю одежду; наверное, повесила в шкаф.

Я заглядываю в его обширное нутро и просматриваю одежду на вешалках. Сарафана по-прежнему не видно. Достаю голубые шорты и топ — и тут замечаю, что в аккуратных рядах моей обуви на полу шкафа воцарился хаос. Наклоняюсь навести порядок и раздумываю, не зайти ли к Еве. Она профессиональный блогер, пишет в основном о косметических продуктах. И работает столько часов в день, сколько сочтет нужным.

— Идеальная работа, — призналась она, когда зашла поблагодарить за приглашение в вотсапе. — Спасибо сестре: она возглавляет «Бьютитек» и предложила мне вести блог. Я пишу о том, что мне нравится, тестирую замечательные продукты. У меня столько пробников, что полки ломятся, — напомни, кстати, чтобы я тебе дала что-нибудь. До конца жизни хватит. Здорово, что мы можем работать из дома, правда, Элис? Я иногда даже прямо в кровати работаю!

Могу лишь согласиться. Я — переводчик-фрилансер и хотя пишу обычно за столом, зато частенько читаю свои тексты как раз в постели, особенно зимой. Как и Ева, я люблю свою работу и не страдаю без рабочего коллектива и поездок в офис. Нравится мне и неравномерная загруженность. Сейчас как раз выдалась пауза — жду книгу от итальянского издательства, с которым работаю. Так здорово передохнуть пару недель, тем более что в последние месяцы перед переездом у меня был аврал. Но теперь пора снова браться за дело, пока меня не засосала надвигающаяся скука.

Проходя мимо кабинета Лео, я замечаю, что его офисное кресло повернуто боком. Захожу, кладу руку на спинку кресла и поворачиваю его к столу. Потом гляжу в окно и обнаруживаю, что отсюда виден каждый дом комплекса. Окна смотрят на меня, словно глаза, и я невольно вздрагиваю. Для чего дома поставлены в круг? Чтобы все друг друга видели?

Спустившись вниз, я беру ключи и обуваю кроссовки. Не буду беспокоить Еву — она, наверное, занята. Почему бы не прогуляться? До сих пор я успела осмотреть лишь окрестности нашего комплекса, и то вместе с Лео. А до Финсбери-парка пока не добралась.

Я перехожу дорогу у дома и иду к главному входу напрямик через сквер. Это добрых пять минут, если не спеша. Но мне нравится. Тут и скамейки, и игровая площадка — хорошо и для детей, и для тех, кто постарше. Всем подходит; замечательное место. Но все эти качели и горки явно требуют покраски — теперь понятно, к чему были эти сообщения в вотсапе про ремонт.

Лондона я совсем не знаю. На выходе из ворот комплекса на меня обрушивается какофония автомобильных гудков и сирен. Толпы на улицах, толчея — все это ново для меня, и я понимаю, что в Харлстоне я жила словно в коконе: там самые громкие звуки были от уборочных комбайнов на окрестных полях в середине лета. Однако есть в этом шуме что-то воодушевляющее: ощущение, что я — часть чего-то большего; и потому я ускоряю шаг, подстраиваясь под ритм лондонцев. Сверяясь с картой, добираюсь до Финсбери-парка и к концу пути уже как выжатый лимон.

В Харлстоне можно часами ходить по полям и никого не встретить. Парк я обхожу за час, но все равно приятно, что можно погулять где-то, не страшась, что тебя переедут. И потом, пора перестать сравнивать свою жизнь до переезда и после.

Возвращаюсь в «Круг». Набираю код на калитке, и в этот момент ворота открываются и въезжает минивэн Мэри. Она машет мне, я поворачиваю направо и, пройдя двенадцатый, одиннадцатый и десятый дом, останавливаюсь у девятого.

— Привет, Элис! — говорит она, вылезая из машины. — Как дела? Освоилась тут?

— Да, более или менее. Вот сходила прогулялась.

— Хорошая сегодня погодка, да? У меня днем никаких встреч на работе не было, так что я решила уйти пораньше и забрать детей из школы.

Два мальчика выбираются из машины сами, Мэри подхватывает младшего, которому, наверное, года три, и захлопывает дверь.

— Давайте в дом, ребята. Попросите папу, чтобы налил вам сока.

— Жаль, что ты не пришла в субботу, — говорю я, пока мы вместе идем по дорожке.

— Мне тоже, — с сожалением отвечает она, улыбаясь. У нее очень нежное лицо, большие карие глаза и высокие скулы. — Все знакомые няньки нас бросили.

— Да, Тим говорил. Хорошо, что он смог прийти.

— Тим? — Ее лоб прорезает морщина. — Не думаю. Он был тут, со мной и мальчиками. Если только он пошел к вам, когда я уже спать легла.

— Наверное, потому что он точно у нас был.

Мэри озадаченно качает головой.

— Вот партизан. Ничего мне не сказал. — Она берет сумку с пола перед пассажирским сиденьем, подходит к дому и, заглядывая в холл, кричит: — Тим, а ты не говорил мне, что в субботу ходил к Элис и Лео!

— Подожди, — отзывается тот. — Я не слышу, что ты говоришь.

— Избирательный слух, — торжественно объявляет Мэри; Тим подходит и становится рядом с ней в дверном проеме.

— Прости, что ты сказала? — Он глядит в мою сторону: — Привет. Вы наша новая соседка?

И я оказываюсь лицом к лицу с человеком, которого никогда не видела.