Пуля всегда права

ГЛАВА 13

Филатову редко приходилось видеть таких женщин, как Юлия Васнецова. Мало того что она, его ровесница, была невероятно красива и ей нельзя было дать больше тридцати, жена его шефа еще и отличалась завидным хладнокровием. При всем этом Юрий не мог сказать, что ее хладнокровие объяснялось равнодушием к сыну и мужу. Что творилось в душе Васнецовой, Филатов, конечно, не знал, во всяком случае пока, но внешне это была преданная жена и любящая мать. Во втором Юрий нисколько не сомневался. А первое… Десантник после двух недель знакомства с супругами небезосновательно считал, что Васнецов ей не пара. Не мягок, но мягкотел, не тверд, но жесток и вообще человек какой-то… случайный. Нет, не такой муж нужен был Юлии.

Конечно, Филатов и в мыслях не держал такого — представить себя рядом с Васнецовой. Но подсознательно чувствовал, что попросту хочет эту женщину. И каким-то даже не шестым, а двадцать шестым чувством определил, что и она не прочь познакомиться с ним поближе.

Вот к такой женщине он ехал сейчас, узнав по телефону у домоправительницы Василисы Романовны, что ее хозяйка уже вернулась из института скорой помощи, а ее мужа продержат там не менее двух недель, хотя он уже пришел в сознание и его жизни ничего не угрожает.

Переступив порог огромной квартиры Васнецовых, Филатов испытал такое же чувство, какое не раз возникало у него, когда он входил в квартиру, откуда только что вынесли покойника. Было около трех часов пополудни, но шторы во всех комнатах были задернуты, царила полутьма, и только тиканье напольных часов в прихожей да еще то, что зеркала были не занавешены, говорило о том, что здесь все еще живы. Пока. Потому что, по мнению десантника, «попали» хозяева этих апартаментов очень серьезно. Почти всегда бандиты, решившие оттяпать у кого-то собственность, своего добивались. Причем бывшие владельцы этой собственности, особенно те, кто осмеливался трепыхаться, бесследно исчезали или навеки успокаивались под шикарными мраморными памятниками, которые зачастую ставили им сами же бандиты.

Василиса Романовна, открывшая ему двери, красноречиво прижала палец к губам: тихо, хозяйка отдыхает! Но тут же из комнаты послышался тихий, но уверенный голос:

— Василиса, кто там? Если Филатов, проводите ко мне!

Юрий вошел в комнату. Здесь серо-голубые шторы тоже плотно закрывали окна, на столе горела лампа с абажуром такого же цвета. Однотонность убранства комнаты нарушали только разноцветные корешки книг в застекленном шкафу, который высился до самого потолка. Свет лампы не разгонял полумрак, лишь на столе виднелся круг света, в котором обложкой кверху лежала раскрытая книга. Филатов машинально прочитал название. Это была «Маленькая хозяйка Большого дома».

— Когда мне трудно, я всегда перечитываю Лондона, — заметив направление ею взгляда, сказала лежавшая на диване Юлия. Она накрылась покрывалом, таким же серо-голубым, как все в комнате, и вытянула руки поверх него. Бордовый халат выделялся на сером фоне кровавым пятном. — Вы спасли моего мужа. Я этого не забуду.

Филатов ничего не ответил. Слова о том, что он просто выполнял свой долг, казались при таких обстоятельствах до мерзости банальными. Да и вообще при виде этой женщины у него перехватило дух.

— Если бы вы его не оттолкнули, он бы погиб. Пуля прошла по черепу. Правда, удар был очень сильный. Вася пришел в сознание, но пока ничего не соображает. Врачи боятся амнезии… — Юлия приподнялась на диване. — Поднимите, пожалуйста, подушку, — попросила она десантника.

Тот подошел к ней, удивляясь своему совершенно не соответствующему моменту состоянию. Поправив подушку, он обратил внимание на то, что на лице, точнее, на носу Васнецовой не осталось почти никаких следов пули Горбатова. Юлия объяснила:

— В «Склифе» работает мой знакомый хирург. Руки золотые, мастер от бога. Заштопал мне нос так, что через неделю следов не останется. Но вообще, нам с Василием крупно повезло…

Юлия помолчала.

— У вас есть какие-нибудь новости? — спросила она через минуту.

— Есть, — ответил Филатов. — Я нашел киллера.

— Что?! — изумилась Васнецова. — За три часа?

— За час. Я его узнал, это был тот же мужик, который изнасиловал мою знакомую девушку в тот вечер, когда похитили Костю.

— И… что?

— Ну… — Филатов замялся. — Он кое-что успел рассказать…

— Успел? Так вы его…

— Сам виноват. Не нужно было дергаться.

Приподнявшаяся было Васнецова откинулась на подушке.

— Так, значит, это изнасилование тоже наши «друзья» устроили? Или…

— Нет, все правильно. На фотографии он опознал Боровикова. Окончательно с киллером должны рассчитаться завтра вечером в придорожном кафе, — он назвал место. — Киллер был уверен, что не промахнулся и сообщил об этом Боровикову. Кстати, я на всякий случай забрал его мобильник, — Филатов положил трубку на стол.

— Юра… Можно, я вас так буду называть? — Филатов кивнул. — Тогда вы меня — просто Юлия. Юра и Юля — хорошо звучит, не так ли? — женщина натянуто усмехнулась. — Так вот, Юра. Этого им простить нельзя. Это во-первых. А во-вторых, они теперь не остановятся ни перед чем. Наняли одного киллера — наймут и другого. Пока они живы — наша жизнь в опасности. Я ни о чем вас не прошу, Юра, но примите это к сведению. У этих людей психика пошла вразнос. Они ведь не мафиози, не убийцы. Садальский — простой хозяйственник, директор, Боровиков — инженер… Вы должны понять, что, когда такие люди решаются на убийство, то их переклинивает навсегда. Нормальными людьми они уже не станут. И значит, пойдут до конца. Или они нас, или мы их, Юра. Вот так обстоят дела.

Филатов физически ощущал ее голос, который, казалось, заставлял густеть воздух, расплываться стены, уходить куда-то в бесконечность потолок. Усилием воли Юрий стряхнул с себя наваждение. Но женщина, присутствие которой заставляло его забывать о реальности, была здесь, рядом. И она продолжала:

— Юра, не подумайте, что я так уж боюсь смерти. Нет, боюсь, конечно, но не в такой степени, чтобы идти на преступление. Но они сделали зло моему сыну! Я не говорю про мужа — он взрослый человек… Правда, недостаточно сильный, чтобы за себя постоять… Я говорю не о физической силе, как вы понимаете. Но ребенок… На такое способны только первостатейные подонки, и любой нормальный человек обязан отстреливать их, как бешеных собак. А я к тому же мать этого ребенка. Я понимаю, что еще довольно молода и у меня могут быть другие дети. Но кто гарантирует, что и этих детей не постигнет судьба Кости? Кто даст гарантию, что на моем пути опять не возникнет какой-нибудь Боровиков или Садальский, которому что-то в наших отношениях — деловых или личных — не понравится?

Юлия замолчала. Потом отбросила покрывало и, не запахивая халата, полы которого обнажили великолепное, будто точенное Праксителем из эгейского мрамора, тело, подошла к Филатову. Тот на мгновение забыл, как дышать. Эту нехитрую науку заставила вспомнить хлопнувшая входная дверь.

— Василиса ушла, — тихо сказала Юлия. — Она отпрашивалась навестить племянника… Юра, давайте выпьем на брудершафт. И кстати, не пора ли вам снять эту дурацкую куртку?

Только теперь Филатов заметил, что стоит на темно-сером ковре в носках и кожаной куртке. Понимая, что сейчас произойдет что-то совершенно не вяжущееся с его выработанными годами представлениями, он неловко стащил куртку и оглянулся, куда бы ее повесить.

— Вешалка в коридоре, Юра, — усмехнулась Васнецова.

Когда Филатов вернулся в комнату, на письменном столе стоял большой хрустальный штоф, наполненный коньяком, и две рюмки.

— Выпьем, — сказала Васнецова, — за то, чтобы зло было наказано. А на брудершафт — третий тост.

Филатов обратил внимание на то, что отец поднял первую рюмку за жизнь похищенного сына, а мать — за месть его похитителям. Но это мимолетное наблюдение лишь скользнуло краем его сознания.

Юлия практически сразу же наполнила по второй.

— Выпьем за вас, Юра. Я мало знаю о вас, — сказала она. — Может, расскажете о себе, ну хоть в двух словах?

Проглотив комок в горле, Филатов произнес:

— Не мастер я рассказывать… Юлия. Тем более о себе. Родился почти сорок лет назад, в школе учился. Рязанское закончил. В Чечне воевал. Инкассатором работал, монтажником, охранником, таксистом. Все… — Он действительно не знал, что еще может рассказать этой женщине, профиль которой казался четко нарисованным на фоне пятна света от настольной лампы. О Чечне? О реках крови? О друзьях, одни из которых предали, а другие погибли ради него? О миллионах, прошедших через его руки? О горах трупов, которые он сам же и воздвиг? О том, что мог упасть с высоты двенадцатиэтажного дома и остаться после этого в живых? О женщинах, которых любил? Нет, ничего этого он Юлии не расскажет.

— Непростой вы человек, Юра. И давайте, — сказала Васнецова, наполняя рюмки в третий раз, — сделаем так, чтобы Юрий Алексеевич Филатов для меня всегда был только Юрой. А я для него — Юлей. Давай выпьем, Юра.

Она встала первая. Филатов за ней, они сплели руки в классическом жесте и выпили на брудершафт, как делали это до них миллионы мужчин и женщин. Поставив рюмку, Юлия прижалась губами к его губам. Поцелуй был так долог, что у Филатова захватило дух. О Василии Васильевиче Васнецове, который лежал в Институте скорой помощи имени Склифосовского, он в этот момент не вспомнил.

Зато он понял, что уже никогда не сможет относиться к этой женщине так, как к другим.

— Останься со мной, Юра, — прошептала она, прижимаясь к нему всем телом. — Останься, я прошу тебя. У меня никогда такого не было…

Филатов только молча кивнул и обнял женщину, чувствуя, что сходит с ума.

— Подожди меня, родной, — тихо сказала Юлия. — Я в душ. Я быстро. А потом ты…

Филатов вдруг почувствовал себя совсем мальчишкой перед многоопытной женщиной. Он сбросил свитер и стал ждать.

Юлия вышла из ванной комнаты совершенно обнаженной. У нее действительно была невероятная фигурка; к его удивлению, в тяжеловатых бедрах, стройных ногах и высокой, совершенно не тронутой годами груди Филатов уловил такую сексуальную непосредственность и неискушенность, словно это ей предстояло впервые.

Юрий поспешил в ванную комнату, быстро разделся и встал под душ. Пусть все идет своим чередом. Время остановилось…

Выйти совсем голым он не рискнул и накинул на себя белый махровый халат, висевший тут же и скорее всего принадлежавший его шефу, которому он собирался наставить рога. Впрочем, это волновало его меньше всего. Магическая сила чувства полностью заглушила все принципы, которыми прежде руководствовался Филатов.

Юлия лежала на разложенном диване на боку поверх простыней. Закинув руки за голову, она делала вид, что дремлет, но, едва скрипнула половица под ногами Юрия, она томно потянулась и повернулась на спину. Чуть учащенное дыхание говорило о том, что женщина в нетерпении.

Он скинул халат и медленно подошел к дивану. Узенькая полоска от приглушенного света ночника, зажженного вместо настольной лампы наверняка не случайно, попадала точно на розовые соски великолепных упругих грудей. Их форма была столь соблазнительной, что Юрий с огромным трудом удержался, чтобы не впиться в них губами. Опустившись на колени, он ласково, едва касаясь пальцами, как слепой, исследующий незнакомого человека, провел от лба по всему лицу, потом по шее, обвел каждую грудь, чуть прикоснулся к соскам, которые немедленно отреагировали легким вздрагиванием и тут же налились упругостью.

Однако Юрий не стал задерживаться, пальцы продолжили свой путь. Нежная кожа на животе нервно вздрогнула и тут же расслабилась, приняв это прикосновение, а изящный пупок от прикосновения даже сжался. Юлия, словно во сне, томно вздохнула и чуть раздвинула ноги, как бы призывая к исследованию самого сокровенного.

Юрий чувствовал, как Юлия изо всех сил пытается продлить удовольствие от прикосновений его пальцев. Мышцы ее тела то напрягались до судорог, то расслаблялись до ватности. Казалось, еще мгновение — и женщина взорвется и набросится на Юрия в страстном порыве, но у нее тоже имелась сила воли.

Филатову стало любопытно, сколько она сможет продержаться. Продолжая нежно ласкать промежность, он прикоснулся языком к ее соску, провел по нему несколько раз, и тот отозвался, тут же отвердев; потом все повторил со вторым соском, после чего обхватил его губами и втянул в себя. В тот же миг по всему ее телу пробежала страстная волна, оно судорожно вздрогнуло, одеревенело, замерло на мгновение, и его пальцы внизу стали влажными. Последний бастион пал: Юлия застонала, закричала, в страстном порыве обхватила ладонями голову Юрия, впилась в его губы жадным поцелуем, и ее тело начало извиваться под его ласками.

Страсть Юлии достигла столь высокой степени, что казалось, она вот-вот потеряет сознание.

Женщина напоминала взбесившуюся львицу: рычала, вскрикивала, судорожно прижималась к нему всем телом, словно желая целиком втиснуться в своего партнера, раствориться в нем. Поток ее страсти не иссякал, а Юрий все оттягивал и оттягивал вторжение. Но Юлия уже забыла о предложенной ею игре, она бесстыдно обхватила рукой его вздыбившийся от нетерпения член и ловко впустила в себя, со всей страстью устремившись ему навстречу.

— Боже мой, я никогда не испытывала ничего подобного! — воскликнула Юлия. — Ты просто чудо какое-то! Я словно девочка, впервые ощутившая, что значит быть женщиной! А-а! — зарычала она и вновь испытала мощнейший оргазм.

Раскаленная плоть Филатова с каким-то садистским удовольствием обследовала недра ее прекрасного грота, пытаясь обнаружить наиболее чувственные точки.

— Господи! — взмолилась наконец Юлия. — Он у тебя такой большой и неутомимый, что у меня все горит! Не могу больше!

И в этот момент Фил чуть не сошел с ума от давно не испытываемого им чувства.

Несколько раз вскрикнув от восторга, Юлия замерла от удивительной волны, пронзившей все ее тело, исторгла гортанный крик, вздрогнула в последний раз и обессиленно раскинулась на смятых простынях.

Было затрачено столько сил и энергии, что они долго лежали, не в силах пошевелиться и вымолвить слово. Они задремали.

Через много-много эпох Юрий приоткрыл глаза и едва не зажмурился от яркого света, брызнувшего на него. Женщина, с которой он только что испытал подлинное освобождение, стояла посреди комнаты под яркой лампой и смотрела на него.

— Юля! — блаженно прошептал Филатов.

Не выключая света, она подошла к нему и молча села рядом. Теперь женщина вела ту игру, которую он уже сыграл с нею. Нежно лаская языком его плоть, она вернула его в боевое состояние.

— Как же ты прекрасна! — прошептал Юрий.

Не в силах более держать «нейтралитет», он погрузил пальцы в ее «пещеру» и принялся ласкать ранее обнаруженные чувствительные точки. Эти ласки подстегнули женщину, и она ускорила движения, подключив все свое мастерство.

И в этот раз они достигли наивысшего блаженства одновременно. Стараясь не упустить ни одной капли удовольствия, Юлия довела Филатова до полного опустошения. И сама выплеснулась до конца.

Потом повернулась, некоторое время с удивлением и восторгом смотрела на Юрия.

— Никогда не думала, что найдется мужчина, который доведет меня до полного изнеможения! — произнесла женщина.

— Это плохо?

— Это прекрасно! — воскликнула она, но в ее голосе он почувствовал некую печаль.

Знавший немало женщин, многие из которых сами бросались к нему на шею, бывший десантник впервые ощутил такой всепоглощающий порыв. После такого взрыва страсти часто наступает охлаждение, но тут было совсем наоборот. Они лежали обнявшись, и вскоре Филатов готов был опять к «боевым действиям». Такого не было с ним лет с двадцати. Но Юлия ласково погладила по щеке и сказала:

— Подожди, солнышко, я очень устала. Давай выпьем. Налей мне, пожалуйста!

Филатов встал, сладко потянувшись, накинул халат и подошел к столу.

— Слушай, Юрик, — сказала Юлия, — давай пить как алкоголики — по стакану, а не рюмками!

— Что ты, милая, знаешь об алкоголизме… — пробормотал десантник, но подошел к бару и достал оттуда два хрустальных стакана, наполнил их доверху, потом посмотрел на часы, висящие на стене.

Было на удивление рано — всего около шести часов вечера. До условленного с Паком времени можно было успеть многое. Васнецова села на диване, подоткнув под спину подушку.

— Ну что, Юра, твоя очередь тост говорить, — сказала она, когда Филатов присел рядом с двумя полными стаканами.

Он задумался. Потом поднял стакан и произнес:

— Я не знаю, что будет с нами дальше, но кажется мне, лишь сегодня я понял, что такое страсть. У меня в жизни был только один эпизод, когда я влюбился так, что не побоялся самой смерти. Смерти, которую могла принести мне любимая женщина. В результате умерла она, спасая меня. Пуля, которая предназначалась мне, досталась ей. Не знаю, почему я это говорю, но у меня такое чувство, что мы будем любить друг друга до смерти… — он не заметил, что Юлия вздрогнула, услышав эти слова. — Давай выпьем за нас с тобой, что бы ни случилось. И пусть близким нашим никто и ничто не грозит.

Они чокнулись и выпили свои стаканы до дна.

И тут Филатов сделал очередную ошибку, которую потом долго не мог себе простить. Он расслабился.

— Я, Юрочка, не могу сказать, что не любила своего мужа. Когда мы с Васей поженились, он тоже был… как смерч. Первый год. Ну, потом — сам понимаешь. Он из командировок не вылезал, все свои дороги строил, я тоже была вся в работе. Так что семья осталась, а любовь прошла. Это объективно. Костик родился, это нас объединило сильней, чем постель. А когда начался бизнес, мы совсем друг к другу охладели, хоть теперь Василий был всегда под боком. Просто исполняли супружеские обязанности… Раз в неделю. У него есть любовница, да и я не святая. В общем, нормальная российская семья. Только грустно от этого делается. Я не о таком мечтала. Налей, — Юлия протянула стакан. — И тут появился ты, Ты с большой буквы. Весь в крови, в грязи… Ты уж прости, я про тебя знаю больше, чем ты думаешь. Мне далеко не все равно, кому доверить единственного сына.

Юлия поставила пустой стакан на тумбочку, изогнулась, как кошка, и устроилась головой на коленях изрядно захмелевшего Филатова. В голове слегка гудело, все тело охватила приятная истома.

— Нет, герой войны с несправедливостью Юрий Филатов, ты не прав в одном, отказываясь мочить всяких сволочей. В чем? Да в том, что ты просто боишься отвечать на том свете, не на этом, а на том. Не возражай, ты этого боишься, пусть и подсознательно. А ведь отвечать не придется, потому что это Он, — Юлия показала пальцем вверх, — нанял тебя для этой войны. Тебя коробит слово «нанял»? Я понимаю. Но это так. Тебе заплачено!

Филатов слушал ее все с большим изумлением. Он чувствовал, что женщина немного пьяна, но то, что она говорила, каким голосом она это говорила и какое лицо у нее при этом было, наводило на мысль, что она пророчествует. Он помотал головой, стараясь отрешиться от ее голоса, сковывающего волю, сжимающего сознание в раскаленную точку. Потом плеснул в свой стакан коньяку (его еще много оставалось в литровом штофе), выпил и постарался отвлечься от того, что происходило, уйти из этой комнаты, хотя бы мыслью… Он вспомнил, что сегодня не успел позавтракать, про обед и речи не шло, что, когда он ехал сюда, пустой желудок сердито урчал… И тут Юлия заговорила опять:

— Ты спросишь, чем тебе заплачено Всевышним? Да просто: тем, что ты такой, какой есть, — обыкновенный маленький сверхчеловек!! У тебя есть две вещи, которые мало у кого встречаются вместе: свобода и сила. Вдумайся! Ты когда-нибудь изменял своим принципам? Никогда. Это ли не есть свобода? Не сила делает тебя свободным, а дух. Сила же твоя просто инструмент… И ты очень хорошо им пользуешься. Ты мастер, Филатов. Ты великий мастер. Давай выпьем.

— Может, не стоит, Юля? — спросил Филатов, сохранивший остатки здравого смысла.

— Нет, Юрик, выпьем. У меня тост есть.

Десантник поднялся на ноги и почувствовал, что его слегка повело. И все-таки ментальную мощь женщины он преодолеть не смог.

— По полному наливай, Филатов, по полному!

Юрий умудрился не расплескать коньяк, рука же Юлии, принявшей от него стакан, была на удивление твердой.

— За жизнь, — коротко произнесла она и, не дожидаясь, пока Филатов поднесет стакан к губам, осушила свой в несколько глотков. Десантник последовал ее примеру.

Они долго молчали. Филатов подошел к окну, раздвинул шторы и смотрел на освещенную фонарями улицу. В его голове царил полный кавардак. По улице стремительно с ревом сирены промчалась милицейская машина, вслед за которой спешила карета «Скорой помощи». Визжа покрышками, они скрылись за поворотом.

«За жизнь… — подумал десантник. — Вот тебе и жизнь. Всяка тварь Бога славит… На воздух хочу», — он попытался открыть окно, но у него ничего не вышло. Навалилась слабость, он вынужден был сесть в кресло.

В голове пронеслись бессвязные мысли: «Автопилот начнется по графику… Хорошо тут. Спокойно. И безопасно. Тепло. Но воздуха не хватает…»

Сквозь подбирающуюся дрему до него добрался голос Юлии:

— А теперь, Юрий, ответь мне: ты сделаешь то, о чем просил Васнецов?

— Мы пойдем другим путем, — пробормотал десантник и вырубился, так и не услышав настойчивого пения мобильного телефона.