Путешествие по стране Руставели

Окольными путями

Дальнейший путь в сторону Малого Кавказского хребта проходит на головокружительной высоте. Секарийский перевал, по которому шоссе пересекает скалистый гребень хребта, должен быть где-то неподалеку. С трудом мы пробираемся вдоль отвесной скалы ущелья к вершине хребта. Молчим. В днище машины камни стучат так сильно, что не слышно даже собственного голоса.

За одним из многочисленных выступов, который мы огибаем, нам преграждает путь длинный толстый ствол дерева. Гоги останавливается, мы, трое мужчин, выходим.

Внушительных размеров дерево было, видимо, только что свалено со скалы. Оттуда его просто спихнули в ущелье. Пока мы осматриваем его со всех сторон и размышляем, как его убрать, сверху до нас доносятся крики, напоминающие "раз-два, взяли!".

Испуганно я отталкиваю Реваза в сторону. Ведь они могут свалить и еще несколько деревьев! Не теряя присутствия духа, Гоги бежит к машине, в которой, не трогаясь с места, сидит Кетеван, и отъезжает немного назад.

Реваз и я запрокидываем голову и что есть мочи кричим наверх лесорубам, чтобы привлечь к себе их внимание. Когда отзвуки нашего крика смолкают, наверху становится тихо, и через некоторое время на крутом утесе показывается мужчина. Облегченно вздохнув, мы вновь поворачиваемся к дереву-великану и втроем то с одной, то с другой стороны пытаемся сдвинуть толстый конец корявого ствола, упирающегося в скалу. Его верхний, более тонкий конец на несколько метров завис над ущельем и лишь еле-еле вздрагивает, когда мы изо всей силы налегаем на толстую часть дерева.

Гоги бросает на препятствие орлиный взгляд и ворчит: "На шоссе этого с нами не случилось бы".

Реваз, подбоченившись, тяжело дышит и делает вид, будто бы ничего не слышит.

После небольшого раздумья Гоги вынимает из машины топор и, ничего не говоря, срубает с одного из деревьев толстый, довольно прямой сук. Подсовывая его вдвоем под ствол, как лом, мы пытаемся свалить срубленный гигант, используя рычаг. Но наш рычаг трещит и скрипит, а ствол даже не шевелится. Выдохшись, подходим к машине и садимся.

Но в этот момент мы слышим на верхнем конце дороги грохот камней. Шум становится все ближе, а через несколько минут из-за ближайшего выступа скалы выезжает оливково-зеленый самосвал. Приближаясь с выключенным мотором, он останавливается примерно метрах в двадцати от преграды. Из машины выходят четверо мужчин. С надеждой Реваз подбегает к ним и что-то быстро говорит на своем родном языке.

Пассажиры машины, смеясь, смотрят наверх, засучивают рукава и оглядывают непреодолимое для нас препятствие. Затем двое из них приносят большой плоский камень и подсовывают его, насколько это возможно, под середину ствола.

С напряженным вниманием мы наблюдаем за тем, что происходит. Проходят секунды, минуты. Бревно не трогается, лежит, как застывший бетон. Но вот оно вздрагивает и медленно, еле заметно перекатываясь, делает оборот, поворачивается тяжелым концом к краю пропасти и с грохотом летит вниз. Вот это да! Мы выходим из машины и идем благодарить наших друзей по несчастью.

— Что? Вы немец! — говорит самый старший из них, неуклюжий, с огромной седой гривой волос, которого другие называют начальником, шефом. — Гость из Германской Демократической Республики? Так его нужно встретить как положено, по обычаю!

Реваз противится, но это не помогает. Не успеваем мы опомниться, как прямо на камнях — где же еще? — расстилают белую скатерть, режут хлеб, колбасу, сыр и из широких плетеных бутылей разливают в глиняные кружки красное вино.

…Солнце уже высоко в небе, когда мы наконец попадаем на голый, холодный гребень Малого Кавказа. Вместо ударов гальки нас теперь сопровождает шуршащий скрип: мы едем через заснеженные горные луга. У одной ровной впадины мы останавливаемся, чтобы пропустить пастуха с отарой овец.

— Там, впереди, уже турецкая граница, — говорит Реваз и показывает вдаль, через блеющих овец. — Километров пятнадцать, не больше.

— А до Рустави сколько? — спрашиваю я.

Реваз недовольно машет рукой. Нам нужно было бы быть там еще до обеда.

Наконец дорога свободна, и мы начинаем спускаться вниз. Дорога извивается между холмами и горами, и Гоги приходится только нажимать на тормоза. Правда, дорога уже не каменистая, но один резкий поворот следует за другим, и, чем их больше, тем меньше сдержанности проявляет Реваз. Неожиданно, в тот самый момент, когда Гоги подъезжает к следующему повороту, Реваз подается быстро к нему и говорит:

— К черту эти надоевшие повороты! Прямо, поезжай прямо!

У меня волосы встают дыбом. Он сошел с ума?! Не успеваю я опомниться, как Гоги, не моргнув глазом, выруливает прямо на край дороги и едет вниз по склону, который обрывается так круто, что я падаю со своего места вперед, почти на спину Гоги. Потеряв от ужаса дар речи, я пристально смотрю вперед. Кустарники, обломки скал. Боже мой, что же это такое? Не более чем в десяти метрах от нас зияет расселина. "Тормози же, чудак, тормози!" Обеими руками я цепляюсь за спинку сиденья Гоги, вижу жестикулирующую Кетеван. Нужно выскакивать, больше ничего не остается! Скрежещут камни. Распахиваю дверь, что-то кричу, выпрыгиваю, и… машина останавливается. Всего лишь в каких-то трех метрах от расселины. Мотор глохнет.

Минутное молчание. Покашливая, я стаскиваю с плеч пиджак и отсутствующим взглядом смотрю на Гоги. Как же он мог последовать такому безумному указанию? Съехать с дороги, да еще когда кругом скалы, — это же чистое безумие! На подобное способны только самоубийцы! Может быть, у Гоги вдруг кончилось терпение? Водитель-профессионал — и устраивает такие штучки? Непостижимо, просто непостижимо! Что же теперь будет? По крутому неровному склону он проехал не меньше 20 метров!

Не шевелясь, Гоги сидит за рулем с таким видом, будто он остановился здесь, чтобы спокойно передохнуть и затем снова двинуться в путь. Как ни в чем не бывало, он закуривает сигарету. Замечая мой отрешенный взгляд, он с недоумением пожимает плечами. Реваз успел уже тем временем осмотреть расселину шириной не менее полутора метров.

— Подай машину назад, — обращается он с невероятно уверенным видом к Гоги…

Кетеван, как всегда спокойная, выходит из машины.

Не говоря ни слова, Гоги заводит мотор и дает обратный ход. Задние колеса крутятся назад, а машина сползает вперед, ближе к расселине. Склон слишком крутой, к тому же покрыт крупнозернистым песчаником и мелкими камнями.

— Может быть, Гоги все же выедет, если мы все поможем? — предлагаю я.

Но наши усилия приводят только к тому, что машина перестает сползать вниз. Колеса вгрызаются в мягкий грунт. Не помогают и ветки, которые мы подкладываем под ведущие колеса.

— Без посторонней помощи нам не обойтись, — деловито заявляет Гоги. — Нам нужен трактор и длинный трос. Он вытащит нас наверх, на дорогу.

Реваз мрачно смотрит на шофера и наконец говорит:

— Пойду поищу помощь.

— Будь осторожен! — кричит ему вдогонку Кетеван, когда он решительно перепрыгивает через расселину и размашистым шагом, обходя каменные глыбы, начинает спускаться в долину.

Он вскоре исчезает за скалами. Кетеван еще некоторое время смотрит в мрачное ущелье, а затем снова садится в машину.

Гоги, прислушиваясь, занял пост наверху, на краю дороги. Где-то поблизости урчит мотор. Может быть, случайно здесь проедет трактор или большой грузовик?

Вдруг доносится громкий шум мотора. Мы напряженно прислушиваемся.

— Грузовик! — радостно восклицает Гоги и показывает на изгиб дороги под нами.

Действительно, по дороге движется большой грузовик. Гоги, размахивая рукой, бежит ему навстречу. Грузовик останавливается, и из кузова вылезают шестеро мужчин исполинского роста. Не спрашивая, кто и откуда мы, они тут же готовы вытащить "Жигули" на дорогу. Заметно, что они торопятся и их где-то ждут. Так как достаточно длинного троса у них нет, они быстро находят иное решение — прием, до которого могли додуматься, пожалуй, и мы сами. Один из них приносит лопату и черенком измеряет ширину колеи нашей машины. Затем спереди и сзади он нагребает обломки камней, щебень и гальку, в результате чего для наших "Жигулей" появляются достаточно пологие въезд и выезд. Не успеваю я как следует осмотреться, как трасса уже готова.

Гоги быстро садится за руль. В сопровождении исполинов, по три справа и слева, подталкиваемая, а когда нужно, то с одной стороны и приподнимаемая, наша машина, как рыболовный сейнер в бурном море, выбирается из опасной зоны и попадает на ровный зеленый луг долины.

Выехав на дорогу, Гоги останавливается и выходит, чтобы поблагодарить отзывчивых исполинов. Но они уже снова вскакивают на свой грузовик, не слыша, что он им кричит, и не видя, как он им машет.

Лучи солнца погружаются в воды небольшой речки, которая рядом с дорогой мчится по своему каменистому руслу. Гоги ступает на поросшую мхом скалу, вдающуюся в русло реки, наклоняется и пригоршнями льет себе на голову воду. Я присаживаюсь на корточки рядом с ним и ополаскиваю себе лицо и руки. Чтобы освежиться, к берегу подходит и Кетеван.

Когда мы возвращаемся к машине, мимо с треском проносится грузовик. Нам что-то громко кричат и оживленно машут руками. Мы машем в ответ. И грузовик уже исчезает за темными скалами.

— А куда же запропастился Реваз? — говорит с беспокойством Кетеван и убирает ладонью упавшую на лицо прядь волос. — Уж не свернул ли с дороги? А может быть, он все-таки нашел в лесу лесорубов с лебедкой и возвратится на это место с другой стороны, в то время как мы будем уже далеко отсюда?

Решив у следующей развилки остановиться и подождать Реваза, садимся и медленно едем вперед, внутрь мрачного ущелья, в котором омытая солнечными лучами, весело журчащая речка превращается в сердито бурлящий поток. Внимательно осматриваем каждую впадину, каждую щель в скалах, каждую узкую тропу…

Мы часто останавливаемся, я выхожу и, рупором сложив ладони, кричу: "Реваз! Реваз!"

Несколько раз нам кажется, что откуда-то из ущелья слышится ответ. Я зову его еще и еще раз, пока мы не убеждаемся в том, что нас обманывает эхо, отзвук которого здесь, под темным куполом крон огромных деревьев, распознать не так легко, как в открытой долине.

Чем дальше мы продвигаемся по глубоко врезавшейся в горы дороге, тем становится темнее и тем больше беспокойства проявляет Кетеван, как будто опасается, что из-за ближайшего выступа скалы на нас могут напасть разбойники. Такой возбужденной за время поездки я вижу ее впервые.

Действительно, куда же мог запропаститься Реваз? Уйти так далеко за короткое время он не мог. Непроизвольно Кетеван заражает меня своим беспокойством. Может быть, он действительно свернул на одну из высокогорных троп и начал карабкаться в гору? При его слабости к "путям коротким" это вполне возможно. Может быть, он где-нибудь там, наверху, оступился, упал и, потеряв сознание, лежит в расселине?

…Метров через пятьдесят дорога раздваивается. В тот момент, когда мы собираемся свернуть влево, на дороге появляется трактор, даже не трактор, а полыхающее красное чудовище. На подножке в позе римского полководца, одержавшего победу, возвышается фигура человека с развевающимися волосами. Кетеван как вкопанная останавливается и шепчет:

— Так это ведь… Так это ведь Реваз! Слава богу!