Путешествие по стране Руставели

Музыкальное интермеццо

Из горного ущелья мы бросаем последний взгляд назад, на мерцающую в вечерних сумерках белоснежную вершину Кавказа. В одном селе, за рекой Иори, в стороне от шоссе, мы нанесли визит Тенгизу, хорошему знакомому Зураба. Визит не импровизированный, как объяснил мне Зураб.

На крытой террасе красивого одноэтажного дома собралась вся семья: Тенгиз, в белой рубашке и темносиних отутюженных брюках, худощавый, примерно 40-летнего возраста; его приветливая, очень застенчивая и несколько робкая жена Бэла; 16-летний сын Шота, который удивляет меня своим необычным почтением ко мне, и 11-летняя дочь Этери, светловолосая, как и мать, но вовсе не застенчивая, по крайней мере не настолько, насколько обычно бывают застенчивыми хорошо одетые девочки с косичками. "Симпатичная, гармоничная семья", — думаю я про себя, не подозревая, какие приятные сюрпризы подарит мне вечер в кругу этих людей.

Под лучами заходящего солнца мы моем на террасе руки под обычным для сельской местности ручным умывальником, напоминающим перевернутый ручной огнетушитель. Хозяйка дома предупредительно держит наготове мыло и полотенце.

Просторная, по-современному обставленная жилая комната, в которой — как можно предположить — нас ожидает празднично накрытый стол, встречает нас приятной прохладой. Половицы натерты добела и покрыты бесцветным лаком, стены покрашены легким слоем розовой краски и со вкусом украшены ярко-красным орнаментом, самим хозяином, естественно…

Тяжелые руки Тенгиза, спокойными жестами которых он лишь изредка подчеркивает свои слова, рассудительная манера говорить — вся его манера поведения позволяет судить о нем как о человеке, который с молодых лет зарабатывает на хлеб своими собственными руками. В течение вечера я узнаю, что по профессии он слесарь и в настоящее время находится на партийной работе, что, однако, не мешает ему, а, скорее, наоборот, — он подчеркивает это — обязывает его читать хорошую литературу. Наряду с грузинскими писателями, такими, как Казбеги, Лордкипанидзе, Думбадзе и Чиладзе, которые ему нравятся, он называет и русских авторов, книги которых — даже если они переведены на его родной язык — он читает только на русском. Приученный, будучи слесарем, к максимальной точности в работе, он и от литературы требует высочайшей точности.

— Я хочу воспринимать содержание книги так, как его представил сам автор, а не как переделал переводчик, — требовательно заявляет он.

Я могу понять желание Тенгиза читать книги на языке оригинала. И все-таки его несколько поверхностное суждение затрагивает мою профессиональную честь…

Мы долго — поглощая мастерски приготовленные и любезно поданные Бэлой горячие и холодные блюда — дискутировали о литературных переводах и об отношении к ним читателей. Разговор за этим гостеприимным столом принимает характер дискуссии, хотя темы во время застолья все время меняются, и мы говорим как об общих жизненных вопросах и мировых событиях, так и о философских проблемах.

Ситуация резко меняется, как только, к моему, но не Зураба, удивлению, приходит еще один гость: Отар. Едва только этот неуклюжий, с проседью и блестящими глазами, человек — если я правильно понял, он работает в Тбилисском оперном театре — сел за стол, как он уже был в курсе всех наших дел и сыпал лукавыми вопросами, забавными историями и шутками, так что смеялась даже застенчивая Бэла, и у всех сидящих за столом и принимавших участие в дружеской откровенной беседе резко поднялось настроение.

Незабываемый вечер. Я вижу, как Зураб выходит на террасу, и следую за ним. Ясная и тихая ночь. Где-то неподалеку поют соловьи. Мы смотрим на звезды…

Во время возвращения в Тбилиси я расспрашиваю Отара о музыкальной жизни в Грузии, и прежде всего о композиторе Захарии Палиашвили, арии которого он исполнял в доме Тенгиза.

Это выливается в длинный разговор, который мы продолжаем и в ресторане гостиницы "Иверия". Собственно говоря, это менее всего напоминает беседу, а скорее походит на темпераментный монолог Отара, который время от времени прерывается добавлениями Зураба и моими вопросами.

По его словам выходит, что развитие грузинской музыки было на столетия задержано монгольским нашествием и последующими нашествиями других народов, и, может быть, даже в большей степени, чем другие виды искусства. Открытые недавно ноты церковных песен относятся к X в., а народная музыка является еще более древней.

На традициях народной музыки родилась и классическая музыка, расцвет которой приходится на вторую половину XIX в. Ее выдающимся представителем является Захарий Палиашвили. Благодаря его творчеству грузинская музыка пережила значительный подъем и заняла свое достойное высокое место в музыкальном мире. Он оставил большое музыкальное наследие. Его трагическая опера "Абесалом и Этери" стала классической национальной оперой.

…Уже довольно поздно. После такого напряженного дня давно пора идти спать, но я задаю Отару все новые и новые вопросы о музыкальной жизни в его стране, да он и сам не может остановиться, рассказывая такие вещи, о которых я дома не смогу прочесть ни в одном лексиконе или справочнике.

— Нашими народными песнями, — говорит он, — восхищались еще в прошлом веке многие выдающиеся русские композиторы, музыканты и певцы.

— Кто, например? — спрашиваю я.

— Антон Рубинштейн, Чайковский и Михаил Ипполитов-Иванов, который, например, в течение нескольких лет собирал и изучал песни грузинских виноградарей. Некоторые из них он использовал в своих музыкальных произведениях.

— Вдохновляла ли и Чайковского грузинская музыка?

— Да. Чайковский объездил всю Грузию, которая вдохновила его на такие музыкальные произведения, как "Спящая красавица", "Иоланта", "Пиковая дама".

…Прежде чем распрощаться, Отар берет с меня обещание, что в последний день перед отъездом на родину, то есть завтра, я обязательно приду на юбилейный концерт, посвященный дню рождения композитора Захария Палиашвили.

— На вечере вы получите представление как о музыке наших крупнейших композиторов, так и о мастерстве музыкантов, певцов и танцоров нашего оперного театра. Это будет праздничным завершением вашего пребывания в Грузии! Думаю, что более прекрасного прощания с Грузией, чем посещение этого концерта, нельзя себе и пожелать…