Гедер, безусловно, знал, что фавориты Клина получали все самое лучшее, а таким как он доставались остатки. Степень же ущерба, однако, оставалась неясной. Он сидел на низкой софе, обитой шелком. Свет проливался из высоких окон на пол, как будто Бог опрокинул кувшин с молоком. Курильницы источали аромат ванили и зелени. Золото и драгоценные камни блестели на каминной решетке — их никогда не вырывали из гнезд и не запихивали в мешки. Даже пока солдаты Антеи еще не заняли нижних улиц, все понимали, что дом принца — в неприкосновенности. Не потому, что он принадлежал принцу, а потому что принадлежал Тернигану. А затем Клину. А теперь, что совершенно немыслимо, ему самому.
— Милорд протектор?
Гедер подскочил, будто его поймали на горячем. Домоуправителем был старый раб тимзинай, с когда-то темной, а теперь посеревшей и потрескавшейся чешуей. Сейчас он был одет в серое с голубым, — цвета Дома Паллиако, — или, по крайней мере, похожие настолько, насколько смог отыскать.
— Ваши советники ждут, сэр, — сказал тимзинай.
— Да, — ответил Гедер, теребя край своего черного кожаного плаща, который он принес с собой из старого жилища. — Да, конечно. Проводи меня.
Приказы доставили три дня назад. Лорд маршал отозвал Алана Клина в Камнипол, что привело в отчаяние одних и доставило удовольствие другим, но ни для кого не стало сюрпризом. Поразителен оказался выбор человека, которым Терниган его заменил на время, пока король Симеон не назовет постоянного правителя. Гедер прочел приказ не меньше десятка раз, проверил печать и подпись, и затем перечитал его опять. Сэр Гедер Паллиако, сын виконта Ривенхалма Лерэра Паллиако, был теперь протектором Ванаи. Он до сих пор держал приказ сложенным в мешочке на поясе как церковную реликвию: загадочную, потрясающую и очень опасную.
Первым, что пришло ему в голову, после того как схлынула волна недоверия, было, что Клин раскрыл предательство Гедера и таким путем отомстил ему. Когда он вошел в залу для переговоров, где люди Клина занимали все места, кроме одного впереди на возвышении, приготовленного для него самого, подозрения снова закрались в мысли Гедера. В животе заурчало, и он почувствовал, что руки дрожат. Казалось, его кровь стала жидкой как вода, когда он преодолел две ступени и опустился в неудобное представительское кресло. Когда-то комната служила часовней, и его окружили лики богов, в которых Гедер не верил. Неприязненные глаза уставились на него, лица в лучшем случае ничего не выражали, а в худшем являли собой крайнюю степень пренебрежения. Горстка сидений пустовала. Приверженцы Дома Клинов, которые предпочли уволиться и уехать за ним в Ванаи, вместо того чтоб служить новому порядку. Если бы он только мог уехать с ними.
— Лорды, — сказал Гедер. Его голос звучал несколько придушено. Он прокашлялся, прочистил горло и начал снова. — Милорды, вы уже, должно быть, прочли приказы лорда маршала Тернигана. Это, конечно, большая честь для меня, и я поражен также, как, уверен, поражены и вы.
Он усмехнулся. Никто больше не издал ни звука. Гедер сглотнул.
— Важно чтобы город не пострадал от беспокойств во время этой перемены. Я бы хотел, чтоб каждый из вас продолжал работу и следовал приказам, полученным от лорда Клина так, чтобы… Эмм… изменения, которые мы -
— Вы имеете ввиду те, из-за которых его отозвал Терниган? — вопрос задал Альберис Маас, старший сын Эстриана Мааса и племянник Фелдина, близкого соратника Клина.
— Прошу прощения?
— Приказы, — сказал молодой человек. — Те же, приказы, которые навлекли на лорда Клина немилость короны, — вы хотите, чтоб мы следовали им?
— Пока, — сказал Гедер. — Да.
— Смелое решение, милорд протектор.
Послышались подавленные смешки. Гедер ощутил прилив стыда, а затем злости. Он сжал зубы.
— Когда я прикажу что-то изменить, лорд Маас, я позабочусь, чтоб вы об этом узнали, — сказал он. — Нам всем придется работать, чтоб возвысить Ванаи из текущего беспорядка.
«Поэтому не переходите мне дорогу, или я заставлю вас отвечать за уборку водорослей из каналов», — подумал Гедер, но вслух не произнес. Молодой человек закатил глаза, но ничего не сказал. Гедер глубоко вдохнул, и медленно выдохнул через нос. Его враги сидели перед ним, глядя наверх. Люди с большим опытом, еще большими политическими связями, те кому не досталась власть, обретенная Гедером. По большей части они будут вежливы. Они будут говорить правильные вещи, хотя часто не тем тоном. В частных беседах, они будут трясти головами и смеяться над ним.
Унижение добавило пыла его ярости.
— Алан Клин провалился, — он не собирался ничего говорить, но швырял слова сквозь зубы, как пощечины. — Лорд маршал отдал ему Ванаи, а Клин его промотал. И каждый из вас был частью этого провала. Я знаю, вы собираетесь остаться тут, отпускать язвительные комментарии, и, закатывая глаза, убеждать друг-друга в том, что это чудовищная ошибка.
Он наклонился вперед. Щеки горели, но это была храбрость.
— Но, мои прекрасные лорды, позвольте мне разъяснить кое что. Я тот, кого выбрал лорд Терниган. Я тот, кого он выбрал, чтоб Ванаи, — сплошная проблема сейчас, — засверкал драгоценным камнем в короне короля Симеона. И я намереваюсь сделать это. Если вы предпочитаете ни во что не ставить меня и наш долг, скажите об этом сейчас, берите свои вещи и ползите на брюхе назад в Камнипол. Но уйдите с моей дороги!
Он сорвался на крик. Страх ушел, забрав с собой унижение. Он не помнил, как встал — но был на ногах, обвиняющее тыкая пальцем в сторону толпы. Их глаза были широко распахнуты, брови подняты. Он заметил беспокойство в том, как наклонены их плечи, как сложены руки.
«Хорошо», — подумал он. «Пускай гадают теперь, кто и что такое Гедер Паллиако».
— Если лорд Клин прекратил давить на дельцов, я хотел бы услышать об этом сейчас. В противном случае, я хочу получить к завтрашнему утру отчеты от каждого из вас об общем положении дел в городе, вашей конкретной части обязанностей в этих рамках, и о предложениях по улучшению.
На длинные четыре удара сердца в комнате воцарилась тишина. Гедер позволил себе ощутить каплю удовольствия.
— Лорд Паллиако? — раздался голос сзади. — Есть налоги на зерно?
— А что с ними?
— Лорд Клин занимался предложениями по их изменению, сэр. Но он не принял никакого решения до отъезда. Понимаете, свежее зерно, которое поставляют из деревень, облагают налогом по продажной цене в два серебряных за бушель, а из хранилищ в городе зерно продают по два с половиной. Местные хозяева зернохранилищ недовольны.
— Поставьте все по два с половиной.
— Да, лорд протектор, — сказал человек.
— Что еще?
Больше ничего не было. Гедер быстро выскользнул из комнаты, пока его пыл не остыл окончательно. Когда же краткая вспышка ярости закончилась, она закончилась полностью. К тому времени как он вернулся в свою гостиную — свою гостиную — его трясло с головы до пят. Он сел у окна, разглядывая главную площадь города, и попытался угадать, был он на грани смеха или слез. Внизу проносились сухие листья. Канал лежал обнаженный и сухой, и несколько рабов разных рас охапками вытаскивали оттуда водоросли и грязь. Девочки-первокровки с криками, играя, пробежали через улицу. Он сказал себе, что теперь они принадлежат ему. Рабы, девочки, листья. Все они. Это было пугающе.
— Гедер Паллиако, лорд-протектор Ванаи, — сказал он в пустоту. Надеясь, что произнесенные, слова станут похожими на правду. Не сработало. Он попытался представить, чего лорд Терниган собирался достичь, выбирая его. Смысла не было ни в чем. Он снова достал письмо, раскрал его и прочел каждое слово, каждую фразу в поисках того, что могло бы его переубедить. Ничего не было.
— Милорд протектор, — сказал старый тимзинай. На этот раз Гедер подпрыгнул уже не так высоко. — Лорд Каллиам пришел, как вы приказывали.
— Приведи его, — сказал Гедер. Старый слуга поколебался, как будто на грани нарушения этикета, но развернулся, лишь покачав головой. Гедер подумал, что встреча в частной гостиной могла оказаться предназначенной для специальных случаев. Он должен найти книгу о дворцовом этикете Ванаи. Надо упомянуть об этом при следующей встрече с учеными, которых он нанял.
Джори Каллиам вошел в комнату. Он был одет в свою лучшую форму и формально поклонился Гедеру. Либо Джори был также измотан и встревожен, либо Гедер видел во всем происходящем в мире, как в зеркале, свое отражение. Тимзинай ввез за собой небольшую тележку, нагруженную блюдами-раковинами с фисташками и засахаренными грушами. Слуга отступил за порог сразу же, как только разлил холодную воду в их хрустальные чаши. Осторожный щелчок дверной защелки — и они остались одни.
— Милорд протектор желал меня видеть? — сказал Джори.
— Гедер вымученно улыбнулся.
— Кто бы мог подумать, да? Я, лорд-протектор Ванаи.
— Я думаю, все мы испытали бы с этим большие сложности, — сказал Джори.
— Да. Да, поэтому я хотел поговорить именно с тобой, — сказал Гедер. — Твой отец активный участник придворной жизни, правда? А ты переписываешься с ним. Ты говорил, что переписываешься с ним?
— Да, милорд, — сказал Джори. Он стоял прямой, как палка, устремив взгляд вперед.
— Да, это хорошо. Я гадал, что если… как сказать, о… Ты знаешь, почему?
— Почему что, милорд?
— Почему я? — сказал Гедер, и в его голосе словно надорвалась тонкая жалобная струна скрипки, окончательно его смутив.
Джори Каллиам, сын Доусона Каллиама, открыл рот, закрыл его и нахмурился. Складки у губ и бровей делали его старше. Гедер взял пригоршню фисташек с блюда, раскрыл скорлупу и начал есть мягкую соленую мякоть внутри, скорее чтоб чем-то занять руки, чем из чувства голода.
— Вы ставите меня в неловкое положение, милорд.
— Гедер. Пожалуйста, зови меня Гедер. А я буду звать тебя Джори. Если тебе это подходит. Мне кажется, ты — ближайшее к понятию «друг», из всего, что есть у меня в этом городе.
Джори глубоко вдохнул и зашипел, выпуская воздух сквозь зубы. Его глаза смягчились.
— Помоги тебе Господь, — сказал Джори. — Похоже, так и есть.
— Тогда скажи мне, что такого произошло при дворе, что Терниган поставил меня на это место? У меня нет покровителя. Это — моя первая кампания. Я просто не понимаю. И надеялся, что понимаешь ты.
Джори жестом указал на кресло, и Гедер через мгновение понял, что тот спрашивает разрешения присесть. Он махнул ему рукой, и сел напротив, сжав ладони между коленями. Глаза Джори двигались, будто он читал что-то невидимое. Гедер съел еще один орешек.
— Я конечно не знаю, что у Тернигана на уме, — сказал Джори. — Но знаю, что дела дома не в порядке. Клин подружился с Куртином Иссандрианом, а тот добивался неких изменений, которые проходили вовсе не гладко. Он нажил себе врагов.
— Поэтому Тергинан отозвал его?
— Частично это могло тоже послужить причиной, но если авторитет Иссандриана при дворе поколебался, Терниган мог обратить внимание на кого-то другого, не связанного с ним. Ты сказал, что у тебя нет покровителя при дворе. Он мог выбрать тебя именно поэтому. Потому что Дом Паллиако не встал ни на чью сторону.
Гедер читал о подобных ситуациях. Война Белой пудры, когда Кабрал принимал у себя изгнанников и из Биранкура, и из Хереца. Курт Нкачи, четвертый регос Борьи, чей двор, как считается, был настолько продажен, что он вынужден был сделать регентом случайного фермера. Гедер подумал, что с этой точки зрения его новая должность вполне поддается объяснению. И все же…
— Ну, — сказал он с неловкой улыбкой, — думается, я должен быть благодарен отцу за то, что он не показывается при дворе. Мне жаль, однако, что с твоим отцом дело обстоит иначе. Я действительно считал, что Терниган мог отдать город тебе.
Джори Каллиам отвернулся к окну. Между его бровей пролегла глубокая морщина. В камине огонь бормотал самому себе о своих секретах, а на площади тысяча голубей поднялась в воздух, будто они были частью одного целого, и закружилась в белом зимнем небе.
— Это не было бы доброй услугой, — сказал Джори наконец. — Придворные игры несправедливы, Паллиако. Они не судят людей по тому, чего те действительно стоят, и не имеют никакого отношения к правосудию. Виновные могут быть при власти всю свою жизнь, а потом их будут оплакивать, когда они умрут. Невиновных могут разменивать как монеты, потому что это удобно. Тебе не обязательно в чем-то провиниться перед ними, чтоб тебя растоптали. Если уничтожить тебя будет полезным им — ты будешь уничтожен. Все, все это? Это не твоя вина.
— Я понимаю, — сказал Гедер.
— Вряд ли.
— Я знаю, что не заслужил этого, — сказал Гедер. — Чистая удача дала мне этот шанс, и теперь моя работа — заслужить его. Я не думаю, что лорд Терниган поставил меня во главе города из уважения. Я удобен. Хорошо. Теперь я могу сделать так, чтоб он меня уважал. Я могу управлять Ванаи. Я могу заставить его работать.
— Правда? — сказал Джори
— Могу попытаться, — сказал Гедер. — Я уверен, мой отец будет хвастаться этим перед всеми, кого сможет найти. Дом Паллиако не получал нового титула с тех пор, как мой дед стал Хранителем Озер. Я знаю, это то, чего хотел мой отец, и теперь я тут…
— Это не честно, — сказал Джори.
— Не честно, — согласился Гедер. — Но, клянусь, я сделаю все что смогу, чтоб отдать его тебе.
— Отдать его мне? — повторил Джори, будто Гедер только что прервал какую-то другую беседу.
— Гедер встал, взял две чаши с водой с тележки и вложил одну в руку Джори. Собрав всю возможную серьезность, он поднял свою чашу.
— Ванаи мой, — сказал Гедер, и на сей раз это прозвучало почти правдоподобно. — И если есть что-нибудь в нем, что окажет тебе честь, которой ты заслуживаешь, я найду это. Город должен был быть твоим, и мы оба это знаем. Но его швырнули к моим ногам, и поэтому, я клянусь в этом здесь, между нами, я не забуду, что это было простой удачей.
Лицо Джори выражало то ли жалость, то ли ужас, то ли недоверие.
— Ты нужен мне рядом, — сказал Гедер. — Мне нужны соратники. И от имени Ванаи и Дома Паллиако, я говорю, — ты окажешь мне честь, если станешь одним из них. Ты отважный мужчина, Джори Каллиам, и один из тех, чьим суждениям я доверяю. Ты со мной?
Тишина заставила Гедера поволноваться. Он специально держал свою чашу высоко, и молился про себя, чтоб Джори вернул жест.
— Ты тренировался, да? — спросил Джори наконец.
— Немного, — сказал Гедер.
Джори встал и поднял свою чашу. Вода расплескалась на костяшки его пальцев.
— Гедер, я буду делать все, что могу, — сказал он. — Может быть это немного, и, Бог свидетель, я не представляю, каким образом это может хорошо закончиться, но я буду делать все, что смогу, чтоб исправить положение для тебя.
— Довольно неплохо, — сказал Гедер и осушил свою чашу одним глотком.
Остаток дня стал испытанием выносливости и парадом тщеславия. В полдень начался праздничный обед, на котором были представлены представители всех основных гильдий Ванаи, две дюжины мужчин и женщин, каждый из которых добивался его внимания и расположения. После этого была аудиенция с представителем Нового Порта, который выуживал из Гедера разрешение изменить сухопутные тарифы на перевозки, но в течение всего длинного часового спора так и не сумел объяснить, в чем именно заключаются эти изменения. Потом, по требованию Гедера, главный налоговый аудитор пересмотрел все предыдущие отчеты Клина лорду Тернигану и королю. Гедер думал, что встреча станет слегка расширенным подведением итогового количества золота, отправленного на север, но продлилась она в два раза дольше, чем он рассчитывал, а дискуссии о разнице между высоко и низко функциональными тарифами и «представлении на счете» против «представления по задатку» оставили его с чувством, будто велись на незнакомом языке.
Когда день подошел к концу, он удалился в спальный покой, который когда-то принадлежал принцу Ванаи. В углу покоя уместилась бы вся бывшая квартира Гедера, и осталось бы место еще для двух таких же. Окна выходили в сад с облетевшими дубами и клумбами, укрытыми снегом. Весной это, должно быть, что-то вроде собственного леса. Новую кровать Гедера согревала оригинальная сеть труб, ведущих к большой каминной решетке и обратно, насос приводили в действие восходящие потоки воздуха. Хитроумное изобретение о чем-то бормотало само с собой, иногда прямо под Гедером, как будто перьевой матрас съел что-то не то. Гедер лежал в сумерках, в свете камина уже почти час с тех пор как отослал последнего слугу. Он измучился, но сон не шел. Встав, он ощутил удовольствие, будто делал что-то неподобающее, ясно понимая, что это сойдет ему с рук.
Он зажег три свечи от пламени камина, немного закоптив воск, и поставил их рядом с кроватью. Потом из небольшого тайника с личными вещами, которые принес его оруженосец, он выдернул скрипучий переплет недавно купленной книги. Он уже успел ее просмотреть и отметить разделы, которые нашел самыми интересными, чтоб легче было их отыскать.
Легенды о Праведном Слуге, Синир Кушку на языке древних Пут, повествовали о нем как о последнем и самом великом оружии Морада. С некой степенью вероятности, однако, это могло оказаться и простыми досужими вымыслами, рожденными сетью шпионов дракона и удивительной проницательностью природы его последнего сумасшествия.
Гедер водил пальцем по строкам, силясь вспомнить все, что знал о языках востока.
Синир Кушку.
Конец Всех Сомнений.