Путь Дракона

Маркус

Маркус низко склонился, руки по швам. Рукоять меча из черного дерева в его руке была скользкой от пота. Мальчик-первокровный на том конце ямы был одет в пару бойцовских штанов и выглядел решительно. Маркус ждал. Мальчик облизал губы, и поднял меч.

— Не спеши, — сказал Маркус.

Воздух в гимнастическом зале был жарким, спертым и влажным. Ворчание и крики бойцов соперничали по силе с шумом воды в трубах, питающих ванны. По меньшей мере, дюжина человек стояла по краям ямы. В основном куртадамцы и первокровные, хотя была и пара тимзинайцев, державшихся чуть в стороне. И Ярдем Хейн, тяжело дышащий, и весь в поту. Синаец не пришел.

Маркус увидел, как мальчик сделал пустой шаг, готовясь атаковать. Меч отставлен в сторону, восточный стиль, так что кое какая подготовка у него имелась. Маркус блокировал удар, с деревянного клинка посыпался мел, и передвинулся налево от мальчика. Тот развернулся, и Маркус нанес удар снизу вверх. Мальчик блокировал так сильно, что оба меча отскочили. Маркус перехватил меч левой рукой и снова ударил, на этот раз вниз, наблюдая за стойкой мальчика.

То, что он сумел отбить оба удара Маркуса, придало ему смелости. Мальчик принял жесткую стойку, сделал неуклюжий финт вправо, и бросился влево. Маркус случайно отбил атаку, рассек клинком густой воздух, чтобы с силой ударить по груди мальчика. Маркус увидел, как его противник отшатнулся. Натертый мелом меч оставил полосу от нижнего ребра мальчика до ключицы.

— Кто следующий? — спросил он.

— Это был последний, сэр, — сказал Ярдем.

— Благодарю вас, капитан Вестер, сэр, — сказал мальчик. Кожа в месте удара покраснела и вздулась. Он почувствовал досаду. Он не хотел причинять ему боль.

— Спасибо, сынок. Ты бился замечательно, — сказал Маркус, и мальчик расплылся в улыбке.

Маркус оперся руками о край ямы и подтянулся. Все тело, от плеч до ног болело, и боль была весьма ощутимой. Ярдем швырнул ему комок ветоши, и Маркус вытер пот с лица и шеи. Это была третья партия человек, проходящих испытание новобранцев. Как и другие, эта была сбродом. Некоторые пришли, потому что находились в безвыходном положении, и не имели других навыков, кроме желания причинять боль. Другие, потому что придя, они потом могли рассказывать, что бились в яме против самого Маркуса Вестера. И лишь несколько, буквально горстка, потому что это была работа, которую они знали, и они были не у дел, когда Маркус бросил свой клич.

Одним из последних оказался плотный куртадамец, с серо-золотой шкурой, и кабральским акцентом. Маркус встретился взглядом Yardem и указал подбородком в сторону кандидата. Yardem кивнул.

Ты, — позвал Маркус. — Назови еще раз свое имя, друг.

— Ахариэль, — ответил куртадамец. Ахариэль Аккабриан.

— Ты знаешь, как биться. Что привело тебя в Порте Оливия?

— Заключил контракт с компанией из Наринисла. В основном гарнизонная служба, но командир начал спать с солдатами. Начались сплетни, обиды, и я вынужден был уйти. Подумывал о Вольных Городах. Полагаю, их годы будет трясти от страха после того, что случилось с Ванаии все такое прочее. Но услышал, что вы объявляете набор.

Это не гарнизонная служба, — сказал Маркус.

Куртадамец пожал плечами.

— Я так понимаю, что недостатка в выборе работы вы не испытываете. Водфорд, Градис, да и все остальные. Если вас тут все устраивает, то и такого наемника как я тоже устроит.

— А ты оптимист, — сказал Маркус. — Но мы рады принять тебя, если тебя устраивают наши условия.

— Не устраивали бы, не стал бы попусту тратить ваше время, — ответил Ахариэль.

— Тогда, утром рапорт. Внесем тебя в график.

Анариэль отдал честь, повернулся и вышел.

— Мне он нравится, — сказал Маркус. — Не болтун.

— Верно подмечено, сэр, — сказал Ярдем.

— Здорово все таки иметь снова настоящий отряд.

— Эт-точно.

Маркус бросил смятую тряпку на край ямы.

— Не пора? — спросил он.

— Сейчас пойдем, — ответил Ярдем.

Ранним летом на улицах Порте Оливия было жарко и многолюдно. На всех углах засели нищие, а давка на улицах, казалось, давала столько же жара, сколько и раздувшееся золотое приморское солнце. В воздухе носились запахи океана, меда, горячего масла и тмина. Одежды тоже изменились. Ни тебе курток, ни плащей. Синайцы, мужчины и женщины зашагали по улицам в прозрачных халатах, в которых их тонкие тела, казалось, колеблются и извиваются, подобно теням или привидениям. Куртадамцы постриглись до такой степени, что едва могли нанизать бисер на свой мех, и носили набедренные повязки и лифы, едва способные защитить самые основы благопристойности. Были даже и первокровные, привлекавшие внимание Маркуса. Мужчины и женщины сменили свои зимние коконы на яркие краски, зелень, желтое и розовое. Туники имели сбоку разрезы, позволяя воздуху, и взглядам, брошенным украдкой, скользить по голой коже. Каждый день давал ощущение праздника вокруг.

Маркусу это было не по нраву.

Это напоминало ему о том том далеком времени, когда он был молод, и не в состоянии отличить любовь от похоти, а воспоминания о тех днях всегда приводили его к тем временам, что пришли после. Свидания с голубоглазой девушкой по имени Алис, ухаживания за ней с прекрасными сказками и бледными цветами. Ночи, наполненные любовным томлением, а после, одной лунной ночью в конце весны, поделенное на двоих яблоко, поцелуй у водопада, и конец тоске. Его идеальная женщина. В справедливом мире она до сих пор была бы с ним.

Мериам сейчас бы была достаточно взрослой, чтобы испытывать то же возбуждение и смятение плоти, а он был бы так же бессилен воззвать ее к разуму, как и его отец, по отношению к нему. Но нет. Сейчас она бы выросла уже настолько, что могла выйти замуж рано и неосмотрительно. Еще годик, и Маркус мог бы щекотать собственного внука под подбородком. Воспоминания обо всех этих не прожитых мгновениях и было тем, что он не любил в этом городе. Точно так же не любил он это и во всем остальном мире. До той поры, пока у него не появилась работа, которую нужно сделать, он мог послать все к черту.

Вопрос о том, где будет постоянное помещение банка решился быстро после того, как Ситрин переговорила с дочерью брокера, в чьей конторе они спали наверху. Та долгие годы пыталась уговорить отца бросить свое занятие, и теперь была на грани успеха. Нижний этаж был достаточно велик, чтобы там поместилась небольшая казарма, а в подвале был железный сейф, вмурованный в камень, и вкопанный глубоко в землю. И вот теперь, там, где когда-то была контора игрока, сейчас размещался банк Медианов Порте Оливия, в скромной своей элегантности. В день, когда старый игрок подписал договор, Ситрин объявила, что собирается перекрасить стены в самый белый цвет, какой только можно найти. Где когда-то стоял зазывала, выкрикивающий ставки и коэффициенты, в большом жестяном горшке, наполненным черноземом, торчали тонкие зеленые стебли и раскидистые листья полудюжины тюльпанов, еще только собирающихся зацвести.

— Прямиком к ней? — спросил Ярдем, указывая на отдельный вход, ведущий в покои, занятые сейчас исключительно Ситрин. Маркус покачал головой.

— Когда будем готовы, — сказал он.

По прежнему в общий двор, с высоким прилавком в конце, выходила толстая деревянная дверь. Счетчика уже не было, а надписи мелом на грифельной доске показывали не предлагаемые ставки, а имена новых стражников Маркуса и расписание дежурств. Все четверо ждали сейчас там, где брокер принимал клиентов, выглядывая в узкие зарешеченные окна, и отпуская сальные шутки по поводу проходящих по улице пешеходов. Когда Маркус вошел, смех прекратился, и новые охранники — двое первокровных, куртадамка, и мальчик-тимзинаи, которого Маркус взял по наитию, встали по стойке смирно. Ему этого было мало. Над головой, там, где расхаживала Ситрин, скрипели доски.

— Сумка готова?

— Так точно, капитан Вестер, сэр, — отрапортовала куртадамка.

Маркус кивнул ей, внезапно смутившись. У нее были широкие плечи и бедра, руки той же толщины, что и бедра. Ее шкура отливала черным, еще темнее, даже, чем чешуя мальчика-тимзинаи. А звали ее… Эдир? Эдем?

— Энен, — сказал Ярдем. — Ты несешь монеты. Барт и Коризен Маут прикрывают спереди и сзади. Капитан и я — с флангов.

— А я? — спросил мальчик-тимзинаец. Его мигательные перепонки на глазах с бешеной скоростью открывались и закрывались под действием нервного тика. Вне зависимости от его настоящего имени, все звали его Тараканом.

— Остаешься здесь, и разбудишь других, если что нибудь случится, — сказал Маркус. Таракан немного расслабился, поэтому Маркус продолжил. — Если кто-то надумал поиграть с нашим сейфом, они сделают это, когда большинство из нас уйдет. Держи дверь на запоре, а уши на макушке. Тебе может грозить большая опасность, чем нам.

Таракан резко отдал честь. Энен подавила улыбку. Двое первокровных подошли к оружейной пирамиде, и выбрали самое грозное оружие, с которым только дозволялось появляться на улице. Маркус повернулся, и направился к лестнице. Ярдем за ним.

— Никак не могу запомнить все эти имена, — пожаловался Маркус.

— Ты всегда так говоришь, сэр.

— Что, правда?

— Да.

— Гм, учту.

Комнаты, которые казались такими маленькими, когда их занимали только он, Ярдем, Ситрин, да куча сокровищ из Ванаи, стали теперь приличной частной резиденцией нового главы банка Медианов. Сзади комнатка, едва вмещавшая кровать и стол, спереди гостиная с небольшим отдельным кабинетом в стороне, но Ситрин удалось внести сотни маленьких штришков, совершенно их преобразивших: изящные ленты на окнах, образок в углу, невысокий лакированный столик, в настоящее время заваленный старыми отчетностями и копиями накладных. Все вместе создавало впечатление жилища женщины, вдвое старше ее. Это был своего рода сценический костюм, наподобие тех, что носили мастер Кит со своими актерами, и того, что так шел Ситрин.

— Мне нужен кто нибудь из канцелярии порта, кто бы все рассказал, — сказала Ситрин вместо приветствия. Должны прийти торговые суда из Наринисла, и мне нужно знать лучше, как это все работает. Похоже на то, что половина сделок в городе заключается после прихода судов.

— Посмотрю, что можно разнюхать, — сказал Ярдем.

— Куда сегодня? — спросил Маркус.

Пивоварша, сразу за стеной, — сказала Ситрин. Я встретилась с ней в таверне. Ее гильдия разрешила ей замену чанов, но у нее нет денег на это.

— Значит мы выдаем ей кредит.

— Вообще-то ей запрещено брать кредиты под проценты, — сказала Ситрин, набрасывая на плечи светлую вышитую бисером шаль, и повязав способом, которым ее научил мастер Кит. — Правила гильдии. Но ей можно брать деньги у бизнес-партнеров. Поэтому мы покупаем часть ее бизнеса.

— А-а, — протянул Маркус.

— Если ей не хватает денег, мы сможем стать управлять ее предприятием. Если я налажу отношения с бондарем и несколькими тавернами, я смогу устроить что-то типа взаимопомощи, что может осчастливить всех на очень долгие годы.

— Долгие годы, — повторил Маркус, пробуя слова на вкус.

— И вообще, пивоварни это всегда хорошие инвестиции, — сказала Ситрин. — Магистр Иманиэль всегда так говорил. Спрос на пиво никогда не падает.

Ситрин оглядела комнату, поджала губы, и кивнула, скорее себе, чем им. Вместе они спустились по лестнице. Ситрин остановилась, чтобы запереть за собой дверь. На улице, пол-дюжины ребятишек играли, пиная ногами старый бурдюк, и вопя. Ситрин повернула к выходу, почти задев куртадамца. Маркус мысленно добавил устройство межкомнатной двери в список вещей, которые необходимо сделать. Необходимость выходить наружу, чтобы перейти из одних комнат в другие забавляла, когда им приходилось скрываться. Но сейчас это был просто неоправданный риск.

Первокровные, Коризен Маут и Барт, подшучивали друг над другом, но успокоились, когда вошла троица. Энен уже была готова, маленькая кожаная сумка висела на плечах, оставляя руки свободными и наготове. На бедрах у нее болтались изогнутый кинжал и увесистая дубинка. Когда все шестеро вышли на улицу, то быстро построились. Несмотря на давку, запруженные народом улицы, на пути у них было чисто, граждане Порте Оливия спешили убраться с их дороги. Их преследовали любопытные взгляды, и лишь несколько особенно наглых попрошаек попытались приблизиться, работая на Ситрин. Никто не подошел к Энен и ее грузу с деньгами. Они двинулись на север, за великую стену, и углубились в скопление городских зданий за ее пределами. Давка была сильнее, чем хотел бы Маркус. Запахи пота и канализации были тут сильнее, улицы более многолюдные и шире, чем по ту сторону стены в центре Порте Оливия.

Пивоварня, когда они достигли ее, оказалась двухэтажным заведением, выстроенным вокруг тесного дворика со своим колодцем. Широкие двери во двор были открыты, чаны и бочки громоздились в воняющей дрожжами тени. Пивоварша, синайка, настолько пышная телом и лицом, что почти могла сойти за первокровную, вышла им навстречу, улыбаясь словно родственникам.

— Магистра Ситрин! Входите, входите!

Маркус наблюдал, как Ситрин и пивоварша расцеловались. Он кивнул Энен, та задергала плечами, снимая сумку с деньгами, и передала ее девушке, как если бы Ситрин была тем, кем представилась. Никто из новых охранников не думал о банке ничего другого, кроме того, что было объявлено. Думать иначе не было никаких оснований.

Ситрин взяла сумку, и жестами показала Маркусу и остальным подождать во дворе. Он кивнул, а Ситрин и пивоварша, взявшись за руки, углубились в темные закоулки пивоварни, болтая, как старые подруги. Мальчик-синаи, не старше Таракана, одетый в тонкий кожаный фартук, вынес им кружки свежесваренного эля. Он оказался более сладким, чем любил Маркус, но с почти хлебным привкусом, от которого он получал удовольствие. Маркус разрешил трем новым охранникам устроится на каменном ограждении колодца, после чего встретился взглядом с Ярдемом, и осмотрел двор. Тралгу допил свой эль, рыгнул, и подошел к Маркусу.

— Приличное пиво, — сказал Маркус.

— Ага.

— Что думаешь насчет ее планов?

Ярдем повел ушами, обдумывая вопрос. Маркус знал, что задав простой вопрос, он поставил тралгу в затруднение. Что думал Ярдем о планах, про которые он не спрашивал, было совсем другим делом.

— Вроде работают, — сказал Ярдем. В подвале все еще больше драгоценностей, чем мне хотелось, но у нас достаточно мечей, чтобы отпугнуть бродяг с ножами. Я много не знаю, но сдается мне, что она может вернуть все потраченные деньги, или почти все.

— Так что когда важные шишки из Карса слетятся сюда, они найдут их более или менее нетронутыми, — сказал Маркус. — Она сможет отдать их им, умыть руки, и все в ажуре.

— В этом и состоит план, — сказал Ярдем осторожно.

— Ты видишь, как она передает их им?

Ярдем вытянул длинные толстые руки, обернувшись посмотрел в открытую пивоварню, как будто прокладывал себе путь, а та стояла на дороге. Маркус молча ждал, надеясь, что тралгу откажется, и ожидая противоположного

— Она не собирается отдавать их, — сказал Ярдем.

— Она сама еще не знает, что думает об этом, но это так, — сказал Маркус. — Она знает в этом толк. Возможно, даже, очень. И она не из тех девушек, что останавливаются, когда очень сильно чего-то хотят.

Ярдем медленно кивнул.

— И как она собирается этого добиться? — спросил он.

Маркус отхлебнул пива, прополоскал им рот, после сплюнул на камни двора. Дюжина голубей вспорхнула с крыши, кружась в безбрежной синеве над головой.

— Я и половины не понимаю, что она делает, — сказал он. — А ты?

— Нет.

— Я не знаю, что она будет делать. Вероятно, она тоже. Но когда она видит цель, она стремиться ее достичь. Без разницы, доведет это до добра или нет.