Рассказы. Том 4. Фатализм

I

Я сидел в таверне Тощего Томми, и, может быть, для меня это было чересчур[13]. Это вполне возможно, ведь я слышал болтовню клиентов о том, что даже один глоток виски Тощего Томми — это слишком много. Но я их сделал пять или шесть подряд, поэтому вышел в минус примерно на уровень государственного долга. Вот так я и разговорился с теми двумя незнакомцами. Они сидели в другом конце бара, занимаясь своими делами — похоже, импортом спиртного, если судить по тому, как крутили бутылку.

Каждый из них умудрился влить себе в глотку примерно пинту виски, пока я смотрел. И они даже не наливали свои напитки в стаканы.

Я не из тех людей, которые вмешиваются в дела других.

Особенно в таком месте, как это, где небезопасно пожимать руки незнакомцам, если у вас нет на пальцах страховки в виде утяжеления.

Поэтому, проглотив свой шестой антифриз, я соскользнул с табурета и отправился домой. Я не собирался разговаривать с этими придурками, но один из них обернулся и что-то пробормотал мне.

— Прошу прощения, — говорит он очень вежливо. — Но у тебя в плевательнице нога застряла.

Если и есть что-то, к чему я питаю слабость, так это вежливость. Кроме того, когда я смотрю вниз, то вижу, что действительно засунул левую ногу в одну из чашек для пальцев Тощего Томми.

— Спасибо за информацию, — говорю я незнакомцу. — Я ничего не заметил, потому что после того, как выпил здешнюю бурду, хотел немного пошалить.

— Это отвратительно, не так ли? — говорит первый незнакомец. — Не хочешь пропустить еще рюмашку?

Ну кто же может отказаться от такого вежливого приглашения? Я снова сажусь и ухитряюсь вытащить своего Тома Маккана из сигарного пруда, и двое незнакомцев наливают мне рюмку, и прежде чем вы успеваете сказать «Джек Робинсон», я уже в дым. Вот так и получается, что я разболтался. Потому что первый незнакомец — высокий, худой парень в очках — говорит:

— Мы — пара коммивояжеров. Вот, застряли здесь. Разве это не печально?

И второй незнакомец — толстый, пожилой парень с лысой головой — говорит:

— Мы переживаем вторую юность, продавая журналы колледжам. Сегодня вечером наша машина сломалась, и вот мы застряли в краю, где ничего не происходит с тех пор, как в последний раз пролетела комета Галлея.

Очевидно, он имеет в виду какое-то странствующее бурлеск-шоу, но я просто достаточно не сообразил.

Видите ли, мне нравится здесь, в деревне, с тех пор, как я отошел от дел и прикупил себе птицеферму. Кроме того, в последнее время на моем кудахчущем ранчо далеко не все спокойно. На самом деле, то, что происходит со мной в последнее время, настолько странно, что я никогда не упоминаю об этом, но теперь я слишком слаб, чтобы удержаться от соблазна.

— Здесь никогда ничего не происходит? — говорю я лысому парню. — Послушай, я могу рассказать тебе истории, от которых у тебя волосы встанут дыбом — если купишь парик.

— Например? — спрашивает первый парень.

— Может, я и выгляжу как фермер, но кукурузы тебе не дам, — говорю я.

— Ну же? — настаивает он.

— Ты мне не поверишь, — говорю я.

— Скажи мне, и я поверю, — требует первый парень. — Расскажи мне хотя бы об одной переделке, которая когда-либо случалась с тобой здесь.

— Ну, примерно неделю назад я проезжал по дороге и встретил рыцаря, — начинаю я.

— Что-о?

— Рыцаря при дворе короля Артура.

— Ты нюхаешь порошок или колешься? — спрашивает лысый парень. А высокий насмешливо шепчет:

— Заправь смирительную рубашку в штаны.

— Говорил же вам, вы мне не поверите, — напоминаю я им.

— Продолжай. Это интересно.

— Ну, я встретился с этим рыцарем. Его зовут сэр Паллагин.

— Он назвал свое имя?

— А почему бы и нет?

— Тогда, возможно, он также рассказал, что он здесь делает и как сюда попал.

— Конечно. Его послал Мерлин.

— Мерлин?

— Мерлин — глава союза магов, — объясняю я. — Он может посылать своих ребят вперед и назад во времени, не оплачивая такси. Он послал сюда сэра Паллагина с большой миссией — поставить на пьедестал чашу любви, которую назвал Святым Граалем.

— А-а! — замечает первый парень, то ли комментируя мою историю, то ли поперхнувшись выпитым. А я продолжаю рассказ.

— Я узнал, что этот пьедестал находится в музее в городе, поэтому мы с рыцарем пробрались туда после наступления темноты. Мы довольно легко выкрали оттуда эту штуку, потому как Мерлин выслал нам из прошлого небольшое подкрепление железных парней вроде сэра Паллагина.

— Где сейчас этот сэр Паллагин? — спрашивает лысый сладким голосом. — Я полагаю, он где-то прячется, чтобы правительство не могло претендовать на его броню для нужд обороны.

— Прости, — бормочу я. — Но когда Паллагин и его ребята получили пьедестал, который искали, Мерлин снова вернул их назад в их время. Вот как это произошло.

— По-моему, ты накачался, — настаивает первая жертва перхоти.

— Ты зря теряешь время, занимаясь фермерством. Тебе бы звездой родео быть.

— Послушай, мой прекрасный друг без перьев, — замечаю я, — если ты думаешь, что можешь сидеть здесь с непокрытой головой и называть меня лжецом, то ты не только ошибаешься, но и, вероятно, здорово рискуешь.

— Не обижайся, приятель, — отвечает он. — Только ты должен признать, что в твою историю немного трудно поверить.

— Я знаю это и хочу доказать тебе, — говорю я. — Так случилось, что сэр Паллагин оставил свой бочонок с клеем в моем сарае на ферме. Это большая белая кляча, вся покрытая замысловатым жестяным одеялом для отгона мух или что-то в этом роде. Один взгляд на нее докажет, что это не подделка, и я не подсовываю вам победителя дерби.

Все это я сказал на полном серьезе и предложил всем троим забраться в мой грузовик и поехать в конюшню, чтобы посмотреть на лошадь.

— Отличная идея, — говорит тощий парень в очках.

Мы опрокидываем еще по стаканчику, и выходим на улицу. На этот раз я даже не замечаю плевательницу на моей ноге, пока мы не оказываемся на дороге.

Мы забираемся в грузовик, я жму на газ, и довольно скоро мы подъезжаем к моей птичьей вилле. Затем я помогаю им выбраться из грузовика. Арчи Биггерс — так зовут худого парня — не выходит без очередной порции выпивки. Лысый Ларри Коттон говорит, что если он выпьет еще, то не сможет выйти. Поэтому я иду на компромисс и пью за него. После этого я веду Арчи и Ларри прямо к сараю позади дома; что само по себе не так уж и мало, судя по тому, как они идут.

— Сейчас вы увидите, лгу я или нет, — говорю я, дребезжа дверью.

Дверь открывается без отпирания. Я вхожу внутрь и зажигаю спичку. А потом кричу:

— Кто-то украл мою лошадь!

— Ха! — фыркает Арчи. — Так я и думал.

— Ну у тебя и конь, — говорит Ларри. — С таким не трудись запирать дверь сарая, когда будешь выходить.

— Но это правда, — настаиваю я. — Лошадь была здесь, когда я уезжал. Смотрите — вот сено, которое я для нее положил.

Я поднимаю вторую спичку и показываю им кучу сена. Затем я снова кричу и падаю на колени.

— Что это такое? — я указываю на большую круглую белую штуку в стоге сена.

— Ну, конское яйцо, конечно, — усмехается Арчи.

— Это точно яйцо, — соглашаюсь я. — Но посмотрите на его размер — ведь оно больше трех футов в длину!

Это и впрямь большое, круглое белое яйцо с длинными желтыми пятнами на нем и запашком, по которому едва ли его отнесут к классу «А».

— Уолт, минуточку, — говорит Арчи. Он наклоняется и поднимает кусок сероватой бумаги, лежащий рядом с яйцом. — На нем написано, — шепчет он. — Акварельными красками или чем-то в этом роде. Не могу разобрать — плохо видно.

— Дай сюда, — прошу я, вежливо схватив его. — Я специалист по орфографии, особенно по той, которую используют эти вшивые похитители, чтобы украсть мою лошадь.

— Украсть?

— Конечно. Несомненно, это записка о выкупе от бандитов, укравших мою лошадку. Ненавижу конокрадов!

Но, оказывается, я ошибаюсь. Письмо — это какая-то акварельная работа, и на нем потрясающая орфография. Но я могу понять, что написано в записке. Это от сэра Бутча: пишет, что кажется, от волнения я забыл послать за конем. Еще пишет:

Это не только паршивое написание, но и скверная грамматика — на самом деле, это напоминает мне выговор сэра Паллагина.

Может быть, этот Мерлин не такой уж и умный, в конце концов.

Но что меня озадачивает, так это почему он послал яйцо в подарок фермеру.

— Не спрашивай меня, — говорит Ларри. — Я даже не знаю, что это за яйцо. Это определенно не плимутрок. Больше похоже на Плимутскую гору.

— Интересно, что там внутри, — бормочу я.

— Мы не узнаем, пока оно не вылупится.

— Ну и как же мы его вылупим?

— Оно слишком большое, чтобы на нем могла усидеть курица.

— Но на нем что-то должно сидеть, — говорю я им. — Судя по всему, оно скоро вылупится.

— Оно скоро вылупится, судя по запаху, — говорит Арчи.

— У меня есть идея! — кричит Ларри. — Сегодня мы ничего не будем делать. Давайте все сядем на него.

— Ты хочешь сказать, что мы должны высиживать это яйцо?

— А почему бы и нет? Здесь тепло. Мы должны где-то спать, ты же знаешь. С таким же успехом мы могли бы свернуться калачиком на сене, спать на яйце и ждать, пока оно вылупится. Я все равно хочу посмотреть, что здесь происходит.

После очередного глотка идея уже не кажется такой странной.

Арчи ложится с одной стороны от меня, а Ларри — с другой.

Втроем мы прижимаемся к большому белому яйцу с толстой скорлупой. Я закрываю глаза, и, может быть, это только пульсирует голова, но мне кажется, что я слышу, как что-то стучит под яичной скорлупой. И может быть, это всего лишь храп Арчи и Ларри, но мне кажется, что я слышу шум внутри яйца. Что может вылупиться из яйца длиной более трех футов? Оно должно весить пару сотен фунтов! Да и кого это волнует?

Вот как я себя чувствую после последнего глотка, так что просто ложусь спать. Но мне все время кажется, что я слышу, как яйцо издает какие-то звуки, и через некоторое время я начинаю мечтать о хорошо прожаренной куриной ножке. Наступает позднее утро, когда я просыпаюсь, потому что кто-то трясет меня.

Сначала я думаю, что это Арчи, но он спит. Потом я смотрю на Ларри, и он тоже спит.

Но меня кто-то трясет. Голову мотает вверх и вниз. И тут я понимаю. Под моей головой трясется яйцо! Я быстро вскакиваю, и тут яйцо трескается примерно в дюжине мест, а куски скорлупы под ними вздымаются и опадают. Теперь в этом нет никаких сомнений — я действительно слышу шум из яйца. К этому времени Арчи и Ларри уже проснулись и встали на ноги. Но я за ними не слежу. Я наблюдаю за полосками скорлупы, отслаивающимися от яйца, и наблюдаю, как зеленое вещество под ними пытается выбраться наружу.

— Какого черта? — спрашивает Арчи, подпрыгивая на одной ноге и указывая пальцем.

То, на что он указывает — это длинная зеленая штука, высунувшаяся из яйца. Она похожа на змею без головы. Мы с Ларри не отвечаем ему, потому что смотрим на другой бок яйца, из которого высовывается зеленая голова. В этом нет сомнений, потому что эта голова имеет несколько футов в длину и в ширину, и забыть такое зрелище невозможно, даже если очень хочешь.

Ларри указывает на один конец существа, Арчи — на другой, а потом оба указывают на середину. Потому что яичная скорлупа трескается, и мы видим, как существо выбирается наружу. Оно около восьми футов в длину и четырех в высоту, и я не знаю, как ему удалось уместиться в трехфутовом яйце.

— Худой Томми должен был предупредить меня, — говорю. — Обычно, когда я пью его виски, то вижу ящериц или змей. Он должен был предупредить, что от его последнего пойла я увижу что-то посерьезнее.

Мы стоим и рассматриваем зеленое существо. Как я уже сказал, оно имеет восемь футов в длину и около четырех футов в высоту.

Часть восьми футов — это змеиный хвост. Другая часть — толстый пивной бочонок, весь покрытый бородавками и чешуей, как бомж из ночлежки. Но самая большая и худшая часть — это паровой котел, торчащий на месте головы. Голова круглая и зеленая, с большими выпученными глазами, а все остальное занимают рот и зубы.

Оно покачивается на четырех толстых ногах. Я тоже покачиваюсь, на двух. У меня почему-то складывается впечатление, что эта штука нагоняет жуть. На самом деле, мое лицо становится почти таким же зеленым, как и кожа существа.

Но вдруг Ларри указывает на него и прыгает так, как будто ему отдавили ногу.

— Я знаю, что это такое! — кричит он. — Это же дракон!

— А что такое дракон? — я оглядываю на свои брюки, чтобы проверить, не соскальзывают ли подтяжки.

— Ну, дракон. Как в книжках по истории. Во времена короля Артура леса были полны ими. Этот Мерлин, должно быть, думает, что сделал тебе волшебный подарок, когда послал драконье яйцо.

— Конечно, так оно и есть, — говорит Арчи. — Давай спускайся оттуда.

Когда он произнес слово «дракон», я вдруг обнаружил, что вскочил по стене сарая к стогу сена. Я очень медленно спускаюсь, потому что я не из тех, кто любит спешить — особенно когда дело доходит до встречи с драконами, голодными тиграми или бывшими женами.

— Он не причинит тебе вреда, — говорит Арчи. — Он всего лишь дитя.

— И что ты хочешь, чтобы я делал, ухаживал за ним? — спрашиваю я. — Я не собираюсь становиться нянькой для всяких ходячих удавов… ууууииии! Именно в этот момент дракон подходит ко мне и начинает тереться о мою ногу.

— Он совсем как котенок, — говорит мне Арчи. — Перестань дергать коленями, а то размозжишь ему голову до смерти.

Конечно же, дракон начинает мурлыкать, смотрит на меня и вдруг ухмыляется.

— Разве это не мило? — говорит Ларри. — Видишь, какой нежный?

— Я знаю одного человека в городе, который улыбается так же, — говорю я. — Он недавно поджарился на электрическом стуле за то, что убил трех старушек мясницким тесаком.

— Давай, погладь его по голове. Это совершенно безопасно, — говорит Арчи.

Я чувствую себя в такой же безопасности, как при перемирии с Гитлером, но наклоняюсь и провожу рукой по чешуйчатой голове дракона. Затем улыбаюсь, больше от облегчения, что мне вернули руку, чем чего-то еще. И он снова улыбается мне.

Впервые я замечаю, что у него голубые глаза, причем очень красивые — для дракона. Они напоминают мне о девушке, Рыбке Дейзи, которую я когда-то знал.

— Любовь с первого взгляда, — вздыхает Арчи. — Хорошо, и что нам делать с этим хамелеоном-переростком?

— Что нам с этим делать? — кричит Ларри, бегая вокруг кучи сена. — Что делать? Слушай, парень — ты что, не понимаешь, что у тебя тут?

— Думаю, похмелье.

— Похмелье? У тебя здесь миллион баксов, вот что! Настоящий миллион!

— Я даже не вижу одного пенни, — признаюсь я ему.

— Слушай. — Ларри останавливается и начинает размахивать руками. — Ты хозяин единственного живого дракона в неволе — настоящего, то есть из плоти и крови, единственного когда-либо виденного в мире на протяжении веков! Неужели ты не понимаешь, что это значит?

— Подумай о науке! — говорит Арчи.

— Я скорее думаю о миллионе, — отвечаю я.

— Именно это я тебе и говорю, — вмешивается Ларри. — Ты знаешь, что цирк возит с собой Гаргантюа?

— Имеешь в виду ту большую обезьяну?

— Конечно. Им платят тысячи долларов только за то, чтобы показать такую диковину. Подумай о том, что они дали бы тебе, чтобы показать настоящего живого дракона.

— Ну, я буду…

— Богачом! Просто предоставь это мне, — говорит Ларри. — Мы поедем в город и займемся делами. Свяжемся с циркачами и договоримся. Это может занять около недели, но не волнуйся.

Просто позаботься о дракончике. Проследи, чтобы ему хватило еды. И прежде всего, держи его подальше от других, что бы ты ни делал. Ни слова об этом никому!

— Я должен прятаться здесь и играть с этой ящерицей? — кричу я.

— Подумай о деньгах, — отвечает Ларри. — У тебя будет целое состояние, если ты сделаешь то, что мы тебе скажем.

Вот так они с Арчи одолжили мой грузовик и поехали в город.

И я остался с драконом на руках.

II

Я не знаю, сталкивались ли вы с драконами, но это не та ситуация, с которой я могу справиться. Я сразу же начинаю желать, чтобы Мерлин дал мне небольшой совет вместе со своим подарком или, по крайней мере, прислал мне книгу по уходу и кормлению драконов.

Потому что я сразу понимаю, что этот дракон голоден. Не прошло и пяти минут после того, как Ларри и Арчи ушли, как дракон начал смотреть на меня своими большими детскими голубыми глазами, и я понял, что нужно что-то делать. В конце концов, это всего лишь питомец, а о питомцах надо заботиться. Я никогда не воспитывал ребенка сам, но четко знаю, что дети всегда голодны. Особенно когда они плачут. Именно это и начинает делать дракон, когда смотрит на меня. Его глаза моргают, и из них появляются две слезинки размером с футбольный мяч.

Я просто стою и слушаю его рев, тихий и низкий, как у пикирующего бомбардировщика. Я беспомощен, абсолютно, и не могу покачать это дитя на коленях. Также не могу строить ему рожицы, потому что его собственная морда переплюнет все что я мог вообразить. Погремушку ему тоже не сунешь кроме как с зубами, потому что я все еще немного боюсь этого дракона. Что мне нужно, решаю я, так это выпить. Поэтому я бросаюсь в дом и открываю холодильник.

Все, что я нашел, это ящик пива. Поэтому я открываю пару бутылок и решаю сесть и подумать. Затем я слышу шум из сарая.

Схватив ящик с пивом, я бросаюсь обратно. Но это всего лишь дракон, который рыдает, совсем как малыш, просящий бутылочку. Это приводит меня к одной идее. Бутылка? У меня нет драконьего молока, но есть пиво. Поэтому я открываю еще одну бутылку и вливаю ее в глотку дракона.

Это оказывается именно то, что доктор прописал. Один глоток и пиво исчезает. И дракон улыбается! Я тоже улыбаюсь. Затем я слышу еще один глоток. Глупая тварь проглотила бутылку. Но он продолжает улыбаться.

— Так вот как обстоят дела, — говорю я.

И я отодвигаю ящик с пивом. Дракон приступает к работе.

Примерно за пять минут он проглотил восемнадцать бутылок. Я возвращаюсь в дом, звоню в таверну Тощего Томми и прошу его немедленно прислать пару дюжин ящиков своего мерзкого варева.

— Устраиваешь вечеринку? — спрашивает Тощий Томми по телефону.

Но я не отвечаю. Я помню, что Ларри и Арчи попросили меня держать рот на замке. Во всяком случае, когда говоришь с Тощим Томми, лучше делать именно так. Если вы откроете рот перед ним, он может украсть ваши зубы. И я с облегчением вешаю трубку. Если я могу кормить этого дракона пивом, это решает много проблем, и мне даже не нужно беспокоиться о нагромождении пустых бутылок. Тем не менее, меня немного беспокоит еще одна проблема. Я начинаю задаваться вопросом, хочет ли дракончик пи-пи. Я как раз собираюсь позвонить в город и заказать пару щенячьих палаток на случай, если у меня закончатся подгузники, когда слышу новый шум из сарая. Это смеющийся голос. На этот раз я возвращаюсь не слишком торопясь.

Потому что у двери сарая стоит ребенок и заглядывает внутрь.

Это маленькая белобрысая креветка лет восьми, едва ли достаточно высокая, чтобы дотянуться до ваших часов. Он смеется и хихикает, а когда видит меня, то оборачивается.

— Послушайте, мистер! — говорит он. — У дракона икота!

Это факт. У дракона икота. Он икнет как сумасшедший. Что делает его странным, так это то, что каждый раз, когда он рыгает, из его носа вырывается маленький огненный султанчик.

— Ну и дела, выглядит забавно! — смеется малыш.

Я пристально смотрю на него.

— Разве ты не боишься, мелочь пузатая? — спрашиваю я.

Малыш продолжает смеяться.

— А чего мне бояться? — спрашивает он меня. — Это всего лишь дракон, не так ли? Я все время читаю о них в книжках. Если, конечно, ты не злой волшебник или людоед. Но ты не похож на людоеда.

— Спасибо, мелкий, — говорю я.

— И меня зовут не мелкий, а Эдгар, — говорит малыш.

— Эдгар откуда?

— Я не должен тебе говорить, потому что иначе ты отправишь меня домой, а я сбежал из дома, — заявляет малыш.

— Сбежал? Вот как? Значит, ударился в бега? Твой старик всыпал тебе?

— Ты имеешь в виду, побил меня? Нет, конечно, нет, — говорит Эдгар. — Просто я ищу приключений. И я думаю, что нашел их, не так ли?

Я и сам так думаю. Вместо этого я снова смотрю на этого маленького светловолосого Эдгара, и вижу, что он не деревенщина. Он одет в прекрасный костюмчик, немного запылившийся от путешествий. Его родители должны быть в списке честных налогоплательщиков из — из-за его манеры выражаться. Но что меня озадачивает, так это почему он не боится дракона.

— Так ты не боишься этого огнедышащего монстра? — спрашиваю я. — Разве эта зверюга не вызывает у тебя дрожь?

Эдгар качает головой.

— Конечно, нет. Я привык к животным. А там, где я живу… — Он замолкает и улыбается. — Но я не собираюсь рассказывать об этом.

Я смотрю на него холодным, пронзительным взглядом.

— Послушай, Эдгар, — ласково говорю я, — мне будет очень приятно, если ты вернешься к своему старику, прежде чем я буду вынужден сделать что-нибудь опрометчивое, например, выбить тебе зубы.

Эдгар продолжает улыбаться.

— Ты меня не обманешь, — говорит он. — Ты не людоед.

— Но и не директор сиротского приюта, — говорю я ему. — Я всего лишь куриный фермер, понимаешь? Я вообще не имею никакого отношения ко всяким там делам и мне не нужны беглые дети. У меня и так забот хватает.

Эдгар прекрасно понимает смысл моих замечаний, потому что морщит свою маленькую физиономию, и как губка, начинает разводить сырость.

— Я тебе не нравлюсь… — ноет он.

— Все верно, парень. Катись отсюда.

— И как раз тогда, когда мне предстояли такие приключения, — шмыгает носом Эдгар. — Теперь, когда я расскажу людям о твоем настоящем живом драконе, они мне не поверят.

— Ах ты!

Если я отошлю ребенка, это будет означать, что он расскажет историю о драконе кому-то, кого он встретит. Поэтому я подхожу к Эдгару и похлопываю его по плечу.

— Не переживай так, — утешаю я его. — Может быть, я передумаю.

В конце концов, мне нужен кто-то, кто позаботится о драконе, пока я буду содержать ферму. Кроме того, похоже, ты ему нравишься. Так как насчет того, чтобы поиграть в конюха?

— Ты действительно хочешь сказать, что я могу остаться и заботиться о драконе, кормить его и все такое? — Эдгар так возбужден, что обнимает меня за колени, сильно стуча ими друг о друга.

— Ой! Конечно!

Тогда Эдгар хочет обнять дракона. Вряд ли из этого получится что-то хорошее, учитывая жаркое дыхание зеленой зверюги. Но Эдгар, кажется, не против — на самом деле вы могли бы подумать, глядя на его физию, будто он обнимает Бетти Грейбл. И дракон снова улыбается, на этот раз показывая достаточно зубов, чтобы обеспечить ими всю японскую армию.

— Я ему нравлюсь, — визжит Эдгар. — Видишь, мы прекрасно ладим! Кстати, мистер, как его зовут?

— Зовут? — отвечаю я. — Я пока не придумал ему имя.

— Как ты думаешь, как он будет откликаться на твой зов без имени? — спросил малыш.

— С чего ты взял, что я когда-нибудь захочу позвать дракона? — отвечаю я. Но малявка настаивает:

— Мы можем называть его Герман.

— Хорошо, пусть будет Герман, — говорю я ему. — Хочешь, чтобы я окрестил его, разбив бутылку пива о его голову?

Парень бросает на меня странный взгляд, похлопывая Германа по шее.

— Никак не могу понять, мистер, — говорит он. — Ты ведешь себя и говоришь не как волшебник. Но ты должен быть одним из них, иначе как бы у тебя был дракон?

— Я всего лишь фермер, — говорю я, — и хочу, чтобы ты забыл все эти двусмысленные разговоры о магах, волшебниках и прочем.

Затем я ныряю к стогу сена, но опаздываю. Мальчишка добирается туда первым и берет записку от Мерлина, которую немедленно читает.

— Ого! — замечает он. — Ты не можешь обмануть меня, мистер — эта записка доказывает, что ты волшебник.

— Послушай, Эдгар, — ласково говорю я, протягивая ему руку. — Этот кулак докажет, что у тебя под глазом будет синяк, если только ты не забудешь, что только что прочел. Если ты хочешь остаться здесь со мной и заботиться о Германе, ты должен держать язык за зубами. По некоторым причинам я не хочу, чтобы кто-то еще знал, что я владею этим драконом. Ты понимаешь?

Эдгар улыбается.

— Может быть, ты боишься вражеского чародея, — предположил он.

— Может быть, — говорю я.

И тут я слышу, как во дворе гудит машина. Я подхожу к двери и прищуриваюсь. Это Тощий Томми Мэллун привез мне заказанное пиво. Поэтому я поворачиваюсь к Эдгару и шепчу:

— Ты прав, — говорю я ему. — Я боюсь врага, как бы вы его ни называли. На самом деле, он прибывает прямо сейчас. Так что тебе с Германом надо спрятаться, пока он не уйдет. Я не хочу, чтобы из тебя что-нибудь вылезло или чтобы Герман рыгнул.

В этот момент Герман выпускает из миндалин очередную зенитную очередь.

— Засунь ему в глотку бутылку пива, — советую я.

Но тут Тощий Томми сигналит, и я выхожу во двор. Он сидит в грузовике, и когда я подхожу, смотрит на меня заговорщически.

— Я думал, ты все это время был в доме, — говорит он. — Что ты делаешь на заднем дворе?

— Сегодня приходит новая партия, — объясняю я.

Тощий Томми только хрюкает. Для него это нормальный звук, потому что он сложен как боров. Вообще-то его называют Тощим Томми, потому что он весит 300 фунтов. Помимо того, он сам по себе очень неприятная личность для ведения бизнеса. Помимо своей таверны он нагоняет страх на местных деревенщин, поэтому они платят ему за защиту. Фактически Тощий Томми — это вульгарная версия гангстера. Я бы дал ему около двадцати лет тюрьмы.

Именно по этим причинам я не хочу, чтобы он узнал, что у меня есть живой дракон, иначе он позовет своих подручных Бертрама и Роско, и быстренько умыкнет зверюгу. Поэтому я молчу и говорю:

— Где пиво?

— Прямо здесь, в грузовике, — говорит мне Тощий Томми. — Ты устраиваешь вечеринку?

— Нет, — говорю я. — Не совсем.

— Ты сам выпьешь две дюжины ящиков пива?

— Ну… — начинаю я.

И тут из амбара раздается еще одна огненная отрыжка. Это звучит печально и впечатляюще, прям как игра Луи Армстронга на трубе.

— Что это за чертовщина, черт побери? — спрашивает Тощий Томми.

Я быстро соображаю, что бы ему наплести.

— Купил пару коров, — говорю я ему.

— Я никогда не слышал, чтобы корова издавала такой звук, — хмурится он. — Голштинцы?

— Нет, Берстейн, — ответил я. — Новая порода. Они дают особое молоко, если напоить их пивом.

— Какое еще молоко дает корова, когда пьет пиво?

— Солодовое молоко, тупица! — говорю я ему. — Вот почему я заказал пиво. Кроме того, мне нужно два десятка бутылок каждый день.

— Хотел бы я посмотреть на таких коров, — говорит Тощий Томми, вылезая из грузовика. Я отступаю к двери амбара.

— Они слишком пьяны, чтобы смотреть на них, — извиняюсь я.

Оттуда доносится еще одна отрыжка, отчего дверь слегка дребезжит.

— Я все равно говорю, что это не похоже на корову, — настаивает Тощий Томми.

— Поверь мне на слово, — говорю я ему. — Это не бык.

Затем я достаю бумажник, чтобы отвлечь его. Вид денег всегда будоражит Тощего Томми, особенно если это деньги других людей. Это даже отвлечет его от двери банковского хранилища.

— Вот твои деньги, — напоминаю я ему. — Будь добр, выгрузи пиво.

Что он и делает, и забирается обратно в грузовик.

— Пока, — говорю я. — Увидимся завтра. Мне пора возвращаться — у одной из коров похмелье.

Тощий Томми снова смотрит на меня.

— Кстати, — мурлычет он. — Кстати о похмелье, чем ты кормишь тех двух типов, которых встретил вчера в моей таверне?

— Кого это?

— Те два коммивояжера со сломанной машиной, — отвечает он. — Сегодня утром они пришли с жутким похмельем и куда-то звонят.

Я слышу, как они бормочут себе под нос о драконе, которого высиживают на твоей ферме.

— Что?

Я притворяюсь тупым, но Тощий Томми продолжает.

— Да, они болтают о том, чтобы поехать в город и встретиться с владельцем цирка или что-то в этом роде.

— Они очень странные, — пожимаю я плечами. — Ты уверен, что они упоминали не розовых слонов?

— Нет, дракона. Поэтому я просто хотел уточнить. Но конечно, — мурлычет Тощий Томми, — у тебя нет никакого дракона.

— Конечно, — отвечаю я.

— Только несколько пьяных коров, — добавляет он.

Сейчас неподходящее время, но я слышу еще одну отрыжку, и все живое тоже в радиусе мили. Тощий Томми заводит мотор и улыбается.

— Должно быть, одна из твоих коров зовет тебя, — подмигивает он. — Тебе лучше положить ей на лоб пакет со льдом. Это сделает солодовое молоко холоднее.

Затем он выруливает свой грузовик со двора. Я стою, дрожа, а потом тащу пиво в сарай. Открыв дверь, я чуть не спотыкаюсь об Эдгара, который торчит у замочной скважины.

— Я знаю! — тявкает он. — Это был злой волшебник, не так ли? Ну и ну, да он же настоящий людоед.

— Согласен, — отвечаю я. — Но почему ты торчишь у двери, когда должен заботиться о Германе?

— О, с Германом все в порядке, — говорит малыш. — Он ест.

Я проверяю так ли это. Герман и правда ест, он уже проглотил ведра с молоком, которые я поставил в углу, а также лопату, упряжь и два вилы. Пока я смотрю, Герман также проглатывает ящик из-под апельсинов и пустые пивные бутылки.

— У него живот как печь, — визжит Эдгар. — Посмотри на огонь из его рта!

Я смотрю. Прямо как три сигнала тревоги, так что все в порядке. Каждый раз при выдохе у него из ноздрей вырываются дым и искры.

Но Эдгар смеется и гладит его, и дракон перестает есть, чтобы потереться о его ноги. Затем он начинает жевать доски в полу сарая. Я поспешно хватаю бутылки с пивом.

— Быстрее! — кричу я. — Дай ему это, а не то он сожрет меня, тебя, сарай и всю ферму!

III

В ближайшие пару дней мое предупреждение подтверждается.

Потому что дракон продолжает жрать утром, днем и ночью.

Двадцать четыре часа. Круглосуточно. Он ест все — гвозди, одеяла, доски, консервные банки и колючую проволоку. И чем больше он ест, тем больше становится. На четвертый день он достигает пятнадцати футов в длину и восьми в высоту. Это не брехня, а чистая правда, потому что я измерял его прямо там, в сарае, и у меня есть метр, чтобы доказать это. То есть у меня был метр, только Герман проглотил его, когда я махал им возле его головы.

Потом он принялся за лестницу, и я поспешил вниз.

Естественно, у меня от него сплошные неприятности. Начнем с того, что я должен следить за диетой Германа, чтобы он на самом деле не сжевал сам сарай. Более того, теперь, когда он стал таким же большим, как слон, я очень беспокоюсь, что он и впрямь разорвет сарай изнутри. У меня нет никакой уверенности на этот счет, но если он так сильно вырос за четыре-пять дней, каким он станет через год?

Довольно ужасным, решаю я. Но я все еще жду известий от Ларри и Арчи по поводу их циркового предложения, так что мне ничего не остается, как держать оборону — даже если я не могу сдержать аппетит Германа. Мы с Эдгаром каждый день поливаем его пивом, а ночью двойными порциями, чтобы он заснул. Пиво делает его очень ласковым. На самом деле довольно странно, что Герман трется о нас и радуется нам во время кормежки. Но в этом деле есть несколько недостатков, потому что теперь он всегда нечаянно сбивает нас с ног, и нам приходится держаться подальше от его носа, чтобы пламя не поджарило пятки.

Но мы нравимся Герману, и он позволяет Эдгару гладить себя.

Фактически, на четвертый день Эдгар взбирается на его спину и спустя мгновение катается на драконе на заднем дворе. Я бегаю вокруг них с пеной у рта.

— Хватит играть в жокея! — кричу я. — Разве ты не знаешь, что дракона видно с дороги?

— Я должен вывести его из сарая, — говорит мне Эдгар. — Он уже прожег дыру в крыше.

И это правда. Дыхание Германа проделало в крыше сарая приличную дырку.

— Отведи его обратно, — приказываю я. — Я принесу листового железа и починю кровлю.

Итак, Эдгар въезжает на драконе в сарай, и не слишком быстро. Потому что грузовик Тощего Томми уже пыхтит вниз по дороге, чтобы доставить ежедневно две дюжины ящиков пива.

С Тощим Томми приходится трудно. Пока мне удается держать и дракона, и ребенка вне поля его зрения, но это не может продолжаться вечно. Тощий Томми все больше и больше что-то подозревает. Он не понимает, что я делаю со всем пивом, или что происходит с пустыми бутылками. Так что я с трудом сдерживаюсь, чтобы его избитый шнобель не совался в мои дела.

Сегодня он гремит и разгружается, ничего не говоря, что меня радует. Я тоже не мотаю подбородком в его сторону, но позволяю ему тащить ящики с пивом.

Затем, прямо среди дороги, он останавливается и роняет ящик.

Он очень пристально смотрит на что-то на земле. Я тоже. То, что я вижу, очень странно. Это большая дыра, около пятнадцати дюймов в диаметре, утопленная в грязи. И вдруг я понимаю, что это такое. Это один из следов, оставленных драконом, когда тот выходил во двор.

— Откуда это? — со стеклянными глазами спрашивает Тощий Томми.

— Эта дыра? — спрашиваю.

— Ага, — говорит Тощий Томми. — Только не говори мне, что ты разводишь гигантских лягушек в свободное время, как говорится в рекламе.

Очень жаль, что он упоминает об этом, потому что это было бы мое алиби.

— Я просто немного копаю, — говорю я ему.

— Странная дыра, — замечает он.

— У меня есть лопата такого типа, — отвечаю я.

— Ага, как же, — ворчит он. Затем поднимает глаза, и его взгляд становится более пристальным. — Несвятые угодники! Что это такое?

Из крыши сарая вырывается пламя.

— Я жарю зефир, — выдаю я.

Тощий Томми ковыляет в сторону двери.

— Хотел бы я на это посмотреть, — говорит он.

Я пытаюсь преградить ему путь, но кто может спорить с таким человеческим танком, как Тощий Томми? Как только он подходит к двери, выходит Эдгар. Тощий Томми останавливается.

— Черт возьми! — восклицает он. — Кто этот сопляк?

— Это мой племянник, Эдгар. Эдгар, это Тощий Томми.

— Оргре, — говорит Эдгар.

— Что? — уточняет Томми.

Я быстро вскакиваю.

— Эдгар у нас бойскаут, и мы просто жарим в сарае зефир.

Тощий Томми не слушает этого объяснения. Он больше не смотрит ни на пламя, ни на след в земле. Он просто смотрит на Эдгара и хмыкает.

— Твой племянник, да? Никогда не знал, что он у тебя есть, — хрюкает он. — Тебя зовут Эдгар, да? Ну-ну. Приятно познакомиться. Ну, мне пора идти. Пока.

Он возвращается к грузовику, забирается внутрь и с ревом уезжает. Я почесываю в затылке.

— Забавно, как он вдруг замолк, — говорю я. — Может быть, он узнает тебя, Эдгар.

— Как он может меня узнать, когда я вижу его в первый раз? — отвечает малыш.

Так что я на этом успокоился.

Я многое упустил в эти дни. Начнем с того, что я не потрудился выяснить, откуда пришел Эдгар, после того первого дня. Я собирался сделать это, как только избавлюсь от дракона. А пока я позволял всему идти своим чередом. На самом деле, я стал очень мягким с пареньком, позволяя ему спать в моей спальне и даже читал ему детективы на ночь. Со своей стороны, Эдгар все еще настаивает на том, что я волшебник и что я держу этого дракона силой чар. Поэтому я думаю, что, если я не задам ему слишком много вопросов, он не задаст мне ни одного, и мы квиты. И все же то, как Тощий Томми смотрел на него во дворе, вызывает у меня подозрения.

— Уверен, что не знаешь этого болвана? — еще раз спрашиваю я.

— Абсолютно, — говорит он мне. — А где же пиво? Я думаю, Герман снова хочет бутылку.

Поэтому мы кормим Германа, забираясь на стремянку, и я бегаю вокруг в поисках какого-нибудь старого лист железа, чтобы залатать крышу. Пока я это делаю, Эдгар продолжает болтать.

— Когда ты собираешься сражаться с Огром? — спрашивает он.

— С кем, Тощим Томми?

— Ага. Ты ненавидишь его, не так ли?

— Только кишками, — деликатно замечаю я. — Но я не хочу связываться с этой волной преступности в одиночку.

— Ты, должно быть, шутишь, — говорит малыш. — Я знаю — ты просто поднимешь этого огнедышащего дракона, а потом уничтожишь его, не так ли?

— Если я подниму дракона, он уничтожит меня, — бормочу я. — Счета за пиво съедают мои деньги, дракон съедает мой сарай, и я ужасно волнуюсь по этому поводу.

— Забавное приключение, — замечает малец. — Дракон и волшебники, но никакой принцессы.

— Принцесса?

— Конечно. Должна быть прекрасная принцесса, ты же знаешь.

— Мне очень жаль, Эдгар, но у меня нет номера телефона какой-нибудь прекрасной принцессы. Кроме того, если я это сделаю, ты еще слишком молод, чтобы связываться с женщинами.

На минуту Эдгар выглядит грустным.

— Хорошо, но и без принцессы это чертовски увлекательное приключение.

Я прибиваю новую крышу и спускаюсь вниз. Дракон взмахивает хвостом, сбивая лестницу.

— Тише, ты, игуана-переросток, — ворчу я. — Или я срежу твои бородавки.

Это просто блеф, потому что теперь бородавки Германа размером с дыни, и их нельзя срезать ничем, кроме паяльной лампы. Если бы я не знал Германа с момента рождения, так сказать, я бы содрогнулся при первом взгляде на него. Он длиннее и зеленее и имеет больше мышц, чем Чарли Атлас. Но сейчас он выглядит ручным. Я не понимаю почему, но Эдгар замечает.

— Смотри, он сдерживает огонь!

И правда, Герман больше не дышит огнем. Возможно, это из-за пива, но в любом случае, он немного не в себе.

— Он лежит, — говорит Эдгар.

Герман действительно ложится, с таким глухим грохотом словно в подвал высыпается тонна угля.

— Может быть, он болен. — Эдгар гладит себя по лбу. — Посмотри, какой он бледный.

Герман слегка побелел вокруг жабр — просто потому, что не может стать зеленее.

— Пойду принесу ему еще пива, — говорит Эдгар. Я иду с ним.

Когда мы добираемся до двора, я слышу, как в доме звонит телефон, и бросаюсь вверх по ступенькам. Я беру трубку и слышу знакомый голос. Точнее, два голоса — Ларри и Арчи.

— Эй, у нас чудесные новости! — говорит Ларри. — Я звоню из аптеки в Хусаке. Угадай, кто со мной?

— Хор Рокси, — огрызаюсь я.

— Нет, не кто иной, как Т. Карвер Карсон.

— Ну и что?

— Он наполовину владелец величайшего шоу на земле, вот что!

Через четыре дня мы наконец-то пригласили его на собеседование, и он так хочет поговорить о делах, что спустился с нами. Я просто хочу предупредить тебя, чтобы ты не переживал насчет нашего плана и приглядывал за драконом.

— Он будет готов, — говорю я.

— Готовь еще и ручку — ты подпишешь контракт на миллион долларов! Нелегко было справиться с этим Дж. Карвером Карсоном — думаю, у него сейчас есть какие-то личные проблемы — но теперь все на мази. Просто приготовь дракона, когда мы приедем сегодня вечером!

Ларри вешает трубку, оставляя меня очень счастливым. Я так счастлив, что не слышу определенных звуков, которые должен был бы слышать, потому что это звон миллиона долларов. Но выйдя во двор, я уже не так счастлив. Потому что вижу в грязи свежие следы шин от грузовика Тощего Томми. Я бегу к сараю.

— Эдгар! — кричу я.

Ответа нет. Я снова выхожу во двор и кричу. Здесь тоже нет ответа. Кроме ответа в следах грузовика Тощего Томми. Легко увидеть, что происходит, и я совершаю причудливый бросок обратно в дом, чтобы позвонить в полицию штата. Меня останавливает только одно — если я позвоню им, они найдут дракона. Что будет очень плохо для всех заинтересованных сторон, потому что Дж. Карверу Карсону не понравится реклама его новой знаменитости. И кроме того, копы будут задавать мне много вопросов об Эдгаре, на которые я не смогу ответить ни в одном туре этой дурацкой викторины.

IV

Может быть, это из-за того, что парень считает меня волшебником и воспитывал дракона, чтобы я сразился с Тощим Томми — людоедом. Может быть, это происходит от того, что он просто сумасшедший. Может быть, это из-за чувства симпатии, которое я испытываю к Эдгару, что заставляет меня желать уничтожить Тощего Томми за то, что тот схватил его. Что бы это ни было, оно произошло. И вот я мчусь по шоссе на спине Германа, верхом на драконе, чтобы спасти мальчишку. Что еще я могу сделать? Это единственный выход, и если я смогу натравить Германа на Тощего Томми, то заберу ребенка и вернусь вовремя, чтобы встретиться с Дж. Карвером Карсоном, когда приедут парни.

Именно так я себе это представляю, хотя довольно трудно что-либо понять, когда залезаешь на спину дракона. Тем более что на драконе нет рулевого колеса. Герман больше не болен. Он снова бодрый, и пышет пламенем, как будто наелся динамита. Он, кажется, понимает, что мы делаем, потому что набирает скорость, и когда я кричу: «Давай, полетели!» прямо в ухо, он меня чуть не сбросил. Не знаю, ездили ли вы когда-нибудь на драконе, но если ездили, то знаете, что без седла очень тяжело. Поэтому я очень радуюсь, когда вижу впереди в сумерках огни таверны Тощего Томми.

Мы сворачиваем за поворот, и я хватаю Германа за уши.

— Ого! — кричу я.

Он проскальзывает во двор и садится, как забойщик свай.

— Подожди здесь, пока я не позвоню, — говорю я, надеясь, что он меня поймет.

Затем я поднимаюсь по ступенькам таверны и захожу внутрь.

Здесь пусто. Но когда я подхожу к бару, выходят Бертрам и Роско. Это две гориллы, которых Тощий Томми держит в качестве официантов. Лично я не нанял бы их, даже если бы управлял невольничьим рынком, но именно такие личности и нужны Тощему Томми. Они холодно смотрят на меня, но я не обращаю на это внимания, больше интересуясь тем, как стучат мои зубы.

— Где Тощий Томми? — спрашиваю я.

— Он ушел, — говорит Бертрам. — Хочешь выпить?

— Да, — отвечаю я. — Я хочу маленького ребенка. Где он?

— У нас нет ребенка, — говорит Роско. — Так почему бы тебе не врезать?

— А теперь будь благоразумен, — предлагаю я.

Это очень своевременное предложение, потому что и Бертрам, и Роско внезапно становятся очень опасными и выходят из-за стойки бара. Я вижу, что они не хотят играть, и поэтому возвращаюсь к двери. И тут я слышу наверху какой-то звук. Это голос ребенка, и сквозь него я слышу ворчание, на которое способен только Тощий Томми. Поэтому я передумал выходить за дверь. Вместо этого я быстро бегу вперед. Бертрам бросается на меня с одной стороны, Роско — с другой, но я рассчитал все правильно. Они промахиваются, когда я ныряю под ними, и натыкаются друг на друга, что дает мне возможность галопом подняться по лестнице. Я рывком открываю первую дверь.

Тощий Томми сидит на кровати, вместе с Эдгаром. Когда они видят меня, Тощий Томми встает, но Эдгар не может, потому что прикован наручниками к столбику кровати.

— Я знал, что ты придешь! — говорит Эдгар.

— Я тоже, — говорит Тощий Томми. Он машет мне газетой. — Так вот почему ты вел себя так странно в последние дни, — ворчит он.

— Потому что ты держишь мальчишку ради выкупа. Я узнал об этом сегодня утром, когда увидел его физиономию в прессе.

— Что ты имеешь в виду?

— Посмотри, — говорит он мне. — Джей Карвер Карсон — сын владельца цирка. Награды хотел, да? Ну, тебе не повезло. Я сам только что позвонил и обнаружил, что он уже едет сюда. Когда он придет, я скажу ему, что ты похититель, а я спас Эдгара.

Это звучит как очень разумная схема, даже для меня. Что делает ее более разумной, так это то, что Тощий Томми внезапно бросает газету, а вместо нее в руке у него оказывается пистолет. Я замечаю также, что оружие направлено на меня. Я открываю рот, но ничего не выходит. Вместо этого кричит Эдгар.

Оказывается, это действительно очень хорошо. Потому что внезапно я слышу грохот снизу, и знаю, что дракон Герман узнал голос ребенка и влез в таверну.

— Черт побери! — кричит Тощий Томми, используя очень плохие слова для детских ушей.

— Что это за чертовщина? — вопрошает он, бросаясь к двери.

— Это же дракон! — пищит Эдгар.

Это действительно дракон. Судя по звукам, он разносит бар, а также Бертрама и Роско. Тощий Томми быстро скатывается вниз по лестнице.

— Черт побери! — рычит он. — Это же динозавр!

Видимо, Герману не нравится, когда его обзывают, потому что он издает рев, похожий на взрыв котла, и раздается страшный грохот. Затем Тощий Томми начинает стрелять. Я выхожу за дверь. Тощий Томми стреляет в дракона, а зверюга просто идет прямо к лестнице с выпученными глазами и языками пламени в пасти, воспламеняя все на своем пути. Тощий Томми спускается по лестнице и поднимает бочонок, который швыряет Герману в голову. Тот разбивается о его нос, и я вижу, что бочонок наполнен виски. Результат плачевный: дыхание Германа поджигает алкоголь, вызвав сполох синего пламени. Кроме того, Герман не привык к крепким напиткам, и выпускает мощную отрыжку прямо в Тощего Томми.

Раздается взрыв, все утопает в красном. Трясутся стропила, воздух наполняется дымом, и когда он рассеивается, я вижу внизу стену пламени. Тощий Томми исчез. Я разворачиваюсь и бегу в спальню.

— Нам надо убираться отсюда, — кричу я. — Все в огне.

Тогда я впервые замечаю, что Эдгар очень недоволен происходящим, потому что все еще прикован наручниками к кровати. Прямо тогда и там я принимаю решение о многих вещах.

Про Эдгара, и про дракона, и про миллион баксов. Что я и делаю.

Это не так просто. То, что происходит дальше, тоже нелегко сделать, и для бедного старого Германа это может показаться подлым поступком. Но так и должно быть. Взрыв ужасен, но он тушит огонь. И вот, полчаса спустя, я наконец снимаю наручники, и мы с Эдгаром выбираемся из таверны. Заведение еще немного дымит, но огонь погас.

— Вот и все, — говорю я Эдгару.

И это так, потому что ревут сирены, и я вижу Ларри, Арчи и Дж.

Карвера Карсона, прибывающих с полицейскими.

V

Когда все закончилось, мы вернулись на ферму.

— Я все еще не понимаю, — говорит мне Дж. Карвер. — Эдгар говорит, что тебя спас дракон. Но никакого дракона нет.

— Хорошо, что копы его не видели, — говорю я.

— Но что с ним произошло?

— Все просто, — отвечаю я. — Был только один способ вытащить Эдгара оттуда, когда дом сгорел дотла. То есть как-то потушить огонь. Что я и сделал. Значит, я хватаю огнетушитель и бросаю его в пасть Герману. Естественно, бедный Герман взрывается.

Пена разлетается по комнате, огонь потушен, но и Германа больше нет. Все, никаких следов дракона.

— Это очень героический поступок, — говорит Дж. Карвер Карсон. — И я благодарен тебе за это. Естественно, у меня есть награда.

Я отрицательно качаю головой. Мне вдруг становится очень грустно, когда я думаю о бедном старом Германе. Я иду в сарай, а остальные за мной следом.

— Только подумайте, — бормочу я. — Еще сегодня днем у меня на руках был дракон стоимостью в миллион долларов. Теперь одни волдыри. Я почти вижу его здесь, сидящего на сене и поедающего бочонок гвоздей или пару бутербродов с курицей. Бедный Герман!

Ларри бросает на меня странный взгляд.

— Как ты назвал дракона? — спрашивает он.

— Ну, Герман.

— Я думаю, ты ошибаешься, — говорит он мне.

— Я тоже, — говорю я. — Бедняжка неважно чувствовал себя сегодня днем. А потом еще и я его добил огнетушителем.

— Я имею в виду, что ты совершаешь ошибку, называя дракона Германом, — говорит Ларри. — Держу пари, есть причина, по которой дракону сегодня было нехорошо, а также причина, по которой его не следовало называть Германом.

— Что ты имеешь в виду? — спрашиваю я.

— Посмотри, — говорит Ларри, указывая на сено. — Прежде чем дракон ушел отсюда, он снес яйцо!

Конечно же, в стоге сена лежит большое круглое яйцо, около трех футов длиной. Так вот как это получается, в конце концов.

Ларри, Арчи, Эдгар и Дж. Карвер Карсон ложатся в сарае возле яйца, чтобы высидеть его. Если это произойдет, я заработаю миллион долларов. Если нет…

Ну, тогда очень скоро я приготовлю завтрак и буду есть самый большой в мире омлет.

Кто знает?