Рассказы. Том 4. Фатализм

ФАНТОМ ИЗ ФИЛЬМА (Phantom from the Film, 1943) Перевод К. Луковкина

Ничто так не освежает, как хороший стакан холодной воды.

Вот что я вам скажу — налейте себе стаканчик, и сейчас же. Вам это понадобится.

Хорошо! Теперь выпейте примерно половину. Еще осталось полстакана? Вы уверены, что вода ледяная?

Отлично. Возьмите оставшуюся половину стакана ледяной воды и вылейте ее себе на голову.

Вот тогда вы почувствуете то же, что и я в ночь превью фильма Терри Сильвестро. Холодная дрожь, пробегающая по вашему позвоночнику, будет той же, что испытал и я.

Я не пытаюсь втюхать вам какую-нибудь ерунду. Да, знаю — я, Пэт Питерс, работаю рекламщиком в семи художественных студиях. Голливудский пресс-агент, всегда создающий фальшивую точку зрения. Но в новом фильме ужасов Терри Сильвестро и самом режиссере не было ничего фальшивого. Я только хотел бы, чтобы это тогда было фальшивкой, возможно, мне было бы легче спать в эти ночи. Иногда, когда эта серебристая тень ползет по моей груди и извивается в моих снах…

Но позвольте рассказать вам, что произошло.

Все началось, когда Терри Сильвестро объявил о производстве «Человека-черепа». Это был большой анонс на всю полосу.

Не думаю, что вам знакомо имя Терри Сильвестро. Забавно, не правда ли? — публика без ума от кинозвезд, но никто ничего не знает о настоящих больших шишках, продюсерах и режиссерах.

Кроме Орсона Уэллса и Де Милля они практически неизвестны.

Но на побережье Сильвестро знают. Этот человек — один из крупных независимых продюсеров, умный шоумен с талантом в области кинопроизводства. «Севен Артс» повезло подписать с ним контракт на выпуск трех картин. Все были на взводе, ожидая его первого объявления о производстве. Я получил эту новость в тот же день, как она появилась. Терри Сильвестро планировал выпустить «Человек-череп».

Жуткая драма от Сильвестро? Я почувствовал запах хорошего материала и тут же поехал в его офис. И очень вовремя.

— Убери руки от моего горла!

Этот задыхающийся вопль я услышал, когда мои пальцы сжались на ручке двери его кабинета. Женский крик ужаса.

— Убери их — ты меня душишь — оооооо!

Дверь дернулась под ударом моего плеча. Я увидел обладательницу голоса — и узнал ее. Луиза. Моя Луиза!

Ее испуганное лицо замерло передо мной, искаженное мучительным ужасом. И это было все, что я видел. Ибо над ней возвышалось рожденное в самых темных чертогах кошмара существо, чьи широкие плечи судорожно двигались, когда руки тянули ее тело назад.

Серебряное чудовище не походило ни на что человеческое.

Туловище антропоида, покрытое гладкой, безволосой кожей, которая зловеще блестела — огромная лысая голова, покоящаяся прямо на плечах без шеи, и лицо…

Когда существо заметило мое появление, оно повернулось ко мне. Я уставился в лик дьявола. Бесплотные, костлявые челюсти жевали растрепанные губы, которые приоткрылись, обнажив пожелтевшие клыки. Серебристые скулы вздымались над зияющей дырой, где должен был быть нос. А над ним, в глубоких гнездах, горел адский огонь глаз. Глаз демона, сверкающие с идиотским ликованием пещерной горгульи. Существо зашипело на меня, и Луиза снова закричала. А потом я потерял голову. Я двинулся вперед, размахивая руками. Огромная туша монстра маячила передо мной, но я не колебался. Я яростно набросился на него, почувствовав, что мою руку прижали сзади. Чей-то голос хихикнул:

— Успокойся, Пэт. Все в порядке.

Я повернулся. За спиной, ухмыляясь, стоял толстый, лохматый маленький Терри Сильвестро.

— Но оно схватило Луизу…

— Разве это не чудесно? — заговорила Луиза. Руки монстра все еще сжимали ее горло, но она улыбнулась мне.

— Чудесно? Почему…

— Конечно, дорогой. Я так взволнована! Сильвестро пробует меня на женскую роль в своей новой картине.

— Хорошо, — сказал я. — Сдаюсь. И я полагаю, что эта черепоголовая горилла обернется Робертом Тейлором или кем-то вроде него.

— Пэт, я хочу познакомить тебя с новой звездой, — вмешался Сильвестро. — Это Франц Базилов. Я только что подписал его на главную роль в «Человеке-черепе». Франц Базилов отпустил Луизу и схватил меня за руку. Он улыбнулся сквозь густой грим, но отвратительная ухмылка его псевдо-черепа не исчезла.

— Приятно познакомиться с вами, мистер Питерс, — сказал он голосом с глубоким и с сильным акцентом. — Знаете, для меня это великий день. А теперь вы извините пожалуйста, я пойду и сниму костюм. Надеюсь, я вас не пугаю.

Он выскочил из комнаты с жуткой ухмылкой, а Луиза захихикала.

— О, дорогой, ты был такой смешной — ворвался сюда как бешеный бык!

— Давай, смейся, — ответил я. — К счастью для тебя, это был всего лишь проба. Но я не могу винить себя за то, что попался на эту удочку. Конечно, грим наложен просто замечательно.

Я повернулся к пухленькому Сильвестро.

— Кто этот парень Базилов? — спросил я. — Никогда не слышал о нем раньше. Импортный беженец?

— Не совсем. — Сильвестро улыбнулся. — Он немного игрок, живет в этой стране около шести лет.

— И вы собираетесь заставить его играть главную роль в фильме? — взорвался я. — Вы с ума сошли?

— Вовсе нет, — заверил меня продюсер. — Помните Франкенштейна? Кем был Карлофф до этого? Фильм сделал актера — но актер не сделал фильм. Вот по какому принципу будет работать «Человек-череп». Вот почему я выбираю неизвестных актеров, таких как Луиза.

— Может, вы думаете, что я чокнутый. — Это слово прозвучало странно, слетев с губ эрудированного маленького художника-постановщика, потому что его глаза горели, когда он смотрел на меня. — Да, может быть, вы думаете, что я не в себе. Но вы ошибаетесь. Я знаю, что фильм ужасов — это нечто заурядное. Я знаю, что обычный фильм ужасов не заинтересует любого умного продюсера. Это банальный обман.

Но у меня на уме совсем другое. Фильм ужасов, который действительно ужасает! Не расхожий сюжет с серией глупых крупных планов гротескного грима, а произведение калибра «Гражданина Кейна» — с экспериментальным освещением и необычными ракурсами камеры, необходимыми, чтобы рассказать историю — выжечь историю в мозгу зрителя. Вот почему я не использую никаких имен актеров. Звездой этой картины будет камера.

Я постучал сигаретой по столу. Теперь все начинало проясняться.

— Конечно, я понимаю. И какая возможность для реальных рекламных релизов! Сильвестро подражает Орсону Уэллсу!

Открывает знаменитую новую европейскую звезду ужасов!

Новый фильм ужасов от студии «Севен Артс»…

Взмах пухлой руки Сильвестро прервал меня. Он повернулся ко мне, качая головой.

— Нет, Пэт. Это не выход. Я не хочу такой огласки. На самом деле, я вообще не хочу никакой шумихи.

— Что?

— Вот именно. Ничего такого. Слушай, Пэт. Я не хочу высовываться. В течение многих лет я хотел сделать фильм ужасов. Все эти годы я копил идеи, проводил исследования. Но это не то, чего ожидает от меня Голливуд. Я никогда не смел рисковать. Сейчас самое время. Я делаю эту картину с низким бюджетом, без известных имен звезд или писателей.

Производственные затраты низки, и Монсен, лучший человек в индустрии работает с камерой. Я собираюсь сделать «тихую» картину. Если это произойдет, прекрасно. Если нет, то никто не пострадает — если мы не обнародуем это заранее.

Я затянулся сигаретой.

— Но разве я не могу прорекламировать этого Франца Базилова? Опубликовать с ним материал в журнале?

Глаза Терри Сильвестро сузились.

— Нет, Пэт. Он просто неизвестный, понимаете? Он иностранец, нервный и возбудимый. На самом деле, его прошлое весьма сомнительно. И я не хочу, чтобы кто-нибудь беспокоил его. Он идеально подходит для этой роли, и я собираюсь работать с ним сам и получить от него то, что я хочу. Я сделаю его чудовищем всех времен — но вы должны оставить его в покое. Помните, что я сказал. Камера — вот главная звезда этого фильма.

В последующие недели у меня были все основания вспомнить слова Терри Сильвестро. По хорошим и ужасным причинам. Но мы уже подходим к сути. Я пропущу недели производства, за которые вообще не видел Луизу. Она была на съемочной площадке днем и ночью, и съемки проводились в закрытом режиме. Это означало, что чиновники студии тоже не допускались к процессу — когда Терри Сильвестро дал приказ, он был исполнен. Естественно, кругом было полно слухов о новой картине Сильвестро. Дизайнеры намекали, что он сошел с ума — заказывал самые диковинные декорации и реквизит. Другие операторы ничего не могли вытянуть из Монсена. Он и Сильвестро всегда запирались в монтажных лабораториях. Но самой большой загадкой оказался Франц Базилов. Кто он такой и что представлял собой? Почему они с Сильвестро были неразлучны — ходили вместе в студию и обратно? На съемочной площадке множились слухи о его привычках и манерах. О том, что он работал только под музыку. О том, как Сильвестро доводил его чуть ли не до ежедневных истерик.

Говорили, что Базилов наркоман, сумасшедший, что Сильвестро гипнотизировал его перед съемками, что он гений, что он идиот, что он на самом деле монстр, которого играл.

Так болтала публика. Я ничего не говорил и не обсуждал — просто сидел и ждал. У меня все еще было такое чувство, что вот-вот раскроется большая история. Я ждал — не видя Луизу, не разговаривая с Сильвестро, не проверяя слухи.

Затем последовал пред-просмотр. Об этом не было объявлено.

Обычно пред-просмотр Терри Сильвестро — это событие. Фильм запускался одновременно в трех или четырех пригородных домах, чтобы получить реакцию аудитории. Из-за этого бывало много шумихи и волнения. Но согласно его новой политике в отношении этой картины не было ни объявлений, ни фанфар.

Луиза позвонила мне в тот же день.

— Здравствуй, дорогой, ты поведешь меня сегодня вечером на пред-просмотр?

— Какой пред-просмотр, где?

Она назвала адрес. Это был мрачный домик в Глендейле.

— Конечно. Мне заехать за тобой?

Она согласилась. Ее голос вызвал у меня беспокойство. Он звучал усталым, и я, возможно, был не в себе, но могу поклясться, что уловил в нем нотку испуга. Конечно, Луиза выражалась не как актриса, без пяти минут готовая стать звездой. Она не говорила так, как будто этот пред-просмотр означал для ее карьеры вопрос жизни или смерти. Она говорила так, как будто стоял вопрос жизни или смерти для нее лично. Я мог только догадываться о происходящем. Потому что, когда отвез ее в кинотеатр, был неприятно удивлен. Луиза выглядела бледной и худой, под глазами залегли круги, а улыбка была натянутой и застывшей.

Она дрожала, но не от возбуждения. Я был достаточно умен, чтобы прикинуться дурачком. Я, казалось, не заметил ничего необычного. Мои вопросы на первый взгляд были достаточно невинны.

— А кто будет на просмотре?

— Сильвестро, конечно. И Монсен. И я полагаю, Дик Блинн.

Дик Блинн был симпатичным мальчиком, который играл главную мужскую роль вместе с Луизой в фильме.

— Кто-нибудь еще?

— Ну, там будет мистер Крюгер.

Барни Крюгер, большой босс студии. Так и будет.

— А как насчет новой звезды? А как же Франц Базилов?

Мне действительно что-то померещилось или Луиза побледнела?

— Он… он не придет, — прошептала она. — Не может.

— Не может приехать? Но для него это великий момент…

— Он болен, — пробормотала Луиза. — В последний день съемок он упал на съемочной площадке от переутомления.

— Сильвестро, должно быть, сильно его загнал?

— Да. — В голосе Луизы послышалась дрожь. — Ему пришлось пройти через пытки с этим гримом.

— Кстати, кто занимался этим делом?

— Сильвестро сам это сделал.

— Сильвестро?

— Да, он и Монсен. Каждый день на грим уходило по пять часов, а на снятие — три. Это что-то новое — особенное. Для визуальных эффектов. Ужасно.

Она не сдержалась и выдала свою дрожь.

— Луиза. В чем дело?

— Дорогой, мне страшно.

Она прижалась ко мне, кусая губы, и продолжила:

— Это ужасное лицо, — выдохнула она. — Мне невыносимо думать о том, как он выглядел — этот череп.

Здесь я почувствовал нечто фальшивое. Я вспомнил тот день, когда вломился на их пробы. Тогда Базилов был накрашен, но Луиза не выглядела напуганной. Нет, за всем этим стояло что-то еще — за всеми слухами на задворках, за истерикой Луизы.

Девушка продолжала хныкать.

— Он смотрел на меня на съемочной площадке, как будто был мертвецом. И он говорил, как во сне. Или будто из загробного мира.

— Ну же, Луиза, успокойся.

— Я не могу, ты не понимаешь. Ты не знаешь, что с ним творил Сильвестро. То, как он разговаривал с ним в гримерке. То, как он поправлял его руками. И пытка, через которую он прошел с макияжем, обжигающим кожу. Базилов рассказал мне об этом, когда уехал Сильвестро. Он сказал мне, что с ним происходило.

Это было похоже на вампиризм — Сильвестро высасывал из него жизнь, саму душу.

Я остановил машину и взял Луизу за плечи.

— Вот, сейчас мне кажется, что это ты упала в обморок, а не Базилов. Что еще за история с Сильвестро, пытающим парня? Что это за фильм такой?

— Увидишь, — только и сказала мне Луиза.

Так и произошло. На грязном торце маленького театра не было и намека на предварительный просмотр фильма. Но когда мы шли по проходу и фильм начинался, я заметил места, зарезервированные для Дика Блинна, Сильвестро, Монсена, Большого Босса и нас самих. Одно дополнительное место — конечно, для Базилова.

Мы сели. Остальные тоже ввалились внутрь. Дик Блинн небрежно похлопал меня по плечу. Оператор Монсен бросил на меня короткий взгляд из-за толстых линз очков. Сильвестро вошел вместе с большим боссом. Он был парадно одет — как всегда на вечерах предварительного просмотра, а улыбка обезоруживала. В полумраке я уставился на бледное лицо Луизы.

Может быть, ей просто показалось? Никто из остальных не выглядел взволнованным. Но когда фильм начался, Луиза сжала мою руку в локте так, что я поморщился от боли. Она чуть не задохнулась, когда вспыхнуло объявление о предварительном просмотре, за которым последовало название: «Человек-Череп».

А потом разразился ад. Неважно, о чем была картина. Это все, на что намекал Терри Сильвестро, и даже больше. Странные музыкальные эффекты, искаженные фокусы камеры и угловые ракурсы съемки, а также фантастическая история о человеке, который стал зомби, спустя много лет после смерти — ходячий мертвец, чья голова стала голым и ухмыляющимся черепом.

Сюжет двигали диалоги. Луиза и Блинн доминировали в первых сценах. Но все это время фильм подходил к кульминации — моменту, когда Базилов, как зомби, или Человек-череп, восстанет из мертвых.

Момент настал.

Сцена представляла собой подвальный склеп под старым домом.

Здесь Человек-череп лежал днем в жутком сне, ожидая заката, чтобы встать и идти. Когда свет померк, камера сместилась на дверь подвала. Затем наступила самая страшная часть. Фильм оказался трехмерным! Публика ахнула. Так вот что было у Сильвестро в рукаве — вот почему он придумал специальный грим и занимался чем-то с оператором Монсеном! Трехмерная пленка. Синхронная работа двух проекторов — это устаревший, несовершенный процесс. Но сейчас все было по-другому. Я посмотрел на заднюю часть дома. Фильм был снят только на одну камеру. И все же иллюзия была совершенной. Можно было видеть, как дверь выделяется на экране — ярко и четко.

Публика неистовствовала. Зрители сидели на краешках своих кресел, эти провинциальные простаки, и ждали, когда на экране появится ужас. Когда распахнулась дверь наружу, я мог бы поклясться — фигура монстра стояла словно в реальности.

Человек-череп! Я видел, как обретает объем блестящее серебристое тело и лицо, скрытое тенями. Руки качнулись вперед, почти за пределы экрана. И монстр двинулся прямо на камеру.

Это был обычный кадр со среднего расстояния, и изображение было в натуральную величину. Тени исчезли. Я видел лицо Человека-черепа.

Луиза ахнула рядом со мной, но я этого не заметил. Все, что я мог слышать, это пульсирующий ужас — биение моего собственного сердца. Ибо лицо Человека-черепа было лицом живой смерти. Клыки застыли в злобном оскале. Костлявая морда смерти смотрела с экрана. И его глаза… его глаза выпучились и сверкнули из пустых глазниц взглядом, который пронзил мой позвоночник. Человек-череп двинулся вперед, к зрителям. Толпа закричала. Казалось, монстр действительно входит в кинозал. Его руки вытянулись вперед, его ноги двигались.

А потом Человек-череп сошел с экрана! Я видел это собственными глазами. Пятьсот других зрителей тоже. Мы не заметили приглушенного грохота в проекционной кабине позади нас. Мы также не заметили, как замерцал и погас экран. Все, что мы видели — все, что могли видеть, — это невероятная серебристая фигура, сошедшая с экрана на сцену. Серебристый образ в натуральную величину — облик ходячей смерти. Он двинулся к краю сцены. Толпа вскочила на ноги. Луиза держала меня за руку, пытаясь что-то сказать. Ее голос затерялся в едином вопле, вырвавшемся из глоток зрителей. Я даже не взглянул на нее — смотрел на Человека-череп.

На него и сквозь него.

Его силуэт был прозрачен. Тверд — но прозрачен и объемен.

Пока я смотрел, монстр двигался. Его ноги сверкнули и Человек-череп спрыгнул со сцены в зал!

Серебристое тело пронеслось сквозь темноту, раскинув руки. Я видел, как он спикировал и приземлился. Голова монстра опустилась, руки сомкнулись на шее какого-то мужчины. Теперь все в панике карабкались по сиденьям подальше от чудовища.

Крики переросли в крещендо страха. Кто-то в задней части зала включил свет. На этом все закончилось. В том месте зрительских рядов, где приземлилась серебристая фигура, освободилось несколько кресел. Бегущие зрители жались к человеку, который теперь задыхался в удушье под этими серебристыми пальцами. Я видел, как его тело извивалось и поворачивалось, видел его багровое лицо.

Но Человека-черепа нигде не было! Фигура с экрана исчезла, когда включили свет, и все же тело жертвы повисло в воздухе за мгновение до того, как упасть на пол прохода. Черепоголового существа нигде не было видно! Затем толпа отступила. Что-то проталкивалось сквозь плотную массу. Что-то сильное и невидимое. На мгновение, когда волна движения прокатилась мимо меня, я заметил отвратительный проблеск серебристо-прозрачного торса на фоне темного женского пальто. Только мельком, ничего больше. А потом все исчезло.

Терри Сильвестро потащил меня из театра. Я чуть ли не на себе пронес Луизу через толпу. За нами следовали Монсен, Блинн и Большой босс. Выпученные глаза Монсена закрылись, когда он закричал мне в ухо:

— Ради бога, Пэт, придумай что-нибудь! Он сбежал из кинотеатра и теперь вырвался на волю!

Каким-то образом мы выбрались наружу. Но только когда мы заперлись в кабинете менеджера, мы начали разговаривать.

Тогда говорить было уже не о чем, и нечего делать. Мы не могли помочь ни менеджеру, ни шокированному киномеханику. Никто из них ничего не знал и ничего не мог объяснить. Все, что мы могли сделать, это до прибытия полиции уйти с места происшествия.

Когда мы уехали, Терри Сильвестро подвел итог в своей машине.

— Я думал, что делаю что-то новое, но оказалось, что это все-таки Франкенштейн. Я создал монстра. Молюсь, чтобы это не уничтожило меня — и всех нас.

— Но как? — прошептал Большой босс, его губы посерели, когда кончик сигары сжался между ними.

— Даже не знаю. Я не понимаю. Трехмерный эффект достаточно обычен. Мы с Монсеном придумали кое-что вместе для сюрприза.

Это революционная технология, но она здесь не причем, клянусь.

Конечно, мы использовали новую косметику для грима. Я часами работал с Базиловым. Я хотел, чтобы он вжился в эту роль. Боюсь, что каким-то образом мне это удалось слишком хорошо.

— Но как ты это объяснишь? — настаивал Большой босс.

— Не знаю. Ничто в физике и любой другой науке, и ни в каком суеверии не может объяснить этого. Это что-то новенькое.

Изображение человека появляется на экране в виде проецируемых световых лучей, а потом обретает телесное проявление. Как бы оживает. И с определенной целью, собственной волей. Волей к разрушению.

— Да, — пробормотала Луиза. — И он сбежал в город.

— Верно. — Сильвестро вздохнул и с отчаянием провел рукой по волосам. — Он скрывается. Что это такое и чего оно хочет, мы не знаем. Но мы должны что-то предпринять.

Сильвестро снова вздохнул.

— Что же нам делать? — подал голос Монсен. — Если это изображение из фильма, то его не видно при свете ламп. Мы обнаружили это, когда в зале зажегся свет. Он виден только на фоне в темноте. Конечно, даже в темноте невозможно увидеть изображение под углом 180 градусов.

— Точно. — Это был дрожащий голос Дика Блинна. Парень был сильно напуган. — А если увидеть его — что тогда? Как можно убить изображение?

Это заставило нас всех замолчать. Несколько долгих минут мы ехали молча. Я улыбнулся.

— Ладно, что-нибудь придумаем. А пока давайте немного отдохнем. Завтра настанет новый день.

Насчет отдыха я ошибся. Сомневаюсь, что кто-нибудь много спал в ту ночь. Но я был прав насчет завтрашнего дня. И что это был за день! Я провел утро в городе, изучая прессу. Большой босс дергал за каждую ниточку, которую знал, но мне пришлось много и быстро говорить, чтобы история вчерашней трагедии не попала в газеты.

Во всяком случае, слух распространился достаточно быстро. Но напечатанный в газетах, он вызовет панику во всем городе.

Возможно, по всей стране. Ужасное откровение о том, что невидимое чудовище жаждет убивать, означало бы катастрофу.

Каким-то образом историю замяли. А когда я вернулся в студию, Дик Блинн был убит. Не кем-то — Человеком-черепом. Его нашли прямо за воротами студии, лежащим на земле позади своего универсала. Он мог бы скончаться от сердечного приступа — но сердечный приступ не оставляет следов когтей вокруг горла.

— Он здесь, в студии, — сказал Сильвестро, когда я вошел в его кабинет. — Он хочет добраться до нас всех.

Я его не слушал, а попытался улыбнуться Луизе. Она сидела рядом с Монсеном, широко раскрыв глаза от ужаса.

— Здесь мы в безопасности, — заверил я ее. — Смотри, за дверью стоит полицейский охранник.

— Но они не смогут увидеть его при дневном свете, — возразил Сильвестро. Мне захотелось пнуть режиссера ногой.

— И все же есть дверь, — продолжал я. — Если это существо материально, оно не сможет пройти сквозь запертую дверь.

— Зато может проскользнуть боком, — напомнил мне Монсен. — Он просто выглядит твердым. На самом деле он двухмерно тонкий.

Оператору я бы тоже, пожалуй, отвесил пинка. Но я не сдавался.

— Послушайте, мы найдем выход из этой ситуации. Первое, что мы должны сделать, это изучить это существо — ваше творение.

Каковы его привычки? Чего он хочет?

— Нас, — сказала Луиза.

— Но почему?

— Потому что он нас ненавидит. Он любит убивать и ненавидит нас. Это персонаж из фильма. Безумие в чистом виде. И мы, все мы, были против этого. Вот почему он убил Блинна. Потому что тот был героем. А я — героиня.

Я обнял ее за плечи.

— Хорошо. Давайте остановимся на этом. Но почему он убил того человека в театре вчера вечером?

— Паника. Или, возможно, он искал нас.

— Подождите минутку. Есть один верный способ узнать несколько фактов о Человеке-черепе. Давайте поговорим с тем, кто создал его — действительно воплотил его личность.

Сильвестро, где Франц Базилов?

На мгновение Терри Сильвестро отвел взгляд. Продюсер наклонил голову и ответил:

— Ему плохо. Он потерял сознание, я же сказал. Не втягивай его в это дело, Пэт. Шок может быть слишком велик. Это убьет его, если он узнает.

— Это может убить его, если он не будет знать, — возразил я. — Немедленно приведите его в студию. Каждая минута на счету.

Сильвестро позвонил актеру. Басилов был уже в пути. Мы сидели молча. Каждый из нас наблюдал за дверью — в ожидании чего? Невидимого присутствия? Здесь, при дневном свете, все это казалось гротескным, абсурдным. Но не было ничего абсурдного в мертвеце в театре и задушенном трупе Блинна.

Еще один звонок сделал Большой босс, приказав закрыть студию и поставить полицейскую охрану возле каждого выхода. Теперь проехать сюда могла только машина Базилова. Если бы чудовище находилось в студии «Севен Артс», оно не угрожало бы никому, кроме нас самих.

Приятная мысль. Я утешался ней, пока не пришел Базилов. А потом я испытал еще один шок. До того я видел Басилова только один раз. Тогда он носил грим Человека-черепа. Теперь в кабинет вошла совсем другая фигура. Франц Базилов был высоким и худым, его плечи ссутулились, седые волосы редкими прядями спадали на выпуклый лоб. Черты его лица казались изможденными, но добрыми, и единственным проблеском в измученных глазах был блеск покорности. Этот человек не был чудовищем, ни призраком, ни дьяволом. Он был… слабовольным.

«Слабовольный». Эта фраза задела чувствительную струну в моей душе. Базилов был слабовольным. Луиза что-то говорила об этом, но Базилов не оставил меня в недоумении. Он вошел в комнату, руки по бокам туловища дрожали. Его глаза остановились на Сильвестро, а губы скривились в судороге.

— Итак, — пробормотал он. — Это случилось? Ты знал, что так и будет. Я тебя предупреждал. Нельзя было вмешиваться в разум и психику. Ты заставил меня гримироваться, все время нашептывал мне свои предположения о зле. Ты приказал мне быть монстром. Ты не оставишь меня в покое ни на мгновение, нет? День и ночь ты преследовал меня…

— У тебя истерика, Базилов! — крикнул Сильвестро. — Ты с ума сошел!

— Это ты сошел с ума.

Басилов стоял перед столом, его бледное лицо исказилось в гневе.

— Ты разговаривал со мной во сне. Заставлял меня смотреть на свет после того, как я выпивал специальный раствор, и предлагал мне вещи, вызывающие галлюцинации. Ты превращаешь мою душу во что-то злое и ужасное, что сияет на экране. Ты создаешь это из моей души. Ты говоришь со мной, когда я сплю…

«Гипноз!»

Я сел, пронзенный догадкой. Эти россказни о том, что Базилова накачали наркотиками или он сошел с ума. Рассказ Луизы о том, как она испугалась этого человека, потому что его голос доносился из могилы. Рассказы о том, что Сильвестро никогда не выпускал Базилова из виду. Базилов был слабовольным. Сильвестро загипнотизировал его, сделал монстром, воздействуя на его подсознание, пока он находился под воздействием какого-то наркотика, который высвобождал темные эмоции. Это, плюс странный макияж, плюс трехмерные приемы съемки каким-то образом сложились воедино, чтобы породить новое существо — образ Человека-черепа на экране. И он ожил, обретя личность и тело.

Осознание этого факта было всего лишь вспышкой. Базилов все еще говорил, когда я закончил свою цепочку рассуждений.

Сильвестро вызывающе сидел в кресле, на его губах играла уродливая улыбка.

— Сумасшедший, — прошипел он. — Сумасшедший лунатик.

И тут я заметил его. Краем глаза. Только тень, серебристую тень. Тонкую как карандаш на фоне темной тени стола на полу.

Внезапно я увидел, как она расширилась. Угол преломления уменьшился. Теперь гротескная продолговатая прозрачность, которая была телом существа, внезапно возвысилась. Базилов тоже это заметил, но поздно. Он издал сдавленный крик, и руки потянулись к его шее. Чудовище нанесло удар. Я подумал об Орля де Мопассана, о противостоянии между Джекилом и Хайдом. Я и сам закричал, затем выхватил пистолет из кармана и вслепую нашпиговал пулями воздух — колышущийся сгусток вокруг искривленного тела Базилова.

Но он рухнул на пол, задушенный этим невидимым чудовищем.

— Луиза! — закричал я, мельком увидев Сильвестро и Монсена, выбегающих из двери. Луиза медленно следовала за ними.

— Луиза, беги за ними!

Она меня услышала. Я повернулся к Базилову, но с запозданием. Он лежал на полу, а над ним, словно спрятавшееся за облаком солнце, я мельком увидел жуткую фигуру экранного монстра, присевшего на корточки. В моем мозгу пронеслась дикая мысль. К счастью для нас, изображение, появившееся на экране, было только в натуральную величину — что, если бы его сняли крупным планом?

Но об этом позже… Здесь была какая-то зацепка. Я хотел подумать об этом, но не было времени. Нужно было убираться отсюда, последовать за Луизой, защищать ее. Я направился к двери. Проклятый серебристый силуэт позади меня двигался быстро, как луч света. Я побежал по коридору, а впереди мчались остальные. Сильвестро и Монсен лидировали, Луиза изо всех сил старалась не отставать. Сильвестро добрался до двери проекционной будки в студии, где ежедневно показывали кино. Эта штука была сделана из твердого металла, и он выбрал ее с оглядкой на защиту. Он исчез внутри, Монсен последовал за ним. Затем они закрыли дверь. Луиза подбежала и отчаянно забарабанила ногой по металлической двери.

— Впустите меня — он идет! — выдохнула она.

Дверь осталась закрытой. Эти трусы не хотели рисковать собственной шкурой. Я обернулся.

В воздухе за моей спиной бесшумно и зловеще парил призрак Человека-черепа с экрана. Волна прозрачной смерти потекла по коридору в нашу сторону. Я схватил Луизу за талию.

— Ложись! — пробормотал я и бросил ее на пол. Мы притаились в углу. Тварь не остановилась, поплыла вперед, прямо к металлической двери. Затем монстр остановился и озадаченно повис в воздухе. Внезапно изображение, казалось, гротескно изменило свою форму. Голова и плечи оставались огромными, но туловище и ноги уменьшались. И тут я увидел, как оно изогнулось вбок — и скользнуло под дверь! На мгновение воцарилась тишина. Затем из проекционной будки донесся приглушенный крик и грохот.

Дверь отлетела назад. Я мельком увидел Сильвестро, корчащегося на полу, окутанного серебряным саваном смерти.

Затем Монсен, шатаясь, вышел, глаза его были полны отвращения и отчаяния. Он подошел к нам и хриплым от паники голосом выпалил:

— Эта штука схватила Сильвестро. Она будет искать нас дальше.

Что делать?

— Ждать.

Луиза и Монсен старательно отводили глаза, но я внимательно следил за тем, как серебристое существо поднялось из скрюченной фигуры на полу, а затем потекло через проекционную щель самой кабинки в кинотеатр за ней.

— Пошли! — крикнул я и потащил Луизу вперед, прямо в проекционную кабину. Монсен последовал за нами, вопя от ужаса.

— Зачем мы сюда лезем? Мы не будем в безопасности.

Посмотрите на Сильвестро! Что мы можем сделать? От него не спрятаться. Мы не можем ни застрелить его, ни сжечь, ни убить.

Оно навсегда останется в этом мире…

— Заткнись, — я схватил оператора за шиворот. — Заткнись и слушай. У меня есть идея. Где фильм с «Человеком-черепом»?

— Ну, катушка прямо здесь. Мы сделали только одну копию для предварительного просмотра. Остальная часть материала все еще находится в монтажной комнате.

— Неважно. Мне нужен фильм, который вы показывали на предварительном просмотре.

— Вот он — но что ты собираешься делать?

— Перемотать назад.

— Назад? Зачем…

Я сказал ему в нескольких коротких, четких предложениях, что делать. Монсен перемотал пленку. Я приготовил проектор.

— Вторая катушка? — спросил я.

— Да.

— Ну, так проверь. От этого может зависеть наша жизнь.

Монсен перемотал пленку. Луиза помогла: в этот критический момент ее паника испарилась. Ей даже удалось выдавить из себя улыбку. Хорошая девочка, Луиза.

Я смотрел из щели в кабинке на кинотеатр за ней — смотрел из щели, через которую так невероятно проползло серебряное чудовище. Я вгляделся в зияющую темноту маленького театра-студии и увидел серебристый пучок ужаса. Теперь он был прекрасно виден — фосфоресцирующий призрак, иногда в натуральную величину, а иногда ужасно тонкий, когда он поворачивался под углом от точки зрения.

Он искал нас. Его когти были вытянуты, готовые убивать. Его голова-череп наклонилась вперед, когда костлявые челюсти открылись и глаза уставились на зал. Он искал. Через мгновение он заметит, что в проекционной будке снова кто-то есть. Через мгновение он увидит нас и поплывет вперед, чтобы разорвать и уничтожить.

— Нет звука! Трек не установлен! — в отчаянии прошептал Монсен.

— Неважно. Запускай! — прокричал я команду.

На экране кинотеатра вспыхнул свет. Включился проектор.

Фильм продолжился. И тут монстр увидел нас. Я не стал ждать.

— Быстрее! — закричал я.

Монсен сделал шаг вперед. Он был весь в поту, но знал свой материал. Луиза с трудом сдерживала крик. Серебряный ужас скользнул прямо к кабинке. Я не смотрел на него — я прилип глазами к экрану. Фильм стал быстро перематываться вперед. А потом случилось это. Внезапно серебристый призрак остановился; он был почти у самой будки. Глаза черепа наполнило безумное ликование. Когти, эти неосязаемые когти, нависали над самым моим горлом. Он был готов к убийству, к смертельному броску и прыгнул. Я собрался с духом. Вдруг сверкающее тело остановилось, так быстро, что зависло прямо в воздухе в прыжке. Мало-помалу оно двинулось назад, будто было привязано к концу куска веревки, который перематывался. Как рыба, которую тащили на конце лески. Все дальше и дальше назад оттягивалось серебристое тело — и вдруг полетело к сцене.

На его ужасном лице застыло неописуемое выражение растерянности и страха. Руки бессильно скребли по пустому воздуху.

Потом Человек-череп поравнялся со сценой, вплотную прижавшись к экрану. В одно мгновение фигура резко опустилась на экран и исчезла.

Это было всего за несколько секунд до того, как закончилась катушка. Я остановил проектор и выдернул катушку. Мы разломали ее и выдрали оттуда пленку. Монсен молча предложил спички. Фильм вспыхнул огненной дугой и упал горящей грудой на каменный пол кинотеатра. С улыбкой на лице я повернулся к Луизе.

— Получилось, — сказал я ей.

— Но как ты додумался, — пробормотала она, — отмотать фильм назад?

— Просто догадка, — признался я. — Мы еще не знаем, что создало монстра. Все, что мы знаем, это то, что он пришел из фильма.

Поэтому имелся один шанс на миллион, что он может быть втянут обратно — если мы запустим катушку, в которой он появился, в обратном направлении.

— Это сработало. — Монсен тяжело вздохнул.

— Подожди минутку. Работа еще не закончена, — напомнил я ему. — Мы сожжем все остальные катушки. И кинопленку. Мы должны полностью уничтожить это существо, чтобы оно никогда больше не смогло вторгнуться в наш мир. Поймаем его на целлулоиде и сожжем. Только огонь может очистить землю от зла.

Я мрачно уставился на пылающую груду на полу театра.

Поднимающийся вверх дым принял причудливую форму для моих усталых глаз. На мгновение мне показалось, что я вижу извивающееся, призрачное изображение серебристого монстра. А потом он исчез — навсегда.

Вы никогда больше не услышите эту историю или не увидите тот фильм. Но, может быть, это и к лучшему. Что касается меня, то я покончил с фильмами ужасов. Как и Луиза. Сейчас она работает в любовном жанре, правда не в кино. Мы вместе с ней проводим вечера дома. Мы больше никогда не ходим в кино.

Некоторые люди смеются над нами за это — но я думаю, вы поймете, почему мы так делаем.

Потому что где-то, когда-нибудь это может повториться.