Разжигать

Глава 6

ДЕКС

— Ой! — От испуга Винни пролила воду через край цветочного горшка и приложила руку к груди. — Я тебя не заметила.

— Извини, — сказал я, поднимаясь с цемента. Я сидел там последние полчаса, прислонившись спиной к кирпичной стене, потягивая пиво и наслаждаясь тишиной. — Не хотел тебя напугать. У меня здесь пока нет никакой мебели. Или свечей.

— Тогда тебя, наверное, съедят заживо, — сказала она. — Ночью здесь ужасные комары.

Я пожал плечами. — У меня выключен весь свет, так что они меня особо не беспокоят.

— Как Луна?

— Она в порядке. Это была очень лёгкая аллергическая реакция — ей просто нужно было принять антигистамин.

— О, хорошо, — сказала она с облегчением. — Я волновалась, когда вы не вернулись.

— От антигистамина её клонит в сон, поэтому мы в итоге просто заказали пиццу и посмотрели фильм. Они обе заснули на диване, не почистив зубы — только не говори их матери, и мне пришлось отнести их обоих в постель.

Она изобразила, как застёгивает губы.

— Но они расстроились, что пропустили вечеринку. Мне пришлось пообещать им, что завтра, сразу после церкви мы пойдём плавать.

— Звучит весело. Не хочешь посидеть здесь? — спросила она, жестом указывая на стулья на террасе.

Моей первой мыслью было сказать «нет» — как бы я ни хотел этого отрицать, меня влекло к ней, и проводить время вместе здесь, в темноте, казалось плохой идеей.

Но потом я передумал — может быть, узнав её получше, я смогу разрядить напряжение, погасить искру. Каждое слово из её уст напоминало бы мне о том, как она молода, верно? Ради всего святого она была здесь и пила шоколадный молочный коктейль. И я не хотел, чтобы она считала меня засранцем, особенно после того, как она слышала, как я кричал на Наоми по телефону. Нам придётся какое-то время жить по соседству друг с другом. Лучше быть дружелюбным.

Я оглянулся назад — я мог бы услышать девочек через перегородку, если бы они позвали. Окно их спальни над нами тоже было открыто. — Конечно. Я собираюсь взять ещё пива. Могу я принести тебе одно?

Она заколебалась, и на секунду я запаниковал.

— Подожди, ты ведь уже достаточно взрослая, чтобы пить, верно?

Она засмеялась. — Да.

— Я увидел молочный коктейль и не был уверен.

— Нет, это просто мой вчерашний шоколадный «Фрости». Эти штуки — мои любимые, но этот определённо достиг своего предела. Я соглашусь на пиво, спасибо. И не волнуйся, мне двадцать два.

Блять. Двадцать два.

— Сейчас вернусь. — Чувствуя, что всё равно способствую правонарушению несовершеннолетней, я прошёл через раздвижную дверь в свой дом, поставил пустую бутылку на столешницу и взял две холодные из холодильника. Моя сестра принесла шесть упаковок для нас с Джастином, но мы к ним не притронулись.

Прежде чем вернуться на улицу, я поставил бутылки на место и прокрался по лестнице, чтобы заглянуть в спальню девочек — они обе крепко спали. Быстро проверив, что они ещё дышат, я как можно тише спустился вниз по лестнице.

Но, прежде чем вернуться во внутренний дворик, я зашёл в ванную комнату внизу, включил свет и посмотрел на своё отражение. И тут же пожалел об этом, потому что мои волосы выглядели более седыми, а лоб более морщинистым, чем я помнил. Я попытался расслабить мышцы лица. Причесался и заправил свою простую белую футболку.

Затем я нахмурился и посмотрел в зеркало. Какого чёрта я делал?

Я снова напомнил себе, что она слишком молода для меня, даже если бы я был парнем, который стал бы связываться с девушкой, которую ему придётся постоянно видеть приходящей и уходящей — а я таким не был. И меньше всего мне нужна была неловкая ситуация, когда я переехал сюда, чтобы начать всё с чистого листа. Это означало, что я должен держать свои руки при себе.

Даже если она была самой красивой женщиной, которую я видел за долгое, долгое время.

Даже если воспоминания о её обнажённой коже будут мучить меня каждый раз, когда я закрываю глаза.

Даже если я ранее неистово дрочил, думая о ней в душе — что больше не повторится.

Я снова расправил футболку, выключил свет, взял два пива и вернулся на улицу. Винни была на террасе, её молочный коктейль закончился, и она ставила на маленький столик тарелку с кексом с беконом.

— Я взяла только один, но он твой, если хочешь, — сказала она, опускаясь на один из стульев.

— Я съел один до этого. — Я сел на другой стул и снял пробки с обеих бутылок.

— Вердикт, пожалуйста. Согласен ли ты со своими девочками, что бекону не место на кексе?

— Нет. Это было чертовски вкусно. — Я протянул ей пиво. — Держи. Это не шоколадный «Фрости», но оно холодное и жидкое.

Она засмеялась. — Спасибо. — Прижав свою бутылку к моей, она сказала: — За новых соседей.

Я пил одновременно с ней, стараясь не смотреть на её губы на бутылке.

Поставив пиво на стол, она вытянула ноги, разминая и вытягивая босые ступни. — Высокие каблуки, — сказала она со вздохом. — Они выглядят хорошо, но ноги после них болят, как сумасшедшие.

Я не знал, что на это ответить, но она выглядела хорошо в этих каблуках, джинсах и крошечном топике. С того момента, как я увидел, что она вошла на вечеринку, я не мог нормально думать, и не только потому, что боялся, что она прочтёт мои мысли о том, как я кончил, думая о ней в душе.

Я прочистил горло. — Я, эм, ещё раз извиняюсь за то, что было раньше.

Она взмахнула запястьем. — Всё в порядке. Когда-нибудь я забуду, как мне было ужасно стыдно.

— Тебе нечего стесняться, — быстро сказал я.

— Только того, что мои новые соседи увидели мою задницу, — пошутила она, потянувшись за пивом.

Я нахмурился. — У девочек нет грёбаного фильтра.

Она улыбнулась краешком губ. — Тоже самое они сказали и о тебе.

— О, да?

— Да. Они рассказали мне о тебе много интересного, когда приходили сегодня.

Застонав, я опрокинул в себя пиво. — Например?

— О-о-о, какой ты ворчливый, как сильно ты храпишь…

— Засранки, — пробормотал я.

— Они также упомянули, какой ты волосатый и что ты слишком много материшься.

— Это грёбаная ложь.

Она рассмеялась — очаровательно по-девичьи хихикнула — и сказала: — Я рассказала им о банке ругательств, в которую мы с сёстрами заставляли папу класть деньги, когда он ругался.

— Я слышал об этом, — проворчал я. — Большое спасибо.

— Ты мог встретить моего отца сегодня вечером. Его зовут Деклан Макаллистер, но все называют его Мак.

— Не думаю, — сказал я, радуясь, что мне не пришлось сегодня смотреть в глаза её отцу. — Так как вы связаны с Чипом?

— Вообще-то мы не кровные родственники, но я считаю его своим кузеном. Его биологическая мать — Эйприл Сойер, а моя мачеха, которая была замужем за моим отцом с того момента, как мне исполнилось четыре года, — Фрэнни Сойер. Они сёстры.

— О. — Я на мгновение уставился в темноту, вспоминая события того года, когда я встретил Чипа. Он переехал в Траверс-Сити незадолго до нашего выпускного класса старшей школы, и мы сразу же нашли общий язык. Мы оба были в бейсбольной команде, которая в тот год была очень популярной не только потому, что наши результаты были очень хорошими, но и потому, что Тайлер Шоу — недавно вышедший на пенсию питчер из ГЛБ (прим. пер.: главная лига бейсбола) и самый известный выпускник нашей школы — вернулся в город и помогал тренерскому штабу.

— Это было чертовски дико — узнать, что наш тренер на самом деле биологический отец Чипа, — сказал я, — не говоря уже о том, что это был Тайлер Шоу.

Винни кивнула. — Да. Я была слишком мала, чтобы понять, что происходило в то время, но я слышала эту историю.

Я напрягся. — Ты вообще ходила в школу, когда мы выпускались?

— Едва ли, — сказала она, снова хихикнув. — Я была в детском саду.

Господи.

Я сделал ещё один глоток. — Ровесница Луны. Она идёт в детский сад в этом году.

— Она рада?

— Думаю, да. Помогает то, что Хэлли уже там, хотя она может волноваться по пустякам.

— В смысле?

— Она немного гермафоб2, не любит есть в столовой, но любит, чтобы на её столе всё было на своих местах, и, если ребёнок берет цветной карандаш и не кладёт его на место так, как надо, она выходит из себя.

Винни кивнула. — Должно быть, ей приходится нелегко.

— Может, поэтому её поведение кажется странным другим детям. Она ненавидит ходить босиком, поэтому на её ногах всегда что-то надето. Даже в бассейне она надевает носки для плавания.

— А как насчёт душа дома?

— Наоми, мама девочек, иногда допускает это, чтобы избежать ссоры, но не я. Возможно, это делает меня жестоким родителем, но я верю в постоянство, и доктор сказал, что для неё будет лучше, если мы не будем допускать компульсивного поведения.

— Доктор думает, что она перерастёт это?

— Сейчас слишком сложно сказать, но это возможно. — Я колебался, затем продолжил. — Наоми считает, что беспокойство Хэлли вызвано тем, что она переживала за меня, когда меня не было.

— Я слышала, что ты был морским котиком. Но не из тех, что в «Морском мире».

— Не из тех, что в «Морском мире». Им бы это понравилось гораздо больше. — Я изучал этикетку на своей бутылке пива, ковыряя её край большим пальцем. — Меня часто не было, когда они были маленькими. Командировки одна за другой.

— Не похоже, что у тебя был выбор.

— Нет, но факт остаётся фактом — меня не было рядом, когда они родились, и после этого я пропустил массу важных событий. Мне пришлось смотреть, как они обе делали свои первые шаги по видео. — Я сделал паузу. — Я не жалею о своём выборе, но я чувствую себя плохо из-за того, что я пропустил.

— И твоя бывшая считает, что у Хэлли проблемы из-за твоего отсутствия?

— Она не совсем так говорит, но совершенно ясно, что она так считает. — Я сделал паузу и добавил: — Я думаю, она во многом винит моё отсутствие.

На этом она замолчала, и я смутился.

Какого чёрта я рассказывал об этом Винни? Я никогда не говорил о таких вещах ни с кем, тем более с почти незнакомым человеком. Я пытался придумать, как сменить тему, когда Винни удачно перевела разговор в другое направление.

— Ну, они кажутся милыми, вежливыми, очаровательными девочками — когда не говорят о моей заднице. — Она поставила пятки на край стула и обхватила ноги руками, положив подбородок на колени, как это сделал бы ребёнок. — Надеюсь, они не будут слишком сильно расстраивать тебя из-за банки ругательств.

Я хмыкнул. — Слишком поздно для этого. Они уже сделали одну, хотя это больше похоже на коробку ругательств.

Она засмеялась. — О, да?

— Да, они использовали коробку из-под кексов. И они подписали её. Там написано: «Папина коробка ругательств — деньги на будущего кота».

Она разразилась смехом, её голова откинулась назад, и я подумал о том, чтобы прижаться ртом к её горлу. Она использовала духи? Как бы пахла её кожа? Я быстро отвёл взгляд и снова выпил пива.

— Так они хотят завести кота?

— Да, они постоянно уговаривают меня завести питомца, и Хэлли нравится идея с котом, потому что они якобы чистоплотные животные. Но мои смены в пожарной части длятся двадцать четыре часа, так что завести питомца не получится.

— Я могла бы помочь, — предложила она. — Если ты просто скажешь мне, в какие дни ты работаешь, я смогу приходить и кормить её или его. И я могу сказать тебе, куда обратиться, чтобы приютить кого-нибудь.

— Ты не помогаешь, — сказал я ей своим лучшим голосом ворчливого отца. — Я не хочу грёбаного кота.

— Слушай, — сказала она, опуская ноги на землю и протягивая руку за кексом. — Я знаю, что происходит, когда маленькие девочки обводят отца вокруг пальца. Они получают то, что хотят.

— О, правда. — Я наблюдал, как она снимает обёртку с кекса, не сводя глаз с её пальцев. Они были длинные и тонкие, а её ногти были накрашены в тон пальцам на ногах ярко-огненно-красным цветом. Мысль о том, как эта рука обхватывает мой член, неожиданно проскочила в моей голове.

— Да. У нас с сёстрами всегда был номер, который мы проворачивали над папой. — Она разломила кекс пополам, затем слизала глазурь с большого пальца, отчего мой член начал твердеть.

— Может быть, я не такой милый, как твой отец. — Я старался звучать грозно, но я был так чертовски возбуждён, так что это было трудно. — Может быть, я лучше умею говорить «нет».

Она засмеялась, как будто знала лучше меня. — Может быть. Но даже у морского котика есть некоторые слабости.

Минеты, — подумал я, наблюдая, как она облизывает пальцы, и представляя, как её язык проводит по кончику моего члена.

— Вот. — Она пододвинула ко мне тарелку с кексом. — Мы можем поделиться.

Я не был голоден, но мне нужно было отвлечься, поэтому я взял одну из половинок и надкусил её.

Она взяла вторую половинку, и мы молча ели в течение минуты. Я изо всех сил старался не смотреть на её рот, так как изо всех сил старался сохранить свои мысли чистыми и чувствовал себя из-за этого засранцем. Когда я закончил, я вытер руки о штаны.

— О, прости, — сказала она, отправляя последний кусочек в рот. — Я должна была принести нам салфетки. Сейчас схожу.

— Всё в порядке. Мне пора идти. — Мы встали одновременно, практически грудь к груди.

Она посмотрела на меня и сглотнула. Приоткрыла губы.

«Не делай этого, придурок», — сказал я себе.

Но она была права — у меня были слабости, и сейчас её рот был первым в списке.

Не раздумывая, я обхватил её за плечи и прижался губами к её губам. Она издала тихий удивлённый звук, и я почувствовал, как её тело прильнуло к моему. Она приподнялась на носочки, приоткрыв рот, чтобы я мог почувствовать её вкус — манящее сочетание солёного и сладкого. Она обвила руками мою шею, и я провёл руками по её спине. Её язык коснулся моего.

«Прекрати это, блять, сейчас же», — сказал голос в моей голове.

Но я не только проигнорировал его, я подхватил её за заднюю часть бёдер, и она ахнула мне в губы, обхватив меня ногами. Схватив её за задницу, я притянул её к себе и стал двигать ею вверх-вниз по своему члену.

Свеча на столе затрещала и вспыхнула, заставляя нас обоих подпрыгнуть. Я резко опустил её на землю и отступил к своему стулу, увеличивая между нами расстояние.

— Чёрт. — Я поднял руки, как будто она просила меня положить их так, чтобы она могла их видеть. — Мне жаль.

— Нет, не извиняйся. — Она покачала головой. — Это просто… это просто случилось.

Я постоял там ещё секунду, наблюдая, как быстро поднимается и опускается её грудь, чувствуя, что не я один не могу отдышаться, и я знал, что если не уйду оттуда, то снова окажусь со своим языком у неё во рту.

А может, и в других местах.

— Спокойной ночи, — сказал я и быстро скрылся в своём доме.

Закрыв за собой раздвижную дверь, я прошёл на кухню и упёрся двумя кулаками в стойку. Закрыв глаза, я склонил голову.

Какого хрена? Что заставило меня сделать это? Неужели я был таким слабым? Девушке было всего двадцать два! Ей было двадцать, блять, два, а мне тридцать четыре с двумя маленькими дочерями, и я не имел права прикасаться к ней. Ради всего святого, она была больше ровесницей Хэлли, чем моей.

Разозлившись на себя, я подошёл к холодильнику и достал ещё одно пиво, со злостью открутив крышку. Это напомнило мне, что я оставил две пустые бутылки на её столе — теперь она, вероятно, думает, что я один из тех мудаков, которые никогда не убирают за собой и ждут, что это сделает женщина, прямо как мой отец.

Прислонившись спиной к столешнице, я сделал большой глоток и поклялся больше не прикасаться к ней. Если это означало, что мне придётся держать дистанцию между нами, то так тому и быть. Я просто опущу голову, если увижу её. Помашу рукой и пойду дальше.

Это будет нелегко, но я умел справляться с трудными задачами. Разве не поэтому я в первую очередь стал морским котиком? Я до сих пор слышу, как смеётся мой отец, когда я сказал ему, что именно этим я хочу заниматься. Заядлый пьяница, азартный игрок и бродяга, он отслужил на флоте задолго до моего рождения, но никогда долго не задерживался ни на одной работе. Устав от его измен, моя мать выгнала его из дома, когда мне было десять лет, и после этого он то появлялся, то исчезал из нашей жизни без какой-либо стабильности. Он часто исчезал на несколько месяцев. Наша мать, любящая и добрая, всегда работала на двух работах, чтобы содержать нас.

Но у неё была слабость к нему, которая не хотела закаляться, и она всегда впускала его обратно в наш дом, когда ему хотелось вернуться, и даже иногда в свою постель. Раньше меня тошнило от одной мысли об этом, поэтому я старался не думать об этом. Я ненавидел дни, когда я возвращался домой после школы или тренировки и видел его грузовик на подъездной дорожке. Мне было жаль маму, потому что она говорила, что не может не любить его, но я также злился на неё за то, что она такая слабая, что ею так легко манипулировать. К тому времени, когда мы с Бри стали подростками, мы уже понимали, что она снова будет страдать, когда он уйдёт — потому что он всегда уходил. Что бы ни говорил этот лживый мудак, он всегда уходил.

Но он появился в тот день в выпускном классе, когда в школу приехал вербовщик военно-морского флота. Я пришёл домой, чтобы рассказать маме, что я решил делать со своей жизнью, так как раньше я никогда не был уверен, а она всегда заставляла меня строить планы.

Когда я вошёл в дом, он сидел за кухонным столом, пил пиво и смотрел, как мама готовит ужин. — Сынок, — сказал он, когда я замер при виде его. Он использовал это слово как оружие.

Я отказывался называть его папой. Я вообще отказывался признавать его.

Вместо этого я повернулся к маме и начал рассказывать ей о своём разговоре с вербовщиком и о том, как он считает, что я могу подойти для службы морским котиком. Сидя за столом, мой отец не выдержал. — Ты никогда не станешь морским котиком, — сказал он насмешливо. — Ты знаешь, как это трудно? Я знал парней гораздо круче тебя, которые не смогли с этим справиться.

Я взглянул на него, мои руки сжались в кулаки. — Наблюдай.

Я не видел его снова почти десять лет — у него хватило наглости явиться на похороны моей матери и заявить, что он сожалеет, и я чуть не сошёл с ума и не нанёс удар, который мечтал нанести в течение двадцати лет. Моей сестре и Наоми пришлось меня успокаивать.

Бри поддерживала с ним связь некоторое время, но я попросил её ничего мне не рассказывать. Мне было всё равно, услышу ли я когда-нибудь его имя снова.

Но я думал, что он преподал мне несколько ценных уроков — как не быть отцом. Как важно не позволять никому заставлять тебя чувствовать себя слабым. Как хорошо доказать, что кто-то ошибается, когда сомневается в тебе.

Повернувшись, я вылил остатки пива в раковину. Последнее, чего я хотел, это похмелье утром. Мои девочки заслуживали лучшего.

Выключив свет, я поднялся наверх, проверил их в последний раз и пошёл в свою спальню.

Пять минут спустя, раздетый и под одеялом, я лежал, закинув руки за голову, бодрствуя и не в силах остановить поток мыслей.

О прошлом. О моей матери и отце. О нас с Наоми. Наш брак не удался по иным причинам, нежели у моих родителей — я не изменял, и, насколько мне известно, она тоже, но мы просто не любили друг друга настолько, чтобы наверстать упущенное время, наши разногласия, неоправдавшиеся ожидания, обидные вещи, которые невозможно было не сказать.

Я думал о Чипе и Мэрайе и надеялся, что для них всё сложится лучше. Конечно, казалось, что некоторые люди способны разобраться с этим. Может быть, это было удачей случая. А может, помогло то, что Чип вырос в доме с мамой и папой, состоящими в крепком браке. Похоже, что Винни тоже так выросла.

Не то, чтобы она очень долго была взрослой.

Подавив стон, я перевернулся на живот и засунул голову под подушку, стараясь не думать о её идеальной круглой попке, о её обнажённой мокрой груди, о воде, стекающей по её тёплой гладкой коже. Я представил, как слизываю капли с твёрдых вершин её тёплых розовых сосков. Я вспомнил, каково это — притягивать её к себе и прижиматься к ней своим твёрдым членом. Каково это накрывать её тело своим, двигаться в ней, заставлять её стонать подо мной?

Наверное, сейчас она была в постели, всего в нескольких футах по другую сторону этой стены.

Это было слишком близко.