Размышлизмы дядюшки Серхио

Хохол — брат кацапа

Хохол — брат кацапа. Он — плод любви, вечно пьяной мамашки России, сучки с отвисшими до земли сиськами, жирной немытой задницей, и папашки малороса, хитрого и жадного кугута, невероятно тупого скотыняки. Обнявшись, родычи отмечают наступающий Новый Год, распевая на суржике "Ты ж мене пидманула":

Кацап, прихлебывая "бояру", рассказывает хохлу бесконечную, как песнь акына Сулеймана Стальского, историю про то, как в следующем, 2020 году, Россиюшка всех нагнëт и выебет и ещë раз и много, много раз, всех выебет. От сладких мечтаний глаза кацапа покрываются сладострастной поволокой. Он прижимает хохла к себе и поглаживая тому коленку, объясняет, как нехорошо они, хохлы, поступили, развязав войну на российском дамбасе и, как нехорошо они поступили с мальчиком в трусиках. Хохол плачет и клянëтся, шо то наробыв проклятущий барыга Парашенко, якый всë у него, хохла, вкрав. Кацап покровительственно похлопывая хохла по плечу, учит того, как правильно извиняться перед старшим братом, кацапом, за сто миллионов убитых биндеровцами русских:

— Ты, младший брат, только перестань стрелять! Ферштейн? Хохол, смачно рыгнув на кацапа цыбулей и часныковой, "селянской", ковбасой, клянëтся в вечной дружбе и обещает не только перестать стрелять, а и забить у всех пушек дула кукурузными початками. Шоб николы больше по брату-кацапу та гармата не выстрелила! Кацап, услышав, что-то знакомое, начинает рассказывать про "арматы", "посейдоны", "цирконы" и "авангарды". Кацапа распирает от гордости за российский оборонпром.

— Знаешь, хохол, — стучит он гранëнным стаканом об стол, — сколько надо ТУ-22М, чтобы потопить нахрен все пиндоские авианосцы? Один! Понял! Один наш "ястребок" и пиздец Америке! Хохол, от восхищения за российские ракетоносцы, снова рыгает и щедро наливает кацапу ещë один стакан мутной, как речь депутата от "Слуг народа", самогонки.

— А ФАК-ПАК! Хохол, ты знаешь, что наш СУ-57 сделает с пиндоским F-35?

Хохол качает головой, — дескать, откуда мне, тупому, знать?

Кацап, вспомнив про сгоревший дотла, только и остались на месте аварии чугунные тормозные буксы от шасси, истребитель, на миг замолкает, а затем помахав грязным пальцем перед носом хохла, произносит со зловещими в голосе интонациями:

— То-то и оно, хохол! Лучше тебе и не знать! — затем выпивает самогон и храпит, уткнувшись носом в салат "оливье". Без колбаски, яичек и майонеза, в этом невесëлом, для кацапов, году. Хохол и себе наливает самогонки. Выпивает еë и задумчиво глядя на кацапа, тыхесенько напевает: "Обицяла разив сорок, а ни разу не дала". Потом аккуратно поправляет кацапскую харю в миске с салатом.

— "Не прыведы боже ще задохнëтся, падлюка, а мне потом отвечай!"