Разрушенный альфа

БРИ

Она наконец понимает, почему Омеги сходят с ума и становятся дикими из-за своего Альфы.

Ничего подобного она раньше не испытывала, и он всего лишь запустил в нее свои пальцы.

Ее силиконовые узелки — ничто по сравнению с прикосновениями Альфы.

Коул работал с ее телом так, словно знал ее годами, а не днями.

Когда она, наконец, выходит из своего оргазмического пика, она замечает беспорядок, который оставила на нем.

— О, — выдыхает она, садясь, когда Коул улыбается ей сверху вниз. — Я могу принести полотенце…

Но его ледяные глаза обжигают ее, когда он медленно подносит каждый смоченный палец ко рту, пробуя на вкус ее соки.

Ее рот приоткрывается, и она втягивает воздух, когда он стонет.

— Восхитительно, — бормочет он. — Я мог бы жить, наслаждаясь твоим вкусом.

Конечно, он шутит.

Другие ее партнеры никогда не хотели попробовать ее там, внизу, но Коул обсасывает свои пальцы досуха, как будто он изголодавшийся мужчина.

Это завораживающее зрелище.

Но реальность рушится, когда она видит отметины на своих руках, и она бросается за одеялом, чтобы прикрыться.

Оргазмы или нет, она все равно не может не заметить гротескные шрамы на своей коже.

Коул замечает ее движения и хмурится.

— Малышка. Остановись.

Но дыхание Бри становится прерывистым, и паника охватывает ее, когда она тянется за одеялом, готовая закутаться в него.

— Остановись.

Суровое предупреждение Альфы заставляет ее замереть, несмотря на желание спрятаться.

Его руки обхватывают ее лицо, когда он прижимается своим лбом к ее лбу. — Это я, — шепчет он. — Это всего лишь я. Тебе не нужно прятаться.

Она вцепляется в его крепкие плечи, смутно осознавая, что своей неуверенностью портит настроение.

— Не отключайся, — бормочет он мягким голосом. — Я здесь. Я здесь.

Не навсегда, думает она, но знает, что добром этот спор не закончится. Если у него нет какого-то грандиозного плана последовать за ней обратно в Холден, все это временно.

Тем не менее, приятно притворяться.

Она держится за его запах, эссенция успокаивает ее, когда его рука гладит ее волосы. В его груди раздается рокот, и его мурлыканье мгновенно успокаивает ее.

— Ты бы понравился моей матери, — бормочет она, и он хихикает.

— Это так?

— Ты настойчив.

— Я ничто иное, как настойчивость.

— Сложный.

— Как скажешь.

— И одержим желанием уделять мне больше внимания, чем любой другой мужчина.

Он рычит. — Еще раз упомяни другого мужчину, когда будешь со мной в постели, и мне, возможно, придется пойти на убийство.

Она замирает, злоба в его тоне ужасает. Но он продолжает мурлыкать, поэтому она пропускает это мимо ушей.

Он, конечно, преувеличивает.

В конце концов, она обвивает руками его шею, больше не цепляясь отчаянно за его плечи, и целует его.

Это медленно и сладко, не похоже на поцелуи, когда его пальцы погружались в нее. Его губы мягкие на ее губах, и у него мятный вкус с примесью ее сладкого блеска.

Поцелуи становятся глубже, и он помогает полностью стянуть с нее майку, оставляя ее в одном кружевном лифчике. Она расстегивает его, пока они целуются, обнажая перед ним свои обнаженные груди, соски торчат и отчаянно требуют внимания.

Когда он видит их, он стонет, звук доходит прямо до ее влагалища. — Блядь, — шипит он, его рука гладит одну из них. Она ахает от этого ощущения, выгибая спину, чтобы предоставить ему лучший доступ. — Посмотри на это.

Он тянет ее за талию и маневрирует ею так, что оказывается на спине, а она сверху него, ее голая, мокрая пизда прижата к твердости его штанов.

Даже сквозь его одежду она может сказать, что у него огромный член.

— Давай, — выдыхает он, глядя на нее снизу вверх, пока играет с каждой грудью. — Обмажь меня этой прелестной киской. Сделай беспорядок, милая.

Забыв о застенчивости, она бесстыдно выгибает спину и трется о его одетую эрекцию, прижимаясь к нему своим обнаженным телом. Его пальцы зажимают каждый сосок, дергая и шлепая, пока она беспорядочно подпрыгивает на нем.

Она задается вопросом, может ли она кончить только от одного трения о него

— Скажи мне, каково это, — командует он, теребя чувствительный сосок достаточно сильно, чтобы она вскрикнула.

— Хорошо, — выдыхает она. — Я снова близко…

— Ты собираешься кончить только от этого? Просто от ощущения моего члена рядом с тобой?

Она может быть сверху, но она знает, что не она контролирует ситуацию. Она опьянена его словами, зная, что сделает все, о чем он ее попросит.

— Да, черт возьми, да…

Его рука ложится ей на талию, и он прижимает ее к себе, приподнимая бедра, ее влагалище непристойно скользит взад-вперед по контуру его члена.

— Продолжай прыгать. Покажи мне шоу. Поиграй с этими задорными сиськами, — командует он, — и покажи мне, что ты делаешь, когда остаешься одна.

Она сжимает свои груди вместе, проводя ладонями по своим чрезмерно чувствительным соскам, пока не может больше этого выносить, и в ней нарастает освобождение.

Она закрывает глаза и испускает крик, такой громкий, что уверена, его должны услышать другие обитатели хижины, когда она мочит брюки Коула спереди.

— О, блядь, да, — рычит он. — Да, вот так, блядь. Дай мне почувствовать, как эта хорошенькая киска пропитает меня. Черт, я знал, что ты идеальна.

Она не может перестать кончать, и ее горло горит от криков удовольствия.

Когда она больше не может держаться прямо, она прижимается к нему, и он гладит ее по волосам.

— Я никогда… — задыхается она. — Я…

Она не знает, что ему сказать. Как она объяснит, что никогда не испытывала такого сильного оргазма и так много раз? Как она скажет ему, что ей это слишком сильно нравится и она будет опустошена, когда все закончится?

На мгновение она представляет, на что это было бы похоже, если бы они были связаны.

Она отпускает эту мысль так же быстро, как и то как она пришла к ней — это глупая, нелепая идея.

Коул перекатывает их на бок, обнимая одной рукой ее за талию и запечатлевая нежный поцелуй на ее шее. Он обнимает ее, и она прижимается спиной к его обнаженной груди.

— Мы грязные, — выдыхает она, и он хихикает.

— Я скоро приведу нас в порядок, — обещает он, убирая влажную прядь волос. Но его очевидная эрекция прижимается к ее заднице, и ее глаза расширяются, когда она поворачивает голову.

— Подожди, ты же не… — она пытается протянуть руку, чтобы прикоснуться к нему, но он мягко хватает ее за запястье.

— Позже, — говорит он.

Она хмурится. — Ты не можешь быть серьезным. Ты не закончил, разве ты не хочешь…

— Детка, прямо сейчас меня это волнует меньше всего. Я хотел почувствовать, как твоя киска сжимается вокруг моих пальцев, и это произошло, несколько раз. Я хотел, чтобы ты кричала так громко, чтобы весь город знал, что ты принадлежишь мне, и ты это сделала. Мой член подождет.

Она издает смешок, абсурдность его слов приводит ее в восторг. Это снимает с нее всякую вину, и она прижимается к нему, вдыхая его запах и закрывая глаза.

Его мурлыканье усиливается, успокаивая ее внутреннюю Омегу. Когда она снова открывает глаза, солнце садится. Она чистая, постельное белье поменяно, и Коул сидит за ее столом полностью одетый и смотрит на нее сверху вниз с мягким выражением лица. На фоне заката Грин Вудс он сногсшибателен, у нее перехватывает дыхание, когда она смотрит на него.

Она понимает, что была бы счастлива просыпаться от этого еще не раз.

— Хэй, — говорит она сонно. — Ты смотрел, как я сплю?

Он пожимает плечами и усмехается. — Виноват.

В ее голове отдаленно звенит тревожный звоночек, но ей так уютно под теплыми одеялами, что она игнорирует его. — Знаешь, некоторые люди назвали бы это жутким поведением. Пересекающее границы преследование.

— Если восхищение твоей красотой — это преследование, то, похоже, я надолго сяду в тюрьму.

Она краснеет. — Ты сумасшедший.

Он пожимает плечами. — Меня называли и похуже. — Он обращает внимание на суккулент на столе, с любопытством разглядывая его. — Подарок? — Он нежно прикасается к сиреневым листьям, проводя по ним подушечкой пальца.

— От клуба садоводов моего города. Я написала о них статью, и они дали мне его в знак благодарности. Хотя я ничего не смыслю в растениях.

— Тогда хорошо, что это суккулент. Их почти невозможно убить.

— Так сказал президент клуба. Я просто рада, что им понравилась статья.

Он смотрит на растение почти с тоской, и она хмурится, увидев выражение его лица. — Ты хороший человек, ты знаешь, — тихо говорит он.

Она моргает. — Что?

— Тебе нравится рассказывать истории других людей. И это не только потому, что это твоя работа — ты делаешь это, потому что это приносит им радость. Это замечательное качество.

Инстинктивно ей хочется поспорить с ним, но он поворачивается к ней, и реплика замирает у нее на языке. — Люди совершают ужасные вещи каждый день, и все это с эгоистичными намерениями. Но ты нашла способ зарабатывать на жизнь, давая другим право голоса.

— Это клуб садоводов, Коул, — слабо возражает она. — И моя следующая статья, вероятно, будет о местной сыроварне.

Она хочет зарыться под одеяла и спрятаться от него. Никто никогда не хвалил ее за то, что она делает, кроме Карла. Но… никогда так.

Никто не сказал, что то, что она делает, достойно восхищения. У нее возникает пугающее желание заплакать, и она быстро сморгивает слезы.

Она будет скучать по нему, когда уедет.

— Верно, но почему ты в Грин Вудс? — мягко спрашивает он, наклоняясь ближе, пока она приподнимается на подушках. — Может быть, ты также пытаешься увидеть человечность в монстрах. Разве не поэтому ты берешь интервью у того доктора? Чтобы узнать, что он думает о том, что случилось с Эриком и Элли?

Она кивает. — Я просто хочу услышать, что он хочет сказать. Я думаю, что их история… уникальна.

Он понимающе ухмыляется, в его глазах восторг. — Ты хочешь увидеть человечность в Эрике. Ты надеешься, что, может быть, он больше, чем просто убийца. То, что Элли пошла с ним добровольно.

Что-то не так в его тоне, что-то такое, от чего у нее по спине пробегает холодок. — Да, я говорила тебе это, — тихо говорит она. — К чему ты клонишь?

Он слишком долго молчит, затем качает головой, его темные волосы падают ему на глаза. — Ничего, — бормочет он. — Просто наблюдение. — Он наклоняется вперед, запечатлевая поцелуй на ее лбу. — Я должен оставить тебя на сегодня, любовь моя. Меня слишком долго не было на работе.

Любовь моя. От этих слов ее сердце подпрыгивает, а кожа краснеет. Ее запах, должно быть, тоже усиливается, потому что он по-волчьи ухмыляется, прежде чем поцеловать ее. — Мне придется начать называть тебя так чаще, — шепчет он ей в губы. — Я думал, ты уже знаешь.

У нее кружится голова, она не в состоянии сформулировать правильный ответ.

— Больше не броди по городу одна, — предупреждает он ее. — Ты идешь либо со мной, либо с Дарлин.

Она смутно задается вопросом, откуда он знает, что она проводила время с другой Омегой. Но она устала, и эти вопросы могут подождать.

— Кроме того, — он прижимается к ее губам еще одним поцелуем. — Я разблокировал свой номер. Это было не очень мило, Бри.

Она хмурится. — Подожди. Ты сделал что? Как?

— Я серьезно, — добавляет он, игнорируя ее протест. — Больше никаких блужданий в одиночку. Никогда не знаешь, кто может быть там.

Она моргает. — Но…

— Иди обратно спать, — шепчет он, обхватывая ладонями ее лицо. — Тебе понадобится отдых, когда мы увидимся в следующий раз.

В его голосе слышится командный оттенок, и ей слишком легко закрыть на это глаза. Она откидывается на подушку, и он укрывает ее одеялами, натягивая их до самого подбородка.

Только услышав, как он закрывает дверь ее спальни, она вспоминает, что так и не рассказала ему о своей последней встрече с Юджином.