Разводные процедуры

Глава 12

Звонить на бегу — это треш, но я как-то умудрилась.

— Мам, — задыхалась я, но слова выговаривала чётко, — без вопросов, ладно? Срочно заберите Андрея к себе. Пожалуйста. Все подробности — потом. Ничего не спрашивай и не рассказывай внуку.

Но мама такая мама…

— Ты что, Олега убила? — прошептала она поражённо.

О, господи… откуда у неё такие мысли.

— Никого я не убила. Попросила же: без вопросов. Быстро!

— Уже летим, — наконец-то пришла она в себя, а я наконец-то смогла перевести дух.

Мне сейчас главное, чтобы Андрей не участвовал в нашем скандале, который обязательно будет.

Насколько я знала Олега, он припрётся домой. Ну, а там ещё не понятно, куда мы свернём, когда начнём выяснять отношения.

Судя по всему, муж задерживался, а мне это только на руку. Ну, замечательно. Ему ж ещё Барби надо успокоить и домой отправить. Джентльмен, мать его за ногу. Заблудился в бабах, как в трёх соснах.

Во мне горела теперь не боль, а злость. Ярость, способная мужу нос расквасить. Никогда не думала, что настолько кровожадная, а вот поди ж ты…

Даже ангела, по всей видимости, можно довести до нужной кондиции. А я никогда на это звание и не претендовала, хоть и старалась изо всех сил быть хорошей женой, матерью, хозяйкой. Оказалось, ни к чему это всё. Надо уметь быть стервой. Хотя, если разобраться, даже стальной рукой за яйца мужика не удержать, если уж ему приспичило.

— Мам, а что происходит? — недоумевал сын, когда я сказала, что он несколько дней поживёт у бабушки с дедушкой. — Что-то случилось, да?

— Я потом тебе всё расскажу, — срочно собирала я вещи — так, минимум. — И Латика забери с собой.

Мама влетела к нам — волосы дыбом, глаза вразлёт. К счастью, они неподалёку живут. Это было, кстати, условием, когда мы выбирали квартиру: жить недалеко от моих родителей.

— Всё потом, — всунула я ей Андрея и собаку и вздохнула только тогда, когда они сели в лифт.

Всё. Порядок. Я справилась. А теперь можно и войну затевать.

— Прости сосед Марк, но придётся тебе терпеть. Да, мы та ещё семейка. А точнее — уже вообще не семейка, как оказалось, — бормотала я, собирая вещи мужа.

Устроила жуткий бардак, но в данный конкретный момент бытия меня это вообще не заботило.

— Уходя — уходи, — бурчала я, как сумасшедшая.

Да, так недолго и умом тронуться, когда вся твоя привычная жизнь рушится, но мириться с изменой мужа я не собиралась. Сохранять семью — тем более. Пусть знала я немало примеров, когда вспыхивали подобные ситуации то тут, то там, и как-то семейные пары, которые я прекрасно знала, находили компромиссы. Но мне лично все эти схемы не подходили да и на фиг не сдались.

Кто-то терпел ради детей. Кто-то — из-за денег или материального благополучия — миллион причин. Для меня же — слабость. Не умение правильно расставить приоритеты.

Мужа я любила. Но когда запихивала его вещи в сумки и пакеты, о высоких чувствах не думалось и не вспоминалось. Может, так всё и происходит? Вот оно было и сплыло?..

— Что происходит, Мила? — наехал на меня благоневерный, когда наконец-то соизволил появиться.

Долго ж его не было. Видимо, Барби потребовала особого подхода и уговоров. Ну, и слёзки там подтереть беременной девочке, лапши на уши навешать… Не без того, полагаю.

Я в это время уже часть его барахла вынесла в коридор.

Ха! Он ещё и спрашивает? Будто нифига не произошло?!

— Вещи твои собираю, — буднично пояснила я. Даже голос не повысила. — Я ж сказала: домой можешь не возвращаться. И это не фигура речи, Олег. Но я понимаю: без трусов-носков как в новую жизнь с новой женой вступать? Никак. Так что… всё, что нажито непосильным трудом, весь багаж за долгие тринадцать лет — твой. Забирай и выметайся. Лети к своему новому счастью, где тебя любят, ценят, понимают, не подавляют.

— Вот как ты заговорила, да? — ухмыльнулся Олег. — Ну, тогда мой непосильный труд не только трусами исчисляется. Квартиру, между прочим, мы тоже вместе покупали. И мой вклад не меньше, чем твой.

Это ж кто ещё из нас заговорил-то… В такие критические моменты и вылезает наружу гнилое нутро. Сразу видно, какой он добрый и прекрасный, заботливый муж и семьянин.

— Пошёл вон, — указала я рукой мужу на дверь. — А всё остальное — в судебном порядке. Так-то тут не только ты проживал, а и я, и твой сын. Всё остальное, что ты нажил помимо нас, меня с Андреем не касается. В отличие от тебя, не претендую. И если ты думаешь, что я тебе уступлю, расплачусь, раскисну, то фиг тебе, понял?

И я показала ему кукиш. Под нос сунула.

Нет, я не прекрасная дева, радугой не питаюсь, бабочками не какаю, на единорогах не езжу. И уступать этому козлу не собираюсь.

— Ты ещё пожалеешь, Мила, — зловеще пообещал Олежек, — так пожалеешь, что долго будешь меня помнить!

Ой-ой-ой. Напугал. Колени дрожат, жизнь закончилась. Да я получаю почти так же, как он. И квартира не на его кровные сбережения куплена, а на совместные плюс мои родители немного помогли, так что буду бороться до конца.

Ну, а захочет полтелевизора или сервиз, который расколошматил, а потом купил взамен, так я ему собственноручно упакую и бантиком перевяжу. Он, между прочим, так и стоит в коробочке — ждёт счастливого обладателя. Могу ещё и цветы его, по всей квартире расставленные, вслед кинуть. Не от души куплено, а чтоб совесть свою нечистую успокоить. Потратился. А там любовница беременная. Ей витамины нужны и прочее.

К счастью, мужа я видать задела за живое, а поэтому он за пакетами потянулся. Жаба не дала уйти гордо и налегке.

В этот момент у него ключи от квартиры выпали. Символично. Я их ногой подальше зашвырнула и, пока не понял да не очухался, пакеты в руки — тык. На выход с вещами, как говорится.

Это его ещё больше подстегнуло, и он, сколько ему рук хватило, ещё пакеты подхватил и из квартиры вон вышел. Кнопку лифта нажал. И пока Олежек стоял с гордым видом уязвлённого патриция, я быстренько всё остальное за порог вынесла.

— Не забудь забрать барахло! — напутствовала я его, даже не собираясь голос понижать. — А то растащат добро-то или на мусорку отправится. Будешь потом претензии катать в трёх экземплярах, что ограбили, в нищету ввели!

Я ему и сервиз вытащила в сердцах. А то вдруг там у Барби ни говна ни ложки нет? А так хоть с барских тарелок поедят, накормит девушку, добытчик хренов!

— Не отделаешься, и не жди! — продолжал нагнетать Олежка атмосферу. — Я тебе всё припомню и с рук не спущу, стерва! Не зря мне мама говорила: она ещё покажет характерец! Вот, дождался! Но ничего, отольются кошке мышкины слёзы!

— Иди, иди, мышонок! Там тебя твой кукушонок ждёт не дождётся! Плачет и рыдает, жить без тебя не может! Там как в правиле, где мягкий знак не пишется, — уж замуж невтерпёж! А я, видишь, добрая! Развод даю! И даже вещички беспрекословно собрала! Помни мою доброту и не забывай! А всё остальное — через суд, не обессудь! Но жаль, что ты в хлеву родился и не джентльмен ни разу!

— Да и ты не миледи высших кровей! — никуда не спешил уходить всё ещё пока муж на бумаге. — Недотраханная дрянь! Мерзавка высшей категории! Змея очковая!

Сколько патетики! Сколько страсти! А ещё эпитетов-то каких выудил из своей головушки! Так и прёт его, так и прёт…

— Сочту за комплименты! Давай, давай, вперёд и с песней!

Я чутко уловила момент, когда Олежек дошёл до кондиции и кинулся на меня. Точнее, попытался. И я испытывала уверенность: быть мне битой и носить другие синяки, как ордена-медали. А поэтому я шустро захлопнула дверь. Дверь получила пару ударов кулаком. Ну, хоть не я, и ладно. А дверь выдержит. Такова её судьба.

Потом зашумел лифт. А я прислонилась к стене без сил. Вот и хорошо. Вот и замечательно.

Только после этого поняла, что устала. Безмерно. Муж выпил меня до дна, и теперь я пустыня Сахара. Кажется, надо пополнить водно-щелочной баланс, а то так и сдохнуть недолго. От таких-то потрясений.

Как хорошо, что Андрея забрали родители. Хорошо, что ребёнок не видел всего этого безобразия, как ругались его папа и мама.

Я понимала: сына не уберечь от потрясений. Рано или поздно придётся ему рассказать о том, что папы в нашей жизни больше не будет.

Нет, я не собиралась противиться их встречам, но чутьё подсказывало, что вряд ли со стороны Олега будет желание общаться с сыном. У него ведь там ещё один наследник на подходе. От другой женщины. А значит… об Андрее он может и не вспоминать. Так часто происходит в семьях, когда брак распадается по тем или иным причинам. Уж я на это насмотрелась. А судя по тому, как повёл себя муж, бороться он будет за каждую копейку, и не удивлюсь, что станет хитрить с алиментами.

Все эти мысли угнетали меня ещё больше. Но по ощущениям, я всё сделала правильно. Я не из тех, кто стал бы копить всё это в себе, выжидать правильного момента, тянуть кота за хвост. Уж лучше сразу отрубить, пусть это и болезненно. Зачем тянуть? Если бы я сейчас, в пылу скандала, не выгнала Олега за дверь, вряд ли бы я смогла сделать это потом. И не потому, что я не была бы настойчивой. Отнюдь.

Олег из той породы, что умеют упираться и железно стоять на своём. Он бы мог мотать нервы, жить бок о бок и создавать нездоровую обстановку. А у меня сын. Я категорически не хочу, чтобы он всё это видел, запоминал, получал душевные травмы. Они и так будут. Но пусть уж лучше он запомнит отца пусть не идеальным, но не жутко мерзким, который нервы треплет да барахло с квартирой делит.

Я прошлась по пустой квартире. Достала коллекционное вино. Покупала его на годовщину совместной жизни, а распечатать так и не пришлось. Видимо, сейчас самое время. Выпить не за крепкий тринадцатилетний брак, а за упокой.

Приятное тепло разлилось внутри. На голодный желудок — самое то. Меня почти сразу повело слегка. Но послевкусие всё ещё было то ли горьким, то ли мерзким.

— Смыть с себя всё! — произнесла я вслух и, распахнув дверь в ванную комнату, включила воду.

Очень хорошая идея — принять ванную, расслабиться, а заодно пусть вода унесёт к чёрту весь этот день со всеми вытекающими последствиями.

Не знаю, что плескалось у меня в голове. Наверное, стресс и хмель.

Во-первых, я собрала и засунула в мусорный пакет цветы, что муж якобы подарил. Не надо мне вот этого всего. Символов его вины и попыток успокоить нечистую совесть.

Во-вторых, я разделась донага и, хихикая, достала чайные свечи. Расставила их, как дорожку, по коридору до ванной. Зажгла и полюбовалась. Красиво. А затем торжественно прошествовала, любуясь, как мерцают язычки свечей.

На пену я не скупилась. И бокал с собой прихватила. Как было приятно погрузиться в тёплые объятия маленькой стихии.

А что? Вполне себе могу представить, что я на море. Тихо шумит прибой, волны колышутся, а я смываю с себя горечь и боль, ищу обновления и очищения.

Я почти успокоилась и растеклась, пытаясь отрешиться от всех проблем, но в ушах всё ещё стояли обидные слова, что выкрикивал мой муж. А поэтому я решила нырнуть с головой.

Там, под водой, я лежала, отрезанная от всего мира. Звуки были, но глухие, какие-то нереальные, почти потусторонние.

Дышать не хотелось. Выныривать тоже. Но пришлось. И не потому что воздух в лёгких закончился и мне захотелось глотнуть кислорода.

Из пенной пучины меня буквально вырвали.

Это было… шокирующе. Я рывком втянула в себя воздух. Получилось рвано и хрипло, с каким-то полустоном-полувсхлипом.

— Господи, дай мне сил, — прозвучало, как взрыв, над самым моим ухом, — Мила, вы совершенно сумасшедшая женщина из всех, кого я знаю. И вы меня затопили.