Разводные процедуры

Глава 45

Марк

Доверить Милу и Андрея матери было лучшей идеей из всех. Мать словно вынырнула из сна и больше не напоминала привидение. Не совсем, конечно, очнулась, порой ещё зависала, уходила в себя, но то, что было и то, что имелось сейчас, не могло не радовать.

Вечерами они стали собираться под родительской крышей. Мать избавилась от «музея имени отца», когда тряслась над каждой вещью и запрещала прикасаться, сдувая пылинки с вещей и ностальгируя. Святое место осталось только в его кабинете, но это уже никому не мешало, туда никто не заходил, кроме неё. У матери остался островок памяти, где она могла поплакать или предаться воспоминаниям. Впрочем, светлые рассказы наполняли их ужины, мать изо всех сил старалась, чтобы всем в её доме было хорошо.

Но Марку с Катей и так было замечательно: здесь поселились Мила и Андрей, здесь их сытно кормили, им были рады, а поэтому всё труднее давались вечерние уходы домой.

В один из таких вечеров Граф переехал жить в квартиру матери: не дело, когда животное предоставлено самому себе почти сутками. С Лайтиком они дружили, а у самого Марка был прекрасный повод вечерами прогуляться с Милой и животными.

— Ты за Милочкой ухаживаешь, что ли? — спросила мать уже на второй день, когда Марк пришёл не просто в гости, а с цветами.

— Я на ней женюсь, мам, — не стал скрывать он. — Если только она захочет. И когда захочет. У неё пока… очень сложный период в жизни. Они с мужем разводятся, причём достаточно тяжело. Так что всё это — далёкие перспективы, вполне возможно. Но я не отступлюсь.

— А и не надо, — повлажнели у мамы глаза. — Она такая хорошая. И мальчик у них — мужчина. Вон, Катя не отлипает, — вздохнула и покачала головой. — Как же всё меняется в этой жизни быстро. И жизнь пролетает.

Она снова на какое-то время упала в уныние, но в то время это с ней случалось чаще, а чем дальше — тем реже.

Через две недели Мила осталась без работы. Марк об этом знал, но пока не придумал, как ей помочь. Он понимал, что лишь бы что найти — без проблем. Но Миле ему хотелось дать всё самое лучшее. Баловать её, оберегать, лелеять.

Он встречал её после работы. Неизменно. Каждый день. И на работу тоже отвозил на своей машине. Он взял на себя все расходы по питанию и провернул это так ловко, что даже гордился собой, хоть с Милой пришлось и объясниться, и настоять на своём.

— Ты каждый день стоишь у плиты, а мы с Катей приходим сюда ежедневно. К тому же, я благодарен, что ты следишь и заставляешь питаться маму. От неё уже кожа да кости остались. Она совершенно не умеет заботиться о себе. О семье у неё получалось. Как отца не стало — и словно смысл жизни ушёл, стала почти беспомощной, хоть и тщательно скрывала, что ей по-настоящему плохо. Если бы не ты и не Катя, я бы не заметил и потерял её слишком быстро. Не упрямься. Я делаю то, что должен.

— Но мы с Андреем здесь живём, — всё же возражала Мила, — и не платим за квартиру.

Марк только бровями дёрнул в ответ, давая понять, что даже слышать об этом не желает.

Как бы там ни было, а они притирались, и он считал, что вот это всё — тоже испытания, которые им необходимо пройти вместе.

А потом настал развод Милы. Марк бы мог сказать: «наконец-то», но понимал, что всё только начинается. Хотя что-то ему подсказывало: дело может обрести очень неожиданный поворот.

Баба Клава, которая не чаяла души в Олежеке, после инцидента, случившегося при переезде, развернула курс травли на сто восемьдесят градусов и поедом ела соседа.

Тот срочно прервал отпуск и удрал на работу, но это его не спасло. Карающая рука бабы Клавы доставала его везде, поджидала за каждым поворотом и не давала житья.

Клавдия Ильинична стабильно писала кляузы на соседа Суворова, сняла побои, заставила заплатить штраф, но не успокоилась, а раздухарилась ещё больше, чем прежде. Марк Олега не жалел, но мысленно перекрещивался каждый раз, когда видел бабу Клаву издалека. Лучше таких врагов не иметь.

На месте Суворова он бы удрал из этой квартиры куда подальше. Но, к счастью, у Марка было своё место, и соседское ему даром не сдалось.

Сам развод обещал быть быстрым, а раздел имущества мог и затянуться, но Марк по этому поводу вообще не переживал: Евгений Петрович своё дело знал, у Олега не было ни единого шанса что-то урвать лишнее.

— Что ты там говорила о квартире Филиппа? — позвонил Миле однажды вечером уже почти экс-супруг. — Я бы хотел рассмотреть этот вариант.

Марк чуть не расхохотался в голос. Видимо, чёрное дело бабки Клавы сработало на «отлично»: она таки допекла соседа, раз он решил покинуть родное гнездо и бежать оттуда сломя голову.

— Ну, не знаю, — тянула кота за хвост Мила. — Тогда было актуально, сегодня — неизвестно. В любом случае, мне нужно позвонить Филиппу и поговорить. С другой стороны, если ты и дальше собираешься пакостить и придумывать способы, как получше меня достать, то лучше сиди там, где сидишь. Ты ж за это боролся? Я предоставила тебе такую шикарную возможность. И да, что-то случилось, что ты резко изменил вектор своих притязаний?

Марк про противостояние господина Суворова с бабой Клавой Миле не рассказывал. Во-первых, не хотел, чтобы она даже косвенно о нём думала, во-вторых, Мила не интересовалась, словно вычеркнула этого человека из своей жизни. Может, это и выглядело плохо, но он не собирался ни словом, ни делом подталкивать Милу к жалости или ещё каким чувствам к этому мужчине. Пусть уж уходит и желательно подальше, не портит воздух своим присутствием или воспоминаниями.

— Слышал? — обратилась к нему Мила, когда закончила разговор. — Ничего не понимаю. То он цеплялся руками и ногами за жильё, а сейчас готов вприпрыжку скакать оттуда. Да ты что-то знаешь! — уставилась она на него подозрительно. Видимо, Марку не удалось удержать нейтральное выражение лица.

— Там война с бабой Клавой, — вздохнув, признался он. — Она ему теперь житья не даёт.

— И ты молчал?

— Ты не спрашивала, — напрягся Марк, но тут же расслабился, услышав, как Мила смеётся.

— Наверное, всё же есть какие-то высшие силы в этом мире, — сказала она, отсмеявшись. — Я позвоню Филу.

— Ты хочешь его спасти? — ревниво поинтересовался Марк.

— Я хочу назад своё жильё, пусть даже это не навсегда. И пусть не я выиграла эту битву титанов, а баба Клава, но всё же.

— Это что, вы от меня уйдёте? — ахнула мать, которая, оказывается, бессовестно подслушивала.

Марк вообще опешил. Не ожидал от матери столь неинтеллигентного поведения и разволновался, увидев, в каком она состоянии: нервничает, пояс халата теребит, слёзы в глазах.

— Не уходите! — вцепилась мать в Милу. — Зачем вам жильё? Живите со мной, я вам эту квартиру оставлю. Марку она не нужна. У него вечно свои предпочтения. Он мог бы сразу ко мне переехать после развода, но не стал. А я тут в одиночестве чуть не свихнулась.

Марк только смотрел на мать и диву давался. Она ни разу тогда не предложила им с Катей поселиться у себя. Даже наоборот: ему казалось, что они тут лишние, видеть никого не хотела, хоть и не отказывала в помощи, когда он просил за Катей приглядеть, пока он работает. А тут поди-ка… Ожила, права качает, жильём разбрасывается. И смех, и грех.

Но, к слову, здесь стало тепло и уютно с тех пор, как поселились Мила с Андреем. Стало чище, добавились какие-то мелкие акценты. Вроде бы ничего не поменялось, но вон та ваза в углу притягивает взгляд, та салфетка на журнальном столике так и тянет посидеть в кресле и отдохнуть.

Марк уж молчал про вкусную и здоровую пищу, которой не хватало ни ему, ни Кате, ни самой матери. Эти пироги — ум отъесть можно, эти сладкие булочки с корицей, горячие супы, нехитрые салаты с полезной зеленью. И Катя рядом с Милой училась вести хозяйство. Теперь по выходным ребёнок иногда готовил для всех завтрак и радовался, как слонёнок, когда её хвалили.

— И весь квартирный вопрос решится! — мать воодушевилась, глаза засияли, румянец на щеках заиграл. — Всё равно вашу квартиру, Милочка, придётся продавать, муж вам не уступит, я так понимаю. Вам разве плохо со мной? — и снова затряслись у неё губы.

Мила растерянно переводила взгляд с матери на Марка. Он сам только руками развёл.

К сожалению, у него были совершенно другие планы. Жить с мамой, когда тебе за тридцать, тот ещё квест. Он понимал чувства мамы. Но и понимал свои не совсем альтруистические интересы. В конце концов, ему нужна эта женщина в безраздельное пользование — как бы некрасиво это ни звучало. И он не собирался её делить ни с кем. Даже с мамой. Или с мамой — особенно.

Родных любить всё же лучше на расстоянии. Ему не улыбалось, чтобы его или его женщину задушили гиперопекой. Поэтому он без энтузиазма отнёсся к этому весьма привлекательному во всех смыслах предложению.

К счастью, Мила в очередной раз оправдала звание мудрой представительницы слабой половины человечества. Хотя почему слабой? Чушь это. Женщины куда сильнее и гибче мужчин. Марк это осознавал и восхищался.