Разводные процедуры

Глава 16

— Так иногда бывает, сынок, — приступила я к нелёгкому разговору. — Не знаю даже, кто в этом виноват. Может, что-то я сделала неправильно, может, отец твой поступил не очень хорошо.

— Что ты со мной, как с маленьким? — дёрнулся сын, но я не позволила ему вырваться. — Думаешь, я совсем тупой? Он нас предал, что тут выдумывать? Ладно бы, вы ругались, как родители у Катьки, так нет же. Хотя… это он вечно искал причины для недовольства. То ему не так, это не эдак. Вот у Кати точно так мать себя вела, пока не свалила к своему хахалю.

Я прикрыла глаза. По-моему, сейчас на моих глазах разворачивалась драма соседа снизу, рассказанная простым языком подростка. Они и об этом разговаривают? Это насколько нужно быть близким к девочке, которая не так давно появилась в их классе?.. А я и не заметила, что эти двое не просто домашними заданиями обмениваются, а и по душам говорят.

— Наверное, в каждой семье по-своему разворачиваются события, — осторожно начала я.

— Ты мам, как маленькая, честно. Все события имеют причины и следствия — это как в истории, — выдал мой сын. — Не важно, что там прячется между, понимаешь? Тут другое: причина — и следствие. А они почти одинаковые. Чего ему не хватало? Чего не хватало Катькиной маме? У них всё есть, отец у неё вон какой — шишка. И красивый, и умный, и вообще нормальный мужик, — перечислял он достоинства соседа, чуть ли не загибая пальцы.

Видимо, сын забыл, что Марк жаловался на то, что у нас слишком громко музыка играет. А сын между тем переключился на меня и продолжил:

— И ты у нас красавица, умница, хозяйка, зарабатываешь не меньше папы, между прочим.

Кажется, его унесло не туда.

— Скажи мне, сынок, ты стал бы любить меня меньше, если бы я, например, была полная или зарабатывала мало? — спросила как можно мягче.

— Скажешь тоже! — засопел недовольно сын. — Нет, конечно!

— А почему?

— Потому что ты моя мама! Самая лучшая!

— А Катя перестала любить свою маму?

Сын задумался, а потом отрицательно мотнул головой.

— Нет, наверное. Она страдает. И плачет.

— Всё не так просто, Андрюш. Любят ведь не за то, что кто-то красивый или умный, много зарабатывает или хорошо ведёт хозяйство. Любят вопреки всему. Видят то в любимом человеке, чего другим рассмотреть не удаётся.

— И куда же она девается, эта любовь? — спросил он с такой тоской и надрывом, что у меня невольно сжалось сердце.

— Кто его знает, сынок. Не всё так просто. Разные причины и обстоятельства копятся, а потом как-то вот так получается, — пробормотала я, скомкав конец своих объяснений.

Как объяснить сыну предательство, я не знала. Чем объяснить, куда уходят любовь, взаимопонимание, уважение друг к другу — тоже. Да и вряд ли можно разложить по полочкам, почему так выходит. Наверное, это вообще не поддаётся никакой логике. Или не мне об этом судить. Возможно, этим занимаются психологи и находят настоящие причины, а я далеко не человек, который в этом умеет разбираться до тонкостей.

— Ладно, — тряхнул головой Андрей, — он ушёл?

— Я его выгнала, — сказала правду.

— Ты его с другой бабой застала? — грубо и как-то не по-детски ожесточённо спросил сын.

— Ну, что-то вроде того, — снова не нашла сил соврать.

— Вот пусть тогда и катится! Нам и без него будет хорошо!

И снова внутри всё сжалось, даже в глазах потемнело. Мне бы обрадоваться. Но нет. Я не могла.

Я взяла сына за руку, отвела в комнату и посадила на диванчик. Сама села напротив и посмотрела Андрею в глаза.

— Я бы не хотела, чтобы ты был так категоричен. Он твой отец. И тоже тебя любит. А всё, что случилось между нами, взрослыми, тебя не то чтобы не касается, но ты абсолютно не виноват в нашем расставании. Это совершенно разные вещи, понимаешь?

— Нет, — снова отрицательно мотнул сын головой, — и понимать не хочу. По крайней мере, не сейчас. Или вообще никогда, — упрямо сжал он губы, а я погладила его по руке, сжатой в кулак.

— Всё образуется. Может, не сразу, но как-то утрясётся. Главное — не закрывайся. Ты всегда можешь обо всём со мной поговорить, как и раньше. Рассказать обо всём.

Но по тому, как упрямо Андрей сжал губы, я понимала: возможно, истончилась и эта ниточка, что всегда позволяла нам доверять друг другу и вести разговоры по душам.

И в том, что это действительно так, я убедилась очень скоро. Ночью. Когда в мою дверь снова позвонили.

Ещё было не совсем поздно — половина одиннадцатого, но это время, когда просто так в двери не тарабанят. И я снова на цыпочках подошла к глазку. Если это баба Клава, я скажу ей много лестных слов. Если это Олег, пошлю к чёрту.

Я вдруг поняла, что меня колотит и что я, оказывается, боюсь вот таких ночных звонков. За ними какая-то пропасть и тьма.

Но за дверью стоял он — сосед Марк.

— Мила, откройте, — произнёс он, будто чувствовал, что я пялюсь в глазок и пытаюсь не дышать. — Пожалуйста.

Я быстро провернула замок и приоткрыла дверь.

— Мы вроде не шумим, — сказала зло, потому что испугалась очень сильно. — И точно не заливаем. Или вы решили всё же выставить счёт за ремонт? Но такие вопросы можно и не ночью решать.

Марк поморщился, будто у него зуб болел.

— Простите. Можно я войду?

Я поколебалась. Не хотела впускать его категорически. Но и доставлять удовольствие бабе Клаве — тоже. Хотя старая карга могла уже спать и видеть сны. Но никогда нельзя быть уверенной, что она не бдит и что потом не разнесёт сенсационную новость по всей округе.

Я так и видела, как она всем охочим рассказывает: «Представляете? Муж за порог, а у неё по ночам уже сосед шастает! Что за времена, что за нравы!».

Впрочем, если что, нас уже запеленговали, так что особой разницы нет. Всё это я собиралась прошипеть разъярённой кошкой соседу в лицо, но как только его увидела, все слова провалились куда-то глубоко-глубоко.

Он выглядел… плохо. Бледность, заострённые черты, круги под глазами, морщинки на переносице и у губ. Словно сразу стал старше. Красота его и лощеность поблекли.

— У вас что-то случилось? — сорвалось невольно. Как-то таким он мне категорически не нравился.

Марк поднял на меня страдающие глаза.

— Мила… мне неудобно. Но больше не к кому обратиться. Особенно в такое время. У меня там Катя… дочь, плачет. Пожалуйста, — взъерошил он отчаянно волосы, что встали дыбом, упали прядями на лоб, делая тени под глазами ещё гуще. — Я пытался, правда. Но она не хочет со мной разговаривать. Может, вы попробуете? Вы всё же женщина.

О, Господи… О чём только эти мужчины думают?

— Полагаете, у чужой тётки получится то, что не вышло у родного отца?

Он стоял такой поникший и такой несчастный… У него даже плечи опустились. И сейчас он ничем не напоминал холёного соседа, что надменно выговаривал мне за каждую мелочь.

— Ладно, я попробую, — вздохнула тяжело. — Подождите минутку.

Перво-наперво я заглянула к сыну. Но Андрей спал уже без задних ног. Обычно в такое время мы всё ещё вели борьбу за режим, но не сегодня. Слишком тяжёлый день, очень много откровений, не самых приятных. Он лежал, прижав к себе Лайтика, что беспокойно завозился, увидев меня.

Чёрт. Его выгулять бы надо. Как-то у нас сегодня всё не по плану пошло.

— Потерпи, — прошептала я еле слышно и вышла. Надела тёплую кофту. Почему-то знобило. Может, всё это нервы шалят, кто знает. — Пойдёмте, — обратилась к соседу, и мы тихонько вышли из квартиры, спустились вниз.

Возле двери сосед притормозил и взял меня зачем-то за руку.

— Мы с женой недавно развелись, — начал он объяснять прямо на лестничной площадке. — Это было решение Кати — остаться со мной. Правда, я тоже этого хотел. Но, сами понимаете… в силу разных причин я недостаточно уделял ей времени. Может, поэтому между нами нет той степени близости, на которую можно было бы надеяться. Я, наверное, не самый лучший отец. Но и не худший, полагаю.

Он снова взъерошил волосы рукой и вздохнул. Для него очень важно было объяснить мне всё это именно сейчас. Я чувствовала его неуверенность и страдания. На мой взгляд, он переживал как раз об этом: что не мог во всём быть идеальным, хоть и стремился изо всех сил. И это вызвало не раздражение, а умиление. Где-то и сосед Марк совсем не безупречен.

— Пойдёмте уже, — ободряюще сжала я его ладонь, и он очнулся, поспешил провернуть ключ в замке.

По своей квартире, которую я бы не прочь разглядеть поподробнее, Марк вёл меня в полумраке. Детская у них точно в том же месте, где и у нас.

К его чести, сосед не стал пятиться и заикаться, а зашёл в комнату дочери и негромко сказал:

— Катя, тут к тебе тётя Мила пришла.

Так сказал, будто это само собой разумелось. Что соседка тётя Мила ходит в гости по ночам к ним.

— Привет, — сказала я и закрыла за собой дверь, оставляя Марка там, снаружи. Ну, раз у нас тут девочковые секреты, значит пусть погуляет, пока мы поговорим.