Реконкиста

Глава 10. Лена Крапивкина. Границы познания

Звонок из посольства застал Лену врасплох. Появившийся на голографическом экране ракшас был сама чопорность: чёрный двубортный блейзер с широкими лацканами, словно сошедший с картины конца прошлого тысячелетия, под ним — молочно-белый свитер-гольф. Редкие пегие волосы аккуратно подстрижены, уложены и, кажется, сбрызнуты лаком, грубоватые черты лица застыли в гримасе собственной значимости.

— Добрый день, госпожа профессор! С вами желает говорить госпожа Президент Демократической Республики Ракшас. Есть ли у вас несколько минут времени для этого?

На русском он говорил почти без акцента, разве что с присущей своей расе лёгкой шепелявостью. Но само построение фраз выдавало в говорившем внеземлянина, даже будь видеорежим отключён. В языке Чёрных Ракшасов, — нынешних граждан ДРР, — имелся аналог слова «друг». Однако среди оттенков его звучания не было ни одного, приемлемого в официальной речи. Оттого, даже говоря на основном языке Великой Небесной Земли, они избегали его употреблять, предпочитая архаических «господина» и «госпожу».

Задумавшись об этом, Лена не сразу сообразила, кто с ней «желает говорить». Спохватившись, закивала:

— Да, разумеется!

Картинка, мигнув, изменилась. Место сотрудника посольства на экране заняла госпожа Президент Кийра’Дор Каррохос. В отличии от своего подданного, выглядела она можно сказать по-домашнему: широкое цветастое пончо, скрывающее формы, но оставляющее открытой шею, волосы собраны в тугой клубок. Увидев подругу, женщина улыбнулась. Недоразвитые лицевые мышцы ракшасов превращали любое подражание человеческой мимике в хищный оскал. Но Кийра улыбаться умела.

— Привет, Лена! Рада тебя видеть.

Крапивкина, ещё не оправившаяся от неожиданности, пробормотала:

— Привет… Кийра, ты что, на Земле? Наверное, я пропустила в новостях…

— Я сегодня утром прилетела. Неофициальный визит, буквально на день-два.

Лена насторожилась.

— Что-то случилось?

— На Ракшасе? У нас постоянно что-то случается, — Кийра небрежно отмахнулась, но на собеседницу при этом смотрела пристально. — Это никак не помешает поболтать, посплетничать старым подругам. Когда сможешь выкроить часик для встречи? Попьём твой любимый мятный чай.

В голове Крапивкиной защёлкали паззлы-догадки. Визит неофициальный, на день-два, но первое, что сделала Кийра, прибыв на Землю — связалась с ней. А ведь у Президента ДРР наверняка хватает забот поважнее, чем болтовня со старой подругой. Тем более, хочет она не разговора по видеокомму, а личной встречи, «чайку попить». Наверняка Кийра помнит, что в Верхнетагильском интернате любимым мятный чай был вовсе не у Зелёной, а у Скенечки. «Идём пить мятный чай», — на языке подруг означало «Пошли посекретничаем!» Получается, на Ракшасе действительно случилось нечто чрезвычайное, при том как-то связанное с ней, Леной Крапивкиной. Потому что именно к ней прилетела Президент Каррохос. Неофициально, и посторонним знать о цели визита необязательно.

Когда паззлы сложились в картинку, Лена решительно заявила:

— Да хоть сейчас могу! Как специально, никаких срочных дел не планировала. Буду у тебя через полчаса.

Дел у заведующей лабораторией было запланировано с избытком. Но наверняка ни одно из них срочностью и важностью не могло сравниться с тем, ради которого президент инопланетной державы прилетела на Землю.

Из ТЛП-кабины, расположенной у ворот Посольства Демократической Республики Ракшас, Лена вышла раньше, чем обещала — спустя двадцать минут после окончания разговора. Она так спешила, что только на пороге Посольства вспомнила о Коршуновой: Риммка получила приглашение? Тут же набрала её номер и спохватилась, лишь когда бот-автоответчик сообщил, что абонент находится за пределами Земли, и поинтересовался, нужно ли отправить письмо по межпланетному каналу. Ничего удивительного, Римма где-то на краю Солнечной Системы готовится к войне — бррр! Придумать сообщение Лена не успела, секретарь посольства — тот самый, в чёрном костюме и белом гольфе — подошёл к ней. Госпожу профессора встречали как важную особу.

Первоначально планета Ракшас имела на Земле одно представительство, без деления на государства и национальности, — общепринятая практика Земной Федерации. Это было вполне оправдано: с Землёй-Родиной представительство почти не контактировало, занималось исключительно вопросами переселенцев и «туристов». Большинство сотрудников, однажды прилетев на Землю, оседали здесь навсегда.

Однако вскоре ракшасы заняли особое положение среди инопланетников. Наиболее близкие к землянам генетически и морфологически из всех рас Галактики, при том иммунно-устойчивые к большинству земных микроорганизмов, ракшасы легко приспособились к жизни на благоустроенной Великой Небесной Земле. Миграция сюда сделалась массовой, лагеря беженцев превратились в настоящие города, вполне автономные анклавы, в которых культура и обычаи двух рас переплетались временами самым причудливым образом. Когда счёт переселенцев пошёл на сотни тысяч, правители крупнейших держав Ракшаса захотели поиметь с этого выгоду. Вместе с беженцами на Великую Небесную Землю устремились их агенты. Официальное представительство в Москве их мало интересовало, его значимость с каждым годом становилась всё более номинальной. Борьба за власть, когда скрытая, «подковёрная», а когда и вполне явная, развернулась в разбросанных по Земле лагерях. В таких условиях не могла не возникнуть Хашараппа — секретная организация фундаменталистов, щедро финансируемая Империей Чёрных Ракшасов, Республикой Багряного Берега, Серыми Властителями и даже Гиадами — безжалостной ракшасской мафией. Толерантность землян руководители воспринимали как слабость и мягкотелость и в конце концов обнаглели до того, что принялись физически устранять неугодных соплеменников.

Жёсткая зачистка Хашараппы, проведённая Карантинным Комитетом, оказалась для правителей Ракшаса холодным душем. Кто-то из их агентов спешно вернулся на Землю-Родину, кто-то затаился, кто-то предпочёл порвать с бывшими хозяевами и стать добросовестным переселенцем. Окончательно планы подспудно «колонизировать» Великую Небесную Землю рухнули, когда в Империи Чёрных Ракшасов полыхнула революция и на её обломках возникла Демократическая Республика Ракшас — с женщиной во главе!

ДРР сделалась верным союзником Земной Федерации на планете Ракшас, ставить её в один ряд с прочими тамошними государствами было бы в корне неверно. Совет Федерации принял решение обменяться с ДРР полноценными Посольствами, как это в своё время делалось с высокоразвитыми цивилизациями Тестурии и Четвёртой Ригеля.

Первоначально открыть Посольство ДРР планировалось в Москве, но Президент Кийра’Дор Каррохос выбрала другой город: Верхний Тагил. Во-первых, неподалёку находился Верхнетагильский интернат, где Кийра провела лучшие дни своего детства. Сейчас большую часть учениц там составляли юные ракшаски, для которых она была кумиром и примером для подражания. Во-вторых, Президенту ДРР нравилась суровая красота Уральских гор, чем-то напоминающая ландшафты её родной планеты. Что касается территориальной удалённости, то ТЛП-сеть сделала всю поверхность Земли одинаково доступной и близкой. В Совете Федерации удивились такому желанию, но противиться не стали.

Похожее на вытянутую шестигранную призму из зеленовато-серой керамики и хрусталя здание стояло на западном берегу Вогульского пруда, с трёх сторон окружённое тёмным сосновым бором. По утрам в лучах восходящего солнца, отражающегося от его граней, оно сияло подобно громадному драгоценному камню, а во второй половине дня казалось полупрозрачным, позволяющим увидеть сквозь себя то ли лес, то ли воду — в зависимости, с какой стороны смотрел на него наблюдатель. Крапивкина оказалась здесь впервые и удивилась внешнему виду посольства. Ничего общего с архитектурой Ракшаса! Впрочем, в инопланетной архитектуре доктор ксенобиологии экспертом себя не считала.

Президент ждала её не в зале официальных приёмов, не в одной из гостиных посольства, а в кабинете своих личных апартаментов на верхнем этаже здания. Само это противоречило традициям ракшасов располагать жилые помещения внизу, поближе к бомбоубежищу, а панорамное, во всю стену комнаты окно, — и подавно. Одетая в то же цветастое пончо Кийра поднялась с дивана навстречу вошедшей подруге, однако, когда та бросилась обниматься, мягко, но настойчиво отстранилась. Снова присела, кивнула на диван, приглашая сесть рядом.

— Рада тебя видеть, Лена! Слышала, весной Скенечка прилетала на Землю. Так жаль, что я не смогла к вам присоединить!

Крапивкина улыбнулась, не в силах пока справиться с ощущением, что встреча началась несколько натянуто.

— Да мы не обиделись! Понимаем: ты теперь президент, вся в заботах. Кстати, как раз во время нашего путешествия Риммка и познакомилась со своим будущим избранником — спасла его! Когда Генриха вытащили из воды, он был такой взъерошенный, смешной. Кто бы мог подумать, что вскоре он станет Верховным Сумматором Земли! Не я, это точно!

— Вот как? Зная Римму, я этому не удивлена. Спасать кого-то — её призвание. А ты? Личную жизнь устроила? Или времени на это нет, вся в работе?

— Ой, да. Как говорили у нас в старину: «Работа дураков любит».

Кийра засмеялась.

— Дураков? Вот уж не о тебе это сказано!

Она хотела что-то добавить, но дверь открылась, и знакомый Крапивкиной секретарь вкатил столик на колёсиках. Пузатый чайник со струящимся из носика паром, две чашки и огромное блюдо со всевозможными пирожными. Секретарь налил чай, чопорно поклонился и вышел.

Чай оказался вовсе не мятным, а крепким и чёрным, именно таким, какой Лена предпочитала. А уж пирожные! Сладкоежкой Крапивкина не была, но перед такой вкуснятиной устоять не могла. Лишь взявшись за третье, сообразила, что подруга ничего не ест, да и чай едва пригубила.

— Ты чего? — удивилась.

— Не обращай внимания, я на диете. Ты кушай, кушай!

Кийра встала, подошла к окну. За ним блестела на солнце водная гладь, зеленел лес на противоположном берегу, за лесом поднимались строения небольшого городка Верхний Тагил, южнее угадывалась дамба, разделяющая Вогульский и Верхне-Тагильский пруды, — всё, что осталось от стоявших здесь сотни лет назад Вогульской ГЭС и Верхнетагильской ГРЭС.

— Приятно ощущать безопасность, — произнесла. — Только на Земле можно позволить себе спокойно стоять перед стеклянной стеной за которой нет никаких силовых защит.

— На Ракшасе плохо с безопасностью? Фундаменталисты не хотят смириться со своим поражением?

— Пятнадцать покушений.

Крапивкина охнула, перестала жевать.

— Пятнадцать?! Ну, до президента им не добраться, тебя ведь охраняют!

— Последний раз почти получилось.

Она отвернулась от окна, подошла обратно к дивану. Крапивкина смотрела на неё испуганно. Догадалась, почему подруга не позволила себя обнять крепко.

— Тебя ранили? Серьёзно? Когда это случилось?

— Как раз в марте. Да ты не пугайся, уже всё нормально. Правда, жить с искусственной печенью и урезанным на треть кишечником не очень приятно.

— Что?! Ты должна срочно ложиться в клинику здесь, на Земле! Врачи регенерируют повреждённые органы, будешь как новенькая!

— И на месяц оставить республику без президента? Враги сразу же раструбят, что я сбежала. Нет, не время сейчас, Багряный Берег новую войну затевает.

Кийра опустилась на диван, продолжила:

— Печень — это не важно, даже если они смогут меня убить — не важно, историю вспять не повернуть, Ракшас никогда не станет прежним. Однако пока я жива, я должна сделать кое-что по-настоящему важное. Не исключено, более важное, чем моё президенство. Собственно, ради этого я прилетела и привезла тебе «подарок».

Поднесла к лицу руку с браслетом-коммуникатором, произнесла:

— Ника, зайди ко мне.

Долго ждать не пришлось. Дверь вновь отворилась, в комнату зашла женщина в длинном, едва не до пола тёмно-синем плаще свободного покроя с высоким стоячим воротником, закрывающим нижнюю половину лица. Глубокий капюшон прятал и верхнюю. Так на Ракшасе одевались наложницы ортодоксов, когда им позволяли выйти с территории гарема.

Крапивкина удивилась: откуда в Посольстве ДРР взялась эта фундаменталистка? Ещё больше она удивилась выпирающему животу, скрыть который не мог никакой плащ. Но это удивление померкло перед тем, какое она испытала, когда женщина подошла к дивану, откинула капюшон и опустила воротник. Перед ними стояла землянка.

— Знакомьтесь, — произнесла Кийра. — Это Ника, а это Лена, лучший ксенобиолог Земли и моя давняя подруга.

Крапивкина поздоровалась, не в силах отвести взгляд от огромного живота новой знакомой. Судя по размеру, там могла помещаться полноценная тройня.

— Какой у вас месяц? — поинтересовалась.

— Десятый, — лаконично ответила та.

— У ракшасов нормальный срок беременности — десять земных месяцев, и новорождённые крупнее, чем у людей, — напомнила Кийра. Увидев замешательство на лице подруги, подтвердила: — Да-да, отец ребёнка скорее всего ракшас.

Опомнившись, Лена засмеялась.

— Межвидовое скрещивание людей и ракшасов невозможно! Да, в своё время велись дискуссии, как преодолеть этот барьер. Но за рамки теоретических исследований они не вышли, ни в одной земной лаборатории такие эксперименты не проводились. Хочешь сказать, это смогли сделать на Ракшасе?! Не верю. Как «лучший ксенобиолог Земли» — не верю!

— Правильно, что не веришь, на Ракшасе ничего подобного не делалось. Что касается Земли, то я бы не была так категорична. Впрочем, это твоя задача: подтвердить или опровергнуть. Передаю Нику на твоё попечение. Надеюсь, всё у неё будет хорошо.

С минуту Крапивкина молчала, переваривая услышанное. Потом спросила:

— Ты Римме сообщила?

— Нет. У неё сейчас другие заботы: очередная война, зачем её отвлекать? К тому же ксенобиолог ты, а не она. Об этой… неожиданной ситуации знаем пока лишь мы трое. Плюс предполагаемый отец ребёнка, но он кровно заинтересован помалкивать. Нужно ли ещё кому-то об этом сообщать, — решай сама. Мне кажется, для начала стоит всё проверить и перепроверить.

Поселила Нику Крапивкина у себя в квартире. Обзаводиться дополнительной мебелью не стала, дабы не привлекать ненужного внимания. Она «убедила» эмпатическую кровать раздаться в ширину, — благо новоявленная соседка оказалась не привередливой, согласилась делить с хозяйкой не только спальню, но и ложе. Однако для полноценного обследования Нике требовалось посещать лабораторию. Эту проблему Лена решила просто: сказала себе, что проблемы не существует. Никому нет дела до того, почему заведующая приходит в лабораторию в неурочное время и чем там занимается. В древности такое решение не прокатило бы. Охранники, сторожа и прочие вахтёры потребовали бы объяснений, вдобавок беременная спутница заведующей попала бы на камеры видеорегистрации, что неминуемо вызвало бы вопросы у руководства, — и хорошо, если только у руководства. Но в конце XXVI века никому в голову не могло прийти, что научно-исследовательский институт на Земле требует какой-то особой охраны и наблюдения. Достаточно обычного биометрического замка на двери, чтобы посторонние не проникли внутрь и не испортили чего-либо важного. Конечно, против медеанских паразитов такая защита не действовала, но ведь Большой Блэкаут в прошлом, и впредь этим тварям на Землю не пробраться.

Первые же анализы подтвердили: ошибки нет, плод содержит одновременно ДНК ракшасов и землян. Межвидовое скрещивание прошло более чем удачно, заметных отклонений в развитии плода нет, он здоров, комфортно чувствует себя в матке земной женщины, и на здоровье матери такая необычная беременность отрицательно не сказывается. Пока что ребёнок больше походил на ракшаса, и, если он будет продолжать расти такими же темпами, через полторы-две недели пройдут роды. Придётся прибегнуть к кесареву сечению: тазовые кости землянки не способны раздвинуться так широко, чтобы выпустить ребёнка в родовой канал.

Предстоящая операция Крапивкину не беспокоила: лабораторный субэл-манипулятор достаточно универсален, можно перенастроить его в хирурга-акушера, так что и в клинику обращаться не придётся. Гораздо сильнее её волновало другое: если ребёнок не результат генной инженерии, то секрет оплодотворения следует искать в организме матери. В чём особенность этой на вид вполне обычной землянки? Какие только эксперименты Лена не придумывала, просиживая в лаборатории ночи напролёт, оставляя для сна по четыре-пять часов в сутки: дневные, «легальные» посещения института никто не отменял, как и программу рабочих исследований. В конце концов нашла: в тканевой жидкости беременной содержался коэнзим, нехарактерный для человеческого организма. Концентрация его была ничтожно мала, просто чудо, что несколько молекул попало во взятую пробу. Повторная биопсия плода выявила аналогичные соединения и там. К организму ракшасов коэнзим имел отношение не большее, чем к человеческому. Он вообще не встречался ни у одного исследованного земными учёными живого существа, — уж это доктор ксенобиологии знала наверняка.

Однако нечто знакомое в этой молекуле было, Крапивкина её уже видела на экране электронного микроскопа, — память исследователя иногда хранит в тайничках самые неожиданные сведения. Здесь, в институте, в этой самой лаборатории видела, — давно, до «набега» Особой Комиссии.

Все биологические материалы, связанные с исследованиями медеанских паразитов, были изъяты проверяющими и уничтожены. Но учёные не были бы учёными, если бы не сохранили промежуточные отчёты и дневники экспериментов. Всё это поместили в институтский архив с ограниченным доступом — «для служебного пользования». У заведующей Лаборатории инвазионных заболеваний и паразитологии доступ к архиву имелся. Не исключено, в руководстве отслеживают, кто обращается к хранящимся там документам, и от неё могут потребовать объяснений. Но это случится потом. Решать задачи Лена предпочитала по мере их возникновения.

Память не подвела, таинственный коэнзим присутствовал в организме паразитов. Он не участвовал в процессах регенерации и клеточной трансформации, вёл себя инертно, не вступая в химические реакции с другими соединениями, так что исследователи не смогли определить его назначение. Но сейчас это не важно! Коэнзим паразита проник в тело человека и продолжает существовать там десятилетиями, как-то обходя гистогематический барьер. Это вещество настолько устойчиво? Или оно синтезируется в клетках заражённого организма и никем не замеченное распространилось по всей человеческой популяции?!

Предположение было таким пугающим, что Лена поспешила проверить собственные ткани. Нет, с её организмом всё в порядке, никаких «чужаков». Не удивительно, во времена до Большого Блэкаута она была ребёнком, медеанские стойбища не посещала, в обрядах не участвовала, а единственный медеанец, которого видела собственными глазами — интернатская смысловица. Ника — другое дело. То, что некогда она была одной из «подружек индейцев», Крапивкина поняла сразу, увидев следы неаккуратно и непрофессионально сведённых татуировок. Значит, паразиты могли сделать с ней что угодно. Какие ещё пути заражения доступны этому веществу? Как следствие: сколько людей носят его в своём организме?

Крапивкина была учёным, ей очень хотелось понять, как коэнзим защищается от лейкоцитов, как пробивает иммунную защиту, как взаимодействует с ДНК и белками. Но также она была сознательной гражданкой Земной Федерации, понимала, что столкнулась не с очередной инопланетной молекулой, а с чем-то, не укладывающимся в рамки земной науки. Лена внезапно осознала, что стоит на самой границе научного познания и вот-вот заглянет за эту границу. Вещество, оказавшееся катализатором межвидового скрещивания, способно изменить саму биологическую природу человека. Да что там человека! Оно в корне изменит будущее всей Галактики.

Держать открытие в тайне она не имела ни морального, ни гражданского права. Сообщить руководству института? Обратиться в Академию Наук? Но если новость получит огласку, это вызовет такую панику, в сравнении с которой Большой Блэкаут покажется детской игрой. Если все бывшие «Друзья индейцев» заражены, если коэнзим передаётся от человека человеку, если он вырабатывается в организме заражённого, если-если-если… Нет, прежде чем делать выводы, необходимо всё проверить.

Крапивкина понимала, что выполнить это самостоятельно, вдобавок тайно она не сможет, даже имея в распоряжении лучшую лабораторию ксеногенетики. Здесь требовалась надёжная и квалифицированная команда, требовалась поддержка тех, кто способен обеспечить секретность и безопасность. Будь рядом Коршунова, Лена немедленно связалась бы с ней, рассказала всё, посоветовалась. Но Римма далеко, без малого миллиард километров — слишком большое расстояние, чтобы «посекретничать», если в твоём распоряжении нет выделенного канала связи.

Полдня Лена пребывала в ступоре, не зная, как поступить. А потом будто стрельнуло в голове: пусть Римма далеко, но здесь остался человек, с которым подруга делится сокровенным. Её муж, и «по совместительству» — Верховный Сумматор, самый мудрый человек Земли!

При прежнем Сумматоре, ликвидировавшем проект по изучению медеанских паразитов, Крапивкина трижды подумала бы, прежде чем так поступить. Но Генрих Клейн — другое дело. Ведь он в добавок ко всему — добрый доктор, излечивший сотни тысяч «Друзей индейцев» от эпидемии суицида. Никто не знает этих людей так хорошо, как он.

Лена отправила заявку на личную аудиенцию и приготовилась ждать дни, а то и недели: у Верховного Сумматора забот немеряно! Однако если сундучок с чудесами вдруг встретится у тебя на пути, то одаривает сполна: не минуло и часа, как ей пришло приглашение.

Секретарь — белокурый улыбчивый сэл — проводил слегка обалдевшую посетительницу до кабинета Верховного Сумматора, открыл дверь, но сам не вошёл. И имя её не назвал, вопреки представлениям Крапивкиной о протоколе аудиенции: похоже, её и так здесь знали.

Генрих Клейн шагнул к ней навстречу, приветственно разведя руки:

— Добрый день, друг Лена! Надеюсь, в Институте Ксеногенетики ничего чрезвычайного не случилось? Никакие инопланетные паразиты не сбежали из пробирок?

Шутливый тон его умело дозировался с искренней озабоченностью. Крапивкина улыбнулась в ответ.

— Все пробирки под контролем. Но я должна сообщить нечто важное. Конфиденциально.

Клейн кивнул. Мол, не сомневаюсь, что доктор наук не побеспокоила бы Верховного Сумматора по пустякам. Указал на кресла возле стола.

К её приходу явно готовились: на столе стояла ваза со сладостями, две чашки, из носика хрустального чайника струился пар. Судя по аромату, заваривали мяту, — да вы сговорились?!

Мятный чай Верховный Сумматор наливал самолично, может, от этого он показался вкуснее обычного? И сладости были не менее вкусные, чем в посольстве у Кайры. Лена выложила всё, что знала, присовокупив свои соображения о секретности. Клейн выслушал внимательно, снова кивнул.

— Полностью согласен с тобой, друг Лена! История неординарная и требует неординарных действий. Прежде всего следует изолировать эту женщину… Ника, верно? Пока мы ничего не знаем о том, как коэнзим попал в её организм, мы вынуждены считать её потенциальным источником инфекции. Оставлять её на Земле — неоправданный риск. Для подобных случаев построена микробиологическая лаборатория на Деймосе. В настоящее время она законсервирована, но я немедленно отдам приказ об активации. Надеюсь, ты не возражаешь переселиться туда временно? Нет-нет, не в качестве пациентки. Как руководитель исследовательской группы. Необходимое оборудование там имеется, а если будет недостаточно, — изготовим, доставим.

Крапивкина смотрела на Сумматора, широко распахнув глаза. Вот это напор, вот это скорость принятия решений! О базе на Деймосе она слышала впервые, но ведь она не член Совета Федерации, чтобы знать все секреты Земли!

Клейн продолжал:

— Сейчас возвращайся к себе, собери всё, что потребуется в командировке. Вскоре за вами придёт доверенный человек, чтобы доставить на Деймос. Я пока подумаю, кого из членов Совфеда привлечь к операции. Да, составь список учёных, которых хочешь видеть в своей группе. О сборе образцов тканей бывших «Друзей индейцев» не беспокойся, я это организую. Списки есть в моих клиниках, образцы соберём под видом контрольного обследования. Если у кого-то найдёшь этот коэнзим, начнём отслеживать связи. У нас всё получится. Хорошей работы, друг Лена!

После разговора с Сумматором Крапивкина вернулась домой окрылённая. Но Ника, услышав эту новость, отреагировала иначе:

— Ты уверена, что рассказать обо мне — это правильное решение?

— Разумеется! Кажется, он и не удивился особо, сразу продумал план действий. Вот это человек! Такой молодой и уже такой мудрый!

— Молодой?

— Ты разве не слышала: Сандро Лордкипанидзе ушёл в отставку по состоянию здоровья три месяца назад. Верховным Сумматором избран Генрих Клейн, тот самый добрый доктор, вылечивший «Друзей индейцев»!

— Он… Верховный Сумматор Земли? — ошарашено переспросила Ника.

— Тебя это удивляет? По-моему, отличная кандидатура. Давай поспешим со сборами! Скоро за нами человек от Сумматора придёт, а мне ещё список команды составить надо.

Лена стояла спиной к «квартирантке», не видела, как меняются эмоции, отражающиеся не лице той: недоумение, растерянность, ужас. И в конце концов — ожесточённая решимость. А потом голова взорвалась от удара по темени чем-то тяжёлым, из глаз со звоном брызнули искры. На самом деле то был звон осколков хрустальной вазы, но Крапивкина понять этого не успела. Потеряв сознание, рухнула ничком на пол.

Очнулась Лена от хлёстких ударов по щекам. Голова болела немилосердно, потребовалось усилие, чтобы разлепить веки. Поняла, что стоит на коленях, перед ней — незнакомая смуглая темноволосая женщина в замшевом полуспортивном костюме. Одной рукой держит за волосы, не позволяя упасть, другой — хлещет по щекам.

— Где беременная? — спросила, заметив, что глаза пострадавшей открылись.

Лена с трудом посмотрела влево, вправо. Увидела усыпавшие пол осколки вазы.

— Не знаю, — просипела. — Это она меня ударила? Почему?

— А что знаешь? — вопросы незнакомка проигнорировала. Помедлила несколько секунд, разглядывая Крапивкину, кивнула: — Ладно, молчи.

Взяла безвольно висящую руку Лены, сплела свои пальцы с её. Крапивкина ощутила тепло, исходящие от её тела. Затем ощущение расширилось, словно рука женщины превращалась в продолжение её собственной. Справедливым было и обратное, — они срастались, как сиамские близнецы: кожа, мускулы, артерии и вены. Единым целым становилась их нервная система. Чужие нейроны проросли в головной мозг, живой насос принялся выкачивать содержимое памяти.

Накатили слабость и дурнота, в ушах звенело, перед глазами плыли разноцветные круги. Сотрясение мозга? Лена застонала, просипела, борясь со жгучим горьким комком в горле:

— Мне плохо, вызови медбота…

На просьбу незнакомка не реагировала. Стояла неподвижно, смотрела пристально. В тёмно-карих глазах её равнодушия не было, впрочем, как и сострадания. Исключительно научный интерес. Так сама Крапивкина разглядывала инопланетные микроорганизмы на экране электронного микроскопа.

От бессилия, от абсурдности происходящего Лена заплакала.

— Что ты делаешь? Помоги, Ника меня чуть не убила…

Наконец незнакомка выпустила её руку, выпрямилась.

— Настоящее имя твоей «подруги» — Тара Монаган. Очень жаль, но её «чуть» придётся исправить. Ты почти докопалась до истины и обязательно докопаешься, если тебе позволить. Лучше пусть этого не случится. Для всех лучше. Для людей — в первую очередь. Мне, правда, жаль.

Женщина отпустила волосы Крапивкиной, коснулась пальцами большущей шишки на её темени. Лена охнула от боли, но незнакомку это не остановило, она надавила резко и сильно. Череп треснул, пальцы проткнули кожу, раздвинули кости, вошли глубоко в мозг. Приступ дурноты обрушился с такой силой, что Лена перестала видеть, слышать, осознавать что-либо. Когда очнулась, странной гостьи уже не было в комнате, не у кого спрашивать, какую-такую истину следует скрыть от человечества.

А потом Крапивкина поняла сама. Синаптические связи в её изуродованном мозге сложились должным образом, позволив заглянуть за грань познания, на которой она балансировала, узнать, что означают коэнзимы, выполняющие горизонтальный перенос генов, увидеть то, что искали, но не нашли её коллеги по институту, когда проект закрыла Особая Комиссия.

Голова кружилась так сильно, что устоять на коленях Лена не могла и осторожно опустилась на пол.

— Мицелий… — беззвучно шевельнулись губы. —Мы не там ищем. Не там и не то…

Ей захотелось спать. Делать это ни в коем случае было нельзя, даже закрывать глаза нельзя, — потеряешь сознание и умрёшь. Поэтому Лена умерла с открытыми глазами.