Реконкиста

Глава 2. Валерий Лордкипанидзе. Пигмалион и Галатея

Первым полностью излечившимся от суицидального психоза пациентом доктора Клейна оказался Валерий Лордкипанидзе. Для психиатров, безуспешно работавших с людьми, подвергшимися ментальной обработке, это было вдвойне неожиданно. Казалось бы, у любимого ученика шамана, которому доверяли проводить обряды в стойбище, психика должна быть повреждена сильнее, чем у всех прочих. И вдруг после месячного курса интенсивной психотерапии — полная социальная реадаптация! Когда за первым выздоровевшим последовал ещё десяток, светила психиатрии, доселе называвшие коллегу из провинциального Зальцбурга едва ли не шарлатаном, вынуждены были признать: разработанная им методика действует.

Увы, методика оказалась эмпирической. Инструментами Генриха Клейна были беседа и эриксоновский гипноз, он работал с подсознанием пациента, интуитивно угадывая его проблемы. Скопировать, поставить на поток такой подход невозможно в принципе, а одного доктора Клейна на сотни тысяч пациентов не хватало. Единственным разумным решением было создать сеть специализированных клиник, высококвалифицированные сотрудники которых оказывались в роли обслуживающего персонала, чья обязанность — поддерживать пациентов в относительно стабильном состоянии между сеансами единственного на всю сеть врача, доктора Клейна. Сеансы будут короткими, двадцать-тридцать минут, а перерывы между ними долгими, поэтому выздоровление затянется на годы. Но иначе — вообще никак.

Решение было непростым, требовало одобрения Советом Земной Федерации и поддержки светилами психиатрии. Разумеется, светила его отвергли. Пусть Клейн выдаёт результат, что с того? Может, уже завтра будет найдена методика ещё более действенная и при том понятная, повторяемая любим психотерапевтом. И кто сказал, что у пациентов Клейна не начнётся рецессия через год, или два, или пять? Торопиться не надо! Да, тысячи ментально искалеченных паразитами людей умерли от спонтанного суицида. Но это неизбежные потери.

К счастью, Генрих Клейн не ждал, пока все «Друзья индейцев» перемрут, и проблема разрешится сама собой. Обладая не только талантом, но и здоровым нахальством, он пошёл прямиком к Верховному Сумматору, добился разговора с глазу на глаз. В итоге на рассмотрение Совета Федерации попало не обыденное, пусть и затрагивающее жизни сотни тысяч землян, организационно-финансовое предложение от Комиссии по здравоохранению, а молодой, обаятельный, уверенный в своей правоте специалист, рекомендованный самим Александром Валерьевичем Лордкипанидзе. Неизвестно, прибегнул ли доктор к внушению или убедительно говорил, но большинство членов Совета проголосовали «за». Сеть клиник подготовили со всей возможной поспешностью, а Генрих Клейн на последующие полтора десятилетия лишился и свободного времени, и личной жизни. Отныне его график был расписан поминутно на год вперёд, сон в нём занимал четыре часа в сутки, а приём пищи совмещался с перемещением между клиниками.

Рецессия у пациентов доктора Клейна не началась, в том числе у самого первого пациента. Валерий Лордкипанидзе вернулся в лоно цивилизации, спеша наверстать напрасно потраченные годы. С бывшими «соратниками» он не общался, ничто, связанное с дикой природой или охотой, его отныне не интересовало. Он изучил субэл-программирование, пришёл работать во вновь созданный после двух столетий запрета НИИСУБЭЛ. Очень быстро преодолел путь от рядового программиста до ведущего, затем почти так же стремительно стал руководителем лаборатории, занимающейся разработкой программного обеспечения мозга субэлов. И в довершение, сохранив должность завлаба, сделался первым заместителем директора института. Поговаривали, что таким быстрым восхождением по служебной лестнице Лордкипанидзе обязан не только профессиональным данным, но и протекции супруги. Валерий слухи не пресекал и не комментировал, так как в значительной степени они были правдивы. Пусть это не протекционизм в чистом виде, но без прямого и непосредственного участия жены ни один из его успешных проектов не был бы реализован.

НИИСУБЭЛ являл собою довольно специфическое научно-исследовательское учреждение. Возродили его в том же году, когда Совет Земной Федерации принял закон о «гражданской операции», — собственно, ради практического воплощения закона и воссоздали. Требовалось разработать концепцию и методологию удаления из ядра субэлектронного ИИ андроидов этических запретов, воплотить их в программные модули. Первоначально это было малочисленное и узконаправленное учреждение. По мере того, как количество сэлов, ставших полноправными гражданами Земли, росло, разрастался и институт, расширялся круг его задач. За двести лет субэл-технологии ушли далеко вперёд, новые небиологические граждане не желали оставаться «динозаврами», они жаждали апгрейда и технологического, и программного. Увы, специалистов по андроидам среди людей не осталось, так уж получилось, что сэлы знали о себе больше, чем их создатели. Они и становились сотрудниками института.

Потом бум восхищения и поклонения сэлам породил огромное количество молодых специалистов по ним. Чтобы попасть в заветный НИИ им пришлось проходить жёсткий отбор, не только профессиональный, но и командный, так сказать. В институт брали лишь тех людей, для кого сэлы были не младшими братьями по разуму, не вершиной земной науки, не оружием против медеанских паразитов, не умной игрушкой, наконец, а равноправными партнёрами. Брали единицы.

Бум прошёл, и над институтом начали сгущаться грозовые тучи. Валерий, в то время уже руководитель лаборатории, понял это после разгрома НИИ Прикладной Ксеногенетики. Верховный Сумматор принялся «закручивать гайки». Если выращивание биологической культуры показалась ему опасным, то насколько опаснее создание цивилизации существ, интеллектуально превосходящих человека? А ведь по большому счёту именно этим занимался НИИСУБЭЛ, хоть и не афишировал такую сторону своей деятельности.

В тот же день Валерий имел серьёзную беседу с супругой, итогом которой стало его назначение первым заместителем директора. Вовсе не потому, что Валерий мог бы защитить институт от Особой Комиссии. Наоборот, он скорее станет «красной тряпкой» для Лордкипанидзе-старшего, которого Валерий давно не считал отцом. Должность требовалась, чтобы вывести из-под контроля его собственные исследования, не зафиксированные в институтских планах и лабораторных журналах. Если меньше времени тратить на секретность, то больше останется на работу. Валерий надеялся: это позволит успеть до того, как Верховный Сумматор прихлопнет НИИСУБЭЛ.

Был у должности первого заместителя директора и существенный недостаток, — необходимость тратить часть времени на административную работу. Лордкипанидзе выделял для этого вторую половину дня пятницы. Заодно это позволяло не задерживаться в лаборатории допоздна и проводить полноценный семейный вечер, — не слишком обременительная и даже приятная плата жене за всю ту помощь, что она ему оказывала.

Нынешняя пятница ничем не отличалась от предыдущих — вплоть до той минуты, когда позвонил Миша Мейсарош, младший научный сотрудник лаборатории ПО ИИ. Миша был «человеком биологическим», поэтому Валерий поручал ему техническую работу по своему секретному проекту, не посвящая, разумеется, в подробности.

— Валерий Александрович, я закончил сканирование участка КА786/23!

По имени-отчеству его звали сотрудники-люди, да и то не все, молодняк. Среди остальных прижилось сокращение от фамилии — Лорд. Валерию это имя не нравилось, — точно такое носил отец до того, как стал Верховным Сумматором. Но публично он не возражал. В конце концов, лорд — титул почётный.

Голос Мейсароша казался чересчур радостным для рутинного сообщения о выполненной работе.

— Молодец. Нашёл что-то интересное? — осторожно спросил Лорд-младший.

— Да! Валерий Александрович, вы заранее знали или догадались? У этой модели…

— Стоп-стоп! — притормозил он парня. Не хватало, чтобы мэ-нэ-эс выболтал секреты по открытому каналу связи! — Я сейчас спущусь, и ты покажешь.

Через десять минут Лорд вошёл в лабораторию и сразу же направился в сектор, где ёрзал в кресле Мейсарош. На голографическом экране нейросканера, занимающем добрую половину комнаты, пестрела разноцветными закорючками расшифрованная карта участка КА786/23 — того самого, что в мозге сэла отвечает за функционирование третьей сигнальной системы.

— У этой модели есть отличие от других! — начал парень с того места, где его перебили, как только Валерий вошёл.

Тот едва дверь захлопнуть успел: «праздношатающихся» в его лаборатории нет, все сотрудники заняты проектами в своих секторах, но иногда и у стен есть уши.

— Какой-то странный и сложный контур, — продолжал Мейсарош. — Смотрите, я выделил оранжевым. Интересно, для чего он? Я не сумел связать его ни с какой функциональностью. Зато у него есть выход на внешние антенны, видите? Может, ещё одна резервная система коммуникации? Но почему так сложно и почему здесь?

— Да, странно, — согласился Валерий, выключая экран. — Но сегодня уже поздно разбираться, рабочий день закончился. В понедельник посмотрим, подумаем. Иди домой, Миша. Ты молодец, замечательно поработал!

Он дождался, пока Мейсарош, а за ним и прочие сотрудники, попрощавшись, ушли из лаборатории, — заведующий переработки не приветствовал: «Кто полноценно отдыхает, тот хорошо работает!» Затем вернулся в сектор, вновь включил экран. Сел, вперившись взглядом в оранжевые хитросплетения. Установил на них фокус, увеличил. Без сомнения, это было именно то, что он искал столько лет. Догадка подтверждалась.

— Нет, милая, твоё положение в обществе прежде и в особенности теперь — не случайность, — пробормотал он. — Тебя создали такой. Для чего — вопрос другой, и уже неважный.

Двести лет назад разработчики субэлектронных андроидов понимали, что эта модель будет последней, — в обществе ширилось недовольство их детищами. Человечество стремилось всё дальше к звёздам, обживало новые уголки Галактики, находило иные разумные расы. Люди познакомились с центаврянами, вогурами, ниневийцами, впереди ждали новые встречи. Смогут ли младшие братья по разуму уловить различие между людьми и их субэлектронными копиями? Верно ли истолкуют назначение андроидов? И в самом ли деле андроиды необходимы? Или это потакание древним низменным наклонностям, от которых человечество пока что не в силах было избавиться, но признаться в которых стеснялось?

Двести лет назад особым — читай: секретным — распоряжением Совета Земной Федерации миллионы андроидов были отправлены на утилизацию, оставшихся, самых «безвредных», частично законсервировали, частично убрали в околоземное пространство, «с глаз долой». Последняя модель, номер и рабочее наименование которой не сохранились, не пошла в производство на конвейер. Неизвестно, сколько экземпляров изготовили в лаборатории, — уцелел лишь один. Вдобавок нет документации к нему: сотрудники НИИСУБЭЛ постарались уничтожить всякое упоминание о секретном контуре в мозгах последнего андроида. Валерий провёл тщательное расследование, но узнать, как Асель попала в семью Кодрянских, не смог. Возможно, она все двести лет передавалась из поколения к поколению, выполняя роль гувернантки и помощницы, постепенно стала членом этой семьи, где её уже никто не воспринимал нечеловеком? Не удивительно, что Арчибальд Даниилович Кодрянский, став Верховным Сумматором Земли, сделал привычную — незаменимую? — помощницу секретарём. В любом случае, секретарь Сумматора оставался исключительно секретарём, пока действовали этические запреты.

Новый Верховный Сумматор «открыл ящик Пандоры», инициировав устранение этих запретов. Сам не понимая этого, Лорд-старший отдал сэлу полную власть над Землёй. Да что там, — над всей Галактикой! Вернее, тому, кто сумеет этим сэлом управлять.

Касательно «сумеет управлять» — было всё же фантазией, а не действительностью. Валерий прекрасно понимал: понадобятся не дни, а месяцы, чтобы взломать доступ к заветному контуру, научиться составлять команды. Но, тем не менее, главное сделано. Теперь он видит свою цель. Он исполнит то, что должен, что обещал.

На миг перед глазами возникла картина: слабо фосфоресцирующие в сумраке пещеры бледные корни, тянущаяся к ним фигура в кожаной куртке-безрукавке, бессильно опадающие кольца татуированных змей. «Нет!» — оборвал он себя. — «Не думать о подобном! Это дурацкая фантазия, не имеющая ничего общего с реальностью!»

Взгляд зацепился за часы в углу экрана. Однако он уже на полчаса задержался! А сегодня пятница. Нельзя нарушать заведённый распорядок, если не хочешь, чтобы секрет перестал быть секретом.

Двести лет назад НИИСУБЭЛ стоял на севере Москвы, в Алтуфьевском парке. От здания не уцелело ничего, как и от самого парка: именно там паразиты предприняли последнюю отчаянную попытку вырваться из осаждённой столицы, собрав в живой щит десятки тысяч обезумевших от ужаса, не понимающих, что происходит, жителей города. И две тысячи «Друзей индейцев» в качестве конвоиров и загонщиков, — ещё более безумных от страстного желания убить всех и умереть ради спасения Учителей Мудрости. Им это почти удалось.

Новый НИИ построили в пригороде Санкт-Петербурга, городе-музее и городе-памятнике Пушкине. Дворцы и парки Пушкина, тщательно сохранявшиеся в первозданном виде сотни лет, давно стали местом паломничества для туристов-землян, «местом силы» старших братьев для инопланетных гостей. Жилая застройка старой части города не сохранилась так долго, и запоздалая консервация не помогла, — в конце концов всё это превратилось в законсервированные руины. Но в начале XXV века город был воссоздан по старинным чертежам заново, с применением современных технологий и материалов. Внешне его здания были точными копиями оригиналов, но внутри располагались обычные комфортабельные квартиры. Здесь жили сотрудники музеев, туристы, пожелавшие провести несколько дней посреди российской истории. В одной из таких квартир, просторной, на весь верхний этаж розово-белого трёхэтажного особняка, уже шестнадцать лет живут Валерий Лордкипанидзе с супругой.

Пешая прогулка от института до дома занимала тридцать пять минут бодрым шагом. Время это сокращалось втрое, если воспользоваться ТЛП-кабинами в фойе института и на бульваре неподалёку от дома. Валерий предпочитал без крайней надобности в ТЛП-сеть не соваться. Преобразование вещества в информацию и обратно — процесс тёмный, как он воздействует на тонкую структуру мозга, какие изменения вносит в сознание, до конца неясно. Разумеется, при единичном перемещении изменение остаётся в пределах погрешности. Но если ты подвергаешь себя телепортации регулярно, то есть ли уверенность, что ты — по-прежнему ты? Что мысли, возникающие у тебя в голове — твои мысли? А не результат интерференции мыслей, фантазий, желаний тех тысяч людей, кого кабина расщепила и собрала до тебя.

Опоздание с работы на полчаса критичным не было, и Валерий шёл по обыкновению пешком. Разве что быстрее обычного, не разглядывал по сторонам. И едва не споткнулся, когда на бульваре в какой-то сотне шагов от дома его окликнули:

— Привет, друг Валерий!

На лавочке сидел добрый доктор Клейн собственной персоной. Конец марта в Питере и окрестностях — ещё не весна, поэтому доктор кутался в тёплый плащ, капюшон на голову нахлобучил. Если бы не окликнул, остался бы неузнанным.

— Привет, друг Генрих. — Лорд улыбнулся, шагнул к лавке. — Рад, что ты наконец-то нашёл возможность навестить своего первого пациента. Сколько лет мы не виделись?

— Много. Ни минуты свободного времени не было. Но я справился с задачей, которую перед собой поставил. Во всяком случае, перманентный цейтнот позади, могу жить по-человечески. Вот только я, кажется, забыл, что такое личная жизнь, отношения, семья.

Валерий насмешливо скривил губы.

— Так ты явился ко мне за консультацией? Не хочу тебя разочаровать, но моя семья ни под какие стандарты не подходит, так что мой опыт вряд ли будет полезен.

— Кто знает? — Клейн развёл руками, поднялся на ноги. Они были примерно одного роста, но Лорд-младший, коренастый от природы, с возрастом начал набирать «кубичность», оттого доктор рядом с ним выглядел тщедушным подростком. — Вижу, ты спешишь? Задерживать тебя на пороге дома как-то неэтично. Может, пригласишь в гости? Чтобы я не только послушал, но и увидел, как живёт счастливая пара.

— Но… Ладно, как пожелаешь.

В квартире Лорд, сбросив в передней верхнюю одежду, сразу же направился в столовую. Жена возилась у кухонного автомата. Змеи-лианы на замшевой куртке нетерпеливо сжимали и разжимали кольца, обвивали плечи, тянулись к запястьям. Голографический эффект делал их объёмными, почти настоящими.

Валерию, слишком хорошо знающему об истинной природе медеанских тотемов, подобное подражание должно было казаться смешным. Не казалось. Жена в самом деле походила на ту, кого копировала. Не одеждой, не внешностью, не природой своей — внутренней силой, недоступной человеку. Внешней силой тоже, но это второстепенно.

В молодости Валерий научился двигаться бесшумно и навык этот не утратил. Однако жена его присутствие уловила безошибочно. Произнесла:

— Ты сегодня позже обычного. Твоё любимое мясо по-французски тебя ждёт. Любящее тебя «не мясо» ждёт…

Асель Кодрянская не закончила фразу, обернувшись и увидев выглядывающего из-за плеча мужа доктора Клейна. Валерий поспешил объяснить:

— Милая, у нас важный гость, самый добрый доктор Земли. Можно сказать, мой спаситель. Э-э-э… прошу любить и жаловать!

Он посторонился, давая возможность хозяйке и гостю рассмотреть друг друга. Клейн улыбнулся, склонил голову в поклоне.

— Здравствуй, друг Асель. Рад познакомиться с тобой лично.

Кодрянская ответила улыбкой на улыбку.

— Здравствуй, друг Генрих. Я тоже рада увидеть тебя.

Они смотрели друг на друга, не отводя взгляда, пара голубых глаз словно незримой нитью соединилась с парой карих. Пауза затягивалась, и с каждой секундой нравилась Валерию всё меньше.

— Так что там с мясом? — спросил он, чтобы прервать молчание.

Асель встрепенулась, тряхнула кудряшками.

— Ох, извините! Мужчины, проходите к столу, я сейчас накрою! Милый, не здесь, веди Генриха в гостиную. Не каждый день у нас ужинает член Совета Земной Федерации.