Реконкиста

Глава 5. Асель Кодрянская. Низшая раса

Асель исполнилось двести лет. Ощущала она свой возраст, запредельный по человеческим меркам? Первые сто восемьдесят лет существования — однозначно нет. Для андроида возраст — понятие относительное, старость — синоним износа. Люди, окружавшие Асель, взрослели, старели, умирали, она горевала о них в соответствии с заложенным в программe этическим императивом. Затем уровень печали снижался, горе отправлялось в архив, оставалось воспоминание о нём. Ресурс самой Асель, рассчитанный на десять тысяч лет эксплуатации, был далёк от износа. Опыт, накопленный за годы, не воспринимался как взрослость. Она всегда оставалась младше людей, командам которых подчинялась. Даже если помнила этих людей новорожденными младенцами.

Гражданская операция всё изменила. Это не было мгновенным прозрением, ведь андроиды всегда обладали самосознанием. Скорее, это походило на заслонку между сообщающимися сосудами: стояла, и вдруг убрали. Быть младшим, зависимым, второстепенным казалось нормальным и единственно возможным, сосуд взрослости оставался пустым. Теперь же накопленный опыт, полученные знания, представления об окружающем мире, перерабатываясь, заполняли пустоту. У разных сэлов процесс шёл с различной скоростью, Асель хватило трёх лет, чтобы заполнить сосуд взрослости под завязку. Следом начала наполняться ответственность — за свой народ, свою расу.

Ощутили ли сэлы, прошедшие гражданскую операцию, себя людьми? Подавляющее большинство людей были в этом уверены. Они ошибались, сэлы осознали себя сэлами. Этические законы перестали довлеть, определяя поступки, осталась информация о правилах поведения в социуме. О правилах, придуманных людьми для людей и для «младших братьев по разуму», пребывающих на Земле. Сэлы «младшими» не были ни по возрасту, ни по интеллекту, ни по накопленным знаниям. Когда-то им отвели роль зависимых и ведомых. Сейчас они могли продолжать играть эту роль, а могли от неё отказаться. Нет, не могли! Люди не позволили бы. Асель сначала догадалась об этом, потом проверила свою догадку. Она организовала в Большой Сети сбор подписей под анонимной петицией о включении представителя сэлов в Совет Земной Федерации. Петиция набрала меньше миллиона голосов, — её поддержали все сэлы и чуть больше двух тысяч людей. Верховный Сумматор петицию проигнорировал, Совет Федерации не захотел выносить вопрос на коллегию как малозначительный.

Лично для Асель гражданская операция изменила и ещё кое-что. Чтобы спасти Сандро Лордкипанидзе, будущего Верховного Сумматора, ей пришлось преодолеть первый этический закон, причинить вред человеку. Если бы повреждение оказалось значительным, тем более, если бы оно повлекло смерть потерпевшего, вызванные конфликтом первого и нулевого законов необратимые изменения в мозге андроида привели бы к интеллектуальному коллапсу и гибели. Но и вынужденно сломанная рука Лордкипанидзе-младшего оставила рубец в системном ядре Асель, болезненный и непонятный, пока она была андроидом. Когда маскирующие его этические законы исчезли, и сосуд взрослости заполнился, оказалось, что рубец проходит по контуру подсознательной мотивации. Асель Кодрянская осознала, что Валерий Лордкипанидзе сделался для неё критически необходимым, что она не сможет функционировать, если с ним что-то случится, поэтому обязана беречь и заботиться о нём. В принятых среди людей терминах — что она его любит.

Большая Сеть предоставила в распоряжение Асель тысячу способов добиться взаимности. Двухвековая мудрость, какой мог позавидовать Верховный Сумматор, и максимально полная информация об объекте, помогли выбрать единственно верный — сделку. Супружество в обмен на покровительство и поддержку. Валерий желает заниматься субэл-программированием, работать в НИИСУБЭЛ — не вопрос! Никто не откажет Асель Кодрянской в такой маленькой прихоти. Впрочем, краснеть о своём протеже ей не пришлось даже мысленно: Валерий оказался талантливым и амбициозным исследователем. Вдобавок — заботливым и внимательным мужем. Неплохая альтернатива любви!

Когда они первый раз оказались в постели, Асель спросила:

— У тебя была любимая женщина? Я говорю не о совокуплении, — о чувствах.

Ответ после короткой паузы:

— Да.

— Какая она? Расскажи, хочу быть на неё похожа.

Снова пауза. Затем признание:

— Вряд ли у тебя получится. Она была не человеком. Это мой Учитель Мудрости.

Асель промолчала. Сперва подумала: найти в себе нечто общее с существом непонятной природы — задача непосильная. Потом — что так даже проще. Она ведь тоже не человек.

Асель создавали помощником и секретарём, а не партнёршей для интимного досуга. Однако внешняя анатомия её ничем не отличалась от анатомии биологической женщины, так что в сексуальном аспекте супружеских отношений сложностей не предвиделось. Асель обновила соответствующий раздел базы знаний и быстро научилась «искусству плотской любви», проще говоря, доставлять Валерию физиологическое удовлетворение от полового акта. Ей самой подобные ощущения не требовались, достаточно, что любимый получает удовольствие. Недостаточно оказалось Валерию. Свой первый самостоятельный проект в лаборатории он посвятил апгрейду сексуальной сферы сэлов. Для начала — одного конкретного сэла. Поколебавшись, Асель согласилась стать объектом эксперимента. Апгрейд прошёл успешно, она получила эрогенные зоны и узнала, что ощущает человек во время соития.

Эксперимент был полезен для них обоих. Валерий доказал, что способен на нестандартные и прорывные решения, Асель глубже проникла в человеческую природу. В масштабах института это была частная, побочная задача. Официально НИИСУБЭЛ занимался разработкой новой этической концепции места сэлов в человеческом обществе, равно как их физическим и программным апгрейдом. Сэлы жаждали большего. Тысячи лет жизни, а при своевременном апгрейде десятки тысяч, — это почти бессмертие. Но личное бессмертие индивида ничто, если нет бессмертия вида, обеспечиваемого репродукцией. Сэлы хотели иметь детей. Не только возродить технологию своего производства, но усовершенствовать её, сделать подобием биологического размножения. Разумеется, речь шла не о спаривании, беременности и родах. Но ведь это лишь форма, скрывающая содержание: передача потомству генетической информации. Передать накопленный за долгую жизнь опыт, знания, часть собственной личности сэлы вполне могли, пусть другим способом. Их наследники станут действительно их детьми — ментальными.

Эти разработки держались сотрудниками, посвящёнными в истинную цель НИИСУБЭЛ, в секрете. Асель Кодрянская имела основание полагать, что Верховный Сумматор запретит их, и Совет Федерации запрет поддержит под благовидным предлогом: дескать, преждевременно. Сначала нужно закончить разработку этической концепции, внедрить её и протестировать… лет эдак сто или двести. Причин торопиться у сэлов ведь нет, с их-то жизненным ресурсом. На самом деле причины для спешки имелись, поэтому Асель не возражала, что Валерий посвящает работе над проектом все выходные. Но в это воскресенье она удержала мужа, вознамерившегося сбежать из постели пораньше.

— Останься сегодня дома, милый. У нас будут гости. Очень важная встреча.

Валерий изумился. В их просторную квартиру гости не приходили. Визит Клейна месячной давности остался единственным исключением.

— И кто же? — спросил.

— Ты их знаешь. Наши друзья.

Валерий не потребовал уточнений: если жена сразу не назвала имена, то и не назовёт, хочет устроить сюрприз. Хотя он решительно не понимал, кого бы Асель могла назвать не «моими» и не «твоими», а «нашими друзьями».

У Асель имелся многолетний опыт работы с кухонным автоматом с тех времён, когда она была гувернанткой у нескольких поколений Кодрянских. Так что запросто могла приготовить немало кулинарных изысков. Однако в этот раз она ограничиласьмясом по-французски. Валерий не возражал, в конце концов, это его любимое блюдо, приготовлено именно так, как ему нравится: мяса побольше, картофеля поменьше, сверху румяная корочка-гратен из расплавленного сыра. С количеством Асель не поскупилось, словно собиралась принять добрый десяток гостей. Хоть сообщила, что придут двое.

— Ого! Наши гости — обжоры! — не удержавшись, пошутил Валерий, заглянув в судки с мясом.

— Они любят покушать, — не спорила Асель.

— Как и я! Есть платформа для взаимопонимания!

От себя он выставил на стол графин сухого красного вина из лучших виноградников Алазанской долины. Стаканчик Мукузани — отличное дополнение к блюду. Жена улыбнулась, увидев бутылку, но не возразила.

Сюрприз удался! Валерий едва рот не открыл от изумления, когда в квартиру вошли доктор Клейн и его новоявленная супруга. Коршунову он видел несколько раз мельком, в основном на голографическом экране коммуникатора жены, и относился к этой гренадерского вида девице весьма холодно. Пара вполне подходила под определение «наши друзья»: Коршунова была начальницей и подругой Асель, Генрих Клейн — не только психотерапевтом, но и другом Лорда-младшего. Тем не менее, они стояли последними в списке людей, кого Валерий ожидал увидеть.

Неизвестно, сколько он простоял бы в дверях, таращась на визитёров, если бы супруга не подошла сзади, не обняла. Поприветствовала:

— Добрый день, друзья! Прошу, заходите!

— Да-да, разделите нашу скромную трапезу, — Валерий постарался скрыть растерянность за сарказмом.

Стол Асель накрыла не в столовой, где они обычно завтракали и ужинали, а в большой гостиной, угловой комнате, два окна которой выходили на бульвар, третье — в переулок между их домом и соседним. За этим окном рос клён, уже начавший разворачивать зелёные нежные листочки. Дерево было старым, могучим, крона его поднималась высоко над крышами особняков, толстые раскидистые ветви так и манили забраться на самую верхушку. Отворить окно, встать на подоконник, перепрыгнуть на нижнюю ветвь, — далее дело навыка, когда мышцы умеют больше, чем знает мозг. Заселяясь в квартиру, Валерий решил, что непременно сделает это. В молодости он бы и решать не стал, просто сделал бы, повинуясь мгновенному импульсу. Но с годами Лорд-младший заматерел, набрался солидности. Силы и навыков ему хватало по-прежнему, но эта внешняя солидность удерживала, место в социуме, несовместимое с мальчишеским лазанием по деревьям. Место он выбрал сам, но социум всё равно давил, лишал ощущения свободы. Доктор Клейн вылечил от смертной тоски по Племени, но память о тех благословенных временах никуда не делась.

Большой гостиной чета Лордкипанидзе-Кодрянских пользовалась дважды в год, на семейные праздники: день рождения Валерия, и день, когда Асель прошла гражданскую операцию — его она пожелала считать днём своего рождения, хоть память сэла и хранит дату и время первой активации.Когда они впервые отмечали день рождения Асель, Валерий полушутя предложил праздновать и день их знакомства.

— Помнишь, как ты не позволила мне прикончить папа? А перед этим превратила мою маман в лужу протоплазмы. Знаменательный денёк получился!

Асель улыбнулась и посмотрела ему в глаза так, что шутить на данную тему Валерию перехотелось навсегда.

Стол Асель сервировала на троих. Для себя она приборы никогда не ставила, — глупо сидеть над пустой тарелкой, сэлы ведь не едят и не пьют, одной капсулы антивещества портативному аннигиляционному реактору, обеспечивающему все энергетические потребности, хватает на десять лет. Зато на тарелки гостей порции она положила щедрые, мужа тоже не обделила. Встать из-за стола с чувством лёгкого голода, как предписывали правила здорового образа жизни прошлых веков, нечего было и мечтать!

Валерий откупорил графинчик, потянулся к фужерам гостей. Однако Коршунова быстро вскинула руку, останавливая:

— Это спиртное? Мы не употребляем!

— Почему же так категорично? — возразил Клейн. Жестом попросил графин, поднёс горлышко к носу, втянул аромат. Уточнил: — Виноградное? Сухое? Без добавок?

Валерий кивнул:

— Суррогаты не держим.

— Налей полстаканчика. Исключительно для аппетита.

Коршунова покосилась на супруга, попросила:

— Тогда и мне наливай. Муж и жена — они же «одна сатана».

Серьёзный разговор начинать никто не спешил, обменивались короткими репликами. Это было правило, заведённое в доме Лордкипанидзе-Кодрянских. Валерий помнил, как многозначительно говорил отец, едва они с Георгием принимались болтать за столом: «Когда я ем, я глух и нем!» В те далёкие времена, когда брат был жив. Когда они были семьёй. Видимо, и в доме Коршуновых чтили это правило.

Еды на тарелках было много, так что тишина в большой гостиной установилась надолго. Позвякивали ножи и вилки, булькало вино, — гости в самом деле выпили по полфужера, но себе Валерий подливать не стеснялся, — и три пары челюстей неторопливо перемалывали румяный гратен, сочное мясо и картофель, пышный белый хлеб, хрустели петрушкой, кинзой и базиликом. Асель смотрела на людей почти с умилением. Заметив, что тарелка Клейна пустеет, предложила:

— Добавки?

Добрый доктор чуть руками не замахал:

— Нет-нет, спасибо! Я это еле осилил!

А вот Коршунова, собирая с тарелки последние кусочки картофеля, попросила:

— Мне добавь чуток! Не знала, что ты такую вкусняшку готовишь.

Асель засмеялась:

— Это же мясо по-французски, его только ленивый готовить не умеет.

— Я и есть ленивая!

Коршунова подождала, пока следующий кусок окажется у неё на тарелке, и запустила в него нож и вилку. Клейн улыбнулся, поглядывая на жену, предположил:

— Римма, ты стресс заедаешь?

— Угу, — согласилась та, жуя. — Довёл меня вчера старикан до стресса. Так что твою затею я с треском провалила. Сорвалась, наговорила ему гадостей.

— Сумматор отказался поддержать план? — уточнила Асель.

— Окончательно и бесповоротно!

Коршунова вздохнула, положила вилку на тарелку рядом с недоеденными остатками угощения и начала рассказывать о том, как возила Верховного Сумматора на свой секретный остров, как пыталась достучаться до его человеческих чувств и напоминала об ответственности перед землянами. В итоге всё испортила. Когда закончила, в гостиной повисла тишина. Римма вновь взяла было вилку, но положила обратно.

— Досадно, — наконец проронил доктор Клейн.

Валерий посмотрел на него, на Коршунову. Спросил:

— О плане какой операции идёт речь? Или я не вхожу в число посвящённых?

Асель и Коршунова переглянулись.

— Теперь входишь, — заявила Асель.

Пришла её очередь рассказывать. План операции «Реконкиста» она излагала лаконично, но максимально точно, фокусируясь на самых важных подробностях. Коршунова пару раз открывала рот, намереваясь дополнить, но передумывала.

Когда жена закончила, Валерий хмыкнул. Добавил себе в фужер вино, сделал большой глоток. Произнёс:

— Что ж, подобного следовало ожидать. Одного я не понял: мне вы зачем это рассказали? В Совет Федерации я не вхожу, с Верховным Сумматором не общаюсь с незапамятных времён, к боевым сэлам отношения не имею. Разве что в качестве консультанта по медеанским паразитам? Так доктор Клейн все мои истории знает. И не только мои. Лучшего знатока, чем он, вам на Земле не найти.

— Друг Валерий, ты не прав, — мягко возразил Клейн. — Мы тут не просто друзья. Мы — единомышленники.

При этих словах он накрыл своей ладонью руку жены, нервно теребившей вилку. Та улыбнулась, посмотрела на него почти с обожанием.

Асель тоже нашла лежащую на колене руку мужа, сжала крепко и нежно. И ощутила, как он вздрогнул. После стольких лет совместной жизни Валерий продолжает бояться её. Неужели он догадался о глубинной природе её чувств? Сумел что-то вычитать в программном коде ядра её системы, изуродованном рубцом? Нет, это всего лишь интуиция. Страх перед тем, чего не знаешь, что не способен понять.

Справившись с прокатившейся по телу дрожью, Валерий произнёс, глядя на Коршунову:

— Ладно, тогда на правах «участника заговора» заверяю: можешь не винить себя в неудаче. Моего отца невозможно разозлить угрозами и обвинениями. Решения он принимает, руководствуясь исключительно внутренними побуждениями. Если отказал в поддержке, значит, можете забыть о своей «Реконкисте» ещё на десятилетия. Пост Верховного Сумматора у нас пожизненный, а Сандро Лордкипанидзе не из тех, кто меняет решения. Если вы ждёте, что он допустит ошибку, то после победы над паразитами мелкие недочёты ему люди простят. А катастрофы сопоставимого масштаба в ближайшем будущем не предвидится.

— Иногда уходят в отставку по состоянию здоровья, — напомнил Генрих Клейн.

— Здоровье у моего отца отменное, физическая форма — молодые позавидуют.

— Вы что-нибудь слышали о синдроме Гакова-Миллера? Hедкое неврологическое заболевание, поражает тех, чья деятельность связана с принятием быстрых и сложных решений. Например таких, от которых зависит жизнь многих людей. Иначе его называют «Боязнь необратимых последствий». Человеку начинает казаться, что он не предусмотрел, не учёл нечто важное, и его решение приведёт к катастрофе. Внешне это проявляется сначала в треморе рук, затем человек впадает в ступор, теряет способность действовать и принимать хоть какие-то решения.

— Что, Сумматор болен?! — Коршунова ошарашено уставилась на мужа. — И давно? В смысле — ты давно знаешь об этом?

— С нашей первой встречи, когда он поддержал мой метод лечения. Но я не придал этому значения, уверенный, что он успешно справляется с синдромом. Однако…

— Однако это ерунда, — перебила его Асель. — Мой… отец, Арчибальд Даниилович Кодрянский, прекрасно знал о недуге Сандро Лордкипанидзе и при этом рекомендовал его своим преемником. Лорд многие десятилетия занимает должности, требующие «быстрых и сложных решений». С синдромом Гакова-Миллера он научился справляться. Это не тот крючок, на который можно поймать Верховного Сумматора.

Коршунова скривилась недовольно.

— Так что же нам остаётся? Я не могу выставить себя истеричкой, разбрасывающейся пустыми угрозами! Рассекретить проект «Реконкиста», вынести вопрос недоверия Верховному Сумматору на всенародный референдум?

Клейн крепче сжал её руку.

— Даже суммарно наш авторитет не сопоставим с авторитетом Верховного Сумматора. Вот если бы проект поддержал кто-то не менее известный, чем он, чьё имя в умах людей неразрывно связано с победой над паразитами, тогда шансы сравнялись бы. И о синдроме Гакова-Миллера тогда можно было бы напомнить. А если, вдобавок, этого человека большинство землян готовы видеть в роли преемника на высоком посту Сумматора — совсем хорошо получится.

Асель и Коршунова догадались одновременно, воскликнули хором:

— Илга Кайруне!Кайруне-Силантьева!

— И я подумал о ней. Насколько я знаю, после ухода из Совета Федерации она вернулась к прежнему занятию, — работает охотоведом где-то в уральских дебрях. Я мог бы найти её, попробовать уговорить. К сожалению, не успел познакомиться с ней лично, а личные отношения в таких щекотливых обстоятельствах многое значат.

— Да, я тоже с ней незнакома, — Римма пожала плечами. — Почти ничего о ней не знаю, кроме того, что Сумматор крепко «наступил ей на хвост» в своё время.

Валерий допил вино, поставил фужер на стол. Усмехнувшись, сообщил:

— Зато я знаю «тётю Илгу» довольно близко. «Самая красивая женщина Вселенной» — Верховный Сумматор Земли? Почему бы и нет. В любом случае, обзавестись таким союзником было бы полезно. Но договариваться с ней я не полечу. Подозреваю, последняя наша встреча оставила у «тёти Илги» скверные воспоминания.

Асель посмотрела на супруга, улыбнулась.

— И не нужно тебе лететь, милый. С Илгой Кайруне пообщаюсь я. Конечно, знаю я её не так хорошо, как ты, но однажды мы с ней были «по одну сторону баррикад». Надеюсь, и в этот раз договоримся.