Ронин

Глава 10

Светлый праздник.

Конец декабря 1993 года.

Локация — кабинет директора магазина.

Заречный район.

— Мы работаем только по предоплате… — торговый представитель очередной фирмы всем своим видом демонстрировал успешность и уверенность в своих силах

— Я это уже слышал, нам это неинтересно, всего вам доброго… — я отошел у тумбе, сделал себе стакан кофейного напитка «Три в одном Золотой орел» и недоумением обернулся, все своим видом показывая, что мне морально тяжело видеть нежелательного посетителя.

— Мы могли бы договорится о пятидесяти процентах предоплаты…

— Вы издеваетесь? До Нового Года неделя, когда мне продавать ваши украшения? Пятьдесят процентов предоплаты — это ваши затраты, которые вы за игрушки заплатили. То есть, до первого января вы, в любом случае, выйдете, как минимум в ноль, и я вам еще должен останусь, а я останусь с непроданными елочными украшениями, да еще и долгами перед вашей конторой? Нет разговор окончен, я у вас могу взять товар только на реализацию…

— Нет, это несерьезно. У нас классные игрушки, вы их за три цены за два дня распродадите!

— Отлично, у меня как раз отдел пустует. Арендуйте его до конца года и продавайте свои игрушки хоть за четыре цены, как раз за неделю себе на годовые бонусы заработаете.

Буркнув, что у него другая работа, представитель вышел, а я оглянулся в уголок, где мой бухгалтер Настя мрачно раскладывала по красивым картонным коробкам конфеты из пластиковых поддонов.

— а кому сейчас легко? — шутливо толкнул я в бок девушку, вставая рядом с ней и всматриваясь в список комплектации Новогодних подарков.

Мне удалось воткнуться в предновогоднюю суету, заключив договор с профкомом Завода, который даже сделал предоплату, поэтому мрачная Настя второй день собирала праздничные наборы для заводских ребятишек (до достижения возраста в четырнадцать лет, согласно пункта 8.13 Коллективного договора с администрацией предприятия). После завтра мы должны были перегрузить эту сладкую гору в грузовик и завести на территорию Завода, на чем могли считать свои обязательства выполненными. И не то, что ожидалась большая прибыль, но посильный вклад в предпраздничную вакханалию.

В моем единственном хозяйственном отделе третий день творится сует в нем впервые появилась очередь. Хозяйственные товары потеснились и два сказочных персонажа — Снегурочка и Баба Яга с утра до вечера торгуют подарочными наборами.

Каждую партию сладких наборов, что Баба Яга, а в миру — новая директор магазина, Огородникова Матрена Васильевна уносит в торговый зал, замученная Настя провожает тяжким вздохом, а, на мои шуточки, типа «Лучший отдых — это смена деятельности» уже вызывает у, мобилизованного на трудовой фронт, главного бухгалтера зубовный скрежет. Видимо, придется вынимать из кармана последний стимул, который я берег для последнего рабочего дня.

— Ты что-то совсем приуныла, хотя каждая коробочка — это новая денежка, которая попадет в твой карманчик… — как бы между делом, пробормотал я.

— Как это? — не поняла Настя.

— Обыкновенно, с каждой собранной коробки на твой счет падает тридцать рублей премии, которую я собираюсь выплатить в обед тридцать первого декабря…

— Ты не шутишь?

— Настя, с этим не шутят. Ты почему думаешь наша Баба Яга носится быстрее своей метелки? Всем нам на премию зарабатывает.

Не знаю, о чем мечтала небогатая бухгалтер, но руки девушки, раскидывающей конфеты по цветным коробочкам, задвигались гораздо быстрее.

Наша Баба Яга действительно летала по магазину, как метеор. В первый же день она перезнакомилась со всеми арендаторами, после чего пошла общаться в хозяйственный отдел, откуда вернулась с двумя заявлениями о увольнении по собственному желанию. Третья девочка, по словам нового директора магазина, оказалась совсем не безнадежной, получила две недели неофициального испытательного срока. И теперь я спокоен за магазин. Матрена Васильевна следит за магазином, Настя следит за Матреной Васильевной, а я займусь чем-нибудь, более интересным, лишь только закончится этот новогодний дурдом и у людей закончатся, отложенный на самый светлый праздник, деньги. А пока я выхватывая из ящиков по пять конфет «Маска», по три «Ананаса», одну штуку «Сникерса», одну «Марса», кидаю все это в белую коробку с снеговиком на боку, так, что там еще у нас в списке?

— А можно вас еще на пять минут? — в кабинет снова рвется, набивший оскомину, представитель фирмы по торговле елочными украшениями: — Я с руководством посоветовался, мне разрешили с вами договор на реализацию заключить…

Да чтобы вас всех!

— Давай, держись. — я погладил Настю по плечу, на что она коротко кивает, не отрывая взгляда от коробов. Руки девушки так и мелькают, губы беззвучно шевелятся. Думаю, что завтра все закончится, одна тысяча двести подарков для заводских и четыреста подарков на продажу будут упакованы.

На цыпочках, чтобы не сбить со счета бухгалтера я подхожу к столу, начинаю читать договор, после чего мну его в бумажный шар и зашвыриваю в корзину для бумаг.

— Ты, дорогой товарищ, это гавно можешь кому-то другому подсовывать, я такое подписывать не буду! До свидания!

— Да я в договорах не разбираюсь, мне что дали, я с тем и езжу… — пытается разжалобить меня представитель.

— Хорошо. — сменяю гнев на милость я: — Сейчас я свой вариант договора распечатаю. Печать с собой?

— Нет, только доверенность.

— Давай паспорт и доверенность. Только доверенность я у себя оставлю. Когда приедете за теми, что не продадутся?

— А может…

— Никаких может. Пишу шестое января, если не приедете, вынесем во двор и у помойки оставим.

Через пять минут, тряся своим экземпляром договора, счастливый представитель убегает из кабинета с четкой инструкцией, найти даму в костюме Бабы Яги и сдать ей товар на реализацию, а я возвращаюсь помогать Насте.

Первое января девяносто четвертого года.

Сегодня встал в обед, как в полусне погулял с псом, после чего упал на диван, глядя в потолок.

Новогоднего чуда не произошло. Вчера, в полдень, я раздал сотрудникам честно заработанную премию, пожелал всем счастливого Нового года, проверил, хорошо ли заперт закрытый отдел фирмы по продаже игрушек «Гном». Вчера, по телефону, был разговор с их директором, который чего-то хотел от меня, но непонятно чего. Его ребята, с которыми я незадолго до покушения на меня, поругался, к самому покушению оказались непричастны. В тот день к ним подошел какой-то мужчина без особых примет, сообщивший парням, что имеет интерес закупить крупную партию игрушек, и для конструктивного проведения переговоров приглашает друзей коммерсантов в сауну. «Игрушечники» заперли отдел, завели фирменный грузовик и поехали с новым знакомым и отличным парнем в сауну, тесно прижавшись друг к другу в двухместной кабине. В сауне новый знакомый арендовал отдельный кабинет, заказал выпить — закусить, сообщил, что скоро подъедут девочки… В общем, после второй рюмки товарищи — коммерсанты более ничего не помнили. Разбудили их следующим утром работники новой смены сауны. Сильно болела голова и следов пребывания девочек не было. В процессе сборов, оказалось, что у одного из друзей исчезла запертая в номере куртка «Аляска». Похмельные и злые друзья устроили скандал, вызвали милицию, потом, на, по-прежнему стоящем у сауны, грузовике, поехали в местный РОВД… Возле РОВД их задержал экипаж ГАИ по вчерашней операции «Перехват», по подозрению в покушении на убийство некого Громова.

Приятелям повезло, что допрошенные по данному делу сотрудники помывочной сообщили, что они безвылазно находились в снятом номере, а вот их приятель выходил и приходил неоднократно. Побившись с подозреваемыми, милиционеры, на всякий случай, оформили парней на пятнадцать суток по «мелкому хулиганству», так- что на свободу ребята выйдут только четвертого января.

Сопящему в трубку директору фирмы «Гном» я сообщил, что его менеджеры дважды внесли арендную плату не в полном размере, а в третий раз они ее вообще не внесли, очевидно надеясь, что скоро я ее вообще принимать не смогу, что дает мне право расторгнуть договор аренды с его организацией, так что я жду его или его представителей шестого января с денежными средствами, в противном случае я буду вынужден…

Меня не дослушали, бросив трубку на том конце провода, наверное, директор попался обидчивый.

Распрощавшись с «торговцами» я загрузил в «Ниссан» деньги бутылки с шампанским, с которыми поехал в ломбард и на Завод, вручая подарки и поздравления немногочисленным подчиненным.

Раскрасневшаяся Тамара и Руслан, почему-то перепачканный в помаде, звали меня пойти с ними встречать Новый год к каким-то друзьям, но я отказался. Адвокат Софья на праздники укатила к маме, в соседнюю область, поэтому я поехал праздновать самый лучший праздник к родителям.

Выпив бокал шампанского и уложив спать, уже не реагирующую ни на что, Кристину, я, нагруженный мамиными салатами и «горячим», поехал в общежитие по абсолютно пустым улицам.

Ехал не торопясь, боясь разочароваться, но, в то же время, ждал новогоднего чуда.

В маленькой, темной квартирке меня встречал только, соскучившийся и всегда ждущий меня, Демон.

Смешно, в чудеса давно не верю, на пороге квартиры мне стало реально плохо. Помню, что долго сидел на полу в тесном коридоре, в обнимку с, недоумевающим, тоскливо поскуливающим, псом, потом, бросив судки и банки в холодильник, пошел гулять с единственным другом, тоскливо слушая радостные «кричалки» подвыпивших и веселых компаний.

Я в четыре часа пополудни, в выпуске новостей, в репортаже с Красной площади, где гуляла радостная, ожидающая всего самого хорошего в следующем году, толпа москвичей и гостей столицы, я увидел ЕЕ.

Наташа стояла без шапки, в шубке, что пошила для нее Тамара, в обнимку с каким-то симпатичным, одетым в элегантное пальто, мужиком, и что-то весело кричала, размахивая, разбрызгивающим искры, «бенгальским огнем».

Январь 1994 года.

Симпатичная ведущая нового, только что появившегося в сетке вещания, канала «НТВ», хорошо поставленным голосом вещала для сведения уважаемых телезрителей, что согласованный Верховным Советом и Президентом Российской Федерации проект новой Конституции страны опубликован в газетах для всеобщего обсуждения, которое будет проходить до первого января, и уже сейчас тысячи граждан и даже трудовых коллективов…

Я встал, сердито подошел к телевизору, стоящему на подоконнике кухни (другого места для полноразмерного аппарата в моей квартире не было) и выключил его, после чего вновь упал на табуретку и застучал по клавишам клавиатуры.

Не представляю, как раньше писали свои произведения писатели прошлого, до того, как была изобретена нормальная архитектура современного компьютера. Правда, у них у всех, я слышал, были жены — секретари, или секретари, которые позднее становились женами. А у меня был медленный компьютер и ненадежные дискеты, а также огромное желание написать и опубликовать книжку, которая должна была остановить, предостеречь…

Не знаю, насколько это поможет, но третьего января я проснулся утром, сделал себе чашку кофе и сел за компьютер, который занимал практически весь стол на кухне, так что ел я теперь со сковороды, стоящей на «блинах» электрической плиты «Лысьва».

Писал я от имени генерала Сокола, придав будущей книге форму мемуаров из будущего, потому что в новый путь России, куда она может свернуть, вместо слишком президентской формы правления, я не верил, а страна, несмотря на сопротивление депутатского корпуса Верховного Совета, вновь пыталась вернуться на страшную, кровавую траекторию своего исторического развития.

Вот и писал я, практически с утра до вечера, сохраняя написанные главы на трех экземплярах дискет, которых у меня, под диваном, было уже три длинных, пластиковых бокса.

Завтра страна будет праздновать Рождество, во всех храмах и вокруг них будет огромная толпа, внезапно укрепившихся в Вере, граждан, потом пронесутся суббота и воскресенье, и снова начнутся однообразные зимние будни.

Январь 1994 года.

Общежитие Завода.

Квартира Громова.

— Да! — гаркнул я в трубку. Сегодня комендант общежития отпросилась с обеда на именины кумы, я обещал ее прикрыть, поэтому с обеда я брал трубку в своей квартире, в полном своем праве.

С утра я съездил в магазин, дабы убедиться, что все в порядке. Хозяйственный отдел был заполнен разнообразным товаром, продавец, оставленная новым директором с испытательным сроком, уже не сидела на попе ровно, читая увлекательную книгу «про любовь», а четко отслеживала каждого, приближающегося к прилавку покупателя, и даже научилась улыбаться посетителям, да так, что в январе, по моим прикидкам, хозяйственный отдел должен быть окупать не только себя, но и покрывать зарплату директора, бухгалтера, дворника, электрика и грузчика «по вызову» из соседнего жилого дома. Мое предложения взять еще одного продавца, так как директору не гоже вставать за прилавок, Матрена Васильевна гневно отвергала, ссылаясь на то, что ей совсем не трудно, а сидеть в кабинете скучно. И вот, с полудня, я дома, вновь вбивая свои мысли в память компьютера, а тут кто-то настырный звонит.

— Паша! Паша, не бросай, пожалуйста, трубку! — в телефонной трубке зазвенел голос, напуганной до истерики, Софьи.

— Привет, что случилось?

— Паша, ты не мог бы сейчас подъехать к Левобережному суду, только прямо сейчас.

— Что-то случилось? — осторожно спросил я, понимая, что мой адвокат попала в неприятности.

— Случилось, а суд скоро закрывается.

— Сколько их?

— Четверо.

— Понятно. Я буду минут через двадцать, нормально так?

— Не знаю, наверное. — Софья всхлипнула.

— Через двадцать минут подойди к окну возле входа, я подъеду и встану напротив крыльца, побибикаю, сразу выходи… Поняла?

— Я всё поняла… — кажется, всхлипывать перестала: — Только постарайся…

— Всё, пока. — я бросил телефонную трубку на рычаг и стал одеваться, потом подумал и стал переодеваться.

Четверых я не вывезу, я не Чак Норрис и не Ван Дам из боевиков, что крутят каждый день по «кабельным» и коммерческим каналам, поэтому на свитер надел серый форменный бушлат с капитанскими погонами. Шапку, подумав, натянул черную, вязаную, было сразу видно, что не участковый, а кто-то круче. В поясную кобуру запихнул увесистые хромированные наручники, отчего бок бушлата сразу оттопырился, как будто на поясе висит верный «Макаров». Для полного антуража не хватало резиновой палки, но я их не любил за полную бесполезность в драке, поэтому, чего нет, того нет. Вместо дубинки у меня сегодня будет другое черное изделие — я погремел поводком с ошейником и, сидящий в ожидании и с надеждой, у порога, Демон радостно, коротко взлаял и подставил шею.

К районному суду я приехал практически в пяти часам. Половина окон двухэтажного здания были уже темными, большая стоянка напротив входа была практически пуста, посетители, один за другим, выходили из здания. Я поморгал фарами «дальнего» света и пару раз погудел, после чего полез наружу вместе с псом.

Демон, на длинном поводке, обследовал желтые пятна у забора суда, а я присел на капот «Ниссана». Сначала на крыльцо вышел невысокий милицейский сержант, недовольно зыркнул на меня, но, опознав коллегу, отвернулся и закурил. Кто я — хрен пойми, кому сигналю — непонятно. Возможно, борзый капитан приехал забирать какую то судью — пока такие случаи еще были возможны. Время было еще не кастовое, и районный прокурор с председателем районного суда не чурались приехать вечером в кафе, поздравить районный уголовный розыск с днем пятого октября.

Практически сразу из здания суда выбежала Софья, и поскальзываясь на крыльце сапожками на высоком каблуке, бросилась к моей машине. Одновременно, из припаркованной у торца здания суда, бежевой, мятой «девятки», без номеров, выскочили два парня в коротких кожанках китайского производства и, практически форменных, синих «спортиках» и бросились наперерез шустрому адвокату, не обращая внимания на двух присутствующих представителей системы МВД.

Если бы Софья пыталась скрыться на трамвае, остановка которого виднелась метрах в пятидесяти, на противоположной стороне дороги, то ее безусловно бы догнали, но девушка, выскочив за ограду, неожиданно заскочила в мою машину и заперла изнутри дверь. Двое недоумков, с несколько растерянными лицами, продолжали подбегать по инерции, но тут от забора, им наперерез, ревя, глухо как медведь, бросился Демон. С возрастом, черный кобель, конечно, округлился, потеряв поджарость, но от этого стал лишь несколько внушительней. Рвущегося с поводка, с вздыбленной на спине, шерстью, черного зверя, мне удалось остановить лишь в метре от замерших парней.

— Ты это! Собаку убери! — крикнул один из них, инстинктивно прикрывая руками пах. Из девятки вылезли еще два «брата — близнеца», но подходить не стали, предпочитая наблюдать за своими «братанами» издалека.

— Ты что к моей машине лезешь? — мрачно задал вопрос я.

— Так, наша знакомая, с ней поговорить надо…

— Ты к моей жене вопросы имеешь? Разговаривай со мной… — я «случайно» ослабил поводок, и Демон, почувствовав слабину узды, рванул вперед, заставив парней отскочить назад.

— Мы это, обознались. — ребята повертели головами и решили не усугублять ситуацию перед крылечком местного «храма правосудия»: — Извиняемся, значит.

Ребята, несколько раз оглянувшись на нас, потопали к своей машине, которая через пару минут рванула прочь.

— Паша, спасибо тебе, что быстро приехал. — Софья, дождавшись, когда мы с Демоном сели в машину, благодарно потерлась щекой о рукав форменного бушлата, мурлыкнув, как большая кошка: — Представляешь, я приехала по гражданскому делу, а ко мне, перед заседанием, в коридоре подошли эти четверо и сказали, что они друзья ответчика, и если я на заседании от иска не откажусь, то они мне лицо порежут…

Девушку передернуло от неприятных воспоминаний, но тут она, с округлившимися глазами, повернулась ко мне:

— Паша, а мы куда сейчас едем?

— Едем за твоими новыми знакомыми. — я мотнул головой: — Видишь, через четыре машины они впереди нас болтаются…

— Паша, ты что, сворачивай немедленно! — адвокат, очевидно, забывшись, попыталась схватить меня за руку, но я громко рявкнул, и девушка прижалась к двери, с испугом глядя на меня.

— Паша, ну пожалуйста, давай поедем домой, я боюсь. Они такие страшные. Если нас заметят, то…

— Не заметят, номера у нас грязные, а из четырех машин между нами — три белые. — я притормозил, удерживая дистанцию от преследуемых: — А завтра они тебя подкараулят, а меня рядом не будет. Нет, надо выяснить, кто они и откуда. Тем более, они без номеров.

Бежевая «тачила», с, видимой издалека, желтой, приветливо машущей, пластиковой ладошкой, закреплённой на заднем стекле, притормозила у очередного светофора.