Ронин

Глава 17

Февраль 1994 года.

Никто с моим рыдваном возиться не захотел, о эвакуаторах в наших краях еще слыхом не слыхивали. Следователь даже сделала вид, что не понимает, что формально я не владелец автомобиля, а пользователь по доверенности, передала мне по расписке мою колымагу, после чего правоохранители погрузились в «УАЗик», пожелав мне скорейшего выздоровления и пообещав вызвать, как только четыре негодяя, напавшие на меня, будут задержаны, укатили по своим важным делам, оставив меня посреди загородной трассы. Я помахал ручкой вслед оперативно-следственной группе и открыв водительскую дверь и, упав на колени, сунул руку под сиденье, нащупывая спрятанные там ключи.

К моему удивлению «копейка», завелась со второго раза, я погонял ее на холостых, после чего ловко пристроился за проезжавшим мимо грузовиком, но сотрудник ГАИ, давно следивший за моими манипуляциями, помахал мне полосатой палочкой.

— Права и документы на машину.

— Товарищ сержант, нет у меня ничего. Вы же видели своих коллег, которые машину осматривали? Ее у меня угнали, меня чуть не убили, кстати где-то здесь это все происходило, возле кольца. Я, когда меня из машины выбросили, плохо все помнил, но мне кажется, стучал в вашу будку, чтобы помощи попросить, но мне никто не открыл… У вас разве не круглосуточный пост здесь располагается?

— Все равно, угнали у вас машину или не угнали, вы обязаны иметь при себе документы на право управления автомобилем соответствующей категории… — включил сержант режим «уставника»: — Вы, вообще, даже метр на ней проехать не имеете права.

— А что мне теперь делать? Я не помню, куда делись документы? Давайте я у вас на площадке машину оставлю? Мы сейчас с вами акт составим, что я машину на хранение вам в полном порядке оставляю, вот, только набалдашника на рычаге не хватает… — я потыкал пальцем по резьбе на конце рукоятки: — А потом, когда «права» восстановлю, я за машиной вернусь. А знаете, что? Давайте сделаем еще лучше. Вы сейчас у меня примете заявление о том, что я забыл следователю рассказать, что у меня права и техпаспорт на машину преступники тоже отобрали, вы эти бумажки следователю отвезете, а я потом, когда выздоровею, к ней приеду и справку в ГАИ получу. Так же мне удобней будет?

— Я тебе что, райотдел, чтобы заявления принимать? — прорычал сержант, болезненно морщась, видимо от моей болтовни у стража дорог заболела голова: — Езжай сам к своему следователю и пиши все, что хочешь…

— Нет, сержант! — заулыбался я, перестав изображать «лоха ушастого»: — Ты при любом раскладе считаешься сотрудником милиции и по любому должен у гражданина заявление принять, о том, что в отношении него совершено преступление. А как ты будешь мое заявление моему следователю передавать, это уже дело не мое, а если ты не согласен с моей правовой позицией, то районный прокурор тебя поправит…

Сержант, судя по виду, хотел вступить со мной в спор, но передумал. Буркнув «Счастливого пути», побежал наперерез, приближающемуся к посту, оранжевому «Москвичу 2140», в котором неторопливо ехала чета пенсионеров, ну а мне дважды повторять не требовалось. Радостный от того, что не придется добираться с этой попы мира на перекладных, я нажал на педаль газа, и, за час добрался до ворот центральной станции «скорой помощи». К сожалению, ключи от машины с собой у меня были, а вот ключей от съемной квартиры — нет.

— Мужчина, вы куда? — дорогу в комнату диспетчеров мне преградила какая-то техничка в синем халате и платке, который через двадцать лет назовут модным словом «бандана».

— Здравствуйте, а мне доктор Кросовская нужна…

— А вы кто? — мой «колхозный» прикид мгновенно изучили от затылка до пяток и признали недостойным для встречи с доктором Кросовской.

— Я ее брат троюродный, из города Усолье-Сибирское, по дороге в Москву заехал с сеструхой повидаться, гостинцев наших, сибирских завез, ну там, сало, ранеток моченых, огурцов…

— Иди, на улице жди, а то ходют тут всякие… — выставила меня за дверь местный цербер: — Сейчас спрошу…

Ирина осторожно выглянула из-за двери минут через пять, видимо, в районе славного Усолья-Сибирского родственников она не имела.

Увидев мою побитую физиономию, девушка всхлипнула, сделала шаг вперед, но, оглянувшись на окна станции, где, за стеклами белело несколько лиц.

— Я в порядке, меня врач осмотрел, сказал, что ничего серьезного. Просто я ключи от квартиры с собой не взял, дай пожалуйста. И с собаками я погуляю, вечером и утром, ты, если будешь занята, то не приезжай, я же знаю, что на дежурстве зачастую ни одной минуты лишней нет.

Ира кивнула головой, зашла в помещение, чтобы через пару минут вынести мне ключи, после чего мы кивнули друг другу и разошлись

Демон, учуяв меня через дверь, чуть не выбил дверь, за то время, что я возился с ключами, после чего вертелся вокруг меня, метя хвостом и поскуливая, как щенок, ну и Герда присоединилась к общей радости, даже пару раз лизнув мне руки. Чтобы меня не развезло, я выгулял собак, благо, что уже темнело, после чего долго отмывался в ванне, чуть не уснув там же, под действием горячей воды и чувства безопасности, после чего упал на чистую постель и спал до пяти часов утра.

Ирина вернулась с дежурства около десяти часов, когда я, сидя на кухне, допивал третью кружку кофе. Ворвавшись в квартиру, только скинув пальто, доктор начала срывать с меня одежду, после чего долго осматривала, вертя перед собой, как безвольную куклу, тыча пальцем и давя на внутренности, после чего меня долго били по здоровому плечу, молотя крепкими кулачками и вытирая ладонью, бегущие из тёмно-зеленых глаз, соленые слезы…

А потом мы просто были вместе, стараясь не потратить задаром те часы, которые оставались до начала следующего дежурства Ирины. Но все когда-то кончается. Проводив девушку на следующие «сутки», я вызвонил Виктора Брагина, который снабдил меня десятком патронов к пистолету, так как я чувствовал, что появляться в Журавлевке без оружия, мне нельзя. Разжившись патронами, мы, вместе с Брагиным доехали до конторы, из которой я, трое суток тому назад, вызывал себе «скорую помощь». Пока Виктор отвлекал сторожа, опрашивая его о событиях той ночи, я, с помощью толстой медной проволоки, вытянул из, висящей на углу здания, водосточной трубы свой пистолет «Макарова».

Зачем мне был нужен Виктор? Ну, наверное. Второй раз проезжать мимо поста ГАИ на въезде в город, имея при себе полное отсутствие документов, с пистолетом за поясом и десятком патронов — перебор даже для меня.

В деревню Журавлевка я приехал под вечер, загнал машину во двор, зашел в сарай и спрятал пистолет в тайник, где он лежал у меня при прошлом нападении на меня, открыл дверь дома…

Несчастная дворняга, подобранная мной и, не по моей вине, запертая в доме, виновато прятала взгляд, метя коротким хвостом из стороны в сторону. Несмотря на кличку Пират, в своей тюрьме он вел себя максимально прилично — навалил две кучи в одном углу и съел палку варенной колбасы, той, что я, неосмотрительно, но, крайне удачно для Пирата, оставил на подоконнике в горнице.

— Ну что ты, что ты! — почесав счастливого кобелька за ухом, показав ему, что я не сержусь, я тяжело вздохнул и приступил к каждодневным деревенским обязанностям — таскать воду, топить печь и убирать дерьмо за домашними животными.

Незваные гости появились, когда мы с псом сели ужинать, разделив на двоих банку консервированного колбасного фарша из Дании. Пират, дрожащий всем телом над миской, утробно зарычал, развернувшись мордой к входной двери, оскалив мелкие, но острые зубы.

Председатель колхоза, а это был именно он, ввалился в дом в сопровождении двух молодых парней, не здороваясь, прошел к столу и, подтянув табурет, уселся, не сводя с меня недоброго взгляда.

Встретил бы я такого типа в Городе, равнодушно прошел бы мимо, особо не обращая внимания — передо мной сидел обычный дядек лет пятидесяти, облаченный в серую турецкую дубленку и норковую шапку.

Ребята, что остались подпирать стены у двери, были одеты поскромней — потертые китайские куртки из плохой «бумажной» кожи и спортивные костюмы «под адидас», только были они пожиже, чем трое бойцов, оставшихся на болоте.

Сердце в моей груди билось часто-часто, но я старался не подавать виду — уложил пласт фарша на ломоть черного хлеба, смачно откусил примерно треть, запил крепким чаем…

Такого пренебрежения местный царек уже не выдержал.

— Ты кто есть такой? Кто тебе позволил в чужие дома вселяться? — просипел Михалыч.

— С кем разговариваю? — я снова вцепился зубами в бутерброд, больно вкусные консервы делали датчане.

— Я председатель колхоза «Двадцатый съезд ВЛКСМ» Мамаев Алексей Михайлович.

— А, так это очень хорошо, что вы ко мне зашли. Вы найдите время и до почты доберитесь и заказные письма, на ваше имя адресованные, получите, не заставляйте за вами бегать.

— Ты что городишь? Какие письма?

— Претензия, что вы препятствуете нашим клиентам в получении документов на принадлежащие им дома, мешаете им свободно распоряжаться своим наследством. Вы что думаете, что вы самый крутой прыщ в этом деревне?

— Ах ты, падла! — председатель колхоза, видимо, действительно считавший себя самым крутым, попытался отвесить мне подзатыльник, но не дотянулся, а вот я успел схватить его за ворот дубленки и прижал лицом к столу, навалившись сверху на брыкающегося мужчину, так что богатая норковая ушанка цвета «орех» покатилась по доскам пола. Два парня, подпиравшие плечами дверной проем, на мгновение замерли, очевидно, что для них это было потрясением основ, но этого мгновения мне хватило, чтобы дотянуться до валяющейся на столе вилки, надавить зубьями, измазанными в жирном колбасном фарше, прямо возле бешено вращающегося глаза председателя.

— Стоять, я ему глаз выдавлю! — выкрикнул я в самый последний момент — больше экспериментировать с побоями от деревенских бычков я не собирался.

Парни замерли в шаге от меня, председатель перестал дергаться, только матерился и сыпал угрозами, стараясь не смотреть на, дрожащие возле глазницы, тонкие алюминиевые зубцы.

— Отпусти, падла, я тебя… — шипел в бессильной ярости председатель…

— Скажи, чтобы эти вышли на улицу, и я тебя отпущу.

Мой противник замер, видимо прикидывал шансы, после чего выплюнул:

— На улице меня ждите.

Хлопнула входная дверь, заскрипели ступеньки крыльца, после чего я сразу отпустил- оттолкнул мужика от себя, уронив вилку и подхватив старый, самокованный нож, которым я открывал консервные банки и замер, следя за каждым движением, злобно пыхтящего, хозяина здешних мест.

Тот смерил меня ненавидящим взглядом, от которого я, наверное, должен был упасть замертво, плюнул на пол и шагнул в сени…

— Алексей Михайлович…

Широкая фигура с серой дубленке замерла на пороге.

— Если собираетесь красного петуха к моим домикам пустить… — вспомнил я о любимом развлечении деревенских, то не советую, я все строения в «Росгосстрахе» застраховал, на весьма приличную сумму. Так что, если что сгорит, то я еще и обогащусь, а вам ответочку пошлю, можете не сомневаться.

— Ты меня пугать вздумал⁈ — развернулся в мою сторону босс местной мафии.

— Предупреждаю. — я не мигая глядел на покрасневшее ухо своего собеседника, то самое, которым я его елозил по столешнице: — Мы в вашу деревню все равно беженцев завезем, хотите вы этого или не хотите, и я за эти дома свои комиссионные все равно получу. И не думайте, что с бензином и спичками только вы умеете играться. А если что со мной случится, то все документы на фирму оформлены, приедет другой, и доделает все до конца.

— Какие беженцы? Ты что несешь? — видимо, мои слова председателя зацепили, и он не сдержался, начал задавать вопросы.

— А вам что, не доложили? Плохо вы свою делянку контролируете, уже вся деревня в курсе. Мы, по договору, сюда, в Журавлевку, в те шесть домов, которые практически на себя переоформили, заселим мигрантов, турок-месхетинцев, человек по десять в дом. И бороться с нами бесполезно, не вы первый, кто себя считает крутым, и не вы последний, тем более, говорят, на вас, в последнее время, неприятности, как из дырявого мешка, сыплются.

Из всего нагромождения словесных кружев, которыми я оплетал ошарашенного председателя правдой было только то, что я действительно застраховал дома на неплохие суммы, благо, нашел телефон соседки по дачному обществу, пенсионерки, что подрабатывала агентом у страховщиков за долю малую. Познакомился я с ней, когда, отжав домик покойного капитана Князева, пытался минимизировать потери от возможной диверсии с его стороны. Так как зимой желающих застраховать свои дачные домики от огня или иного повреждения, практически не было, то женщина была готова прийти в Журавлевку пешком, лишь бы продать мне страховые полисы. Была только одна закавыка — страховое возмещение в случае пожара, при нынешнем уровне галопирующей инфляции, было достойным месяца два-три, через полгода превратившись в жалкие копейки, поэтому решать вопрос с председателем и его подручными мне надо в самое ближайшее время.

Дождавшись, когда, злой, как чёрт председатель со своей охраной протопают за калитку, я, не забыв прихватить нож, вдел ноги в старые галоши и ежась от холода, добежал до сарая, достав из тайника пистолет и запасную обойму. С таким наплывом нежеланных посетителей лучше рискнуть, но держать оружие под рукой.

Ночь прошла относительно спокойно — один раз Пират вскочил и начал злобно гавкать, но, сколько я не всматривался в ночную темень, никого так и не разглядел, я через пять минут собака успокоилась, получила от меня кусочек колбасы, счастливая завалилась к теплой печки, видеть свои радостные собачьи сны.

— Гражданин, ваши документы… — фраза прозвучала в тот момент, когда я покидал один из домов, пребывая в замечательном настроении, так как в процессе, скажем так, осмотра строения, я нашел под ветхим бельем в шкафу оформленный по всем правилам договор купли — продажи дома. Теперь осталось только доказать в суде, что племянник, почившей в бозе, хозяйки вступил в наследство этим домом и можно переоформлять загородную недвижимость на себя, а тут… Дорогу мне преградил молодой мужчина в форменном бушлате цвета «маренго», с одинокой звездочкой на погоне.

— А вы кто такой будете, товарищ милиционер?

— Участковый уполномоченный, младший лейтенант Судаков.

— А, понятно… У меня паспорт в доме. — я махнул рукой в сторону дома, в котором я разместился.

— А на каком основании вы вскрыли этот дом? Вы знаете, что это самоуправство, и то, только в том случае, если вы ничего там не взяли… — меня попытались ухватить за одежду, но я отскочил.

— Эй, вы полегче тут руками размахивайте. — давать себя обыскивать я не собирался, так как брюки мне оттягивал, опущенный в карман, пистолет — появления здесь участкового я не ожидал, да еще такого борзого…

«Младший лейтенант, мальчик молодой», даже не пытаясь меня усовестить, ловко выдернул из кобуры свой табельный «ствол» и, передернув, направил на меня, видимо, работа одинокого участкового в сельской местности диктовала свои, суровые законы.

— Видимо не зря я на тебя показания дал… — быть подстреленным дураком-участковым я не собирался, поэтому воздел руки к небу и стоял смирно, на давая этому «ганфайтеру» пальнуть в меня.

— Какие показания? — удивился участковый.

— Когда, пять дней назад, местные парни у меня машину отжали, они сначала решили меня в болоте утопить, ну и во, привезли, вывели из машины и сказали раздеваться. Один из них, Колян, кажется, да, правильно, именно Колян. Хорошо знаете его? — подозрительно воззрился я на милиционера.

— Ты говори, говори! — нетерпеливо взмахнул участковый перед моим лицом пистолетом.

— Так я и говорю — этот Колёк сказал, что мою куртку надо участковому подарить, чтобы тот дальше в другую сторону смотрел…

— Что⁈ — заорал милиционер: — Ах ты падла!

— Это я падла⁈ Меня тут чуть не убили, машину забрали и куртку, кожаную, производства Турция, пятидесятого размера, и никого найти не могут, а тут приехал такой участковый и, ни за что, ни про что, угрожает меня застрелить. Что я, по-твоему, должен думать? Кстати, будет забавно, если потерпевшего по разбою застрелит участковый, который подозревается в крышевании отморозков, которыей разбой и совершили…

— Ты что несешь?

— Что слышал, то и несу. — огрызнулся я: — Ты пистолет убери, тебе реально ничего хорошего не светит, если ты что-то мне сделаешь.

— Но ты же по чужим домам шаришь…

— Да кто тебе сказал, что по чужим? Ты вообще, «мамлей», не туда смотришь. У тебя в деревне притон натуральный, люди без света сидят, бесплатно, как рабы на ферме у Михалыча работают, он пытается дома покойников отжать и наследников сюда годами не пускает, а ты решил из меня главного бандита сделать?

— Мне таких заявлений не поступало. — Глядя в сторону и всовывая пистолет в кобуру, буркнул участковый, а то, что три человека местных жителей из деревни пропало — такое заявление у меня есть. И люди говорят, что ты был последним, кто пропавших видел.

— Вот я даже ни разу не сомневался, что граждане в окошки наблюдали, как меня избивали и потом топить повезли… — замотал я головой: — Вот только они меня топить передумали в последний момент, по голове ударили и на дорогу выбросили, а сами уехали неизвестно куда.

— Но твоя машина в том дворе стоит, где, как мне сказали, ты и живешь. — резонно возразил мне милиционер.

— А все вопросы не ко мне. — заулыбался я: — После того, как меня из машины выбросили, я случайно нашел сторожку. Где телефон был, мне сторож «скорую помощь» вызвал, которую я два часа на морозе ждал. У меня переохлаждение и следы телесных повреждений по всему организму. А машину мою возле поста ГАИ бросили, по какой причине — я не догадываюсь. Её инспектора нашли. Возможно, моя машина твоим подопечным не понравилась, и они другую машину остановили, тем более, что у них пистолет был…

— Какой пистолет? — насторожился младший лейтенант.

— Не знаю. — пожал я плечами: — В моей машине свежие пистолетные гильзы нашли, а уж куда твои ребята, или в кого, стреляли, я не знаю.

Участковый загрустил. Наличие на участке банды, да еще с огнестрельным оружием, которые могли творить жуткую дичь, носясь по округе, грабя, убивая и насилуя всех, кого встретят на своем пути — дело для нашего времени совсем обычное. Но, для карьеры молодого офицера милиции это могло иметь абсолютно фатальные последствия, когда просто увольнение было благом. И что сейчас делать — участковый не знал. Итак, с этой Журавлевкой сплошные проблемы. Говорят, что закрытые «по мелкому» в спецприемнике, двое местных парней раскололись и сейчас дают признательные показания, правда остальных подельников расколоть не удалось, а, вероятный организатор банды — председатель колхоза при попытке надавить на него, поднял огромный скандал, дойдя до главы района, после чего его просто боялись лишний раз допрашивать. А ему, участковому уполномоченному младшему лейтенанту Судакову приятель уголовного розыска намекал, что ему надо подсуетиться и попробовать раскрыть хоть что-то, хоть какое-то преступление, к которому причастны кто-то из подопечных Михалыча, в том числе и те трое, которые сейчас числятся без вести пропавшими. Да еще этот неприятный и невероятно мутный городской тип, который вроде бы по-русски говорит, вот только ничего лейтенанту Судакову не понятно, кто это и зачем приехал в нашу загородную глухомань.