Ронин

Глава 6

Декабрь 1993 года.

Пламя и лед.

По выражению лица начальника участковых было видно, что он мечтает быть очень далеко отсюда, или затаится, мол взрослые ушли, никого нет дома, а у меня ключей нет, но, обладатель уверенного голоса за дверью вряд ли оценил бы такую шутку.

Лейтенант, не получив никаких внятных указаний от, превратившегося в восковую фигуру, начальника, открыл дверь и широко ее распахнул, благоразумно спрятавшись за дверным полотном.

На пороге стоял вальяжный подполковник, отглаженный, новенький и блестящий.

Его взгляд, хозяйский и уверенный, по мере того, как он перемещался по разгромленному кабинету, становился все более и более… каким? Испуганным я его назвать не могу, а вот нервным, пожалуй. Напоследок нервный взгляд начальника (уверен, что это был лицо начальник местного РОВД, причем, недавно назначенный, либо первый зам, скользнул максимально вправо, где, с благодушной улыбкой веселого Будды стоял давешний сотрудник прокуратуры.

— Ну вот, нашлась наша пропажа. А вы, товарищ подполковник уверяли меня, что гражданин отпущен. А он даже совсем не отпущен, а напротив… — сотрудник городской прокуратуры пригляделся ко мне, а потом сделал пальцем вращательное движение, как будто мешал чай в чашке.

Мне скрывать нечего от, ставшей мне сегодня родной и близкой, городской прокуратуры, я пожал плечами и повернулся пострадавшим ухом, которое, по моим ощущениям, просто пылало огнем.

— Товарищ адвокат. — прокурор развернулся и в моем поле зрения показалось испуганное лицо Софьи Игоревны Прохоровой, моего пропавшего или пропащего, даже не знаю, какое слово правильней применить, адвоката, что обещала мне поднять все свои связи и в течении часа. Максимум двух часов, вытащить меня на свободу.

Видимо, связи у хвастушки Софы были не настолько весомые, или еще какой форс-мажор случился, но сейчас, надеюсь, она со своей задачей справится⁈

— Товарищ адвокат, а ваш клиент в сегодня утром в здание РОВД в таком помятом виде заходил?

— Товарищ подполковник! — вынырнул из летаргического сна майор: — Мы гражданина просто пригласили для беседы, а он, беспричинно, в буйство впал, сейф уронил и на нас напал, а еще портрет президента разбил…

Вот ябеда! Я, вообще-то, в майора метил, но опухшее ухо сбило марку прицела, поэтому Б. Н. пострадал, вернее, даже, не сам портрет, а стекло.

— Гражданин Громов, это правда? Вас пригласили на беседу, а вы напали на трех сотрудников милиции?

— Абсолютная неправда и мне очень обидно, что кое-кто так беспардонно, ничего не боясь, сознательно вводит в заблуждение ответственного руководителя из городской прокуратуры. Я, вообще, сюда приехал самостоятельно, хотел заявление написать о хищении в торговой организации, а меня избили и в камеру засунули. Сказали, что в суд утром повезут, чтобы мне судья несколько суток выписала, а потом обещали за какой-то разбой посадить, лет на семь…

— За разбой? — прокурор ловко приподнял брось: — Да вы забавник. А здесь что произошло?

— Товарищи! — попытался задавить меня голосом майор, но прокурор требовательно поднял руку и поощрительно кивнул мне.

— А после того, как вы прибыли с проверкой и выявили нарушения в сроках содержания в дежурной части, меня записали, как отпущенного, потом притащили сюда и стали просто забивать. Я понял, что моей жизни угрожает опасность и просто попытался защитится и поднять шум, поэтому случайно уронил шкаф…

— Угу. — прокурор повернулся к начальнику РОВД: — Значит прокурор выявил нарушения, а на мнение прокурора нас… накакали. Понятно. Так, время позднее уже. Так как Громов числится отпущенным уже час назад, мы его, наверное, отпустим, а с вами, товарищи мы еще по пообщаемся. Громов, а ваше заявления об этом всем…

Прокурор развел руками и продолжил: — С помощью своего адвоката, если хотите, я надеюсь завтра увидеть в городской прокуратуре. Не прощаюсь.

— Извините, а на чье имя писать заявление?

— А на имя прокурора Города и пишите, не ошибетесь.

— Спасибо. — я откланялся и двинулся к выходу, стараясь не задеть, стоящего в дверях и пыхтящего, как паровоз, начальника РОВД.

— Ну Паша, я не виновата… — Софья, с виноватым видом, забегая то справа, то слева, и заглядывая мне в глаза, семенила по ледяной дорожке в сторону моей машины, периодически поскальзываясь и хватаясь за мою куртку: — Моего знакомого на работе не было, я там три часа провела, прежде чем мне помогли с этим дядькой связаться, который как раз в этот РОВД, для проверки, выехал…

— А ты не пробовала в прокуратуре свою запись на видеокамере показать? Там, мне кажется, нарушение настолько наглядно было видно…

— У меня камера разрядилась, а потом я ее зарядить не смогла… — опустила голову Софья.

— Да едрить твою… — я открыл дверь машины: — Поехали. Ты домой?

По дороге я несколько раз трогал саднящее ухо, со стороны которого, как мне показалось, я перестал слышать, после чего Софья безапелляционно заявила, что мне надо ехать круглосуточную «травму». В травматологическом пункте было просто некуда ступить, от переполнявших его калечных и травмированных людей. Постояв минут десять, за которые из двух, работающих кабинетов, не вышел не один, обслуженный, пациент, я заявил адвокату, что стоять здесь можно до самого утра (все стулья были заняты, граждане с травмами ног стояли, как миленькие, зачастую, как цапли, на одной ноге), у меня дома собака, нуждающаяся в прогулке, да и ты мне ничего не должна…

— Ой, ну какой ты душный. Ладно, завези меня домой, я тебе хоть примочку поставлю, потом поедешь к своей собаке.

— Свинцовую примочку? — пошутил я, но оказалось, что это не шутка, могут и свинцовую поставить, но есть какой-то американский гель, который более эффективный для снятия отеков, ей знакомая привезла из Москвы…

— Все, все, я понял… — я схватил адвоката за руку и потащил на улицу — концентрация человеческой боли и царящей здесь безнадеги просто душили меня, хотелось поскорее выйти на свежий воздух.

— Раздевайся пока, я сейчас все приготовлю… — в квартире Софьи за те несколько месяцев, что меня здесь не было, практически ничего не изменилось. Ан нет. В холодильнике появилась какая-то еда, а то было время, когда я приезжал и кормил ее. Да и вообще, то, что она сейчас бесплатно сидит в офисе, арендуемом Заводом и не отдает кучу «деревянных» мутной адвокатской конторе, пошло девушку на пользу. — белая блузка на ней новая, а не застиранная множество раз, какая была раньше. Я замер, уставившись на тяжелую грудь, закованную в панцирь кружевного лифчика, что практически не скрывала полупрозрачная белая ткань, с силой втянул запах тела.

— Не бойся, немного пощиплет, зато завтра таким опухшим не будет — Софья еще ближе придвинулась ко мне, холодная ткань коснулась, горящего огнем, уха, тонкие прохладные пальчики пробежались по щеке.

Как мои руки оказались на попе адвоката, я сам не понял.

— Ты что делаешь? — очень тихо прошептала Софа.

— Сам не знаю, но процесс мне нравиться. — мои руки сжали упругое содержимое, скрытое толстой тканью зимней юбки. Я поплотнее прижал к себе ойкнувшего адвоката, и встал, не отпуская девушку, что уронив примочку или что-том у нее было, уперлась мне в грудь. Чудом не ударив, удерживаемую мной девушку головой о висящую на потолке люстру, я развернулся и, медленно опустив свою добычу на диван, упал сверху, снова ткнувшись лицом в грудь и замер на мгновение, глядя в широко раскрытые глаза адвоката.

Пару мгновений мы не двигались и, казалось, не дышали, и я понял, что, если сказал «А», то надо говорить «Б». Остальное я помню урывками — Софья рычала и пыталась вывернуться, задранная на бедра темная юбка грубой шерстью колола мне живот, а руки мои, сорвав лифчик со всем оборочкамм и рюшечками, жадно мяли честную «троечку» груди юриста

— Козел, сука, гад. — сидя у меня на спине, госпожа Прохорова, то колотила меня по плечам кулачками, то начинала с рычанием царапать плечи, то упав не меня всем телом, исступлённо целовала мою шею. Судя по мелкому тремору ее ножек, который я ощущал, мы оба получили то, что хотели. Я лежал, бездумно уткнувшись лицом в подушку и думал, что вот оно то, что нужно человеку — полная нирвана и души и тела. И не надо никуда идти, зачем-то спешить и куда-то бежать… Правда завтра надо разобраться с торговыми тетками, по наводки которым меня сегодня колотили и пытались посадить. В голову прилетела картинка, как заведующая магазином и эта, как ее там, старший кассир, стоят передо мной в колено-локтевой позе, в которой еще совсем недавно стояла, оседлавшая меня, Соня, только всаживать я в этих теток буду… мои мысли замерли на перепутье, чего же эти воровки заслуживают больше — резиновую милицейскую дубинку или раскаленный кол…

— Ты меня вообще слушаешь? — меня ударили, для разнообразия двумя кулаками, но слабо, уже на гране полного бессилия.

— Конечно, слушаю. Я гад, сволочь и два раза мерзавец, ты этого не хотела и это было один раз и больше никогда, никогда не будет. И это неправильно. — я, удерживая девушку за бедра, перевернулся и теперь смотрел снизу-вверх в шальные глаза адвоката, ну и немножко на грудь, тем более, она тоже на меня смотрела.

— Предлагаю повторить, ну, на прощание, так сказать… — мои ладони скользнули вверх, по поверхности бедер, к животику.

— Нет. — Соня вырвалась и, зачем-то прикрывшись юбкой, которая до этого, прекрасно лежала на полу, отскочила в противоположную часть комнаты: — Нельзя так резко, у меня уже живот болит. Полгода ничего не было…

— Это ты что, в последний раз на обмывании диплома с кем-то любовью занималась? — подсчитал я на пальцах.

— Дурак. — адвокат покраснела, кинула в меня юбку и побежала в сторону ванной комнаты, а я двинулся в сторону кухни — хотелось продолжить удовлетворять базовые потребности человека, а именно — чего-нибудь пожрать.

— А ты что еще голый? — Софья намывалась в душе довольно долго, и я успел превратить три сморщенные картофелины, полторы сосиски из морозильника (что должно произойти, чтобы я оставил в морозильнике половинку сосиски — я не представлял), луковицу, две ложки постного масла и два яйца в удивительно вредное, но очень вкусное блюдо.

— Я не голый, а в твоем фартуке. — я последний раз помешал жаренную картошку в сковороде, выбил туда яйца и, посолив, закрыл крышкой.

— Ты такой смешной. — Соня, преодолев мое слабое сопротивление, подтащила меня к зеркалу. Ну да, голый мужик, одетый в розовый фартук в красных розах, и малиновым, распухшим ухом, действительно выглядит забавно.

— Все-таки, хорошо, что ты примочку мне не успела поставить. — я осторожно дотронулся пальцем до мочки.

— Почему? — удивилась девушка.

— Удивляюсь я вам, сударыня. — я обличающе ткнул пальцем в мягкую грудь моего юриста, которую она, к сожалению, она успела прикрыть, облачившись в теплый халат: — Или вы в своей похоти и распутстве забыли о своей роли моего юриста? Если бы твоя примочка меня вылечила, что мы завтра предъявим, когда будем писать заявление прокурору? А так завтра заеду в свою поликлинику, получу справку, которую можно будет предъявить эксперту, что телесные повреждения моему организму, действительно, причинили…

Софья нагнулась и осторожно прихватила мой вытянутый указательный палец белыми, ровными зубами и замерла, не отводя смеющегося взгляда.

— Софья Игоревна, или мы сейчас идем обратно в койку или на кухню, а то картошка с сосисками сгорит. Выбор за вами, потому что я выбираю постель…

— Паша, ты конечно показал сегодня был хорош, но я женщина слабая и хочу кушать. — мой палец отпустили, после чего. Со смешком, Софья выскользнула из моих рук, и убежала на кухню, где сразу же, загремела тарелками.

Поняв, что «кино больше не будет», я вздохнул и пошел одеваться, разыскивая свою одежду, разбросанную в самых неожиданных местах.

Домой я вернулся поздно Демон, сидевший в коридоре с ошейником в зубах, обнюхал меня, грустно и всепрощающе вздохнул и не теряя времени, бросился на улицу — через пару минут внизу грохнула входная дверь.

В качестве извинения за позднее возвращение, сегодня я гулял с псом больше часа, а когда вернулся домой, у дверей квартиры меня ждал еще один сюрприз. Когда я открывал дверь квартиры, в темноте длинного коридора мне почудилось движение.

Рука привычно легла на пояс, но тут же, бессильно опустилась — уже несколько дней я пистолет не ношу и перед нападением практически безоружен. Только почему Демон так удивительно равнодушен.

Пока эти мысли крутились в голове, руки механически провернули ключ в замке, и спасительная дверь распахнулась. Самым разумным было шагнуть за металлическое полотно двери и защёлкнуть щеколду, но любопытство губит не только кошку. Я сделал шаг, практически полностью укрывшись за распахнутой дверью, после этого спросил у темноты:

— Ну и кто-там прячется?

Вновь повторилось шевеление и на фоне остекления двери общественного балкона, выходящего в торец здания, появился человеческий силуэт, который медленно двинулся в мою сторону.

Демон бросил взгляд в сторону движения, вяло махнул хвостом, после чего скользнул в квартиру, усевшись в коридоре, ожидая, когда ему протрут лапы.

Фигура человека показалось мне знакомой, а через несколько ее шагов я понял, что ко мне движется мой беглый бухгалтер.

— Привет. — осмелев, я вышел из-за двери. Вряд ли Настя достала пистолет или банку кислоты, чтобы отомстить мне за то, о чем я не знаю, следовательно, опасаться девушки мне глупо.

— Здравствуй… — зубы у легонько Насти постукивали.

— Ты что, давно здесь стоишь?

— С шести часов вечера… Я извинится хотела.

О, Господи, что у этой девушки в голове?

— А почему на работу не приехала? Мне вообще-то бухгалтер нужен каждый день.

— Я приезжала, но ты с этой бабой был, я не стала подходить.

— Какой бабой?

— Ну этой… — Настя сделала несколько округлых движений перед своей грудью и вокруг бедер.

— Да какой этой?

— А я откуда знаю? Я в окно кабинета заглянула. А ты там с этой бабой стоишь, ну я домой и поехала. А сейчас решила извинится.

— Настя, скажи, тебе сколько лет?

— Двадцать шесть.

— Это был риторический вопрос. Эта «баба»… — я передразнивая, повторил округлости вокруг себя: — моя адвокат. Ты, кстати, милиционеров в кабинете не заметила?

— Нет. — Настя покраснела и отвела глаза: — Я ногтем в окне, маленькую дырочку в изморози проковыряла. А там только ты и эта были…

— Понятно. Давай начнем сначала… — я осёкся, так как заметил, как дверной глазок двери соседней квартиры потемнел — значит кто-то за чужой дверью сейчас внимательно слушает наш разговор.

— Так, заходи в квартиру! — я шагнул в сторону, освобождая проход и продолжил, повысив голос: — А то кто-то очень любопытный в шестьсот семнадцатой квартире завелся!

Дверной глазок озвученной квартиры тут-же осветился электрическим светом — кое-кто, страдающий излишним любопытством, спешно покинул место «преступления», но у меня пропало всякое желание объяснятся с Настей в подъезде.

— Заходи, раздевайся.

Настя проскользнула мимо меня в квартиру, начала расстегивать свой дурацкий пуховик, но тут у нее ничего не получилось — синие пальцы не могли сдвинуть собачку замка- «молнии».

— Ты что, на балконе стояла, что ли? Почему так замерзла? — я убрал руку девушки и расстегнув застежку, вытащил девушку из промёрзшего пуховика.

— Там дверь до конца не закрывается. — от того, что Настя оказалась в тепле, ее зубы застучали еще громче, так что я, не слушая ее возражений, загнал ее под горячий душ, после чего, ощущая странное «дежа вю», облачил ее в свой старый свитер, теплые вязанные носки «от бабушки», загнал девушку под одеяло. Следующее утро моего дня было заполнено делами медицинскими.

Утром оказалось, что у Насти, которой было уже все равно, в каком виде я сплю радом на диване, высокая температура, поэтому я, впихнув в нее несколько таблеток со знакомыми названиями, которые обнаружились в мешке с лекарствами, оставшемся заботами Наташи, я побежал в местную поликлинику.

Оказалось, что карточки моей в этом заведении нет, а так как, у пациента нет и медицинского полиса, то я не могу стать их клиентом, но есть кабинет платного отделения… Ну итог вы поняли. За несколько тысяч рублей я стал обладателем бумажки с официальной печатью, что гражданин Громов обращался в поликлинику по поводу травмы уха, полученной в вчера в Заречном РОВД. Интересно, а сообщение в милицию по поводу криминальной травмы в милицию отправят, или это касается только пациентов с полисами?

Заодно, в порядке любезности, доктор проконсультировал меня, как лечить человека при сильной простуде. Оказывается, что я все делал почти правильно, но есть нюансы — моими стараниями, Настя получила тройную дозу таблеток.

Оставшуюся часть дня ушло у меня на пустые хлопоты — поил Настю горячим чаем, уговаривал ее немного поесть и гулял с собакой, заодно вынашивая план мести заведующей магазином Гамовой и ее подружке, и с каждым часом моя месть была все более и более изощренной. А вечером, как-то вдруг, температура у Насти прошла и следующую ночь я проспал спокойно, правда, спиной к спине, с спокойно сопящей, холодной как лягушка (наверное, по контрасту с прошлой ночью) Настей.

Рано утром я уехал творить свою святую месть, оставив Настю дома на пару с Демоном, который медленно и трудно привыкал к новой женщине в моей квартире — мой бухгалтер была еще слишком слаба, чтобы выставить ее за порог.