Ронин

Глава 19

Февраль 1994 года.

Деревня Журавлевка.

К моему удивлению, реакция деревенских на эту смерть была не та, которой стоило ожидать. Когда я вошел в дом покойной, чтобы попрощаться с бренным телом сухонькой старушки, то косых взглядов со стороны подружек Аркадии Евгеньевны я не дождался, напротив, шли шёпотки, что если бы хозяйка дома поддалась на мои уговоры, то пожила бы своё напоследок, да может быть лекарств бы успела каких купить, если бы у меня деньги приняла. Деньги на похороны я дал, потом еще и мотался целый день с подружками по кладбищам и поликлинике, чтобы доктор выписала справку о смерти.

А на поминках, после похорон, подсели ко мне две бабки и стали сами навязывать мне свои дома, причем просили совсем немного и готовы были хоть сегодня договора подписывать.

— Давайте послезавтра, девушки, я деньги соберу, вам на аванс, да и подпишем договор, а вы пока документы мне соберите, которые у вас есть, чтобы я успел в суд их передать, там у меня через месяц будут дело рассматривать, чтобы все дома одним разом оформить.

Следующим утром я, ненадолго смотавшись в город, разгружал свою «копейку», переносил из машины бытовую технику, много — много коробок с новенькой техникой. Коробки я выгружал из багажника копейки, заносил в дом, где спускал в подвал и через слуховое окошко выкладывал у колеса, припаркованной у крыльца машины. У наблюдателей, которые без сомнения, смотрели на меня с нескольких точек, даже не должно было возникнуть сомнений, что я, постоянно перетаскивая одни и те же коробки по кругу, выгрузил в деревенский дом не менее пяти десятков новеньких изделий от «Тошибы», «Хитачи» и всяких разных «Айв».

Внешне выглядело, как будто в доме складировано не менее пятидесяти единиц новенькой техники, в основном видеоплееров, которые стоят в магазинах по цене, в среднем, в шестьсот тысяч рублей. Значит, скинуть этот товар можно без лишних вопросов за любую половину от указанной выше суммы, а это уже пятнадцать миллионов рублей, а всего-то надо отжать ломиком деревянную дверь, да унести свалившиеся с небес на голову, нежданные богатства.

Заперев двери, и вдев в металлические петли дополнительный навесной замок, я обошёл дом по периметру, закрыв ставни на крючки и, выгнав машину за ворота, тщательно прикрыл деревянные створки, после чего порулил в сторону Города. Сегодня мне предстоял приятный вечер с Ириной, а потом долгая ночь на природе. Не могут бедовые ребята из Журавлевки пройти мимо такого куша, иначе я просто перестану их уважать.

Ночь. Деревня Журавлёвка.

Ватные штаны — отличное изобретение. Я сидел на стульчаке в деревянной будке туалета на огороде, обнимая свой карабин и ждал ночных гостей. За щелястой стенкой завывал февральский ветер, через широкую щель притолки над дверью постоянно сыпался сухой, колючий снег, а я сидел, высоко подняв воротник бушлата и думал, правильно ли я делаю и вообще, зачем мне это нужно? Наверное, у каждого человека есть свой уровень компетенции, выше которого прыгнуть невозможно. И не стоило мне, наверное, замахиваться на целую деревню, занимался бы чем — то знакомым, привычным, к примеру, квартирами на стадии котлована. В ближайшие пятнадцать лет цены на квартиры будут расти практически беспрерывно, и зная, какие дома были выстроены, а какие десятки лет стояли, пугая горожан пустыми оконными проёмами, могли давать постоянную прибыль.

На крыльце дома появилось несколько силуэтов, затрещало дерево, разбухшая старая дверь с трудом распахнулась и люди стали заходить в избу — один, второй, третий, четвертый, пятый… В доме боевито залаял Пират, потом взвизгнул, но не так, как визжат раненные животные, а, видимо получил по заду, чтобы не мешался под ногами.

Как говорится, шорт побери! Я, видимо, слишком ленивый и слишком жадный. Рассчитывал на то, что приедут пара человек на транспорте, с которыми я рассчитывал справиться, а тут пять человек…

Сука! За окном хлопнуло, громко заматерились несколько мужских голосов, потом из дома выскочило несколько человек, и двое, не переставая ругаться, бросились к сугробу, и принялись отчаянно оттирать руки и лица снегом. Такой план сорвался. Я рассчитывал, что ночные гости, обнаружив на столе в горнице коробку с шестиголовочным видеомагнитофоном, тут же бросятся её открывать, чтобы проверить комплектность, и будут ошеломлены от хлопка родаминовой ловушки, а тут на пороге я, такой красивый и с ружьем. А дальше пусть участковый, который обещал приехать утром, пусть привлекает типов за попытку квартирной кражи, а тут приперлись сразу пятеро, которых я ни при каких раскладах не вытяну. Остается только сидеть на толчке, обтекать и надеяться, что рассерженные моей ловушкой, местные жулики не разнесут мне дом.

Я снова припал глазом к отверстию в двери.

Поняв, что сиреневая краска не особо отмывается, налетчики о чем-то посовещались, после чего снова вошли в дом — в маленьких окошках замелькал узкий лучик китайского фонаря, кто-то даже посветил на чердаке, забравшись по деревянной лестнице, прислоненной к слуховому окну, затем жалобно завизжал Пират, после чего темные тени, кое-как, приладили висячий замок на место, забросали снегом пятна краски на снегу, и гуськом вышли со двора, аккуратно закрыв за собой калитку.

— Это что сейчас было? — я, в полном недоумении всматривался в темноту, опасаясь ещё каких-то нестандартных шагов от, внезапно поумневших, злодеев. Но нет, все было тихо, только через пару минут из «кошкиного лаза» в двери выскочил, перемазанный в чем-то, Пират, который заливисто облаял темноту, после чего подозрительно понюхал воздух, и шустро заскочил в дом.

Я посидел еще какое-то время, понял, что ничего нового или умного, я, прячась в холодном сортире, не высижу, крадучись выскользнул из опостылевшей будки, перелез через покосившийся забор на задах участка, нашел в темноте, торчащие в сугробе, лыжи, и заскользил по насту в сторону соседнего села Ирусино, под фонарем у опорного пункта, была припаркована моя «копейка». Уверен, что жулики постарались скрыть все следы своего пребывания в доме, в том числе и…

Я представил, как не найдя коробок с дорогостоящей импортной техникой, жулики вытаскивают из-под топчана визжащего Пирата, тычут его в разбросанную вокруг несмываемую краску из, сработавшей коробки-ловушки, после чего выходят. Наверное, если бы я, из деревенского сортира не наблюдал всю историю воочию, я бы поверил, что, заскучавшая в пустом доме, собака, залезла на стол и попыталась открыть коробку из-под «видика», что вызвало срабатывание химической ловушки. Что же, у меня есть несколько часов, чтобы добраться до машины, доехать до дома, понежиться в кровати, выгулять псов, после чего позвонить домой местному участковому, без которого мне не обойтись.

Утро следующего дня. Съемная квартира Громова.

— Привет! — преувеличено бодро заговорил я, услышав в трубке недовольное ворчание младшего лейтенанта Судакова: — Узнал?

— Что звонишь? Поймал кого-то? — сразу возбудился мой собеседник на противоположном конце провода.

— Нет, Артём Юрьевич, не поймал… — огорчил я деревенского «шерифа»: — Но там было кое-что интересное.

Я подробно рассказал свои ночные приключения и поделился своими мыслями.

— А ты точно никого не узнал? Точно-точно? — милиционер пытался подвигнуть меня на самый простой и прямолинейный путь: — И вот прям видел, что их краской зацепило? Ну, я сегодня поеду в Журавлёвку, обойду все дома и найду, у кого рыльце в краске…

Судаков жизнерадостно заржал от своей незамысловатой шутки, после чего продолжил раздавать указания:

— Ты сейчас езжай в Журавлёвку и сиди, меня жди, а я, как этих гавриков прихвачу, к тебе зайду и заявление от тебя приму, на кражу имущества из дома, а потом, если понадобиться, следственную группу вызовем…

— Погоди, Артём, не гони лошадей. Мы с тобой что планировали? Убрать Михалыча и его банду из Журавлёвки надолго. А что в итоге получится? Ты пойдешь по домам и что? Во-первых, не факт, что ты кого-то найдешь. Говорят, в деревнях до сих пор кто-то, со времен гражданской войны, пушки и пулеметы прячет. А во-вторых, ну что ты им предъявишь? Я не буду писать в заявлении, что видел, как мою дверь ломали, а я не вышел и не пресек это…

— Кстати… — переключился «мамлей»: — А ты откуда наблюдал? Где прятался?

— Я не хочу об этом говорить… — мой ответ вызвал новый приступ веселья у милиционера: — И это не то, о чем ты подумал. Ты лучше ответь, чем ты будешь доказывать, что они ко мне в дом заходили? Там входные двери сборные из говна и палок, там многочисленные следы взлома с самого их рождения присутствуют. И даже, если ты найдешь парней со следами краски на морде или лице, то они скажут, что проходили мимо моего дома, увидели перепачканную в краске собаку и пытались ей помочь, вот и измазались сами. Давай, лучше, я другую замануху для них придумаю, чтобы они на нее клюнули и никуда не делись, а потом тебе позвоню. Мне почему-то кажется, что они посчитали, что я аппаратуру в тайник спрятал, и они его просто не нашли, значит будут пытаться меня потом прихватить. Я думаю, что пятнадцать миллионов — нормальные деньги, чтобы попробовать у меня их отобрать. Давай, не будем гнать лошадей, просто подумаем, и сделаем, как надо. Все, до связи.

Я положил трубку и откинулся на подушку. Утро обещало быть приятным. Собак я уже выгулял, и они, набегавшись, рыча друг на друга, делили в коридоре какую-то резиновую игрушку. Скоро должна была прийти после суточного дежурства Ирина, в холодильнике есть хлеб, колбаса, пачка пельменей и сметана, так что на ближайшие сутки вопрос питания был закрыт, следовательно, остается исключительно приятное времяпровождение… Надеюсь, что доктора Кросовскую не сильно заездили за сутки пациенты, и я успею поучаствовать в этом процессе…

Дребезжание телефонного аппарата было неожиданным настолько, что моё сердце даже пропустило удар — практически никто этот номер не знал, только несколько человек и только для самых срочных звонков.

— Да? — осторожно спросил я, подняв телефонную трубку.

— Павел Николаевич? Наконец я вас нашла! — мой юрист Валентина, что постоянно сидела в кабинете юридического бюро на территории Завода, как всегда, начала громко шептать в трубку. Так и не могу понять ее, зачем она так постоянно поступает и какой «прослушки» опасается.

— Говори.

— Вас директор очень хочет видеть, шибко гневается…

— На меня? — удивился я. За собой я никаких особых проступков не знал, с Валентиной связывался стабильно раз в сутки, и дел судебных у нас никаких в эти дни не было, чтобы проиграть процесс и разозлить господина Соколова Григория Андреевича.

— Да нет, не на вас… вроде. — уже не так уверенно, закончила фразу Валя.

— Срочно вызывает?

— Нет, он только что уехал, я машину видела, должен после трех часов дня появиться, мне начальник канцелярии сказала…

За последнее время Валентина уже хорошо ориентировалась в заводских раскладах и информацию мне давала достаточно точную.

— Понял, Валя, спасибо, ты умница, буду к трем часам. — мне похвалить нетрудно, а девушке приятно.

В это время в коридоре вскочили собаки — кто-то возился с ключами.

Судя по поднявшейся возне, домой вернулась моя подруга и псы сейчас отталкивали друг друга, чтобы продемонстрировать хозяйке свою любовь…

— Ира, я дома, и с собаками я погулял…

— Какой-ты молодец… — на пороге показалась тоненькая фигурка в сером платье до середины бёдер. Я жадно сглотнул, глядя на стройные ножки в телесного цвета чулках: — Я кое-как иду, еле ногами перебираю, думаю, что еще собак выводить…

— Устала? — с фальшивым сочувствием спросил я: — Ну ложись скорее, а то мне по делам надо бежать.

— А может? — Ира попыталась изобразить обольстительную улыбку, медленно расстёгивая мелкие пуговки на груди, но я не оценил готовность подруги к самопожертвованию и раздевал ее чисто по-братски, на прощание наградив платоническим поцелуем в лобик, после чего оделся «прилично» и поехал на Завод — оставаться дома с мирно сопящей Ирой было испытанием не для моих нервов, спокойно выспаться я бы ей не дал.

Территория Завода. Кабинет директора.

Хорошо, что я не стал тянуть с посещением Завода до трех часов дня, а приехал с самого утра. Вопреки информации Валентины, директорская «Волга» стояла к крыльца заводоуправления.

— Я тебе говорил разобраться с «социалкой»? — «генеральный» сам себя накручивал, громко вопя и размахивая бумагой, на которой виднелись какие-то цифры: — Вот теперь доложи, что ты сделал?

— Что-то случилось? — закинул я пробный шар.

— Случилось. — Уже спокойнее ответил Григорий Андреевич: — То, что случается каждый месяц.

Понятно. Конец месяца и начало следующего, и генеральный директор вместе с главным бухгалтером начинает натягивать тришкин кафтан «доходы минус расходы», на располневшую, за время развитого социализма, но так и не похудевшую за время дикого капитализма, фигуру предприятия.

— Мы слушаем. — директор, опасно спокойный, похлопал ладонью по листам бухгалтерских пояснений к балансу, требуя ответа.

— За прошедшее время была проведена определённая работа по оптимизации затрат… — заунывно начал я, прекрасно понимая, что отбрехаться не удастся.

— Паша… — сузились черные глаза местного «короля»: — Если ты мне будешь снова рассказывать о том, что ты сократил мусорщика и дворника в общаге, то мы с тобой крупно поругаемся…

— А вы что от меня хотите то? — возмутился я: — Когда вам выгодно, вы с этой «социалкой» носитесь, как с писаной торбой. Многие же не увольняются, только потому, что есть детский садик, общежитие, за которые высчитывают с зарплаты, пусть она и задерживается. Легко вам говорить — делай что хочешь, но расходы сократи? А я не могу делать что хочу — у меня диплом юриста меня в рамочки дозволенного загоняют…

Главный бухгалтер Завода, за спиной зло сопящего «генерального», делала мне «страшные глаза» и показывала отчаянные знаки, но я не обращал внимания на предупреждения милейшей Елены Анатольевны, меня, как говорится, понесло.

— Я вас сколько раз докладывал — на нашу базу отдыха приезжают три-четыре рыбака, но зато мы полностью содержим проживание круглогодичное проживание семьи сторожа, да еще профсоюз каждый год у вас то лодку выпрашивает, то вёсла, что по пьянке теряются. Вы мне что сказали? «Я решу вопрос». Скоро весна, к вам опять Костя Герлингер придет, за какой-то рыбацкой фигней, и вы ему подпишите, а потом будете меня тыкать в строки «Содержание базы отдыха, в том числе ФОТ». Вы вот хотите посторонних в гостиницу нашу селить? А я не могу вам сказать — «Дорогой Григорий Андреевич, селите кого хотите!», просто не могу. Вы услуги гостиницы оказывать не можете, у нас лицензии на эту деятельность нету, и получить мы ее не можем, потому что в гостинице должен быть огромный штат обслуживающего персонала, а не две родственницы нашего начальника отдела связи…

«Главбух» возвела глаза к небу и сделала вид, что потеряла сознание, но я отмахнулся:

— И с этих нескольких комнат вы никогда нормальной прибыли не получите, смысла нет связываться. Это для нашей дежурной по гостинице деньги, которые она получает с тех, кого заселяет по собственной инициативе, полученные деньги кажутся приличными, а для вас это так, дым в трубе, на пару дней на карманные расходы или один раз коньячка попить с друзьями…

— Всё сказал? — генеральный задумчиво забарабанил пальцами по столешнице.

— Нет, не всё. Но, какой в этом смысл? — мой боевой запал уже прошёл, и я почти пожалел, что сорвался.

— Короче, Павел Николаевич, слушай моё управленческое решение — теперь ты каждый месяц будешь мне докладывать, что сделано, по уменьшению затрат на социальные объекты, и, исходя из твоих успехов или неуспехов, я буду решать вопрос нашего дальнейшего сотрудничества. Всё понял?

— Так точно, разрешите исполнять? — изобразил я полнейший энтузиазм, понимая, что директору попала вожжа под хвост, и, если я не покажу успехов на этом поприще, хотя бы первые три — четыре месяца, то моя фирма вылетит с завода раньше собственного визга, а я еще далеко не все получил от этого неповоротливого, но, весьма дорогостоящего, промышленного гиганта.

— Свободен. — «Генеральный» небрежно махнул рукой, и я мухой вылетел из начальственной резиденции.

Офисное здание в центре Города.

Кабинет, арендуемый Заводом.

В дверь вежливо постучали, и я, не отрывая голову от бумаг, крикнул, что, кто бы не стоял под дверью, он может зайти…

Честное слово, когда в небольшой кабинет стали входить посетители, я почувствовал себя героем сказки, что, по глупости, разрешил вампиру войти в свой дом.

— Я же говорил, что бабе этой врать незачем. — хохотнул щекастый тип лет двадцати, которого я видел в Журавлёвке. Пока я судорожно соображал, что предпринять, три гопника и улыбающийся Михалыч быстро пересекли небольшой кабинет и нависли над столом, за которым я сидел.

— Короче, «промокашка»… — сзади в мою шею уперлось что-то острое, а Михалыч небрежно взял меня за подбородок, проникновенно глядя мне в глаза: — Ты нам, фраер, крупно задолжал… Ты это понял?

— Да понял уже… — забормотал я, стараясь не глядеть в глаза: — Если задолжал, то скажите сколько, и я рассчитаюсь…

— Конечно, рассчитаешься. Сначала расскажешь нам, куда технику спрятал… — меня ухватили за ворот турецкого свитера и встряхнули, так что мотнулась голова, и по шее, куда ткнулось лезвие ножа или заточенной отвертки, что-то потекло.