Рыцарь Резервации

Глава 27

— Узкоглазая сука… — бормотал Родион Романович Горбатов, засовывая в ноздрю уже десятый ватный шарик. Кровь никак не унималась, как и отцовское рычание с сидения напротив.

Еще чуть-чуть и стекала броневика разлетятся от криков — так был зол любимый папенька. А все этот…

— Негодяй! Подлец! Сволочь! Да кто он такой⁈ Откуда взялся? — бушевал Горбатов-старший. — Молокосос! Меня? Меня унизил перед всем Шардинском!!!

Родя тоже удивлялся, как этому хлюсту все сошло с рук. Едва сошел с поезда, как умудрился перетереть со старостой Таврино, проникнуть на территорию неприступного поместья, а теперь еще и вырвал из рук отца долгожданный трофей.

И это еще не говоря о том, что натравил на Родю свою бешеную японку!

Ах, эта косоглазая шлюха… Вот с кем он мечтал расправится в первую очередь. Вот поймает ее и вдоволь наиграется. Когда-то у маленького Роди была ручная зверушка, но та давно сгнила в болоте. Вот эту сучку ждет та же судьба!

— ШИИРовцы… И они тоже, проклятые! — шипел папенька. — Надо было не на тупых ходоков надеяться, а парней Тима послать. Что ты там бормочешь? Что у тебя с носом⁈

Родя пробормотал:

— Рука у вас крепкая, папенька…

Когда он не в духе, отвечать следовало четко и по делу. За «не знаю» или предложение длиннее пяти слов можно было и огрести. Ведь у отца рука действительно крепкая — вона швейцар отлетел прямо как кегля…

Однако папенька отчего-то снова осерчал и дал сыну мощную оплеуху. Ватка пулей вылетела у Роди из носа, и кровищей забрызгало весь салон.

— Папенька, за что⁈

Махнув на сына рукой, Горбатов-старший откинулся на сиденье и постучал водителю. Стекло, разделяющее салон и кабину, опустилось:

— Отвезешь нас, — сказал он, — потом мухой на переезд. Там и возьмете пиздюка. Парни Тима помогут.

Пытаясь заткнуть ноздрю, Родя напрягся. Папенька решил закончить дело одним махом.

Впрочем, давно пора. Они охотились за поместьем Онегина с той поры, как этот тип не вернулся с рейда в Амерзонию. Был замешан в этом дорогой родитель или нет, Родя не знал.

Задумавшись, он и не заметил, что Горбатов-старший погрузился в тягостное молчание, а оно было куда страшнее отцовского гнева. Все знали, если Роман Арнольдович молчит, вариантов два: либо сейчас с кого-то спустят шкуру, либо в его голове формируется план.

Наконец они добрались до родовой усадьбы. Выбравшись из машины следом за родителем, Родя было подумал, что кровь, наконец, остановилась, но нет — стоило вытащить ватку, как струя хлынула с новой силой.

— Сука… — зажмурился Родя, пытаясь что-то сделать с кровью, хлещущей на его ботинки.

— Родя, ты чего там встал, идиот⁈ — зарычал отец с крыльца. — А ну живо домой!

Немного погодя, оба уже шагали по коридорам усадьбы. В носу Роди торчала новая ватка, а в голове роились новые способы расквитаться с японкой.

Навстречу им вышел старый дворецкий, а вот трусливые слуги все попрятались. Даже Лизки, этой приживалки, не было. Ох, попадись она Роде!

Папенька вбежал в кабинет и пропал в полумраке. Шторы там не отодвигались практически никогда, ибо солнечный свет пагубен для хранившейся там изношенной геометрики. Немного замешкавшись на пороге, Родя все же юркнул в кабинет, тонущий в зеленоватых переливах.

— Закрой дверь! — бросил папенька из-за стола. — Садись!

В его пальцах уже дымилась сигара. Он всегда дымил как паровоз, когда придумывал очередную операцию. Лицо отца в свете темно-зеленой геометрики, вмонтированной прямо в стол, было мрачно и грозно — впечатление неотвратимости мести Горбатовых усиливалось стократно.

А их старый артефакт Земли совсем потускнел. Его исходная хранительница давно откинулась, не выдержав перегрузок, и кристалл начал быстро деградировать.

Попытки привить геометрике нового чуда или купить новый ничего не дали. Для первого нужны были знающие специалисты из ШИИРа, но эти негодяи наотрез отказались помогать. А вот покупка была запрещена на законодательном уровне: в Империи строго следили за перемещением особо сильных геометриков, а за попытку поискать счастья на черном рынке грозили вышкой и ссылкой для непричастных членов рода. Таковой можно либо заслужить, либо добыть в рейде. Однако найти артефакт с хранителем в Амерзознии — одна проблема, пленить его — уже вторая, а вот вывести еще сложнее, ибо монстров к нему тянет магнитом.

ШИИР и тут сказал им категорическое «нет», и поэтому отчаявшиеся Горбатовы обратились к сталкерам-нелегалам. Однако те так и сгинули в Амерзонии.

У них оставался один единственный вариант не потерять былую мощь, и он находился в Таврино.

С этими мыслями Родя присел на краешек кресла.

— Сегодня надо заканчивать этот цирк, — сказал папенька ледяным голосом и положил свою морщинистую руку на шарообразную поверхность артефакта. — Хватит.

Родя кивнул. А что ему еще оставалось?

— Скоро этого хлюста привезут сюда, и я сам им займусь, — продолжил отец, мягко поглаживая артефакт. — А ты вместе с парнями Тима поедешь брать Таврино. Завтра утром мы станем полноправными хозяевами поместья, и никакие сынки-племяша Онегина нам не помешают. Понял, Родя?

Он снова кивнул.

— Вот-вот. Подожди, как стемнеет, и выезжай. Я сделаю так, чтобы вся округа сидела тише воды, ниже травы. Ступай. И сделай что-нибудь со своим носом!

Кивнув, Родя вышел из кабинета. Отец сидел с телефонной трубкой у уха и куда-то звонил. Наверное старосте Таврино, чтобы не думал сегодня высовывать нос из деревни.

Этот хитрый жук все равно не рыпнется — невеста его сынка всегда была под рукой. Кстати… Где же сама Лизонька?

Роде вдруг очень захотелось выпустить пар. Но не успел он отыскать пугливую горничную, как оказался в руках маменьки.

— Родя, сынок! — забормотала она и, схватив сына в охапку, прижала его к своей пышной груди. — Что с тобой? Кто с тобой сделал это?

— Мама…

— Посмотри мне в глаза! Не лги матери, никогда не лги, Родя!

Не успел он опомниться, как она затащила его в ванную и вынула из носа вату. Кровь, словно приготовившись вырваться на свободу, обрызгала матушкино декольте.

— Лизка! Лизка! — закричала маменька. — Лиза!!!

Через минуту фигурка худенькой шатенки в белом фартуке показалась в дверном проеме. На щеке этой приживалки был свежий синяк — похоже, опять что-то разбила, дурочка. Но у маменьки не забалуешь.

— Чего встала⁈ Тащи аптечку, живо!

Лизка выбежала и через минуту вернулась с чемоданчиком. На ее стройной ножке сверкнул браслет, и это тоже была работа маменьки. Если приживалка сделает шаг за территорию поместья, за ней сорвется автомат Рекс. Он найдет ее даже в пекле.

Пока Родю приводили в порядок, он успел рассказать родительнице все свои утренние злоключения, обиды и невзгоды, не упустив и стычку с мерзкой японкой.

Кивая, маменька смахивала слезы, гладила Рою по голове и причитала:

— Не волнуйся, родной… Мы найдем их всех. Спустим шкуру, а что останется, скормим воронью!

Столкнувшись на пороге с парой ушастиков во фраках, грешным делом мне подумалось, это какие-то фокусы Метты.

— Невиновная я!

Я понял, но нелюди, прислуживающие в доме? В Петербурге это был бы нонсенс!

— Угу, помните того барона, который ушастика сделал шофером? А потом, как тот катался по центру Петербурга? Помните лица жандармов⁈ — вздыхала Метта, когда я передавал одному из камердинеров шинель.

— Как не забыть? Их обоих потом затаскали по судам за «нарушение общественного спокойствия», — припомнил я наши студенческие деньки в Питере. — Я еще помню табличку на воротах Летнего сада: «Собакам и нелюдям вход запрещен».

Тут мне на глаза попалась горничная-фокс — немного похожая на Тому, но с шерсткой чуть темнее. Она носила фартук с рюшами, косынку и длинные белые перчатки. А личико — прям с картинки. Впрочем, как и у всех девушек-фоксов, которые были весьма симпатичными. И в нужных местах.

А вот мужики у этого народа отчего-то вырастали в совсем нечто зверское. Тот же Яр еще милаха, а иной раз встречались и настоящие монстры. Отчасти это и объяснялось настороженным или прямо враждебным отношением людей.

— Прошу за мной, — улыбнулась горничная, и мы с ухмыляющимся Львом пошли по коридору.

А она и сзади была довольно неплоха…

— Это еще ничего, — тронул Ленский меня за плечо. — Видел бы ты новенькую, которая пришла еще утром.

В комнатах все было обставлено с военной неприхотливостью — никаких тебе дорогих картин, оранжерей, канделябров и сусального золота. Только строгое темное дерево, тяжелые гардины и одинокий портрет хозяина на лестнице.

— Какой серьезный мужчина, — заметила Метта.

Это да. Не знаю, как Ленский-старший выглядит нынче, но в молодости он был настоящий гусар. Усищи такие, что в дверные проемы он, наверное, пересекал боком. Метта рассмеялась в ответ на мою мысль. Да я, конечно, слегка преувеличил, но усы на изображении и вправду как коромысло.

Я уже хотел мысленно похвалить Ленского-старшего за отсутствие предрассудков, как увидел дворецкого из числа людей. А еще старушку-повариху на кухне минутой ранее, и она тоже была из человечьего рода.

— Увы, Илья Тимофеевич, выше камердинера даже ушастикам забраться невозможно, — вздохнула Метта. — Насчет еды, нелюди тоже табу.

Тут она попала в точку. Но все равно — дом, где прислуга почти полностью состояла из нелюдей, это, как ни крути, что-то новенькое.

Если Ленский-старший в самом деле такой старый ворчун, как о нем рассказывает Лев, то бурная протестная молодость, за которую он и загремел сюда, явно не прошла для него даром. Но даже с нынешним Императором любой столичный жандарм тут же посчитал бы старика опаснейшим смутьяном.

Многочисленные коридоры остались позади, и нас устроили в гостиной. Ленский со своими наглядными бутылками куда-то отлучился, Аки с мечом на коленях скромненько устроилась на диване, а я, плюхнувшись в кресло, попросил позвонить.

Телефон вынес дворецкий. На подносе да с салфеточкой! Когда же я снял трубку, он учтиво продиктовал мне номер.

— Спасибо, — кивнул я и набрал поместье.

Гудки были быстрыми. Номер Тарвино не отвечал.

— Чую, без наших друзей не обошлось, — пробурчал я, бросив трубку на рычаг.

— Полагаю, Поветрие постаралось, — покачал головой дворецкий. — В городе постоянные проблемы из-за него, а в сельской местности и того хуже.

Возможно он прав, но что-то я сомневаюсь, что дело в Поветрии… Хорошо, что мы послали Шпильку. Как, кстати, она там?

— Только что выбежала из города. Еще полчаса и будет на месте, — заверила меня Метта.

Через десять минут позвали ужинать.

За длинным столом нас уместилось всего трое. Место хозяина пустовало, да и других членов семьи отчего-то не было. Метта же, не стесняясь, опустила свою попку на хозяйский стул.

— Ну наконец-то! — сказала она, повязывая себе салфеточку, и схватила вилку с ножом. — А то я голодная как волчица. Еды мне! Еды!

И застучала по столу кулачками.

— Ага, это мой желудок урчит, а не твой, — заметил я. — Ты лучше не забывай следить за Шпилькой, а то забежит под колесо, и все. В Таврино прибежит не кошка, а блин прикатится.

— Не волнуйся. Все с ней будет окей!

Увидеть воочию дядю Льва нам не удалось — к ужину Филипп Михайлович не спустился. Дворецкий передал, что его благородие плохо себя чувствует, а мне желает приятного аппетита и спокойного сна. Лева пожал плечами и подтвердил, что даже его дядя принял только утром следующего дня.

Ну и ладно, мне же меньше нервотрепки. Раз хозяин решил переждать мое неожиданное появление, то и мы не будем капать ему на мозги.

Тут как по волшебству раскрылись двери, и в столовую прошла вереница слуг с подносами. Блин, а еды было столько, что будь тут Женя, он бы словил инфаркт. Через минуту стол ломился от кушаний.

Интересно, они реально думают, что мы все это съедим?

— Наверняка сейчас уйдут в каморку и будут ждать, — хихикнула Метта, — когда вы отщипнете пару кусочков и свалите, а они тем временем…

Ну уж нет! Я голоден как волк! Кстати, суп мне наливала еще одна девушка-фокс, и вот она показалась мне довольно знако…

— Тома⁈ — ахнул я и, увидев ее наряд, охренел вторично.

Если прошлая фокс-девочка выглядела как куколка, то вот Тома…

— Ух ты, какая, Томочка, ух! — защебетала Метта, когда девушка слегка наклонилась.

Блин, они тут что тоже любители юбок покороче?

— Добрый вечер, ваше благородие, — пролепетала она и, долив мне очередной половник, бряцнула крышкой и пошла на выход.

На ее покачивающуюся попку смотрели даже горничные.

— Вот эта и есть новенькая, — хмыкнул Ленский. — Бедняжка, только вчера с поезда и уже работать…

— Да, дела… — нахмурился я, проводя Тому глазами. Надеюсь, Яр тоже недалеко.

Надо бы поймать ее между делом и расспросить про меч и вообще, как они устроились. Рад, что у Томы хотя бы есть работа.

Ладно, все потом. А теперь…

— К еде! — потянулась Метта к индейке. Да и я не отставал.

Набивая пузо, мы не забывали и про Шпильку. С каждой минутой она была все ближе к цели.

— Попробуешь вино? — спросил меня Лев, и разлил по бокалам. — Я чуть-чуть попробовал — божественное. Не зря деньги потратил.

Не очень хотелось напиваться в такую ночь, но я все же не стал расстраивать друга.

— Не боись, все вредные пары я ликвидирую, — сказала Метта, и я мысленно поблагодарив мою невидимую подругу, пригубил напиток.

Да, вино было что надо.

— Госпожа Самура? — повернулся к Аки Лев, но та только помотала головой.

Что ж, это было мудро. Хотя, скорее всего, она вообще не пьет. Пока мы ужинали, я попросил Аки рассказать об обстоятельствах знакомства с младшим Горбатовым.

Под конец ее повести Лев едва не задохнулся от хохота. Я же заинтересовался немного другим обстоятельством:

— Если ты умеешь предугадывать будущее, почему ты позволила подойти к себе и сунуть палец в рот?

Аки покраснела, но ответила:

— Могу, но только если я знаю, что это необходимо. Для этого нужно разогреть Источник.

— Логично, — признал я. — То есть это работает как обычная магия?

— Угу. И сил на это требуется очень много, — сказала она и вытащила свою геометрику.

Пирамидка немного восстановила силы за минувшие сутки, но все равно даже половины не набралось. Видать, потасовка с охраной ШИИРа неплохо выдоила девушку. Помниться, она едва-едва ноги переставляла после встречи с отцом, но я-то грешил на душевные страдания.

Ладно, значит, талант Аки не стоит разбазаривать по пустякам.

— Можешь подзарядиться, если хочешь, — нагнулся к ней Ленский. — У дяди есть портативный зарядник. Только тсс.

И он прижал палец к губам.

— Тихонько передай мне, а я вставлю ее куда надо.

— Марлин-сан… — она посмотрела на меня и, дождавшись кивка, передала Льву геометрику.

Раз он сам предлагает, то грех отказываться. Потом как-нибудь отплатим ему за хлопоты.

Как будто прочитав мои мысли, Лев махнул рукой:

— Никаких долгов я не потерплю. Это мелочи.

— Я настаиваю, — сверкнул я глазами. — Марлинский тоже не привык ходить в должниках.

Ленский прыснул.

— Будь осторожен со своими желаниями, Марлин-сан, — и сунув артефакт в карман, он на цыпочках покинул столовую.

Даже когда стемнело, уборка продолжалась в прежнем ударном темпе, и только набирала обороты. Пока Рух хромала до кабинета, ей показалось, что она находится на корабле, борта которого раскачивает штормом, а палубу драит целое войско неунывающих матросов:

— … как весело, отчаянно шел к виселице он! — напевали из каждой комнаты. — В последний час, в последний пляс пустился Крошка Джон!

Все хрипело, скрипело, кряхтело и шуршало. Коридор, по которому двигалась хранительница, начал слегка качаться, и ей пришлось быстро дохромать до поворота. На выходе вслед что-то гавкнуло.

И вот она у цели — а под дверью хозяйского кабинета Рух встретила мерцающая алая черта!

— Ничего себе… — проговорила она и толкнула двери.

Кристалл светился с каждой секундой все ярче! И артефакт Рух тоже не отставал!

Удовлетворенно вглядевшись в его поверхность, обессиленная хранительница плюхнулась в кресло. Вернее, автомат, в теле которого она ползала вот уже черт знает какой час подряд…

Под потолком вновь раздался скрип, а затем что-то зашипело. Уставшая Рух поморщилась. Надо бы заканчивать, а то пока Ги с Вен наладят проводку, усадьба треснет напополам. И почему они не догадались привлечь к этому делу Механика?

— Жми на рычаг, Ги! — вдруг раздался торжественный и немного зловещий голос.

Затем что-то крякнуло, и — бах! — пол вздрогнул. Запахло паленым.

— Сука, другой рычаг! Убить меня хочешь? Зачем тут вообще этот рычаг⁈

— Прости, Вен… Этот?

— Да, этот. Жми, кому говорят?

Зажмурившись, Рух вжалась в кресло. В прошлый раз, когда они жали на рычаг, с потолка посыпались искры, а лампочки пришлось менять по всей усадьбе.

Тут снова что-то щелкнуло и свет замигал. Вот-вот, сейчас опять полопаются…

Но нет, задрожав, свет вспыхнул и был он настолько ослепительным, что сначала Рух показалось, будто усадьба не выдержала и взлетела на воздух.

Но нет. Все тихо. Хранительница открыла один глаз, потом другой…

— Да будет свет! — весело закричали девушки и раздались радостные хлопки.

Лампочки горели и не лопались! Победа! Рух огляделась — а в кабинете Онегина при свете даже как-то уютненько…

Она тоже хотела зааплодировать вместе со всеми, но тут… Динь-динь! — зазвенел колокольчик в холле.

Аплодисменты как ветром снесло, да и скрип со скрежетом тоже. Усадьба мигом затихла.

— Кто это?.. — послышался одинокий вопрос. — Новый хозяин вернулся?

Динь-динь! Динь-динь!

Набив пузо до отвала, я откинулся на стул. Эх, эти негодяи еще что-то говорили про десерт…

В столовой я остался совсем один. Ленский-младший, поклевав то одно блюдо, то другое, быстро куда-то испарился. Аки же совсем сморило, и ее проводили в спальню. Так что мы с Меттой могли всецело отдаться нашему делу.

— Как там Шпилька? Уже добралась? — спросил я уже, наверное, раз в десятый.

Мы держали руку на пульсе каждую минуту — все же кошка впервые так надолго и далеко отделяется от нас.

— Почти, — кивнула Метта, не выпуская из рук планшет. — Шпилька сейчас бежит через лес и скоро… Ой…

— Что такое? — насторожился я.

Мысли о десерте мигом покинули мою голову.

Спутница показала мне планшет, где зажглось изображение. В прошлый раз я видел трассу, а теперь был темный и негостеприимный лес. Картинка слегка покачивалась, и я пару секунд наблюдал кусты, траву и какие-то огоньки.

Вдруг появился знакомый черный броневик. И не один, а целых три штуки!

Из машин вылезли люди, и в руках у них было оружие.

— Ну-ка давай поближе, — распорядился я, и Шпилька юркнула под машину. — Звук есть?

— Есть, недавно наладила, — кивнула Метта. — Тихо!

— Че-то жутко как-то, — послышался голос одного из бойцов в черном, когда Шпилька пролезла под днищем броневика и затаилась. — Поговаривают, что это поместье проклято…

Кошка приблизилась еще немного, и стали видны лица бородатых мужиков. Все в черных шапках и куртках. Парочка в боевых доспехах, и у абсолютно всех огнестрельное оружие.

— Ты что, реально веришь в эту хрень, Енот? — хохотнул его дружок, сидящий на капоте. Как раз между его слегка болтающихся ног и выглядывала Шпилька.

— Точно, Серый. В проклятья, гадалок и чертей вертят только дети да старые бабы! — хмыкнули со стороны.

— Вот-вот! — заговорил мужик небольшого роста с серьгой в ухе. — Лучше бы побеспокоился о награде. Дельце плевое, но вот за труды неплохо бы и подкинуть…

— А не охренел ли ты, Лось? — подошел к нему еще один боец. — Он между прочим нам артефактами платит! Такой шанс, а ты тут разболтался!

Мужик нахмурился.

— Я бы предпочел наличку, а то эти артефакты постоянно скачут в цене… — проговорил Лось. — А сам-то Роман Арнольдович будет? Или опять всю операцию просидит в тепле?

— Договоришься ты у меня! С минуты на минуту тут будет сын его благородия, чтоб при нем ни слова!

— Я бы сказал и ему пару ласковых…

— Я буду с ним говорить, а у него вопросов просто дохрена! Сука, просрали пацана, а надо было блокировать тачку Ленского и…

— И что⁈ Хочешь, чтобы мы наехали на племянника второго человека в округе? Совсем чокнулся?

— Ладно, не кипишуй. Давай лучше о деле думать.

Они пару секунд помолчали.

— Окей, Тим, — выдохнул Лось. — Просто зайти в дом, напугать пару куриц, а потом открыть двери остальным? Сделаем.

— Угу. Ты смотри, шоб без самодеятельности! — и Тим погрозил ему пальцем. — Никого пугать не надо. Просто заходишь внутрь, ищешь пульт и открываешь двери. Никаких хождений туда-сюда, понял? И держись подальше от серебра! А то знаю я тебя!

— Понял-понял, все сделаем в лучшем виде! А че б просто не снести ворота и не ворваться в дом? Нахрена эти сложности? Там наверняка внутри одни старые девы…

— Или девы помоложе… — проговорил Серый, ударив ботинком о бампер.

— Чтобы что? Чтоб поломать собственность Романа Арнольдовича? За нее он дрался херову тучу лет! Нет, домик нужно оставить в целости. Это его условие. А пацана возьмем потом. Не будет же он всю жизнь сидеть у Ленских?

— Ладно, а баб хоть взять можно, когда все закончится? Нахера они Горбатову? Он же, как ни крути уже того…

И мужики рассмеялись.

— Дебилы… — вздохнул Тим. — Ладно, думаю, про баб никто и не вспомнит. А сейчас по машинам!

Они разошлись. Захлопали двери броневиков, и Шпилька бросилась прочь. Взревели моторы, следом лес залил дрожащий свет фар. Кошка вовсю неслась сквозь лес, и скоро экран заволокла тьма.