Рыжий рыцарь

Глава девятнадцатая. Суд

Суд находился в бледно-розовом неприметном домике, который был окружен тройным кольцом латников. Где-то в стороне, для более надежной охраны, расположился еще отряд арбалетчиков, две катапульты и даже требюше. В зале помимо Тристана находились несколько десятков вооруженных солдат и кучка зрителей, невесть как пробравшихся сюда через тройное кольцо оцепления. Латники приковали Тристана к креслу подсудимых тяжеленными кандалами. Напротив помещалось маленькое бюро. Сидевший за ним толстый мужчина со скучающим видом рассматривал потолок.

— Его честь судья Коррадо, — объявил громко, на весь зал, один из латников.

Все поднялись со своих мест. Тристан тоже встал бы, но не мог — цепи не оставляли ему возможности пошевелиться. В зал вошел низкорослый человек в черной мантии. На голову был нахлобучен белый парик, за которым терялись не только макушка и затылок, но и лицо. Впрочем, он не мог скрыть носа — длинного, с горбинкой и большущими ноздрями.

Судья Коррадо грузно осел в кресло и важно постучал по столу молотком.

— Слушается дело Тристана из Ригерда, известного также как Рыцарь Бедных, — прогудел он из-под своего необъятного носа. — Подсудимый, вы обвиняетесь по трем пунктам: организация массового беспокойства, убийство дружественных нам урлов и нарушение Закона о Вечности Сословий.

— Я не признаю этих обвинений!

— Подсудимый, — вновь прогудел судья Коррадо, — если вы будете спорить с судом, то я приговорю вас не только к смертной казни, но еще и к пыткам.

Это было сказано с такой обыденной простотой, что слова застряли у Тристана в горле.

— Слово для изложения обвинения предоставляется королевскому прокурору, господину Петитору.

— Протестую! — вырвалось у Тристана. — По закону мне должны предоставить защитника.

Судья сурово постучал молотком по столу:

— Подсудимый, вам разъясняется, что в моем суде слова «закон» и «протестую» запрещены.

Толстый мужчина скучающего вида вылез из-за своего бюро.

— Оглашается обвинение. — Он уткнулся носом в бумаги. — Обвиняется Сотрофьюр Лысые Колени, безродный гьельд, покусившийся на государственное имущество, находящееся под присмотром сборщика податей Канаста Пронырливого…

Из зала послышались смешки.

— Тихо! — судья все с тем же безучастным видом постучал молотком. — Тихо! Господин королевский прокурор, вы, вероятно, ошиблись.

Петитор поднял голову. Его заплывшие водянистые глазки забегали по залу. Он был похож на мышь, которая тайно подъедается в богатом доме и смертельно боится, что хозяева заведут кота. Наконец его взгляд остановился на Тристане.

— Прошу прощения, — пробормотал он и принялся копаться в бумагах. — А, вот. Ваша честь, я могу начать?

Судья вновь сделал ленивый жест пухлой рукой, после чего откинулся на спинку кресла. Его нос был теперь направлен прямо на прокурора.

— Ваша честь, — прокурор снова уткнулся в бумаги, — рассматривается дело чрезвычайной важности. Обвиняемый — Тристан Рыжий, находившийся в услужении у кина Бутуза Жирные Ноги. Как было установлено при проведении особых мероприятий, упомянутый подданный его величества Тристан Рыжий в период с апреля по июнь, что в сумме составляет сто двадцать пять дней, осуществлял преступную деятельность на территории Амбинии. Им были произведены следующие преступления: осуществление обмана мирных граждан посредством выдачи себя за заведомо другое лицо, которое, как было установлено при проведении особых мероприятий, является героем народных сказаний, легендарным Рыцарем Бедных. Таким образом, Тристаном Рыжим было произведено нарушение древнего Закона номер три первейшего кодекса Амбинии о Вечности Сословий. Кроме того, Тристан из Ригерда возбуждал беспокойство среди народных масс, которые при виде его осуществляли самопроизвольный выход на улицы и производили совершенно беспричинное ликование. Народные массы, находясь под воздействием слов и поступков обвиняемого, таким образом, сами осуществляли незаконную деятельность, ибо в своде амбинских законов не существует акта, который дозволял бы людям самовольно, без разрешения лиц, облеченных высокими полномочиями, собираться на городских улицах. В-третьих, Тристан из Ригерда обвиняется в осуществлении умерщвления группы урлов, производивших участие в государственных мероприятиях, приуроченных к достижению ее королевским высочеством принцессой Алькортой возраста полных шестнадцати лет…

С каждой секундой Петитор читал все быстрее и быстрее, словно кто-то подгонял его плетью. При этом голос королевского прокурора становился тише и вскоре превратился в едва слышное бормотание. Петитор склонился над своими бумажками и стал похож на гигантскую закорючку. Тристан, поначалу слушавший его с живым интересом, неожиданно обнаружил, что совершенно не улавливает смысла той долгой речи, которую обвинитель бубнил с таким упорством. Люди, собравшиеся в зале, очевидно, испытывали те же трудности. Они, будто сговорившись, начали дремать, а некоторые даже похрапывали. Впрочем, Петитор не замечал этого и продолжал читать. Тристан даже не мог понять, в чем его обвиняют, — суть терялась за бесконечным нагромождением слов. Временами ему казалось, что Петитор читает поэму собственного сочинения и что все остальные, включая судью, обречены вечно слушать ее. Речь действительно напоминала одну из древних песен о подвигах великих героев, которыми так восхищался Вирель. Только персонажи этой песни не сражались, не говорили и не веселились, они осуществляли боевые действия, возбуждали беспокойство и производили беспричинное ликование.

— Затем, занимаясь непрерывным движением в направлении северо-востока, с осуществлением по пути неустановленных действий, обвиняемый в сопровождении группы лиц производил командование удержанием в несвободе лица королевского происхождения вопреки его воле, — бубнил Петитор.

Прокурора не слушали. От скуки задремал даже судья Коррадо. Тристан почувствовал, как потяжелели его веки. Он наверняка уснул бы, но тут за его спиной раздался страшный грохот. Пленник открыл глаза. Грохот разбудил не только его, но и весь зал. Слушатели повскакали со своих мест, усердно делая вид, что все это время внимательно слушали Петитора. Королевский прокурор продолжал что-то бормотать, как заколдованный, — грохот, видимо, не произвел на него никакого впечатления. Тристан обернулся и увидел латника, который с виноватым видом поднимал с пола увесистую алебарду.

Выступление прокурора продолжалось еще около часа, после чего, к великому облегчению собравшихся, он прекратил чтение и неожиданно громко объявил:

— У меня все, ваша честь!

— Желаете пригласить свидетеля? — зевая, спросил судья.

— Да, ваша честь. Обвинение приглашает для дачи показаний кина Бутуза Жирные Ноги.

Двери зала с шумом распахнулись. Вошел Бутуз, такой же тучный и неповоротливый, как три месяца назад. Лоб его был покрыт потом, двигался он очень аккуратно, будто боялся оступиться.

— Ваше имя кин Бутуз Жирные Ноги? — спросил судья.

— Я кин Бутуз Шлемоблещущий, — скрипнул зубами рыцарь. — Впрочем, если вам угодно, можете называть меня Жирные Ноги.

— Так вы Жирные Ноги или нет?

— Да, — неохотно признался кин Бутуз.

— Хорошо, — сказал судья Коррадо и устремил свой нос прямо на Бутуза. — Господин Петитор, вы можете приступать.

— Кин Бутуз, — сказал Петитор, снова утыкаясь в бумаги. — Знаком ли вам обвиняемый?

— Это мой беглый оруженосец. Я, ввиду моей редкой душевной доброты, взял его с собой на Турнир Великого Подвига, который намеревался выиграть.

— Замечательно. То есть вы подтверждаете тот факт, что обвиняемый не является рыцарем и, соответственно, не имеет права выдавать себя за лицо знатного происхождения.

— Подтверждаю.

— Хорошо, — сказал Петитор, — расскажите суду, при каких обстоятельствах обвиняемый вас покинул.

— Он бежал от меня во время боя со свирепыми троллями, числом три дюжины, — не моргнув глазом соврал Бутуз. — Это было предательство, которое, однако, не помешало мне одолеть превосходящего меня числом врага, проявив весь свойственный мне героизм.

— Ложь! — вскричал Тристан. — Ни с какими троллями он не сражался…

— Молчать! — судья Коррадо ударил молотком по столу, да с такой силой, что слушатели вздрогнули. — Подсудимый, в моем суде вы не имеете права слова.

— И что же случилось потом? — безмятежно спросил королевский прокурор.

— Один из троллей ранил меня своими ядовитыми когтями, — голос Бутуза наполнился страданием. — Из-за этого мой организм был ослаблен. В результате на Турнире Великого Подвига я не смог проявить и десятой доли моей доблести.

— Лжешь! — не выдержал Тристан. — Ты купил мерзкое зелье у проходимца Панариция, а потом упал с лошади, потому что никогда не умел ездить верхом.

В порыве праведного гнева Тристан обратился к своему бывшему господину на «ты».

— Обвиняемый! — Молоток снова грохнул по столу. — Не испытывайте терпения суда. Все, что вы скажете, только ужесточит ваше наказание.

— Итак, — Петитор лениво поднял брови, — подведем итог. Ваш слуга, по происхождению простолюдин, бросил вас перед лицом опасности и бежал, после чего выдал себя за рыцаря? Так?

— Так.

— Скажите, как по-вашему, а способен ли обвиняемый на другие преступления, такие как убийство или государственная измена?

Тристан хотел было возразить, но Бутуз громко ответил:

— Знаете, господин прокурор, мне кажется, что человек, который покинул своего господина в трудную минуту, способен на любое, даже самое страшное преступление.

— Благодарю вас, — сказал Петитор.

— Свидетель, — вальяжно сказал судья, — вы можете присесть на свободное место. Ваше участие в процессе окончено.

— Постойте, — возмутился Тристан. — Я тоже хочу задать несколько вопросов!

На этот раз судья просто не удостоил Тристана ответом. Он даже не посмотрел в его сторону.

— Вы желаете пригласить еще кого-нибудь?

— Да, — кивнул королевский прокурор, — желаю пригласить урла по имени Скунсуш.

Двери вновь открылись, и в зал вошел тот самый плюгавенький урл, что сопровождал Глуншула.

Зрители недружелюбно ахнули, давая понять, что появление урла вовсе их не радует.

— Урл по имени Скунсуш, — сказал Петитор, когда свидетель занял свое место за кафедрой, — вам знаком обвиняемый?

— Да.

— Как и когда вы познакомились с ним?

— Он предательски напал на наш мирный лагерь в Сухом ущелье. От его руки пало множество моих спящих братьев, которые не причинили ему никакого вреда, — сказал Скунсуш.

— Ложь, — вскричал Тристан. — Сами посудите, кто будет в одиночку нападать на отряд урлов?!

— Продолжайте, свидетель, — сказал прокурор.

— Мы стояли мирным лагерем в Сухом ущелье, — сказал Скунсуш. — Мои братья спали, никак не ожидая нападения. Ведь война уже кончилась. И тут нас атаковали два десятка воинов во главе вот с этим, обвиняемым. Мы не успели даже опомниться, как половина наших была убита, а лагерь предан огню.

— Вы сопротивлялись?

— Нет, что вы, — покачал головой Скунсуш. — Мы действовали в соответствии с мирным договором и решили не обнажать оружия. Мы надеялись, что произошла ошибка и что нападавшие осознают это. Но обвиняемый и его банда продолжали убивать. От их рук пал царевич Глуншул, благороднейший и добрейший из урлов. Такому злодеянию нет оправдания. Это было целенаправленное массовое убийство.

— С какой целью обвиняемый напал на вас?

— С целью развязать новую войну между урлами и людьми и ввергнуть нашу любимую родину Амбинию в пучину кровавых конфликтов, — сказал урл. — Этот человек хочет погубить Амбинию, великую страну, которая после заключения мира стала для всех урлов родным домом. Он сам сказал нам об этом перед тем, как поджечь лагерь.

— Благодарю вас, — закончил Петитор.

Скунсуш отошел от кафедры и сел на свободное место рядом с Бутузом. Рыцарь аккуратно отодвинулся от нового соседа. Урл последовал его примеру.

— У меня все, — сказал Петитор.

— Прекрасно. — Судья Коррадо протяжно хлюпнул носом. — В таком случае провозглашается приговор суда.

— Как? — вскричал Тристан. — А мое право на защиту? А последнее слово?

Зал загудел, но судья стукнул молотком по столу, и шум тут же стих.

— Подсудимый, — сказал он назидательно. — В моем суде вы беззащитны и бессловесны. На свете существует множество разновидностей смертной казни. И я, если вы будете испытывать мое терпение, могу счесть виселицу слишком мягким наказанием.

Тристан зарычал и напряг руки в безумной надежде разорвать цепи. Тщетно.

— Решением королевского суда постановляется, — объявил судья, — Тристана Рыжего, именующего себя Рыцарем Бедных, признать виновным в убийстве урлов, подготовке массовых беспорядков и нарушении Закона о Вечности Сословий. Считать вину Тристана Рыжего полностью доказанной, а самого его недостойным снисхождения. На основании этого решения приговорить…

Двери зала с шумом распахнулись, и люди, сидевшие позади, хором ахнули. В дверях стоял высокий человек в красно-белом плаще с леопардом. Тристан узнал в этом человеке Этассана Защитника Севера.

— В чем дело? — вырвалось у судьи.

— В том, ваша честь, — эти слова Этассан сказал с явным презрением, — что сегодня вам придется заслушать сторону защиты.

Нос судьи Коррадо покраснел от возмущения.

— Не собираюсь я никого больше выслушивать! — запальчиво крикнул он. — Или вы считаете, что из-за этого обвиняемого я должен затягивать судопроизводство? У меня там еще двадцать человек ждут смертного приговора. Стража, вывести господина Этассана!

Дюжина латников, гремя доспехами, ринулась к Этассану, но тот устремил на них суровый и очень спокойный взгляд, который мгновенно осадил их. Латники остановились.

— Стража! Взять его! — повторил свой приказ судья.

Латники молча отступили назад.

Судья в третий раз повторил свой приказ. Латники остались недвижимы.

— Колдовство! — закричал судья. — Я…

— Ваша честь, — перебил его коннетабль, — вам все-таки придется меня выслушать.

В зале стояла тишина. Тристан слышал, как шелестят складки парика судьи. Похоже, Коррадо хотел спрятаться в нем целиком.

— Итак, — продолжил Этассан, не дожидаясь ответа судьи, — господин королевский прокурор, будьте так любезны, сообщите еще раз, в чем обвиняют Тристана из Ригерда.

— В осуществлении преступных действий, направленных на…

— Нет-нет, — твердо, но вежливо перебил Петитора Этассан, — будьте добры, говорите по-человечески.

— В нарушении Закона о Вечности Сословий, убийстве урлов и организации массового беспокойства, — едва не заикаясь, пролепетал Петитор.

— Прекрасно, — сказал Этассан, — я немного опоздал, за что прошу меня простить. Кажется, этот господин, — он указал на Скунсуша, который при виде Этассана вжался в скамейку, — заявил суду, что мой подзащитный убивал мирных урлов. Не так ли?

— Да, — кивнул Петитор. — И он прижал вашего подзащитного к стенке неопровержимостью улик.

— Вы хотели сказать — вопиющей ложью! — сурово сказал Этассан.

— Вы не имеете права так говорить о свидетельстве уважаемого урла! — крикнул судья Коррадо.

Этассан ответил ему все тем же суровым взглядом, и судья засунул голову поглубже в парик.

— Тристан Рыжий не нападал на урлов, а защищался от них, — сказал князь. — Восемь человек могут подтвердить это под присягой. Отряд царевича Глуншула атаковал моего подзащитного у выхода из пещеры дракона. И это чудо, что Тристану и его друзьям удалось уцелеть. Да, там была битва, в которой погиб царевич Глуншул. Вот только развязал ее не кин Тристан, а урлы. И они сами виноваты, что сражение кончилось для них поражением.

— Бездоказательно! — вскричал Петитор. — Мы должны полагаться на ваши слова, хотя вас самого там не было. При всем уважении, кин Этассан, почему суд должен вам верить? У вас нет свидетелей.

— У меня их восемь! — сказал Этассан спокойно.

— Так приведите их сюда! — гаркнул судья. — Ваших слов недостаточно.

— К сожалению, ваша честь, — с усмешкой ответил коннетабль, — латники наотрез отказываются пропускать моих свидетелей. Они говорят, что выполняют ваш приказ.

— В таком случае ваши доказательства не будут рассматриваться. Здесь отправляется правосудие! И я не позволю нарушать ход процесса.

— К счастью, — Этассан будто не слушал судью, — у меня имеются письменные показания.

С этими словами коннетабль вынул из-за пазухи стопку бумаг, аккуратно перевязанных белой лентой, и бросил их на судейский стол.

— Протестую! — вскричал Петитор. — Откуда мы знаем, что эти люди действительно свидетели событий, а не какие-то крестьяне, которых силой заставили все это накатать?!

— Именно! — спохватился судья. — Учтите, я никому не позволю устраивать спектакли в моем суде. Все ваши свидетели — мошенники.

— Вы обвиняете в мошенничестве ее высочество принцессу Инфанту? — спросил Этассан, слегка приподняв брови.

Воцарилась тишина.

— Итак, — Этассан подошел к Петитору, — вы желаете предъявить принцессе обвинения в лжесвидетельстве?

— Нет, — пролепетал королевский прокурор.

— А вы, ваша честь? — Этассан повернулся к судье.

Слабое покачивание парика дало собравшимся понять, что судья не хочет предъявлять принцессе никаких обвинений. Этассан отвернулся от бюро, за которым прятался прокурор, и двинулся вдоль зала. Когда Этассан поворачивался к прокурору спиной, тот обретал уверенность в своих силах. Петитор тут же выпрыгнул из своего укрытия и бросил дерзкий вызов в спину коннетаблю:

— И все же это нарушение правил ведения судебного процесса. Законы предписывают допрашивать свидетелей лично, а не представлять суду их письменные показания.

— А еще в законах сказано, что подсудимый имеет право на последнее слово, — не оборачиваясь, сказал Этассан, на устах которого играла презрительная усмешка. — Впрочем, господин прокурор, я готов признать вашу правоту. Мне потребуется несколько дней, чтобы вызвать всех свидетелей в этот зал. Но четверо из них находятся здесь. Хотя латники, как я уже говорил, отказались пропустить их в зал.

— Латники отвечают за безопасность суда, — робко ответил судья. — Им, разумеется, виднее, кого пропускать, а кого нет. Возможно, ваши свидетели — опасные преступники.

— Вы снова хотите обвинить в чем-то принцессу Инфанту? — вежливо спросил Этассан.

— Нет, — пробурчал судья, — но у уважаемых латников, настоящих профессионалов своего дела, без сомнения, имелись основания для недопуска в зал суда ваших свидетелей.

— Хорошо, — развел руками коннетабль, — в таком случае допросим вторично господина Скунсуша. Только на этот раз, с вашего позволения, ваша честь, я предложу ему выпить это.

Этассан достал из-под складок плаща небольшую скляночку.

— Это слезы дракона, — сказал Этассан. — Полагаю, не нужно объяснять, что тот, кто выпьет их, не сможет лгать.

Воцарилась пауза. В тишине было слышно, как дрожит перепуганный Скунсуш. Трудно сказать, что повергло урла в такой ужас — склянка со слезами дракона или же грозный вид Этассана, одно имя которого заставляло его собратьев трепетать от страха. Скунсуш вскочил с места и завопил:

— Я не буду пить эту гадость! Мы так не договаривались. Речь шла только о том, что я должен подтвердить в суде слова прокурора!

— Значит, до суда вы имели беседу с королевским прокурором? — спросил Этассан.

— Это давление на свидетеля! — выпалил Петитор.

— Поддерживаю, — судья снова высунулся из-под парика, нос его был покрыт крупными каплями пота. — Совершенно недопустимо применять такие средства к свидетелю.

— Это необходимая мера, чтобы восстановить справедливость.

Этассан откупорил склянку и поднес ее к носу Скунсуша.

— Я солгал, — выпалил Скунсуш, морщась так, будто ему в нос совали ядовитую змею. — Прокурор обещал отпустить меня, если я дам показания против этого рыцаря.

— Отпустить?

— Я спасся бегством с поля боя и был пойман какими-то наемниками, — с невероятной скоростью бормотал Скунсуш. — Они притащили меня сюда и передали прокурору. Он обещал мне свободу в обмен на нужные показания.

— Вы упомянули поле боя?

— Это мы напали на рыцаря и его спутников, а не они на нас, — сказал Скунсуш. — Но нас разбили, а царевич Глуншул погиб.

Этассан обернулся к судье.

— Я закончил, — сказал он. — Полагаю, с убийством урлов мы разобрались. Что у нас там на очереди? А, конечно, давайте поговорим о массовых беспокойствах.

Петитор важно выступил вперед и выпятил грудь.

— Надеюсь, кин Этассан, — сказал он с глупейшим апломбом, — вы не будете отрицать, что явление так называемого Рыцаря Бедных вызвало бурю народного ликования, что вылилось в гулянья по Альденбургу, громкое исполнение песен и обильные возлияния.

— Не буду, — покачал головой Этассан. — Но что из этого?

— Как что? — тряс руками Петитор. — Тристан из Ригерда взбаламутил народ, которому положено тихо сидеть дома.

— Вот оно что, — улыбнулся Этассан. — В таком случае мне не совсем понятно, почему на скамье подсудимых нет кина Гнусомунда Каверзника, чье триумфальное возвращение в Альденбург также привело к гуляньям.

— Ваша честь, — Петитор обратился к судье, — мой оппонент кощунствует.

— Отнюдь, — покачал головой Этассан. — Закона, который разрешал бы людям собираться на улицах, по поводу и без, действительно нет, как нет и закона, который запрещал бы это. Однако же люди на улицах собираются. Например, чтобы приветствовать нашего доброго короля Иарана Десятого. Так что же, мы и его должны судить за организацию массовых беспокойств?

— Это недопустимо! — Судья высунулся из парика, как черепаха из панциря. — Вы не имеете права!

— Имею, ваша честь, — сказал Этассан. — Как князь и один из первейших вельмож королевства, я имею право вести борьбу с неправедным судом. Тристан из Ригерда не призывал людей выходить на улицы, они сделали это сами. Он даже не утверждал, что он Рыцарь Бедных. Так в чем его вина?

Петитор молчал. Судья Коррадо снова спрятался под букли своего парика.

— Полагаю, — сказал Этассан, — я доказал вам, что никакого преступления тут нет. А теперь перейдем к другому вашему свидетелю. Он, если мне не изменяет память, доказывал, что был предан обвиняемым.

— Вот тут-то, кин Этассан, — важно произнес осмелевший Петитор, — вы уже не сможете защитить этого проходимца и преступника. Доказательства, представленные суду, никто не сможет опровергнуть.

— И в чем же они заключаются? — равнодушно спросил Этассан.

— В том, — вскричал Петитор, — что Тристан из Ригерда вероломно предал своего доброго хозяина, кина Бутуза Шлемоблещущего.

— Вы хотели сказать — кина Бутуза Жирные Ноги.

— Вероятно! — выпалил прокурор.

— Чистая правда, — подхватил кин Бутуз, лицо которого покрылось красными пятнами. — Он бросил меня в неравном бою с троллями.

Этассан слегка приподнял брови.

— А сколько было троллей? — как бы невзначай спросил он.

— Сорок, — хрюкнул Бутуз.

— Забавно, — сказал Этассан, — ведь раньше вы утверждали, что сражались с дюжиной троллей. Так, по крайней мере, вы говорили при дворе. Откуда же взялись остальные двадцать восемь?

Бутуз замолк, словно кто-то вдруг заклеил ему рот. Он провел рукой по потному лбу и отрывисто запыхтел.

— Я не считаю врагов перед тем, как обнажить меч, — пролепетал он неуверенно.

— Не сомневаюсь, — сказал Этассан, — ибо хозяин гостиницы «Сытое брюхо», мастер Артишок, который, кстати, ожидает за дверьми, может рассказать нам подлинную историю этой «великой битвы».

Бутуз побледнел и стал похож на молочную пенку. Его жирные руки лихорадочно тряслись.

— Вы купили какое-то вредоносное снадобье у проходимца по имени Панариций. — Этассан надвигался на Бутуза. — Потом, когда вы поняли, что вас надули, вы попробовали догнать его, но свалились с лошади на глазах у зевак. Некоторых из них удалось запугать. Но один мальчик, он тоже стоит за дверьми, не испугался угроз. И тогда вы решили избавиться от свидетеля и попробовали продать его скварам. Кин Тристан помог мальчику спастись, за что сам едва не поплатился жизнью. Ваша честь, может быть, мы все же сделаем исключение для двух свидетелей защиты, которые могут рассказать, как все происходило на самом деле?

— Вы говорите о каких-то оборванцах. Людям низкого происхождения нет места в моем суде. Они могут оказаться здесь лишь в качестве обвиняемых.

— Позвольте, ваша честь, напомнить вам один из древнейших законов Амбинии, — все так же спокойно продолжал Этассан. — Он гласит, что рыцарь, который повел себя недостойным, не подобающим воину образом, может быть лишен титула.

С этими словами коннетабль достал из-под плаща еще одну бумагу. Она была свернута в трубочку и украшена золотой печатью.

— Прошу суд ознакомиться с этим документом, — сказал Этассан. — Это приказ о лишении кина Бутуза рыцарского титула.

Бутуз молчал, глаза его вылезли на лоб, и он стал похож на гигантскую жабу.

— Суд не будет знакомиться с этим пасквилем…

— В таком случае я сам прочитаю его. — Этассан взломал печать и развернул бумагу. — «Братство странствующих рыцарей, проведя тщательное расследование поступка, совершенного кином Бутузом Жирные Ноги двадцатого апреля семьсот семидесятого года от начала правления Вальсангов, постановило: лишить кина Бутуза титула, как человека, запятнавшего рыцарскую честь. Решение принято двадцатого мая семьсот семидесятого года и одобрено всеми паладинами Братства, включая кина Бедивера». То есть на данный момент кин Бутуз не является рыцарем. Строго говоря, он, как вы выражаетесь, оборванец. Однако вы дали ему право слова в суде…

Бутуз не стал дослушивать. Он поднялся с кресла и, пятясь, на полусогнутых ногах, начал пробираться к выходу. Петитор сник и стал похож на ссохшееся дерево. Похоже, он решительно не понимал, что происходит.

— Ваша честь, — сказал Этассан. — Не пора ли нам прекратить этот балаган? Вы сами прекрасно понимаете, что этот человек, — он указал на Тристана, — не виноват ни в одном из преступлений, в которых вы его обвиняете. Разрешите мне освободить его, пока не случилось то, чего уже никак нельзя поправить.

Судья Коррадо молчал. Он испытывал жгучую ненависть к оправдательным приговорам. Тристан видел, как раскидистый парик судьи, похожий на бородатый мох, ходит ходуном на его голове.

— Стойте! — торжествующе воскликнул судья. — Это дело еще не закончено! Возможно, обвиняемый не баламутил народ, я даже готов допустить, что урлы первыми начали бой, но, кин Этассан, вы же не будете отрицать, что Тристан из Ригерда не является рыцарем, то есть лицом благородного происхождения?

Тристан похолодел. Нелепых обвинений, выдвинутых против него, было так много, что он совершенно забыл о том единственном, которое действительно могло отправить его на виселицу.

— Этот человек — крестьянский сын! — судья Коррадо ликовал так, словно сам был обвинителем. — Он чернь, плут, рвань деревенская! Он, не будучи рыцарем, принял участие в Турнире, в котором могут участвовать только лица благородного происхождения! Стало быть, им нарушен один из древнейших законов Амбинии. То есть один из тех законов, кин Этассан, на которые вы сами тут ссылались. Он нанес оскорбление всем славным рыцарям нашего королевства, включая вас, кин Этассан. И это обвинение никак нельзя опровергнуть.

— В свою Лигу, кин Этассан, — оживился Петитор, — вы можете принимать кого угодно. Гьельдов, женщин, даже урлов, но закон Амбинии гласит, что простолюдин, назвавшийся рыцарем, повинен смерти.

Воцарилась пауза. Казалось, Этассан растерялся.

— Он не рыцарь! — злорадно провозгласил судья, выныривая из-под парика. — Стало быть, перед нами обманщик и преступник, которого я немедленно приговорю к смертной казни. — Он оглядел зал и, очевидно желая добить Этассана, добавил: — Если, конечно, вы, кин Этассан, не соизволите предъявить нам какое-нибудь удивительное доказательство того, что обвиняемый имеет право называть себя рыцарем.

Ни один мускул не дрогнул на лице коннетабля. Внезапно он подался вперед, и пленник заметил, как по его плотно стиснутым губам пробежала улыбка. Коннетабль резко развернулся, и шпоры на его сапогах громко звякнули. Он подошел к стулу, сделал какой-то едва уловимый жест, и цепи сами собой спали с рук Тристана.

— На колени, — тихо сказал коннетабль.

Тристан без раздумий подчинился этому странному приказу. Коннетабль обнажил меч, словно собирался сражаться, и опустил его плашмя на плечо Тристана.

— Властью, данной мне его величеством Иараном Десятым, королем Амбинии и Всех Сопредельных Земель, я, кин Этассан Защитник Севера, князь Равнинного княжества, возвожу тебя, Тристан Рыжий, в рыцарское достоинство за отвагу и мужество, благородство и решимость, проявленные тобою в твоих странствиях. Носи этот титул с честью и не посрами его. И да будешь ты отныне называться кином Тристаном Рыжим, Рыцарем Бедных. И пусть Басторен, Бог-в-Латах, всегда направляет твой меч.

С этими словами Этассан коснулся мечом другого плеча и головы изумленного Тристана.

— Встаньте, кин Тристан, — сказал коннетабль. — Отныне вы рыцарь Амбинии.

Тристан робко приподнялся и нерешительно посмотрел в лицо Этассану. Коннетабль мягко улыбнулся и повернулся к судье.

— Этот человек — рыцарь! — сказал он невозмутимо. — Посвящение проведено по всем правилам, ибо мне, как князю, даровано право переводить человека из одного сословия в другое. Или вы сомневаетесь в этом?

Судья Коррадо молчал. Теперь под париком не было видно даже длинного носа.

— Если же вы не уверены в том, что кин Тристан является рыцарем, — продолжал Этассан, — то я могу вызвать свидетелей. Например, небезызвестного судью Коррадо, в чьем присутствии состоялось посвящение.

— Минуточку, — вскричал Коррадо, — закон не имеет обратной силы. Когда подсудимый совершал свои злодеяния, он не являлся рыцарем, следовательно, он виновен.

— В данный момент он рыцарь, — улыбнулся Этассан, — и вы не можете обвинить рыцаря в том, что он не рыцарь. Это оскорбление, и кин Тристан вправе немедленно вызвать вас на поединок!

Судья Коррадо вскочил со стула с такой поспешностью, что парик свалился с его головы, обнажив совершенно лысую макушку. Лицо его пылало. А королевский прокурор вылетел на середину зала и стал яростно размахивать руками. Он пытался что-то сказать, но не мог. Язык не слушался его, изо рта неслись какие-то нечленораздельные звуки, напоминавшие икоту.

Но еще удивительнее повели себя зрители. Они вдруг начали хлопать в ладоши.

— Слава Этассану! — кричали они. — Свободу Тристану, Рыцарю Бедных!

Судья Коррадо поспешно юркнул в ту самую дверь, через которую всего полтора часа назад он, напыщенный и самодовольный, вступил в зал. Королевский прокурор последовал его примеру. Вслед им понесся свист.

Зрители продолжали кричать и хлопать, но самое странное, что толпа на улице тоже присоединилась к их ликованию. И теперь те самые люди, которые совсем недавно хотели разорвать Тристана на куски, славили его так, будто он избавил их от какой-то ужасной напасти.

— Спасибо вам, кин Этассан, — сказал Тристан, сопроводив свои слова самым учтивым поклоном, на какой был способен. — Вы спасли мне жизнь!

— Сейчас не время для благодарностей, — остановил его коннетабль. — Нам нужно торопиться.

Он взял его за плечи и подтолкнул к выходу.

— Торопиться? Зачем? — изумился Тристан. — Ведь я свободен.

Они миновали растерянных латников и направились к двери. Публика, собравшаяся в зале, смотрела на Тристана с обожанием. Все тянулись к нему, желая дотронуться до новоиспеченного рыцаря хоть кончиками пальцев.

— Мы вернули тебе свободу, — сказал Этассан, — осталось восстановить справедливость.

— Справедливость?

— Разве ты не собираешься вернуть себе звание победителя Турнира и жениться на принцессе?

Они спустились по лестнице и вышли на крыльцо. Люди на улице выкрикивали имя Тристана.

— Но кин Этассан! — Тристан сразу сник. — Как же я это сделаю?

— Я потом отвечу на все вопросы, — сказал коннетабль. — А сейчас нет ничего важнее, чем вернуть тебе украденную победу. Меньше чем через час в Сапфировом дворце начнется аудиенция короля. На ней он соединит руки принцессы Алькорты и Гнусомунда Каверзника. Только ты можешь помешать этому.

— Но как я докажу им, что именно я выиграл Турнир? Щит у Гнусомунда, на его стороне весь двор и сам король. К тому же никто из них не знает, что я стал рыцарем.

— Не сомневаюсь, ты сумеешь им все доказать, — сказал Этассан. — А теперь за мной!

Перед ними выросли две фигуры в красно-белых плащах с капюшонами. Тристан узнал Кестиана и Лериру, которая держала под уздцы коня.

— И-гуа! — воскликнул Тристан, обхватив руками шею своего друга.

— Да, мой господин, — покорно ответил И-гуа. — Это я. Всегда к твоим услугам.

— Мчись во дворец так быстро, как только сможешь! — сказал Этассан коню. — Дорога каждая секунда.

Тристан едва успел поздороваться с Кестианом и Лерирой, как те уже подсадили его в седло.

— И это не забудь, — добавила Лерира и вынула из-под плаща меч Тристана.

— Помни, именно ты добыл Талисман, — сказал Этассан. — Золотой щит, который таскает с собой Гнусомунд, не имеет к Талисману никакого отношения. Талисман нашел тебя задолго до той минуты, когда ты вступил в пещеру дракона. Так что ты его законный владелец.

— Откуда вы это знаете?

— Я просто знаю. Не задавай лишних вопросов, у нас мало времени, так что тебе придется поверить мне на слово.

Тристан потрясенно молчал.

— Потребуй испытания, — Этассан не дал ему опомниться. — Слезы дракона помогут тебе.

Он протянул Тристану склянку.

Тристан хотел спросить о Талисмане, но не успел. И-гуа сорвался с места и помчался вперед. Народ, продолжавший славить Тристана, испуганно шарахался в стороны, чтоб не попасть под мохнатые копыта коня.