Седьмой прыжок с кульбитом

Глава 13

Глава тринадцатая, в которой мы должны продолжать всё что начали, потому что отступление нам отрезано

В палату повалили члены команды. Они шуршали пакетами, толкались в дверях и беззлобно галдели. Их оказалось много, практически все. Выказав короткие знаки внимания словами и жестами, старые товарищи складывали пакеты с гостинцами на столик. Место быстро кончилось, и пакеты стали складировать прямо на пол, под стол. Это не страшно, санитарки тщательно следят за чистотой. Только кто эту гору фруктов и ягод будет есть?

Вместе со всеми в палату вошел наш компьютерный гений Виталик. Издали махнув мне рукой, он без лишних слов принялся обходить комнату по периметру. Поглядывая в свой приборчик, Виталик удовлетворенно кивал головой. А прощальный кивок сделал у дверей. Но, прежде чем исчезнуть, он вскинул сжатый кулак:

— Михалыч, но пассаран!

Тем временем Николай Уваров пощелкал тумблерами в своем портфеле. И это при том, что стационарная защита здесь точно есть! Работающая электроника здоровья не прибавляет никому, а электроника, глушащая работающую электронику — тем более. Однако лучше так, чем без глушилки. Как говорится, береженого бог бережет.

Закончив манипуляции, Коля хозяйским взглядом оглядел группу, выстроившуюся под стеночкой.

— Ну что, все в сборе, — негромким вступлением он погасил разговоры в строю. — Живы, здоровы? Очень хорошо.

Без управления аудиторией нет ораторского мастерства. «Очень хорошо» — это как возглас на лающем немецком языке, короткий и резкий: «Дас ист зер гут!». Именно так звучит акцентированное стакатто в оркестре, когда движение смычка становится отрывистым, а крохотные паузы напрягают внимание слушателей.

— Мы здесь собрались по одной причине, — взмахнув рукой, Коля продемонстрировал еще один элемент ораторского мастерства. — По очень простой причине: у нас у всех внезапно изменились планы. И всё благодаря одному человеку, когда-то ударенному на голову электрической силой и опять раненому в спину.

Ответным приветственным жестом я поднял руку. Конечно, кровать не Мавзолей, и трудно быть похожим на генсека, делая это лежа на боку. И еще мне очень хотелось процитировать Лизу Монеточку на злобу дня: ' и смех и грех переживу, и всё и всех переживу'. Только как ни хотелось, не стал этого делать.

Уваров, видимо, по выражению моего лица догадался — недовольно скривился и продолжил обличительную речь, все мои прошлые грехи припомнил. Нашелся дядя Коля, блин, не самых честных правил! Я конечно, не сахар, но Уваров тоже хорош — уже ограбил коммунистов половины мира. И остальных разденет, глазом не моргнет… Гангстеры, небось, уже все локти от зависти искусали — у них и трубы ниже, и дым пожиже.

Вещал трибун с доброжелательным прищуром, как истинный отец мафиозной семьи. Речь лилась плавно, с четким выделением ключевых слов. Да и с чувством ритма у Коли всегда всё было в порядке: истинный оратор. Обороты без излишней витиеватости, никаких тревожных фрустраций, всё по делу. Одним словом, свист почище, чем у профессора Соловья. Коле бы в Кремлевском дворце съездов речи толкать, только ему это не надо.

Хотя выглядел наш оратор не в образе лектора общества «Знание». Сегодня Уваров оделся агентом Смитом — черный с отливом костюм, лаковые черные туфли, гладкий черный галстук и черные очки. Всё это вместе создавало композицию и соответствующие ассоциации. Впрочем, Коля мог сюда приехать прямо с похорон. Кто знает? У босса всегда куча дел, и брифинг на могилке является привычной частью работы в бизнесе больших денег.

Как вишенка на торте — часы. Ясное дело, наручные часы в этой траурной композиции могли быть только «Черными черепами». Часами, что с корпусом из нанокерамики и титановым браслетом, покрытым черным каучуком. Лишь очки оказались дымчатыми, потому что так выглядят стекла-хамелеоны в помещении.

Далее заострять внимание на виновнике собрания Уваров не стал. Хотя я ожидал торжественной надгробной речи в честь павших за отечество. Но нет, Коля собрался переходить к более существенным вопросам, и даже начал:

— Ну да ладно. К этой теме мы еще вернемся, но позже. А сейчас…

Телефонный звонок перебил его мысль. Из кармана Уваров извлек смартфон «Верту Астер П», черный, конечно же, красавчик. Дисплей здесь защищает сапфировое стекло, а титановый корпус обшит кожей крокодила. Реклама утверждает, будто собирается это чудо вручную, английскими мастерами красоты. Голимые понты! А на подходе новая складная модель, с гибким экраном. И ведь придется покупать, хотя на этом аппарате кожа еще не успеет обтрепаться. Ничего не поделаешь, таков мир моды.

Взглянув на экран, Коля поморщился. Игнорировать звонок, видимо, было нельзя.

— Да! — рявкнул он. Собеседника выслушал терпеливо, а затем буркнул более спокойно: — Принял.

Какое-то время Уваров переваривал сообщение, и собрался уже продолжить спич, однако мне удалось слегка сбить его с панталыку:

— А что вообще в мире делается?

Если кто не знает, то в тюркском языке есть выражение «панд-лык», что означает «хитрый прием». А отвлечение от логической цепочки мыслей и есть «сбить с куража». Коля зависал недолго, ушлый тип. И на вопрос, заданный слабым голосом, нашелся быстро. Впрочем, любому человеку несложно вспомнить цитату из фильма, который показывают каждый Новый год.

— Стабильности нет. Террористы опять захватили самолет, — сообщил он, и продолжил развивать заданную тему: — Международная обстановка вокруг СССР остается сложной. В этих дебрях каждый гнет свою правильную линию. Первое и главное: продолжается война во Вьетнаме, и конца тому не видно. Второе: Египет готовится напасть на Израиль. Уроки впрок не пошли, а дошло до того, что евреи заявили: «Ядерного оружия у нас нет. Но если будет нужно, то мы его применим». Третье: Греция грызется с Турцией за лакомый остров Кипр, и всё идет к военным действиям. Четвертое: Ирландия пылает в огне, и пожар перекинулся в Англию. Пятое: конфликт между Индией и Пакистаном притих, но взорваться там может в любую минуту. И последнее: в Африке опять неспокойно — после ганского военного переворота началась гражданская война в Бурунди.

Коля прекратил расхаживать, чтобы просверлить меня взглядом. Подобным образом прокуратор Понтий Пилат разглядывал Мессию Иешуа. Историки утверждают, что от взгляда прокуратора люди млели, а слабые духом подпускали в штаны. Только здесь не на того нарвался! На мне штанов нет — одни лишь памперсы «супер плюс», способные перенести не один ментальный удар прокуратора. И вообще, что за дела? Можно подумать, это я виновник индо-пакистанского конфликта и войны в Бурунди!

Закончив сверление, Уваров отвел взгляд:

— Мы провели массу активных мероприятий. Вокруг нас полно действующих фигур, старых и новых, а события так и катят по накатанной. У нас сейчас масса желаний и крайне малое количество возможностей. Да, мы вносим свои изменения, существенные на наш взгляд, только мир катится по своим рельсам. Это если по большому счету.

— Но погоди, — возразила Степанида Егоровна. — Как это ничего не изменилось? А выявленные предатели и шпионы?

— Это факт. Предатели выявлены, шпионы пойманы, — кивнул Коля. — Маньяки и серийные убийцы, кстати, тоже.

— В Чили безобразия разве не прекратили?

— Да, супостатам прижали хвост.

— А Ирландия и Кипр?

— В этот раз накал еще выше.

— А президент Никсон?

— Ведет себя более умерено, даже прилично. И уотергейтского скандала не будет. Никсон уже не «хромая утка», а вполне себе бодрый гусь, — снова кивнул Коля. — Но это локальные успехи. Да, жить стало легче, жить стало веселей. К сожалению, тактические победы — не результат. Мы пробудили ветер, ветер поднял пыль. Однако поезд катится по своему маршруту. Для понимания ситуации посмотрите внимательно на встречу Никсона и Мао Цзэдуна. Майор Острожная, прошу.

Зоя была лаконична:

— Сверка материалов того и этого мира показала, что подписанные документы полностью идентичны. Нюансы совпадают до мелких деталей. Далее, жена Никсона Патрисия в обеих историях получила в подарок упаковку сигарет марки «Панда» и двух живых панд. На данный момент завершается подготовка визита Никсона в Москву. Есть все основания утверждать, что подготовленные документы также зеркально совпадают, будут подписаны, а договоренности будут достигнуты.

— Спасибо, — сказал Коля. — И в то же время мы считаем: напряженность выше, чем была в истории нашего мира. Как я уже заметил ранее, бабахнуть может в любой момент. Это парадоксально только на первый взгляд. Срезав накал страстей в Чили и на Кубе, мы усложнили обстановку в других точках. А для выхода из сложного положения империалисты знают только один эффективный путь — новую империалистическую войну. Мы работаем на опережение, но при этом не создаем собственные процессы управления.

— И что предлагаешь? — Степанида Егоровна поджала губы.

— Это тема отдельного совещания, — отмахнулся Коля. — Но кратенько поясню. Даже сильный человек, упавший в полынью, не способен спастись. Затянуло — считай, пропал. Находясь в воде, невозможно разбить снизу лед, какой бы тонкий он ни был — таковы законы физики. Любой устойчивый процесс напоминает нам эту ситуацию, когда один человек не в силах сломать его структуру изнутри. Таковы объективные законы общественного развития. Посмотрите: с разных сторон мы подводили товарища Пельше к мысли резко снизить напрасные затраты, в том числе на союзные государства и братские компартии. Заметьте, не прекратить, а снизить до пределов возможного. Понимание у него есть, результат пока мизерный. А предложение сократить расходы на оборону в Политбюро воспринято негативно. Более того, военное лобби пробивает повышенный бюджет. Военным всегда мало…

Да, — кивнула Степанида Егоровна. — Патронов много не бывает.

— Как сказать, — Коля заглянул в телефон. — Приведу пример с цифрами. Полный файл лежит на сервере в общей папке, желающие потом посмотрят. Итак, ядерными реакторами Советского Союза наработано около 250 тонн оружейного плутония. Даже отмороженным генералам столько атомных бомб не надо, но оружейный плутоний продолжает накапливаться. Зачем, они сами не знают. Кроме того, имеется 30 тонн энергетического, то есть гражданского, плутония. Запущена целая отрасль, десятки урановых рудников работают без передыха. Заметьте, это огромные деньги! И выброшенные на ветер деньги, потому что позже правительство Ельцина уступит этот плутоний Соединенным Штатам. За бесценок отдаст.

— Суки, — процедила Степанида Егоровна, черкая чего-то в своем блокноте.

Серьезная бабуля. А ведь «они еще за Нинку не ответили». Не мои слова, когда-то она их сказала и сейчас припомнила.

Коля оставил эту реплику без внимания.

— Советский Союз содержит четыре миллиона военных, в том числе восемь танковых армий. Кого мы собрались атаковать? Танков у нас семьдесят тысяч — это больше, чем у всех стран мира, вместе взятых. А на производство продуктов питания денег постоянно нет… Причем те деньги, что выделяются сельскому хозяйству, расходуются крайне неразумно. Вообще, на селе сложилась крайне печальная ситуация. Аналитики Генштаба Советской армии изучили систему уборки, транспортировки и хранения урожая. Вывод крайне радикален: начальство пересажать, главных по селу расстрелять, остальных разогнать.

Марина подняла руку.

— Капитан Сорокина. Разрешите? — машинальным движением она поправила прическу. — Капитан Агопян постоянно говорит об этом: хорошо работает только подпольная доставка от овощных баз до базара. Вот здесь всё налажено аккуратно и рулит полный криминал. Что касается насыщения рынка товарами народного потребления, то процесс следует не оптимизировать, а что-то реальное делать. Делать некому, поскольку задачи такой нет.

Кивнув, Уваров повернулся к капитану Агопяну:

— Володя, от точечных ударов по преступности пора переходить к четкому плану. Нам нужен системный подход.

— Работаем, товарищ полковник, — вытянулся Агопян. — Дайте еще месяц.

— Времени на раскачку нет! — отрезал Уваров. — Вот так везде, куда ни кинь, всюду клин. Мы дали в руки товарища Пельше мощный финансовый инструмент — нашу аналитику. В ней всё: и динамика развития рынка, и курсы валют, и котировки акций. Госбанк Советского Союза уже заработал миллионы долларов в том мире, причем это только начало. И вы знаете, о чем спорят в Политбюро? Не о том, как правильно распорядиться деньгами, а о том, как будем прощать Египту: половину долга, или треть! А ведь самого одиозного деятеля, товарища Суслова, мы выключили.

— Как это? — поразилась Алена. За политической ситуацией в стране она следила плохо. — Реально выключили?

— Не в том смысле, — пояснил Коля. — Суслов жив и здоров, только у него сменились эмоциональные императивы. Сейчас он пребывает в санатории, много гуляет. На работу не рвется и желает отдохнуть еще.

— А Брежнев куда пропал? — в Алене вдруг проявилась политическая активность. — Что-то давненько генсек в телевизоре не мелькал. Тоже отдыхает?

— С Леонидом Ильичем дела обстоят похуже, — вздохнул Коля. — Он болеет по естественным причинам. Большую часть времени товарищ Брежнев проводит в больнице на процедурах. В скором времени ему предстоит встреча с президентом Никсоном, и врачам поставлена четкая задача: всячески оживить Брежнева к тому моменту. В общем, поставить на ноги, невзирая на сознание.

Уваров перевел взгляд на меня и неожиданно поинтересовался:

— Кстати, Михалыч, помочь не желаешь?

— Нет, — коротко ответил я.

— Почему?

Вот настырный! Пришлось набраться терпения:

— Сложно тратить свои силы на неприятного человека. А вкладывать душу — просто невозможно.

— Так-так, — процедил Коля. — Метания гнилого интеллигента? Мнешься, как кисейная барышня перед первым минетом, понимаешь.

Спорить я не стал, надоело уже. А он неожиданно бросил:

— Что с Судоплатовым?

— В процессе.

Туманный ответ не устроил:

— А точнее?

— Всё непросто. Человек отсидел во Владимирском централе пятнадцать лет, от звонка до звонка. Там перенес несколько инфарктов. Один глаз не видит, позвоночник поврежден. И еще целый букет разных болячек. Но если сердце наладить удалось, то с глазом не знаю что делать. А в больницу Павел Анатольевич не хочет категорически! Некогда ему. Мемуары, видите ли, надо писать.

Степанида Егоровна и полковник Острожный возмутились одновременно.

— Какие мемуары? В мире вон что делается!

— Генерал Судоплатов нам нужен, — согласился Коля. — Такого мощного профессионала не использовать во благо преступно. Родину надо защищать, а врагов ее карать.

— Да, — подтвердил Острожный. — Куча дел, и не все еще жирные коты охвачены. И гангстеры пока дышат свободно. А лучший диверсант на кухне мемуары пишет!

— Ты уж, миленький, постарайся. Это очень важно, Антоша, — в голосе бабушки Степаниды прорезались требовательные нотки. — Кому сейчас легко?

Лежа на боку трудно разводить руками. Поэтому я махнул одной рукой:

— Легко только бросить курить. Кроме физического здоровья, Павел Анатольевич надломлен душевно. Он хочет реабилитации, а как я ему верну звание и боевые награды?

— Возиться с Судоплатовым тебе, значит, не в тягость, — язвительно прищурился Коля.

— Не в тягость, — согласился я. — Человека реально жаль. Вот подлечусь немного, и буду с проблемой глаза разбираться. Англичане освоили технологию бионического зрения, но это целая система: очки, камера, видеопроцессор…

— И что мешает? Денег выделим, сколько надо.

— Слишком сложно это, хотелось бы естественные органы. Кое-какие соображения имеются, надо литературу почитать.

Здесь я не лукавил — не всё так просто. Надо учиться. Учиться, учиться и учиться, как завещал великий Ленин. Даже Чубайс и тот, прежде чем сломать РАО ЕЭС, нанимал учителя по электричеству.

— Так-так, — с кислой миной проворчал Уваров. — И на Мао Цзэдуна, выходит, жалко время тратить? Постоянно уклоняешься от этой важной встречи, Михалыч. Причем на дуэли из-за бабы у тебя время есть!

Пришлось мне глотать обиду. А затем выдыхать, чтобы изложить позицию и внести ясность, раз и навсегда:

— Считаешь, что истинный целитель пользует всех страждущих?

— Конечно, — согласился Коля. — Клятва Гиппократа, и все такое. Аленка, подскажи.

— «И милость к падшим призывал»? — предположила она.

— Нет, текст в инете поищи!

Пальцы девушки шустро залетали над экраном телефона.

— Вот, — обнаружила она искомое. — «В какой бы дом я ни вошел, я войду туда для пользы больного, будучи далёк от всякого намеренного, неправедного и пагубного, особенно от любовных дел с женщинами и мужчинами, свободными и рабами. Я не дам никому просимого у меня смертельного средства и не покажу пути для подобного замысла; точно так же я не вручу никакой женщине абортивного пессария. Чисто и непорочно буду я проводить свою жизнь и свое искусство».

Коля благодарно кивнул, а затем поинтересовался:

— Понятно? Лекаря не должны волновать зехеры больного, а также его моральные качества и политические взгляды. Короче, доктор должен пользовать любого.