Глава сорок первая, в которой я противоречу супермену, штаны по колено, внутри меня в крови от рэпа гангрена
Несмотря на прохладный день, в больничном парке явственно пахло весной. От клумб, облепленных садовниками, веяло вскопанной землей и сыростью чистого поля. На перепаханной части газона чернели грачи, они суетились и дрались, не опасаясь людей с лопатами. А некоторые из них висели на ветках деревьев, растопырив перья и размахивая крыльями.
Женщины в синих халатах намывали стеклянные стены холла, бездельники в больничных шлафорах шастали везде — внутри, снаружи и туда-сюда. Смешно сказать, но жизнь в больнице кипела. Сидеть на парковых скамеечках никто не рисковал, поэтому граждане фланировали по дорожкам. Одиночки встречались редко, чаще больных сопровождали группы поддержки с пакетами и авоськами.
Центральная клиническая больница, ранее именуемая загородной кремлевской больницей, простых людей пользует редко. Однако разницу на прогулке не видно, баня и больница в этом смысле выравнивает разрыв с дисконтом. Товарищи Брежнев и Пельше не выделялись на общем фоне. Как и все прочие, неторопливо брели по течению, куда глаза глядят.
В шерстяном спортивном костюме, ботинках и лыжной куртке, Леонид Ильич был похож на лыжника, сошедшего с дистанции. А Арвид Янович, одетый в стандартный наряд из плаща и шляпы, очень напоминал обычного посетителя, что пришел проведать захворавшего лыжника. Охрана, которая умело группировалась спереди и сзади, таковой окружающим не представлялась. Гуляют себе крепкие парни, и гуляют. Ничего странного, обычное дело.
— Так-так, — сквозь зубы процедил Брежнев. — Аркадий Шевченко, говорите…
Известие, которое принес Пельше, радовало мало. По агентурной информации партийного контроля, пока непроверенной, дипломат Шевченко докатился до шпионажа. Страшным был не сам факт, а не его связь с американской девушкой легкого поведения. Всё это было очень плохо, но связь с министром иностранных дел Громыко выглядела крайне ужасной. Аркадий Шевченко был вхож в семью Андрея Андреевича, где давно считался своим. Его называли другом сына, помощником министра и, чем бог не шутит в далекой перспективе, преемником.
— Товарищ Громыко член ЦК КПСС, уже много лет. Хороший и активный кандидат в члены Политбюро. В ближайшее время должен стать членом, — тяжело вздохнул Брежнев. — Теперь не станет. Вы представляете, Арвид Янович, какой это удар под дых?
Председатель КПК Пельше представлял. Ситуацию видел хорошо, хотя Генеральный секретарь не собирался развивать тему. Всё было понятно без слов: Андрей Громыко входил в группировку технократов, которые противостояли догматикам Суслова и сталинистам Романова. И когда товарищ Суслов отошел от дел, хрупкое равновесие в ЦК КПСС затрещало — на смену ему не нашлось такой же харизматичной и принципиальной фигуры.
А если вскроется скандал с Шевченко, то рухнет не только сам Громыко, рухнет равновесие. Коту под хвост пойдут годы работы по отлаживанию механизма компромисса и противовесов. И сразу на поверхность вылезут более мелкие группировки и невидимки, которые сидели тише воды, ниже травы. Например, троцкисты, они после Хрущева никуда не делись. И ведь их полно на всех уровнях ЦК…
— Доказательства есть? — снова вздохнул Брежнев.
— Доказательств нет, — прямо ответил Пельше, — но источник надежный. Собственно, именно по этой причине я сразу обратился к вам, Леонид Ильич. Для сбора доказательств нужна санкция.
Источник своей информации Арвид Янович раскрывать не стал, да Брежнев и не настаивал. Лишь уточнил:
— Кто еще знает?
— Вы первый, Леонид Ильич. Информация поступила по моим личным каналам.
Брежнев остановился и обернулся:
— Коля, дай закурить!
Сказано было таким тоном, что охранник и закурить дал, и помог прикурить. Выпустив облако дыма, Леонид Ильич двинулся дальше.
А Пельше продолжил:
— Проверка подозрений потребует оперативной разработки. Без третьего секретаря посольства в США не обойтись. Кроме того, потребуется целая куча специалистов КГБ, которых придется привлекать для слежки. Аркадий Шевченко, будучи заместителем генерального секретаря ООН, проводит в день десятки встреч. Представляете, что значит отследить все контакты? И это не один раз, а изо дня в день. Нет, привлекать КГБ опасно.
— Что предлагаете?
— Не отзывать. Не увольнять.
— И не следить? — догадался Леонид Ильич.
— И не следить. Вокруг здания ООН толпами шастают парни Гувера, а такого крупного агента, как Шевченко, обязательно прикрывает ЦРУ. В Нью-Йорке они в буквальном смысле дома, и с помощью контрнаблюдения легко обнаружат факт нашей слежки и возможные мотивы.
— Громыко соловьем пел, когда я Аркадия назначал, — Брежнев показал сжатый кулак. — Вот этой рукой назначал, на свою голову.
— Документы Аркадия Шевченко визировали все, Леонид Ильич, — выдал Пельше слабое утешение.
— А если стервец сбежит, виноват буду я!
— Вот и нельзя пугать его слежкой, чтобы не сбежал. Предлагаю провести операцию по дезинформации. Вбросить несколько секретных документов и отследить реакцию противника.
— Так-так… Оперативная игра?
— Да, это было бы идеально. А чтобы заслушивать данный вопрос на Политбюро, нужны железные факты. Обсуждать придется не только Шевченко, но и руководящие кадры МИДа. Не дай бог, это организованная группа…
— Согласен.
— Вариант первый. Вроде бы вы с Никсоном ведете тайные переговоры о демилитаризации Берлина. То есть Советский Союз выводит войска из Восточного Берлина, а союзники — из Западного.
— Идея хорошая, — покрутил головой Брежнев, — только они никогда на это пойдут.
— Да, — согласился Пельше. — Бесконечная битва нанайских мальчиков — их хобби. Но иногда поговорить же можно?
— Это да… Молчуну трудно в этом смысле. Ведь говоря всегда договоришься.
— И если закинуть еще одну бомбу, будто мы сокращаем группу советских войск в Германии? Кроме того, мы готовы обсуждать вопросы, связанные с сокращением объемов проводимых военных учений в Европе, и о взаимном уведомлении по поводу передвижения войск.
— А мы готовы?
— Обсуждать? А почему бы и нет?
— Это поднимет волну, — буркнул Брежнев. — Аж самому зябко стало.
— Цэрэушники возбудятся! Пусть гадают и проявляют знание темы, — взмахнул рукой Пельше. — Далее, вариант второй. Вы ведете тайные переговоры с Никсоном о продаже карты газовых месторождений Египта и Израиля.
Брежнев начал входить во вкус:
— И дорого хочу?
— По пять миллиардов долларов. И долю в совместной компании по разработке и добыче.
— Да уж, много хочу. Пять миллиардов с каждой подземной кладовой… — Брежнев покатал это слово во рту и даже губами почмокал. — Но ведь газ зарыт глубоко под морем?
— Это их проблемы. И потом, кто об этом знает? — прищурился Пельше. — Мы же карту светить не станем, снабдим Аркадия Шевченко только общими словами.
— Хм…
— Третий вариант. Вы, Леонид Ильич, ведете тайные переговоры с Никсоном о продаже долгов Египта.
— Чего? — опешил Брежнев. — Еще раз.
— Египет должен нам десять миллиардов долларов, — терпеливо пояснил Пельше. — Как говорят в определенных кругах, торчит серьезно.
— Да уж, по-взрослому…
— А отдает очень плохо, — напомнил Пельше. — Прямо говоря, отдавать не собирается. Более того, Садат собирается найти повод, чтобы разорвать отношения со скандалом. Вот вы и хотите продать этот долг Никсону. Совершить, так сказать, индоссамент. Тут не придерешься, мы в своем праве.
— Вот сейчас не понял, — поднял палец Брежнев. — Зачем это надо Никсону?
— Борьба за мир. Разоружение. Одновременно — противостояние СССР. Ведь мы подпишем секретное обязательство не влезать в Египет, ни чучелом, ни тушкой. И Соединенные Штаты будут рулить на Синайском полуострове как хотят. Оказывая помощью Израилю, Соединенные Штаты решают несколько задач. Первое и главное, это надёжный форпост на Ближнем Востоке, который они получают. Кроме того, они получают от Израиля разведданные, трофейное советское оружие и, чем черт не шутит, советских военнопленных. Избавляясь от излишков военной техники и боеприпасов, США заставляют Израиль отказываться от развития собственной военной промышленности, конкурента США. При этом они повышают свой имидж и влияние. Парадоксально, но вооружая Израиль, американцы даром получают израильские военные технологии. Последнее, что они получают, это возможность плотнее манипулировать всем Ближним Востоком, в первую очередь Египтом.
Леонида Ильича тревожила другая мысль:
— Перехватят управление? Наверное. Но послушайте, а как же интернациональный долг, путь социализма и братский египетский народ?
— А разве в Египте строят социализм? — сказал, как выплюнул, Пельше. — А разве Садат коммунист? У меня другая информация. Садат полон дерьма, у него нет совести и достоинства. Наркоман и прожженный лжец, он не уважает других, потому что сам ничего не добился. Его высказывания обидны и только унижают людей вокруг. Ему должно быть стыдно, но ему не стыдно.
— Хм, — буркнул Брежнев. — Лихо сказано. И почем я продаю долги Египта?
— Ну так десять ярдов и просите.
— Столько не дадут, — засомневался Леонид Ильич. — Начнут торговаться и руки выкручивать!
— Постойте, — Пельше в самом деле остановился. — Вы забыли: это блеф. Мощная деза для проверки Шевченко. Если он передаст ее в ЦРУ, то это сразу отразится на поведении партнеров в переговорном процессе. Так что по реакции американцев мы будем делать выводы.
— Да-да, блеф, — кивнул Брежнев. — Но сама идея мне понравилась.
— Вот таких документов, о которых будет знать ограниченный круг — вы, я и Шевченко, мы приготовим несколько. И будем посмотреть.
— Хорошо, забрасывайте удочку, — Брежнев оглянулся на охранника Колю, но тот сделал морду кирпичом. — А насчет продажи долгов я подумаю. Как вы сказали, «совершить индоссамент»? Слово хоть и напоминает половые извращения, но таких несерьезных партнеров у нас полно.
— Я бы сказал, выше крыши, — вздохнул Пельше. — Но это тема отдельного разговора.
— Хорошо, давайте не сегодня. Что говорят в ЦК?
— Говорят, что вы старый, больной и немощный, — хмыкнул Арвид Янович, — а я потихоньку прибираю власть к рукам.
Вообще, про Леонида Ильича много всякого болтали. Брежнев владел польским языком, поэтому ему приписывали польские корни. Генсека называли украинцем, потому что это оказалось в какой-то из анкет. Не его рукой, но ведь написано! Отдельные биографы утверждали, что Брежнев еврей. Спорить трудно, ведь Днепропетровск является древней столицей хасидов. И только Сталин считал его молдаванином. Ну, раз поставил руководить Молдавией. Странно, почему тогда Брежнева не назвали казахом, ведь он несколько лет работал первым секретарем ЦК Казахстана.
Ничего этого Пельше не сказал. Достаточно было первой фразы, на которую Брежнев рассмеялся.
— Есть еще один вопрос, Леонид Ильич. Мы провели выборочные проверки на армейских складах длительного хранения. Первые результаты показали серьезные проблемы.
— Говорите прямо, — сдвинул брови Брежнев. — Если завтра война, вся эта техника быстро не поедет?
— Именно так. А что-то не поедет вовсе.
— Разгильдяи!
— Да, — согласился Пельше, и совсем уже прямо резюмировал: — Халатность и воровство.
— А ведь там не только водовозки и санитарки, — крякнул Брежнев. — Там танки и бронемашины. В прошлую войну вредителей ловили, называли врагами и стреляли без жалости!
— Не будем спешить с выводами, Леонид Ильич, — осадил его Пельше спокойным голосом психотерапевта. — Комитет партийного контроля выйдет на Политбюро с отчетом по проведенным проверкам. Товарищи послушают, оценят выводы. А уже затем мы предложим внезапную тотальную ревизию армейских складов. С участием прокуратуры и госбезопасности, конечно.
— Поддерживаю, Арвид Янович. Теперь расскажите о переговорах с индусами.
— Предметно рано говорить, пока торгуемся. Мы хотим денег, они хотят рассчитываться товарами народного потребления, да еще с отсрочкой.
— Чай у них очень хороший. Бенаресский шелк отличный. Юбки и блузки из хлопка нам тоже нужны, — Брежнев на минуту задумался. — Мне докладывали, людям нравятся индийские джинсы.
— Да, Леонид Ильич, текстиль у Индии на уровне. Парча, кашемир, газовые платки — товары ликвидные. Но деньги все-таки лучше.
— Значит, оплата будет комбинированная. Бартерная схема и финансовые транзакции, — решил Брежнев. — Не «кинут», как вы иногда выражаетесь?
Пельше покачал головой:
— У индусов свои тараканы, но по сравнению с Египтом это идеальные партнеры. От наших старых танков давно пора избавляться. Куда нам столько? Подшаманить, конечно, привести в божеский вид, и адьюс. В Африку, Китай, но лучше всего в Индию. Впрочем, лучше всего — всем сестрам по серьгам.
— В приватном разговоре Индира Ганди высказывала мечту о больших противолодочных кораблях и атомных подводных лодках. Хотя бы в аренду.
— Надо давать, Леонид Ильич! Здесь есть тонкость: нельзя допускать половинчатых решений. Сажать на иглу следует прочно, поэтому помощь должна быть мощной. Оказывая помощь Индии, мы решаем сразу несколько задач. Первое и главное — избавляемся от устаревшей военной техники и боеприпасов. При этом вынуждаем Индию отказываться от развития собственной военной промышленности. А если они настаивают, то делать это будут под нашим руководством. Повышаем свой имидж и влияние в регионе, заодно получаем от индусов доступ к местным технологиям, разведданные и образцы западного оружия. Получаем надежный форпост, если договоримся о создании военных баз. Наконец, принимаем в качестве оплаты товары ширпотреба и легкой промышленности, что весьма важно для насыщения рынка СССР. Уверяю вас: рынок скушает и попросит еще.
— Какую бронетехнику из старых запасов они согласны взять? Почем? — генсек обернулся и поманил охранника. — Коля, не жмись! Давай закурим, и пусть это будет последний раз на сегодня.