Седьмой прыжок с кульбитом

Глава 33

Глава тридцать третья, в которой нас ветер встречает прохладный. Кудрявая, что ж ты не рада?

Дальняя часть парка, прилегающая к мединституту, выглядела совсем одичалой и неухоженной. Днем еще ничего, а ночью освещение работало только рядом с проспектом, Трубилин это четко знал. Так было не всегда — всего сто тридцать лет назад парковые дорожки освещали тысячи лампочек, а в оранжереях росли диковинные пальмы.

Однако прогресс неумолимо шагает вперед, сметая всё лишнее на своем пути. Пропали не только лампочки, но и пальмы с оранжереями. Ничего не поделаешь, прожектор цивилизации умчался ввысь, оставляя нас в кромешной темноте ночи. Если тренд сохранится, то в ближайшем будущем прохожие здесь будут гонять диких собак, чтобы пустить их на пропитание.

А сто тридцать лет назад всё было не так, вечерами в ротонде играл оркестр. На эстраде летнего театра давали спектакли, а по ярко освещенным дорожкам и павильонам гуляли нарядные дамы в сопровождении кавалеров. Парк располагался на границе Ростова и Нахичевани, так что публика стекалась сразу с двух городов.

И еще здесь было чисто, потому что в городской сад допускались все желающие, кроме «людей вида ненадлежащего и поведения вызывающего». Давно это было. Что сохранилось с тех времен, так это вороны на деревьях. Может быть, те же самые. Сейчас фланирующие граждане почти не попадалось, чаще мелькали прохожие, спешащие по своим делам. В этой части парка не принято гулять, а редкие скамеечки кажутся отрыжкой прошлого.

Даже широкая аллея, ведущая к учебному корпусу, выглядит странно, поскольку пресекается серьезным решетчатым забором. На крыльцо еще взобраться можно, но дальше прямой запрет: «остановись, живое существо». Нелепое решение, и облупленные ступеньки только усиливали ощущение грядущего апокалипсиса. «На пыльных тропинках далеких планет останутся наши следы», ага. Здесь не останутся.

Несколько оживляли пейзаж собачки. Они развлекались активными играми на траве и попутно стряхивали жирок со своих хозяев. Какое-никакое, а движение. Городской голова давно обещает навести здесь порядок, но он много чего обещает: и канатную дорогу через речку Дон, и шестиполосное шоссе вдоль набережной, и завершение долгостроя, что виднеется издалека и называется отель «Хаят». Верилось с трудом. Вон, парк и тот после зимы вычистить не могут! И еще этот Сан Саныч со своей дедукцией… Прилип как банный лист к женской гладкой ягодице. Трубилин даже плюнул от избытка чувств.

— Привычка плеваться выглядит некрасиво, — назидательно поднял палец Подопригора. — Это так же некультурно, как неумение сдерживать отрыжку и кишечные газы. В любой тюрьме тебе мигом объяснят: плеваться и пукать нельзя.

— Тьфу на тебя! Язык без костей, чисто помело, — вскинулся Трубилин. — Длинный-длинный, в карман не лезет…

Подопригора развел руками:

— Ничего не поделаешь. В каждой избушке свои погремушки. Кстати говоря, в венской опере такие фокусы тоже не поймут.

А Артем Борисыч снова сплюнул. Теперь уже через левое плечо, потому что именно такой плевок защищает от несчастий и вредных советов беса. А потом не поленился еще и по дереву постучать, благо их тут хватало. Есть вещи, о которых не шутят! Правда, с таким другом, как Антон Бережной, перспективы выглядят веселей, только все равно болтать о казенном доме нельзя — слова материальны.

Вместе со слюной сбросилась негативная энергия, и неожиданно потянуло закурить. Дернуло так сильно, что полковник машинально охлопал себя по карманам.

— Ищешь сигареты? — понимающе хмыкнул Сан Саныч. — Странно, от тебя не пахнет табаком.

— Забыл, что бросил, — с досадой признался тот.

— Вот и не начинай — тогда не придется бросать снова. Кстати, знаешь, почему в этой части парки никак не наладят освещение?

Трубилин не знал, и Сан Саныч открыл тайну:

— Привидения постоянно бьют лампочки. Они живут в подземельях, а по ночам вылезают погулять. Только при свете, пусть и искусственном, это не комильфо.

— Охотно верю, — кивнул Трубилин. — Сколько живу, никогда здесь фонарей не видел.

Вместо курева в кармане нашлись леденцы со вкусом леденцов.

— О, «Кисс Делис»! — обрадовался Подопригора. — Давай, они без сахара.

Поделившись конфеткой с товарищем, Артем вернулся к теме разговора:

— Странно, что ты не обвиняешь моих людей в химической атаке.

— Химической атаки не было, — неожиданно отрезал Сан Саныч. — Ни в автосалоне, ни возле него. Следствие закончено, забудьте.

Это было неожиданное заявление. И на язык просился очевидный вопрос:

— Погоди, а как же куча потерпевших?

— Да, пострадавшие были. Но не от газов.

Рассказывать о проклятье, что злая колдунья Джадды наслала на своих врагов, Сан Саныч не решился. Тезисы уважаемого Гасана Рамизовича, конечно же, яркие и нестандартные. Но его видение ситуации в стиле «сайенс-фикшн» какое-то стремное. Да и зачем об этом говорить, когда есть вполне официальная версия? Поэтому историю о беспримерной жестокости ведьмы и ее волка, похожего на овчарку, полковник тоже утаил. Просто съехал с темы:

— В самое ближайшее время выйдет военно-медицинский меморандум. Закрытый, конечно, но желающие прочитают.

— И это всё, что ты имеешь мне сказать? — Трубилин даже остановился. — Послушай, а если я лопну от любопытства?

— Твои проблемы. Но лучше погоди с этим, недолго ждать осталось.

Сан Санычу было достаточно того, что это не боевые отравляющие вещества — всё остальное представляло собой чисто академический интерес. Хотя самому было любопытно, каким образом военные медики выкрутятся из создавшейся ситуации. Ведь карантин, как ни крути, тоже придется отменять. А на фига тогда его вводили?

Останавливаться он не стал, и Артем Борисыч поспешил следом.

— С чего ты решил, что Бероев из спецназа?

— А что, нет? — усмехнулся Подопригора. — Штабная наука утверждает: обязательным условием для армейских частей является единообразие действий. А вот для разведчика и диверсанта необходимым качеством является полет фантазии и игра воображения. Похвальными качествами — вкус к риску и способность принимать авантюрные решения. Удача приходит к тем, у кого в поведении присутствует безусловная ориентация на успех.

Будучи слегка ошарашенным, Трубилин уже устал от этой сумбурной беседы.

— Начинаю терять нить, — сказал он. — Зачем ты мне это всё рассказываешь?

— Расширяю твой кругозор.

— А я не любопытный, хотя считай что пожилой. Что за упорное желание проникнуть в чужие замыслы, поймав на нестыковках и лжи?

— Фи. Какие-то странные подозрения в наличии скрытых мотивов, — отмахнулся Подопригора. А затем доверительно сообщил: — Да я без тебя во всех замыслах разобрался! Бероев опытный диверсант, пусть военный пенсионер и инвалид. Опыт не пропьешь…

— Блин, а это ты откуда взял? В личном деле такое не пишут.

— Люди шепнули, — отмахнулся Сан Саныч. — Ты представь, вот найду я твоего Бероева.

— И что?

— Найду и закрою.

— Ну, в этом я сомневаюсь.

— Нет, ну а вдруг? Вместе с ним еще кого-нибудь за компанию, да хоть вот этого, — Подопригора скользнул пальцем по экрану. — Кирилл Афанасьев, человек с характерным шрамом лица. Узнаешь?

— Мой парень, — признал Трубилин и снова внутренне дрогнул. Глубоко копает этот полковник…

— А ты его, конечно, не хочешь бросить мне в объятья. Небось, скажешь, типа в командировке?

— Угадал.

— Так вот, предположим: закрою я твоих архаровцев, а ты на меня обидишься. Фигня вопрос, в принципе, как-нибудь переживу. Ты мне не брат, и становиться им не собираешься. Но твой шеф Николай Уваров тоже обидится. А для начала наймет крутых адвокатов, и начнет с их помощью крушить наши слабые аргументы. Потом при случае пожалуется председателю правительства Дмитрию Анатольевичу Медведеву. Насколько я слышал, твой шеф постоянно шлет премьеру обзоры финансовых рынков…

— Есть такое дело, и не только это. Они на короткой ноге. И что?

— Вопрос: а чего я добьюсь, даже если Бероева посадят за стрельбу в автосалоне? Да, газетчики напишут, что преступники должны быть осуждены по всей строгости закона, ибо здесь нет места для дискуссий.

— Железная рука Фемиды взяла весы — и по сусалам! — в газетном стиле высказался Трубилин. — Стрелять на улице нехорошо, тем более в магазине. Это огорчает. Только какое отношение к этому имеем мы?

— Вот! Бероева посадят, а ты сделаешь вид, что не при чем.

— Сан Саныч, так и есть. Я не при чем, — почмокав конфетой, согласился Артем Борисыч. — Бероева стрелять не посылал! А куда посылал, не скажу, ибо сия тайна прописана в моем контракте.

— И Николай Уваров вообще не при делах? — ехидно поинтересовался Подопригора.

— И Уваров не при делах. Частная охранная лавочка отличается тем, что я никому не должен отчетом. Шеф не лезет в мои дела, он и в лицо-то знает не всех сотрудников. Может подкинуть работенку, только не диктует мне, как и кем это делать. Банальная вещь, но для нас важен результат.

— Завидую, — вздохнул Сан Саныч. — И понимаю уровень полковника Уварова: недавно прилетел из Люксембурга и, только я собрался договариваться о встрече, тут же улетел в Лондон. Постоянно крутится в Цюрихе, где для внучки купил виллу с видом на озеро. Это не та собака, которая умеет лаять и не кусает. Его только тронь, и всё будет наоборот. Уж такие как я, Уварову на один зуб.

— Опасаешься ответки? Разумно, — усмехнулся Трубилин. — Николай Сергеич не умеет размениваться на пустые угрозы и не стремится пустить пыль в глаза. Умные люди громко только хвалят, а вот наказывают обычно тихо…

— Когда мы с парнями прокрутили эту ситуацию с разных сторон, то пришли к выводу: надо с вами договариваться.

— И чего ты хочешь?

— Любви и дружбы, — серьезно сказал Подопригора. — Знаешь, зачем на днях прилетал Уваров?

— Нет, я его не видел, — ответил Артем, хотя знал. Интересна была версия собеседника.

— Побеспокоиться о Хильде фон Вагнер.

— Думаешь? — поразился он.

— Не думаю, просто догадываюсь. Ее подстрелили, и он, бросив все дела, примчался. А ты делаешь вид, будто ничего не понимаешь в промышленном шпионаже! Уваров разбирается, а ты не понимаешь? Ой, не смешите мои шаринганы! Не знаю, за кого ты меня держишь, но в эту игру можно и вдвоем играть!

— Сан Саныч, насчет Хильды Вагнер ни сном, ни духом, — Трубилин прижал руку к груди.

А тот неожиданно сдавил обороты:

— Ты же деликатные поручения бывших коллег выполняешь между делом?

— Без комментариев, — буркнул Трубилин.

— Выполняешь, — припечатал Подопригора. — Еще и с ними ссориться мне только не хватало… А склонять по падежам твоих сотрудников мне не интересно. Когда нет перспективы, время жалко терять. Итак, договор.

— Да-да? — подобрался Трубилин.

— Я не лезу в ваши дела, а вы перестаете стрелять в моем городе. Это главное.

— Согласен. А если?

— А если что, — веско бросил Сан Саныч, — сразу поднимай на флагшток черное знамя.

— Чего? — поразился Трубилин.

— Шучу. Если что — звонишь мне лично. И желательно до того!

— Есть.

— Акела промахнулся, если понимаешь, о чем я. Так что Бероева сотоварищи отправляешь. Они дров наломали немало, и мне не надо, чтобы наломали еще. Куда этот валежник потом складывать? Так что пусть Бероев катится вдаль.

— Где конь по дровам не валялся?

— Да, куда подальше. В глушь, в Саратов, груши околачивать. Или на целебные воды, в Баден-Баден. В конце концов, к Уварову в Швейцарию, где виллу охранять поможет. Не знаю, что еще посоветовать, сам решишь.

— Согласен, — кивнул Трубилин.

— Пушкин как-то сказал, что люди ленивы и нелюбопытны. Может быть, может быть. Но головастики с компьютерами есть и у чекистов, и у городской полиции, и у следаков. Очень скоро они придут к тому же выводу, к которому пришел я. А потом придут к тебе. Так нафига козе айфон? Решай вопросы сегодня и думай, как будешь оправдываться.

— Согласен, — снова кивнул Трубилин.

— Взрывы на складах надо прекратить.

— Сан Саныч, — прижал руку к груди Трубилин, — это не от меня зависит.

— То есть ты понимаешь, что громить склады бессмысленно? По большому счету, это драка ведерками в детской песочнице. Пройдет какое-то время, и склады восстановят. Или ты всё понимаешь, но ничего не можешь сделать?

— Я так не говорил!

— Хочешь сказать, что ты маленький человек? «Принеси, подай, стой там, иди сюда»? — вкрадчиво уточнил Подопригора. — А если поймаю?

— Да хоть запоймайся! — в сердцах воскликнул Трубилин.

Артем знал что говорил — поймать Бережного надо еще суметь. Дальность прямого выстрела из гранатомета РПГ-7 составляет триста метров. Пришел, стрельнул в сторону склада и ушел — ищи-свищи как счастье в поле. А если кто случайно и схватит, то вряд ли удержит. Клетка тюремной камеры с наручниками — вещь надежная, только не в данном случае, с Бережным это так не работает. Ну а если случится невозможное, и кто-то удержит, то придет Анна Швец и поставит всех на место.

Ничего этого Подопригора не услышал, но недоверчиво согласился:

— Ладно, друг мой. Теперь что касается Хильды Вагнер. Об этой женщине волнуется полпред президента, иностранные посольства и просто неравнодушные люди. А следственный комитет очень хочет видеть ее очи. Следаки намерены заглянуть туда и увидеть имена стрелков. Об этом же мечтают азербайджанцы с рынка, а также другие неравнодушные люди. И слабая женщина их назовет. Кто они ей?

— Логично.

— Поэтому ты очень хорошо прячешь Хильду Вагнер. Глава диаспоры клянется, что претензий к ней не имеет, но к этому надо относиться очень осторожно. Поговорка «жалует царь, да не жалует псарь» написана кровью.

— «Не ведает царь, что делает псарь» — хмыкнул Трубилин.

— Вот именно! Обязательно вылезет какой-нибудь народный мститель, борец с привидениями… А то и целая группа герильясов, тут даже к бабушке Яге не ходи. Дети гор любят страдать вендеттой, а мне в этом городе стрельба снова не нужна, понятно?

— Согласен.

— Идем дальше. Я хотел бы получать от тебя оперативную информацию на постоянной основе, — заметив явные сомнения Трубилина, он добавил: — Не дергайся, никаких секретов фирмы мне не надо! Всего лишь дружеская услуга — только те данные, которые напрямую касаются безопасности в моем городе. В фокусе внимания: случившиеся преступления, готовящиеся акции, а также твои подозрения, даже необоснованные.

— Речь об экстремизме?

— Смотри шире, Артем Борисыч. Мне интересны все жабы, которые способны бандитские пули пускать: урки, жиганы и хулиганы.

— И с этого дня в городе не стало хулиганов, — пробормотал Трубилин.

Иронию Подопригора не принял:

— Хулиганы и наркоманы — не только моя головная боль. Преступления у них дурацкие и всегда непредсказуемые. Одно слово, непрофессионалы.

— Понятно, — кивнул Трубилин. — Сделаем.

— Есть еще несколько мелких деталей, но я бы хотел обсудить их с Николаем Уваровым, — Подопригора достал визитку. — Здесь все мои контакты.

— Хорошо, передам. И все-таки, Сан Саныч, я не понял. Как вы вычислили Казбека Бероева?

Все пояснения хитрого полковника Трубилин прокрутил в голове и понял, что тот сильно недоговаривает. Точнее говоря, за словесной шелухой скрывает золото истины.

На доверительный тон Подопригора не повелся, лишь отмахнулся:

— Без комментариев.

У любой откровенности есть предел, а здесь встретились все-таки не друзья. Даже не товарищи, а так, приятели. Просто когда-то давно пересекались в командировке, еще на второй чеченской. С тех пор здоровались. Теплее, чем обычные знакомые, но не более того. И интересы, которые они сегодня преследуют, совершенно разные. И речь здесь не о личной выгоде, язык которой понятен даже животным. Шутки кончились, речь о жизни и смерти. А до людей, которых ты втянул в свою игру, доводить информацию следует лишь в части, их касающейся.

Что касается дела Бероева, здесь тоже это было оправданно — Подопригора свои источники информации сдавать не собирался. Раскрывать их было бы глупо, как и оглашать некоторые разведпризнаки. К примеру, установлено, что охрана Хильды Вагнер в автосалоне работала из пистолетов «Гюрза», а это любимое оружие спецназа. Серый автомобиль «Рено», подобный тем, что разыскивает полиция по делу пулеметчика, вдруг пропал из автохозяйства Трубилина. На полицейский запрос пришел ответ, что автомобиль списан по износу еще в конце прошлого года.

Пробег в самом деле приличный, возраст тачки пенсионный. Желающие могут на тело посмотреть — стоит в гараже, раздетое на запчасти. И ведь не придерешься, наверняка по городу катались с «левыми» номерами. Это не всё, в секретном досье таких косвенных признаков полно.

За головы преступников Подопригоре обещаны звезды с неба. В смысле, генеральская шапка Мономаха, кисельные берега и молочные реки. Правда, обещаны полпредом, а не своим начальством. Это меняет дело — свое начальство вряд ли забыло те дерзкие слова, что он произносил все эти годы. Не забыло и не простило, к бабушке не ходи. Когда начальство дерет в воспитательных целях, оно не терпит тех, кто выворачивается. Путая понятия «лояльность» и «лизать», начальство ждет, чтобы ему подмахивали, а не возражали резким образом.

Между тем пообещать можно всё что угодно, ведь колеса государственной машины вращаются медленно. И в ожидании синицы в руке, не говоря уже о журавле в небе, можно состариться и умереть. К тому же полковник не шустрый мальчик, чтобы таскать каштаны из огня. Здесь такой накал, как бы самому мотыльком не сгореть… Николай Уваров работает с Хильдой фон Вагнер в интересах службы внешней разведки, это очевидно. А этот жук Трубилин просто обязан докладывать обо всем куратору из спецназа ФСБ. Влезать со своим интересом? Ага. Тут если не сгоришь, так между жерновами сплющишься.

По Бероеву тоже не все так просто. Да, на уровне предположений и косвенных улик обвинение выглядит красиво. Но прямых доказательств нет, и надеяться на чистосердечное признание глупо. Это вам не торговец с рынка, которому после бурной ночи в КПЗ только покажи резиновую палку — и сразу признается во всех грехах. Бероев боевой офицер, такого на испуг не возьмешь. Уйдет в несознанку, и номер не пройдет.

Хотя парню не повезло, скоро его будут искать чекисты и все, кому не лень. Как там у Маршака? «Ищут пожарные, ищет милиция, ищут фотографы в нашей столице. Что натворил он и в чем виноват?». А ведь он просто выполнял свою работу!

Не бывает людей плохих или хороших, истинное всегда лежит где-то посредине. Вот и Бероев такой — кому-то плохой, а кому-то хороший. Скорее всё-таки хороший, ведь правильный телохранитель круче космонавта. Профессии эти схожи тем, что люди на работе рискуют собой. А вот разница в подходах кардинальна. Когда космонавт влезает в огромную бочку с керосином и поворачивает ключ зажигания, он рискует жизнью ради науки. И потом, когда эта бандура мчит по небесам, теряя одну ступень за другой, от космонавта не зависит ничего.

Мужество есть, но нет возможности выйти из игры. А телохранитель действует. Он сам принимает решения, влияет на события и сознательно рискует жизнью ради кого-то. Или не действует и не рискует. Парню велели охранять объект качественно, вплоть до стрельбы, он так и делал. Работал хорошо, не прятался, в перестрелке получил пулю, что тоже не сахар.

Мутная история, в которой просматривается еще одна версия. Она гласит, что дело не в профессионализме и лояльности охраны, не все так просто. Имеется что-то личное между Хильдой Вагнер и ее телохранителем, потому что за деньги люди так не бьются. Подобные ситуации часто описывают в литературе и кино, там многие вымыслы основаны на фактах. Короче говоря, дыма без огня не бывает, а личная мотивация может творить чудеса.

В любом случае, если инфа просочится к дельцам овощного рынка, те могут скинуть заказ братве. Когда деньги есть, ума не надо… И тогда награда герою может прилететь с другой стороны, откуда не ждали.

Ничего этого Сан Саныч не сказал, да Трубилин и не сильно огорчился. Артем понимал, что загадочность должны иметь не только женщины. И игрокам никогда не следует открывать все козыри, а если их нет, то не показывать свой блеф. Такое никому не надо. Карты нужно держать у груди, как это делает собеседник. Иначе будет не игра, а балаган с криками.