Седьмой прыжок с кульбитом

Глава 17

Глава семнадцатая, в которой выясняется парадокс: мир несправедлив, однако эта система работает

Насухую говорить трудно, если долго. Мещеряков сделал знак, и помощник, не прекращая переводить ему на ухо переговоры собеседников, подлил чаю из термоса. Хлебнув, генерал откашлялся.

— Госпожа премьер-министр, прошу меня простить, но в вопросах добычи и переработки полезных ископаемых не силен. Я человек военный, университетов не кончал. Все дополнительные детали вы можете узнать в Москве. Мы открыты для переговоров. Но сегодня я прибыл по другому поводу.

Собеседники переглянулись.

— Да что вы говорите? — поразился переводчик.— А нам показалось, что вы пришли сюда говорить за деньги. Сколько, по-вашему, может стоить та чудесная карта, где нарисована наша нефть?

— Деньги важны, без денег и на кладбище не отвезут. Конечно, об этом надо думать и говорить, — согласился Мещеряков. — Только не здесь. Повторюсь: деньги тоже лучше обсуждать в Москве.

— Все евреи хотят сделать так, чтобы Израиль разбогател. И не стоял с протянутой рукой, глядя на Запад, — сказала Голда Меир. — И даже если это только мечта, я поеду за ней в Москву.

Вопрос денег всегда стоял остро, потому что никогда Израиль не жил на свои. Точнее, своих никогда не хватало. Эту бухгалтерию Мещеряков прекрасно знал — если базар дешевый, тратишь все деньги. Знал он и другое: евреи отличные медики, юристы, музыканты и писатели. Они мастера торга и банковского дела, потому что понимают математику. Вот только бог не дал им прочного места на земле. В то время, когда другие нации строили свои империи, евреи только мечтали об Израиле.

Так было до недавнего времени. И если прочие нации стремились контролировать территории, чтобы обеспечить себя ресурсами, евреи поступали более мудро — они брали под управление государства, что контролируют территории. В силу ума и прозорливости планы евреев всегда оказываются внутри чужих планов.

Для сравнения Мещеряков всегда смотрел на китайцев. Сколько их живет на Земле, сказать сложно. Китайцы сами не знают, называют только приблизительные цифры. Но много, значительно больше евреев. Пока Моисей водил свой народ по пустыне, китайцы изобрели рисовую бумагу, тушь, ракету, шелк и порох. Только это было очень давно. А где современные великие китайские изобретения? Где произведения искусства и выигранные юридические процессы? Нынешние китайцы того и умеют, что хорошо работать и тщательно копировать чужие поделки. А вот ярких талантов среди них что-то не видно.

С другой стороны — дети Сиона. Тоже древний, но малочисленный народ, частенько подвергаемый гонениям. Тем не менее, всеми угнетаемое племя выстояло. Приспособилось выживать в любой среде, проникая в любые социумы. Сейчас (речь о 1972 годе) в Израиле числится три миллиона евреев, и шесть миллионов их живет в США. Еще шесть миллионов евреев разбросано по всему миру. Странная пропорция для народа, две тысячи лет мечтающего о собственной родине.

Поддерживая различные связи с США — военные, культурные и экономические, Израиль держится на плаву благодаря внешней помощи, а самой незаметной и самой прочной является связка ЦРУ-Моссад. Среди военнослужащих США тоже хватает сочувствующих. Американские власти постоянно делают вид, будто возражают против участия граждан США в военных действиях Израиля. Между тем тысячи американцев носят форму Израиля. Их называют «Махаль», сей акроним означает «добровольцы».

Страна возродилась в муках и продолжает жить с трудом, отбиваясь от враждебного окружения. Если говорить прямо, то Израиль — не территория и не государство. Это проектно-конструкторское образование, военный бюджет которого полностью обеспечивают США и добрые родственники. Границы есть, вооруженные силы есть, но количество населения ниже нижнего предела ресурсных возможностей.

Ничего этого генерал не сказал.

— Еще раз прошу прощения, — вежливо улыбнулся он, — но возникла крайне неприятная ситуация, которая вызвала наше беспокойство. Нам стало известно, что против спортивной команды Израиля готовится провокация. Кроме того, возможен захват других заложников.

Иссер Харель, до этого сидевший молча, оживился:

— Могу я узнать источник информации? Если это возможно, конечно.

— Разведка ГДР, — коротко бросил Мещеряков.

Голда Меир переглянулась с Харелем.

— Выходит, генерал Маркус Вольф в курсе?

— Да.

— Можно подробности?

— Их мало. Подготовка только началась, подбираются исполнители. Нам известны лишь два имени. Это члены палестинской группировки «Чёрный сентябрь».

— Очень интересно узнать имена.

— Имена Исса и Тони. Возможно, это клички, и за ними скрываются Аднан Аль-Гаши и Абу Дауд. Кроме захвата заложников из числа спортсменов, террористы намерены атаковать зарубежные израильские объекты. Это произойдет в ближайшее время, и тут ясности больше.

— Опять самолет? — догадался Харель.

— Да. Готовится операция по захвату пассажирского самолета, следующего в Тель-Авив из Вены. Определена группа бандитов из четырех человек — двое мужчин, две женщины. Назначен руководитель, Али Таха Абу Снина. Вооружение группы: ножи, пистолеты и пояса с взрывчаткой. Захватив самолет с заложниками, они намерены потребовать освобождения из тюрем палестинских заключенных.

— Старая песня, — Харель грустно вздохнул. — Дата нападения?

— Предположительно восьмого мая. В этот день вся Европа празднует день победы над фашизмом, и террористы надеются, что действовать им будет проще. Впрочем, нам тоже. Противник известен, план его несложен. Наш план еще проще: захватить их до посадки в самолет, чтобы не рисковать пассажирами. Спецгруппа КГБ готова работать совместно с товарищами из ГДР.

— У нас тоже есть мальчики с крепкими яйцами, — сказала Голда Меир, оглядываясь на Хареля.

— Да, — кивнул тот. — Мы хотим эту операцию себе. Здесь дело чести подполковника Барака и его группы «Сайерет Маткаль». Будьте уверены, наши парни найдут всех. А те, кому удастся скрыться от возмездия, будут жить в постоянном страхе, бесконечно меняя свои дома и тратя все силы на собственную безопасность.

Мещеряков кивнул. За группировкой «Черный сентябрь» числилось около пятидесяти терактов, и у израильских бойцов с террором накопился немалый личный счет к этим деятелям.

— Как скажете, — легко согласился он. — Канал связи с Маркусом Вольфом у вас есть, канал связи с КГБ тоже. Возможно, действовать придется в Румынии, где террористы собираются получить оружие и с ним уже лететь в Вену.

— Неважно, — отмахнулся Харель. На самом деле он применил слово жестче выражения «фак», но цензура в лице переводчика это слово заменила. — А как можно связаться с вами?

— Ваши военные из АМАН знают. Впрочем, можете обращаться по каналам связи КГБ или штази, мне передадут. Но вернемся к израильским спортсменам.

— Да-да?

— Террористы намерены захватить заложников в Мюнхене, прямо в Олимпийской деревне.

— Какая наглость, — поразилась премьер. — Германская полиция в курсе?

— Нет. У нас имеется непроверенная информация, что определенные неофашистские силы в полиции Западной Германии сочувствуют замыслам террористов. Также прошу не привлекать ваших коллег из ЦРУ.

Харель поднял бровь:

— Почему?

— Али Хасан Саламе, мозговой центр «Черного сентября» — двойной агент. Работает на ЦРУ. Они обязательно вытащат его из передряги и станут обелять.

— А мы считали, что Красный Принц работает на КГБ, — хмыкнул Харель.

— Уже не работает, — бесстрастно сообщил Мещеряков. — Концепция поменялась. И вообще, никого со стороны беспокоить не стоит, товарищи из штази сами справятся. А спецгруппа КГБ им поможет.

— Мы участвуем, — безапелляционно заявила Голда Меир. — Сил наших мальчиков хватит на всех негодяев. Если эти люди задумали убийства, значит, сами лишили себя права на жизнь. Этот Али Хасан Саламе, что Красный Принц, будет в Мюнхене?

— Он издалека дергает за ниточки. Спрятался в норке, действует оттуда.

— Место известно?

— Сейчас он в Бейруте, но там несколько лежек. Придется поработать.

— Мы согласны, — кивнула премьер.

— Скажите, господин генерал, — внезапно поинтересовался Харель, — зачем это надо вам?

Мещеряков ждал этого вопроса.

— А если я сочувствую Израилю?

Переводчик ахнул. Он даже руки прижал к брылястым щечкам:

— Так вы еврей?

Пришлось его огорчить:

— Все евреи, кроме я, — развел руками Мещеряков.

— И всё же, господин генерал, — Харель ждал серьезного ответа.

Дальше темнить Мещеряков не стал:

— Честно говоря, лично я придерживаюсь позиции госсекретаря Джорджа Маршалла: нам следует быть на стороне нефти. В собственной стране полно проблем! Каждый патриот так рассуждает, и чужие заботы ставит в последнюю очередь. Простите за прямоту, но до Израиля мне не было бы никакого дела, если бы не советские евреи. Всех желающих давно следовало выпустить! Выпустить, и забыть об этой стране. Вот смотрите, если бы Владимира Буковского отправили в Израиль не вчера, а десять лет назад, он бы сидел не в нашей тюрьме, а в Израильской.

— Почему? — поразился толстяк.

— Потому что он природный бунтарь. Наши недостатки ему стали бы недоступны, а клеймить хочется. И писал он бы он исключительно об еврейских проблемах! Или их нет?

Ответом генералу было молчание. После паузы он продолжил:

— Но это так, из области теории. Что касается практики, то в состав спортивной делегации Израиля, что поедет в Мюнхен, записаны бывшие граждане СССР. Мы обеспокоены. Есть мнение, что в случае теракта на нас попробуют повесить всех собак: мол, козни КГБ и всё такое. По большому счету, нам этот беспредел с жертвами тоже не нужен.

— Никому не является секретом, что Советский Союз всячески поддерживает ООП (организацию освобождения Палестины), — обронила Голда Меир. — Или теперь уже нет?

— Это сложный вопрос.

Говоря избитую дежурную фразу, Мещеряков подбирал аккуратный ответ. Вопрос в самом деле был сложным. Израиль не признавал Организацию освобождения Палестины, считая ООП не организацией, а террористическим образованием. «Терроризм как легальная форма политической борьбы» — это самые обтекаемые слова в адрес ООП. «Отец системы шпионажа и террора» — это про Ясира Арафата. Соединенные Штаты такую позицию поддерживали. А в Кремле Ясира Арафата привечали, называя его руководителем международного уровня и борцом за независимость.

На этом самом высоком уровне лидер несуществующего государства вызывал разнообразные чувства. На словах открещиваясь от крайних экстремистов, «которых не всегда удается контролировать», Арафат много ездил по миру. Его называли победителем, хотя он ничего не выиграл, его считали богатым, но давали денег, его ненавидели, однако принимали с почестями. Его ругали за излишнюю мягкость и проклинали за чрезмерную жесткость.

— Сложный вопрос, — повторил генерал. — Скорее всего, сотрудничество будет сворачиваться. Конечно, в том случае, если злонамеренные действия против мирных граждан будут доказаны.

— Мы не ведем переговоров с террористами, — буркнул Харель. — Сразу нахрен, так надежнее.

— Нужны доказательства и показания, — мягко возразил Мещеряков. — А для этого нужно очень постараться и взять террористов живьем.

— Мы постараемся, — пообещала Голда Меир.

В разговоре возникла пауза, которую неожиданно заполнил переводчик:

— А вы знаете, господин генерал, что Ясира Арафата и Али Хасана Саламе, а также прочую палестинскую верхушку ООП недавно ограбили? Забрали всё, что нажито непосильным трудом. Между прочим, это очень небедные люди. Уж Ясир Арафат — точно. Все палестинцы платят ему особый налог «на борьбу». Арабы шлют деньги «на революцию». А прочие добрые люди, вроде коммунистов из ЦК КПСС, шлют помощь просто так. Арафат единолично распоряжается всеми палестинскими деньгами, реально чемоданами ворочает.

В голосе толстяка слышался трагизм — будто его лично лишили чемодана денег и баула ювелирных украшений.

— Нет сомнений, что в этой компании вредный толстяк отвечает за денежный вопрос. Такое впечатление, что этими деньгами он распорядился бы лучше, — подумал про себя Мещеряков. — Как это на Западе называют? Финансовый менеджер?

Однако вслух отвели коротко:

— Да, знаю.

— И что израильских коммунистов ограбили, знаете?

— Да.

— А еще говорят, будто египетских деятелей коснулось — Анвара Садата с его женой точно обнесли. Обобрали как липку, — толстяк продолжал нагнетать печаль, изображая сочувствие потерпевшим.

— Что-то такое слышал, — невозмутимо ответил Мещеряков.

Голда Меир снова не оборвала отсебятину переводчика. Более того, она добавила свои пять копеек:

— Говорят, потерпевшие жаловались в ЦК КПСС. Кто-то даже плакал.

— Наверно, — генерал пожал плечами. — Ну, ограбили. Подняли руку на чужое добро. Так бывает, к сожалению.

— Вы подтверждаете информацию?

— Я не состою в ЦК КПСС, — уклонился Мещеряков от прямого ответа. — И эти люди не являются моими подзащитными. В псалме 34 сказано: «Ты защищаешь слабых перед сильным, ты от грабителя спасаешь бедняка». Все, кого сейчас упомянули, люди не слабые и не бедные, в защите не нуждаются. И то, что с ними произошло — их личное дело. В конце концов, пусть жалуются местной полиции.

— Это ваша официальная позиция, господин генерал?— в голосе толстяка слышалось недоумение. — Или вы так считаете?

— Это моё личное мнение, — сказал Мещеряков. — В советской стране преступностью занимается милиция. Может быть, КГБ. А я работаю в военной разведке, у нас нет следственного комитета, знаете ли.

Здесь он немного лукавил. Грабежи коммунистов прокатились по всему миру грозной волной, и к расследованию подключились спецслужбы СССР. Не по своей воле, со Старой площади приказали. Международный отдел ЦК непрерывно требовал постромки рвать, но догнать. В смысле, «найти и обезвредить».

Дурацких приказов, подобных этому, за свою долгую службу он слышал немало. Поэтому не удивлялся и не ныл. Принял под козырек, спустил приказ ниже, на уровень замов, и занялся более важными делами. Если раньше у него не болела душа за кошельки коммунистов Новой Зеландии и Дании, то почему должна болеть за арабские деньги?

Чекисты тоже искали, только результат оказался нулевой. Неведомые злодеи следов не оставляли, при этом умело прятались от возмездия. «Слышу звон, да не знаю где он», ага. Звон стоит по всей ивановской, только звонари как в воду канули. Да и об чем здесь говорить? Секретное это дело, о котором распространяться не велено.

— У нас другие задачи, — добавил Мещеряков нейтральную фразу.

Иссер Харель остро глянул из-под бровей:

— Мы благодарны вам, господин генерал. Эта встреча оказалась весьма полезной, а информация крайне ценной. Только я не понял, что вы хотите за это?

Мещеряков усмехнулся. Он ждал этого вопроса не от Хареля, а от переводчика. В исполнении толстяка вопрос прозвучал бы по-одесски: «Перестаньте размазывать кашу, и скажите, что вы хочете». И тогда он смог бы ответить в подобном стиле: «Чтоб я неделю мочился в постель, если нас не волнует этих глупостей!».

Вслух генерал сказал просто:

— Каждый разведчик хочет завербовать другого разведчика, чтобы больше через него получить.

— Скажите, вы точно не еврей? — все-таки вылез толстяк. Вид у него был обалдевший.

Мещеряков снова пожал плечами, как это делают в Одессе:

— Хорошо, а что вы можете предложить?

Щекастый переводчик пригорюнился.

— Даже не знаю! Шекели вы не возьмете. Рублей у нас нет. Доллары вроде бы есть, но их тоже нет.

— Как это?

— Американцы дают доллары с хитрым условием, чтобы тратили мы их исключительно на товары Соединенных Штатов.

— А если вы купите несколько металлорежущих станков, которые мы скажем, и привезете их не в Израиль, а в Одессу?

— Решаемый вопрос, — сообщил толстяк после перешептываний с Голдой Меир.

Мещеряков поднял руки:

— Думаю, более предметный разговор о взаимных желаниях, а также обменах долгами, мы продолжим в Москве.

— Когда?

— После визита Никсона. И последнее, госпожа премьер-министр. Ваши близкие коллеги будут интересоваться, о чем мы здесь говорили.

— Да, конечно, — кивнула Голда Меир, сходу улавливая мысль. — И о чем мы здесь говорили?

— Предлагаю всем заинтересованным лицам сообщать, что вы требовали репатриации евреев в Сион. Очень настойчиво.

Толстяк ахнул в который уже раз:

— Неужели Советы решили отпустить несчастных детей Израиля на родину?

— Да не вопрос, — не разочаровал его Мещеряков.— Коллегам говорите правду: вы были убедительны так, что дожали советскую сторону.

— А мы дожали? — дрогнувшим неверящим голосом пробормотал переводчик.

— Да, дожали. Но не даром, конечно. Так и говорите: это большой секрет, но договоренности у вас на руках. Теперь осталось закрепить их на бумаге. А для этого вам надо ехать в Москву, невзирая на отсутствие дипломатических отношений. Отличный повод для поездки, не правда ли?