Во второй половине июня я отправился на озеро Щучье. Еду Московским трактом, соединявшим в старину Москву с Восточной Сибирью, к берегам любимого озера Щучье. За очередным поворотом замечаю впереди, метрах в ста, движущиеся через тракт точки. Одна большая, за нею — восемь крохотных. Подъезжаю ближе и вижу утку с малышами. Растянувшись цепочкой, они преграждают мне путь. Останавливаю машину. Утка, не обращая внимания на урчащий «Москвич», неторопливо переваливаясь с ноги на ногу, гордо вышагивает, беспрестанно покрякивая. За ней, строго выдерживая одинаковую дистанцию, катятся буро-жёлтые, попискивающие пуховые шарики, семеня своими крохотными ножками.
За торжественной процессией, кроме меня, наблюдали из кабины остановившейся встречной машины шофёр и его пассажир.
Мне показалось странным то, что утка вела утят не к озеру, а наоборот — от него. Но потом я сообразил, в чём дело. С правой стороны тракта была низина, затопленная ещё вешними водами. Значит, там, на мелководье, было больше пищи. Малыши-то растут быстро, а значит, им и есть нужно почаще и поплотнее. Кроме того, в траве легче спрятаться от болотных луней, коршунов…
Не нарушая строя, колонна пересекла тракт, глубокий кювет и, достигнув воды, рассыпалась вокруг мамаши.
Мы, с шофёром встречной машины, любовались этой дружной семейкой до тех пор, пока сигналы позади стоящих машин не вернули нас к действительности.