Секреты, которые мы храним

ГЛАВА ВОСЬМАЯ

Музыка играет на заднем плане, когда я снова прижимаюсь к нему, пока он целует и лижет изгиб моего горла, тянет за волосы, чтобы откинуть мою голову назад, обнажая меня перед собой, прежде чем прикусить мочку моего уха, посылая дрожь по всему моему телу.

Кто знал, что это будет так приятно?

— Такой хорошенький ангелочек, — бормочет он. — Такая сладкая на вкус.

Я снова прижимаюсь к нему, слегка поскуливая от того, что он прижимается ко мне всем телом.

Он отпускает мои волосы и берет меня за подбородок, заставляя посмотреть в его пронзительные зеленые глаза.

— Скоро, Ангел. Я не заставлю тебя ждать.

— Мы на месте, — кричит водитель, и я чувствую, как горят мои щеки.

Верно.

Водитель.

Упс.

Горячий парень все еще держит меня за подбородок, в приподнятых уголках его губ играет веселье от моего очевидного смущения.

— Спасибо, О'Коннор, — говорит Горячий парень, и я моргаю ему.

Он знает таксиста?

У меня нет больше ни секунды, чтобы подумать об этом, потому что дверь открывается, и я понимаю, что там стоит Эрик.

О Боже. Брось меня в яму, и пусть этот позор закончится.

— Прекрати.

Горячий парень произносит всего одно слово и снова заглушает голоса, угли внутри меня снова разгораются пламенем.

Он поднимает меня со своих колен и выскальзывает из машины, протягивая мне руку, которую я беру, когда вылезаю. Я ступаю на тротуар, и он ныряет обратно в машину, хватая свою куртку, которую снова набрасывает мне на плечи, прежде чем взять за руку.

— Эрик, — это все, что говорит Горячий Парень, кивая, прежде чем вести меня внутрь, прямо к лифту. Как только эти двери закрываются, мне кажется, что моя кожа становится невыносимой, как будто расстояния, между нами, не должно быть. Я переминаюсь с ноги на ногу, когда слышу тихое:

— К черту это.

Он нажимает кнопку на панели, и лифт останавливается, один раз раздается звуковой сигнал, затем наступает тишина.

Мгновение спустя он прижимает меня к стене, заключая в кокон, и из меня вырывается еще один всхлип.

Кто я вообще сейчас такая?

Его губы снова покоряют мои, и я таю от его прикосновений.

— Скажи мне прямо сейчас, если хочешь остановить это.

Слова прорываются сквозь мой туман, и я моргаю, глядя на него.

— Я не хочу, чтобы ты останавливался.

— Спасибо, черт возьми, — это все, что он говорит, прежде чем снова поцеловать меня, взяв за оба моих запястья и подняв их над моей головой, удерживая их только одной рукой. — Скажи мне, если захочешь, чтобы я остановился. В любое время.

Его слова как бальзам на мою душу. Не то чтобы я уже не чувствовала себя с ним в безопасности, что безумно, потому что он совершенно незнакомый человек, но потому что он дает мне то, чего у меня никогда не было.

Некоторый контроль.

— Не останавливайся, — выдыхаю я, моя грудь вздымается под его пристальным взглядом. Другой рукой он проводит по моей щеке, горлу, по груди и вниз по ребрам, пока снова не достигает обнаженной кожи на животе.

— Такая мягкая, — бормочет он, прежде чем провести губами по тому же пути, что и его пальцы. Но на этот раз он останавливается на изгибе моей шеи, царапая зубами мою кожу, вызывая у меня дрожь, когда трепет пробегает по моему телу.

Я пытаюсь прижаться к нему, но его хватка на моих руках затрудняет это, и я чувствую его усмешку на своей коже, когда его пальцы перемещаются с моего живота к поясу джинс. Он расстегивает пуговицу одним быстрым движением и просовывает руку под материал.

Моя спина выгибается, когда он касается меня пальцами.

— Ты уже такая влажная для меня, Ангел.

Его глаза загораются, как будто я блестящая игрушка, с которой ему вот-вот понравится играть, и я здесь ради этого. Он снова нежно касается меня пальцами, и я раскачиваюсь, пытаясь поощрить к большему. Все, что угодно. Только к большему.

— Такая нетерпеливая.

— Говорит мужчина, остановивший лифт, — я дерзко отвечаю, широко раскрыв глаза после того, как слова слетают с моих губ. Откуда, черт возьми, это взялось? Но паника отступает, когда он смеется.

— Туше. Я не люблю ждать, но, думаю, мне будет с тобой немного весело.

Мои мышцы напрягаются, когда его палец отодвигает ткань моих трусиков в сторону, потирая мою щель и делая меня влажнее с каждой секундой.

Мои бедра ищут большего, следуя за его прикосновениями каждый раз, когда он дразнит меня и слегка отстраняется.

— Просто чтобы внести ясность. Мы никуда не уйдем, пока я не получу от тебя два оргазма. Один у меня на языке, а другой на моем члене.

От его слов мои щеки мгновенно заливает жаром. Кто так говорит? Я имею в виду, очевидно, что он хочет, и моя киска полностью согласна, судя по приливу тепла, который я точно знаю, он почувствовал на своем пальце. Черт возьми. Кто знал, что грязные разговоры такие горячие?

— Ты хорошая девочка. — Я с восхищенным вниманием наблюдаю, как он вытаскивает из меня палец и подносит ко рту, посасывая и облизывая каждый его дюйм.

— Как я уже сказал, мне с тобой будет весело.

Опускаясь на колени, он по ходу дела стягивает с меня джинсы, и мне приходится бороться с желанием прикрыться. Его глаза встречаются с моими, на его лице пляшет веселье.

— Ты действительно думаешь, что сможешь спрятаться от меня? — Я имею в виду, что мы находимся в консервной банке, остановленной между четвертым и пятым этажами, с зеркалами с трех из четырех сторон, так что я предполагаю, что нет, я не могу спрятаться от него. У меня пересохло во рту, мое либидо закрутилось и умоляло меня просто плыть по гребаному течению, когда я опускаю руку и изо всех сил пытаюсь расслабиться.

Боже, я надеюсь, здесь нет камер.

— Ты хорошая девочка, — повторяет он, его голос похож на расплавленную карамель. В любой другой момент, когда он назвал бы меня хорошей девочкой, моя внутренняя феминистка возмутилась бы, но я просто отталкиваю эту сучку назад и наслаждаюсь теплом его похвалы.

Медленно мои бедра раздвигаются, руки нащупывают металлическую перекладину, которая проходит вокруг лифта, чтобы я могла держаться изо всех сил, пока его рот оставляет едва заметный поцелуй на моем животе.

— Кончать — это название игры, а кричать — это то, как в нее играют, ты понимаешь? — Черт возьми, как он может быть таким игривым в такой момент? То место, где он только что поцеловал меня, горит огнем, прожигая дырочку прямо до моей киски и расплавляя все внутри.

— Что, если кто-нибудь… — Я беспокоюсь, что кто-нибудь позвонит в экстренном порядке из-за остановившегося лифта, но я не могу вымолвить ни слова. Последнее, что мне сейчас нужно в жизни, — это чтобы двери этого лифта открылись и зрители из пяти горячих пожарных наблюдали, как я кончаю на губы незнакомца.

О черт. Теперь я фантазирую о том, что за мной наблюдают во время оргазма. Кто я сейчас?

— Я не знаю, о чем ты думаешь, Ангел, но от этого ты становишься влажнее с каждой секундой. Во что бы то ни стало, не останавливайся. — Просовывая палец в мою киску, он не сводит с меня глаз, мой рот приоткрывается, когда он загибает палец во что-то похожее на крючок и притягивает меня ближе к своему рту.

Второй палец присоединяется к первому, как раз в тот момент, когда кончик его языка касается моего клитора. Мои мышцы напрягаются, руки хватаются за перекладину по обе стороны от меня, как будто это спасет меня от того, чтобы издать хоть звук. Этого не произойдет, и у меня такое чувство, что его цель — вырвать у меня эти крики. Он хочет, чтобы все здание знало, что он заставил какую-то ничего не подозревающую невинную девушку войти в лифт с помощью нескольких грязных словечек и волшебного языка.

Я имею в виду, есть способы умереть от смущения и похуже, верно?

Похлопывая меня по внешней стороне бедра, он прикусывает нижнюю губу и прикусывает ее зубами, как будто ведет собственную битву, как будто не торопиться причиняет ему физическую боль.

Ha!

— Я вижу, твое терпение на исходе.

Почему я задираю этого парня в ответ? Чем дольше мы подшучиваем, тем дольше он собирается это растягивать и тем ближе реальность того, что за дверью полно спасателей, которые увидят меня полуголой.

— Я люблю острые ощущения от вызова. — Его последнее слово становится более убедительным, когда он вводит в меня два пальца, вплоть до костяшек. Я задыхаюсь, у меня перехватывает дыхание, когда я вижу пару звездочек, танцующих под моими веками.

Все это забывается, когда он дважды щелкает по моему клитору, прежде чем взять его в рот и сделать долгий вдох.

О, дорогой Боже, пожалуйста, не заставляй меня кричать, пожалуйста, не заставляй меня кричать, пожалуйста, не…

Я не знала, что могу чувствовать подобное. Что именно так и должен ощущаться экстаз. Святая мать всего чертова, я едва держусь на ногах, и у меня такое чувство, что он только начинает.

Он поднимает мою ногу вверх и перекидывает себе через плечо, зарывается лицом в мою киску, его рот целует по-французски мой клитор, пока он трахает меня в такт пальцами. С каждым погружением и каждым прикосновением его зубов я судорожно хватаю ртом воздух, борясь с желанием отстраниться от него и в то же время прижать его голову ближе к себе.

Ошеломляющее чувство реально, и меня охватывает паника, но я отбрасываю это к чертовой матери. Этот момент принадлежит мне, черт возьми.

Я возвращаюсь к парню, стоящему передо мной на коленях, удовольствие разливается по моему телу, когда его рот ласкает мой клитор. Одной рукой оставляю поручень и опускаю на его затылок, пальцы сжимаются, ногти впиваются в кожу головы, пока я тру свою киску по всему его лицу.

Кто я вообще сейчас такая? Старая версия меня никогда бы не ласкать себя при ком-то, не говоря уже о моей киске во рту какого-то бедного незнакомца. Ладно, не бедного. Это полностью зависит от него, и новой мне это нравится.

Ожог на моей ягодице возвращает меня к тому моменту, и я понимаю, что он просто… отшлепал меня?

Я делаю глубокий вдох, и он поднимает на меня взгляд. Очевидно, он почувствовал, как я напряглась.

— Ты в порядке? — спрашивает он, и мне требуется секунда, чтобы кивнуть.

Я в порядке. Я просто не ожидала этого, и не похоже, что он знает мое прошлое…

Это было не больно, это был просто шок, и я на самом деле… вроде как… ну, мне это понравилось. Как будто это заставило все сосредоточиться. Все утихнуть.

— Я в порядке.

— Хорошо, потому что я еще даже близко не закончил, Ангел.

У меня нет времени отвечать, потому что он возвращается к своим порочным занятиям, вытягивая из меня оргазм пальцами-ножницами и волшебными губами, которые знают, как захватить мой клитор, чтобы его язык мог двигать им взад-вперед.

О Боже, какое приятное ощущение.

Так хорошо.

Ооооочень вкусно!

— Вот и все, Ангел. Кончи мне на язык. Его слова подобны открывающемуся люку. Они высвобождают все сдерживаемые чувства, которые я сдерживала… целую вечность. Мое тело напрягается ровно настолько, чтобы мои внутренние стенки сжали его пальцы, а мышцы свело судорогой от охватившего все тело оргазма, разливающегося по всему моему кровотоку. Моя голова откидывается на стенку лифта, когда его рот делает прямо противоположное тому, чтобы смягчиться.

Этот парень не сдается, он просто продолжает сосать, щелкать и покусывать, и, черт возьми, этот оргазм похож на монолог Шекспира. Это просто продолжается.

Таким должен быть оргазм? Ну и трахни меня, сэр.

Только когда мои колени превращаются в желе, я понимаю, что он держит меня и прижимает к стене, его джинсы спущены, а член гордо торчит.

Когда он встал?

Я потеряла сознание от оргазма?

— Ты кончающая мне в рот — это самое горячее, что я когда-либо видел, пробовал или ощущал.

У меня нет времени смущаться, потому что он внезапно целует меня, его влажные губы ощущают вкус… меня. Он целует меня тем же ртом, которым только что касался моей киски, и вау, я такая страстная на вкус.…

— Тебе это нравится, Ангел? Я чувствую, как ты дрожишь в моих объятиях. Тебе нравится пробовать свою сперму на моих губах, не так ли? — Его рот снова на моем, и его язык скользит по моим губам, прежде чем проникнуть в мой рот, отчего у меня перехватывает дыхание.

Когда я теряюсь в его умелом поцелуе, влага в моем животе привлекает мое внимание, но он не позволяет мне посмотреть. Одной рукой он держит меня за подбородок, пальцы впиваются в мою челюсть, в то время как он контролирует каждое наше движение. Пока он облизывает и посасывает мои губы, его бедра упираются в мой живот, его очень твердый член прижимается к моей коже и… О Боже, я думаю, что это влажное пятнышко — его преякуляция. Его так заводит доставлять мне удовольствие, что он оставляет след на моей коже.

Почему это так чертовски горячо?

Протягивая свободную руку назад, он отодвигается на достаточное расстояние между нами, чтобы посмотреть мне в глаза, когда предательский звук рвущейся фольги достигает моих ушей. По-прежнему наблюдая только за мной, он творит свою магию вуду там, внизу, и, прежде чем я успеваю опомниться, его слова заставляют меня снова вспыхнуть от желания.

— Я собираюсь трахнуть тебя на следующей неделе, и хотя твои крики ранее были как музыка для моих ушей, я думаю, мы можем сделать лучше.

Я кричала раньше? Как я этого не заметила?

Моя голова кивает, как будто мое тело знает, что лучше не слушать свой мозг. Слова "Да, сэр" вертятся у меня на кончике языка, но я тут же накладываю вето на эту идею. Я сильная независимая женщина.

О, черт. Кого я обманываю? Я с радостью откажусь от своей карточки феминистки, если снова смогу это почувствовать.

Мои глаза распахиваются, рот приоткрывается от внезапного удовольствия, охватившего весь мой организм. Я наполнена, моя киска растянута до предела, но это не причиняет боли. Это полное блаженство, о существовании которого я даже не подозревала.

Несправедливо, что я так долго жила без этого в своей жизни, но я думаю, что если Горячий лифтер готов к этому, я начну наслаждаться этим гораздо чаще.

— Черт! Ты такая тугая, Ангел. Мне понадобится секунда.

Слова даются с трудом, и я откидываю голову назад, прислоняясь к зеркалу позади меня. — Мне понадобится вечность… — От его смешка к моим щекам возвращается жар, на губах появляется нервная улыбка. — Я сказала это вслух, не так ли?

— Да, и теперь я чувствую, что это вызов всей моей жизни — погубить тебя для всех остальных мужчин. — Он подмигивает мне, и у меня вертится на кончике языка сказать ему, что я уже разорена, но на этот раз я держу рот на замке.

Его слова все еще крутятся у меня в голове, когда он выходит и снова входит в меня, унося меня из головы в этот момент. Движение жесткое и неумолимое в лучшем смысле этого слова. Я прижимаюсь спиной к стене, когда мои бедра сжимают его бедра. Я тянусь за чем-нибудь, за что угодно, чтобы схватиться, пока он медленно трахает меня, входя и выходя, долго тянет и быстро погружается по самую рукоятку.

Каждый раз, когда наши тела соприкасаются, с моих губ срывается вздох, когда его яйца ударяются о мою кожу. Мы вспотели и со стонами ударяемся о металл лифта. Сильный аромат секса наполняет мой нос каждый раз, когда я вдыхаю, пытаясь продохнуть сквозь безумное количество удовольствия от того, что его член трахает меня прямо над пропастями реальности.

Обвивая руками его шею, я превращаюсь в распутную, помешанную на сексе женщину, ищущую своего удовольствия, удовлетворяющую свои потребности способом, на который я никогда раньше не была уверена. Что-то в нем, в том, как он смотрит на меня, в том, как он так явно хочет меня, наслаждается мной, избавляет меня от любых сомнений, которые могли бы закрасться. Я прижимаюсь к нему своим тазом с каждым толчком, мой клитор трется о приятную дорожку жестких волос, которая ведет к исключительно талантливому члену этого мужчины.

Прижимаясь головой к моей груди, он погружается в меня, беря мой сосок, футболку и лифчик вместе с ним в рот и посасывая достаточно сильно, чтобы заставить меня вскрикнуть в этом маленьком пространстве. Стенки моей киски сжимаются, его член кажется каким-то образом еще больше, набухая и пульсируя внутри меня, когда все мое тело трется о его, мой рот открывается и закрывается, когда я пытаюсь, почти напрасно, набрать воздуха в легкие.

Мы оба кричим, как животные, хрюкая и постанывая при каждом толчке, посасывании и укусе.

— О Боже мой, о Боже мой…

— Вот и все, Ангел, кончай на мой член и делай это прямо сейчас!

Я задыхаюсь, раз, другой. О Боже, я едва могу дышать. Что этот парень делает со мной?

— На мой член, сейчас же! — Все мое тело отказывается бороться от его требовательных слов.

Мы замираем, его член погружен так глубоко, что я чувствую его повсюду, мои мышцы так сжаты, что я боюсь, что выжму из него жизнь прямо сейчас.

— Да, именно так! — Я потираю свой клитор, пока мое тело сотрясается, а в голове становится блаженно пусто.

Горячий лифтер ревет от своего оргазма в лифте, и я не уверена, кто громче, он или я, но одно, блядь, ясно, все здание знает, почему лифтом не пользуются. Но в данный момент я не могу найти в себе сил для беспокойства.

Он выходит из меня, выпрямляясь, пока я пытаюсь заставить свои ноги снова работать, и снова запускает лифт. Мы заканчиваем поездку в комфортной и в то же время странной — по крайней мере, для меня — тишине. Он не сводит с меня глаз всю оставшуюся часть пути, и как только мы достигаем нашего этажа, он провожает меня до двери.

— Мы должны сделать это снова, Ангел, — говорит он, прислоняясь к стене у моей двери, пока я пытаюсь вставить ключ в замок.

Глядя на него снизу вверх, я прикусываю губу и киваю, мои щеки заливает жаром.

— Не услышишь, как я говорю ”нет".

Ухмылка, которой он одаривает меня в ответ, бесценна, и мне почти хочется закатить глаза. — Скоро увидимся, — говорит он, когда я открываю дверь. — Только не заставляй меня ждать слишком долго.

— Угу, — бормочу я, входя в квартиру. — Скоро.

Закрывая дверь, я прислоняюсь к ней спиной и глубоко вздыхаю. Удовлетворение и легкий намек на смущение исходят от меня с каждым вдохом.

— Я собираюсь убедить тебя в этом, — слышу я через дверь, за которой раздаются шаги, которые становятся тише по мере того, как он уходит.

Сегодняшний вечер был совершенно неожиданным, но полностью освобождающим. Я чувствую себя… легче, чем раньше, я не совсем осознавала, что на меня что-то давило.

Возможно, больше времени с Горячим лифтером — это именно то, что мне нужно.

В тот момент, когда мои глаза открываются, я улыбаюсь, и я не могу вспомнить, когда это происходило в последний раз. У меня похмелье? Да, да, это так, но я чувствую себя настолько чертовски ободренной, вернув себе часть себя прошлой ночью, что мое похмелье почему-то не кажется таким уж сильным.

Наверное, мне следовало бы что-то чувствовать по поводу того факта, что я не узнала имени Горячего парня, или того факта, что я, вероятно, столкнусь с ним снова… но я имею в виду, я видела его. У него, наверное, было больше связей на одну ночь, чем у меня горячих ужинов.

Потягиваясь, я чувствую остатки прошлой ночи в своих мышцах и снова испытываю прилив радости. Я не только вернула себе эту часть себя, но и это было на самом деле хорошо. Я слышала ужасные истории о том, как иметь дело с самолюбцами. То, что они тебя не заводят, это все из-за них самих, а людям потом приходится кончать самим. Я так рада, что этого не произошло, потому что я могла бы просто отказаться от всего этого и дать обет безбрачия.

Нет, он определенно знал, что делал, и часть меня хочет сделать это снова, но перепихоны так не работают.

По крайней мере, я так не думаю.

Никогда по-настоящему не заводила никаких знакомств кроме Трента. Бог свидетель, в колледже я не была таким человеком. Для этого требовалось больше притворства, чем я была готова исполнить.

О боже, я здесь в двадцать восемь, одинока и понимаю, что понятия не имею, как работает эта игра.

Я хватаю подушку с другой стороны кровати и прижимаю ее к лицу, уткнувшись в нее со стоном.

Это нормально, рыба покрупнее и все такое.

Совершенно уверена, что в этом путешествии мне предстоит преодолеть проблемы поважнее, чем выработка правил свиданий. Качая головой из-за своей драматичности, я встаю с кровати и стону.

Да, мое почти тридцатилетнее тело отвергает все танцы, которые я танцевала прошлой ночью. Я не могу сказать, что болит больше: голова, колено или спина. О, подожди, нет, это могли бы быть мои плечи.

Все было бы хорошо, если бы я могла потратить день на восстановление, но сегодня вечером мне нужно работать, и у меня такое чувство, что похмелье — это не то, что Харпер примет как оправдание того, что я двигаюсь медленнее, чем обычно. Сделав глубокий вдох, я заставляю себя встать, плача внутри о боли, которая разливается по моему телу, и ковыляю на кухню.

Я беру свой телефон со стойки, где оставила его прошлой ночью.

Трехпроцентный заряд батареи.

Прошлой ночью был сделан отличный выбор, Куинн.

Не думаю, что за все время побега я спала, держа телефон на расстоянии нескольких дюймов от руки, на всякий случай. Просмотрев уведомления, я возвращаюсь в свою комнату и включаю его для зарядки, прежде чем решаю, что мне нужно принять ванну.

Дымящаяся ванна с пузырьками должна помочь.

Верно?

Я открываю краны и наливаю слишком много пены для ванны с широкой улыбкой на лице, когда аромат ванили наполняет воздух, прежде чем хватаю динамик Bluetooth и подключаю его к телефону. Вчера вечером Тара рассказала мне о подкасте под названием «Убийство и макияж», и хотя что-то настолько жестокое, вероятно, не должно вызывать у меня интереса, я заинтригована.

Не то чтобы мне нравилось быть рядом с насилием, черт возьми, в последнее время я активно избегаю его, но изучение причин, по которым люди делают то, что они делают, меня очень интересует, поэтому я прокручиваю приложение, которое она мне показала, вплоть до первого эпизода, исполняя маленький счастливый танец, которого буквально сотни серий.

Как занять свой мозг, когда я начинаю сходить с ума.

Как только ванна наполняется, я закрываю краны и отправляюсь на кухню за бутылкой воды, что собиралась сделать раньше, пока меня не отвлек телефон. Мне тоже отчаянно нужны кофе и еда, поэтому, как только мои мышцы расслабляются, я принимаюсь за все это.

Я раздеваюсь и решаю смыть с себя вчерашний вечер в душе, прежде чем прыгнуть в ванну, струя воды кажется райской, когда я вытираюсь. Царапанья кожи головы достаточно, чтобы заставить меня застонать, когда я мою голову.

По-видимому, возвращение контакта со своим телом прошлой ночью действительно кое-что прояснило.

Я просматриваю свой ежедневный список дел, включая, наконец, поиск занятий по самообороне и поиск места, где можно купить еще постельное белье, потому что мне абсолютно необходимо поменять бельё, прежде чем я лягу спать сегодня вечером.

Как только я пробежалась по распорядку дня, наконец, выхожу из душа и практически вприпрыжку пересекаю ванную комнату, направляясь к ванне.

— Алекса, включи подкаст.

— Запускаю подкаст на Spotify, — раздается из динамика, и я ухмыляюсь. Я могла бы полностью привыкнуть к той улучшенной жизни, которую Томми создал для меня. Я пытаюсь не позволять голосу в моей голове говорить мне, насколько сложнее будет отказаться от этого, если Трент найдет меня, потому что у меня наконец-то есть несколько хороших дней, а Трент украл у меня их достаточно.

Я погружаюсь в горячую воду ванны, глубоко вдыхая аромат ванили, наполняющий мои чувства, пока начинается воспроизведение подкаста.

Это. Вот этого мне не хватало последние два года. И хотя я не жалею, что с самого начала не послушалась Томми и не попробовала его методы — потому что тогда я отчаянно нуждалась в этом контроле, — я определенно рада, что наконец согласилась пойти его путем.

Я лежу и нежусь, наслаждаясь двумя сериями подкаста, узнавая о настоящей преступности по всей стране, которая столь же пугает, сколь и интригует, прежде чем из динамика раздается мой текстовый сигнал. Игнорируя первое, решив превратиться в чернослив прежде, чем вылезу из тепленькой воды, я вздыхаю, когда раздается еще три гудка.

Очевидно, кто-то хочет моего внимания, и если этот кто-то Томми… что ж, тогда я действительно пожалею, что проигнорировала первый запрос.

Схватив с пола полотенце, я встаю и оборачиваю его вокруг себя, прежде чем вылезти из ванны и идти, возможно, чуть быстрее, чем нужно, когда раздается еще один звонок.

Боже, я люблю Томми, но, пожалуйста, не будь им. Не будь плохой новостью. Пожалуйста.

Моя рука дрожит, когда я беру телефон, и облегчение наполняет меня, когда я вижу, что это всего лишь групповой чат, взрывающий мой телефон. Думаю, у нормальных людей есть такое… У меня никогда не было. Какая-то часть меня печалится из-за этого, но что ж, теперь он у меня есть. Это маленькая и, вероятно, глупая вещь, из-за которой чувствуешь тепло и пушистость, но из-за того, что меня включили в список, и из-за того, что это не новость о Тренте, я чувствую, что могу выйти в эфир.

Йен

Суки, я УМИРАЮ. Поздний завтрак и мимозы для начала дня?

Белль

Умираешь? Я чувствую себя прекрасно, но я никогда не откажусь от позднего завтрака.

Тара

Я в деле, просто скажи мне, когда и где. Я пойду вытащу Софи из постели.

Йен

Конечно, ты не умираешь, молодая сучка. Я СТАРа.

Тара

Ты не старая, просто мудрая;)

Йен

Отвали.

Амелия

Думаю, я все еще пьяна, но я хочу поесть.

Белль

Да, ты права, Йен. Прошлой ночью я определенно видела несколько серых волосков. Возможно, потребуется подкрасить.

Белль сменила прозвище Йен на Бабушка.

Бабушка

ДУРЫ. Вы все. Не знаю, почему мы друзья.

Тара

Успокойся, злость не может быть полезной для твоего сердца.

Сообщения продолжают поступать, и я буквально громко смеюсь над язвительной, но очевидной любовью между ними.

Я

Мне определенно нужна еда, возможно, обойдусь без мимоз. Какие планы?

Бросив телефон обратно на кровать, я начинаю снова чувствовать себя человеком. Как только мои волосы высыхают и выпрямляются, я надеваю удобные джинсы, майку и свитер большого размера, который спадает с одного плеча, в попытке выглядеть хотя бы наполовину прилично, но при этом оставаться удобной.

Йен

Бистро Оливии. Тридцать минут. Увидимся там, сучки.

Я запускаю свое приложение Uber, чтобы проверить, сколько времени это займет, и вижу, что дорога туда займет двадцать пять минут, поэтому я сразу заказываю машину, затем бегу как сумасшедшая, чтобы надеть кроссовки, схватить ключи и практически выбегаю через парадную дверь.

Прямо в Горячего парня.

Почему вселенная ненавидит меня?

— О, привет, — говорю я с улыбкой, прежде чем повернуться, чтобы запереть дверь.

— Торопишься? — спрашивает он с небрежной улыбкой, прислоняясь к противоположной стене.

Я киваю и кладу ключи в карман, пытаясь небрежно удрать ко всем чертям к лифту. Нажимаю кнопку, и дверь открывается. Я посылаю ему мысленную благодарность и, войдя внутрь, отвечаю:

— Да, напряженный день. Еще увидимся?

Я нажимаю кнопку первого этажа и, обернувшись, обнаруживаю, что он все еще стоит в коридоре, наблюдая за мной, на его безумно красивом лице читается веселье.

Он кивает, выпрямляясь и засовывая руки в карманы. Двери начинают закрываться, но я не пропускаю его слов.

— О, ты можешь на это рассчитывать, Ангел.

Поздний завтрак был отличным. После него мы с Йен даже ходили по магазинам, чтобы купить кое-что для квартиры, чтобы она больше походила на дом. После этого я потратила несколько часов, расставляя все по своим местам, и мое тело снова начало болеть, прежде чем я смогла даже подумать о работе.

Где я была последние пять часов.

Сейчас час ночи, а мне еще работать как минимум два часа. Я ничего не ела с позднего завтрака и чертовски готова лечь спать. Я официально превратилась в ту плаксивую стерву, которую все ненавидят, но пока мне удавалось держать свои комментарии в голове.

Я бреду в комнату отдыха, кряхтя, падаю на диван и клянусь, что мои ноги действительно начинают пульсировать в ту секунду, когда я снимаю обувь. Здесь пусто, потому что я так поздно беру перерыв, но отчасти благодарна за это, потому что мне действительно просто нужно немного тишины. Я не могу сегодня иметь дело с дерьмом "дрянной девчонки", и, хотя на данный момент Джессика и Хайди вернулись к этому, у меня просто нет на это сил.

Скрип открывающейся двери заставляет мое сердце немного упасть, а тело напрягается на случай, если мне понадобится бежать, но я оглядываюсь, просто чтобы убедиться, что, кто бы это ни был, он не представляет угрозы. Когда я вижу Белль, мое тело расслабляется, и я откидываю голову назад, закрывая глаза.

— Ты все еще чувствуешь это? — спрашивает она, когда звук открывающейся дверцы холодильника с шипением разносится по небольшому пространству.

Я стону, глядя на нее, а она смеется.

— Нет. Я имею в виду… ну, да, но, кроме того, работать с похмелья — плохая идея. Я слишком стара для этого дерьма.

Ее смех разносится по комнате, а диван прогибается, когда она садится рядом со мной, поэтому я открываю глаза и действительно обращаю внимание.

— Тебе ровно столько лет, сколько ты чувствуешь. Поверь мне. Некоторые клиенты в задней комнате… вот они старые.

Она морщит лицо, ее нос при этом подергивается, и я не могу удержаться от смеха.

— Ты играешь со старичками?

— О, черт возьми, нет, — говорит она, широко раскрыв глаза. — Мейер позволяет нам выбирать изломы и прочее, прежде чем нам выделят секцию. Многим парням и девушкам здесь нравятся парни постарше, так что я оставляю это на их усмотрение.

Мое любопытство официально задето. Я думала, что клиенты безраздельно распоряжаются выбором партнера, как вы видите в фильмах, но, видимо, я ошибалась. Должно быть, она видит мое потрясение, потому что хихикает надо мной.

— Я не шлюха, Куинн. Я могу выбирать, с кем мне играть и что делать, если захочу. В любом случае, большую часть времени нужно больше показывать, чем делать. Подвал другой, но задняя комната… это довольно скучно, и ребята так строго относятся к списку клиентов, что это больше похоже на запретную вечеринку.

— О, я не думала, что ты шлюха… — начинаю я, и она снова смеется, обрывая меня.

— Я знаю, что ты об этом не думала, глупышка. Все в порядке. Ты там не была, ты этого не видишь. Честно говоря, действующие правила о том, что люди, находящиеся в баре, приходят в задние комнаты или вниз по лестнице, тоже довольно строгие, так что я даже не могу провести тебя внутрь. Нас, вероятно, уволят обоих. Но обо всем нашем медицинском обслуживании позаботились, другие преимущества просто безумны, особенно для клубной работы, понимаешь? Кто бы не хотел повеселиться и пожинать плоды? Я молода, красива, и если могу заработать на этом чертову уйму денег сейчас, имея при этом лучшее страховое покрытие и общие льготы, чем моя сестра, которая является крутым юристом, то, черт возьми, я собираюсь это сделать.

Она права. В наши дни практически невозможно найти достойный социальный пакет, особенно с хорошим медицинским обслуживанием. Я даже не знаю, есть ли у меня то же самое, но, учитывая все обстоятельства, мне на самом деле все равно, потому что Трент, скорее всего, нашел бы меня, если бы у меня была медицинская страховка, или я воспользовалась услугами больницы, или что-то в этом роде.

— Черт возьми, да, ты должна, — говорю я ей, прежде чем взглянуть на часы. — Фу-у-у. Мне нужно вернуться. В следующий раз давай пойдем выпьем, скажем, во вторник, так чтобы у меня был выходной перед работой. Мне почти тридцать, и я больше похожа на бабушку, чем Йен.

Она снова хихикает и кивает.

— Договорились. Больше никаких сеансов по средам. Ты видела вчерашние видео Софи с "Вкусняшками"?

Я останавливаюсь, когда встаю, широко раскрыв глаза.

— Она разместила наши видео в социальных сетях?

Мое сердце колотится со скоростью мили в минуту. Я не могу быть в социальных сетях. Он найдет меня.

Черт.

Паника захлестывает мое тело, и я теряю всякий здравый смысл. Я практически выбегаю из комнаты отдыха и направляюсь в подвал, чтобы найти Йен. К черту правила.

— Ты не можешь спуститься туда, — рявкает Харпер, когда я подхожу к двери.

— Ты не понимаешь. Мне нужна… Йен. Я должен поговорить с Йен. Черт.

Я дергаю себя за волосы, и комната начинает расплываться.

Этого не может быть.

Мне нужно уйти.

— Ты не можешь спуститься туда.

— Тогда мне нужно идти. Он найдет меня, — произношу я, и ее глаза расширяются. Она бросает взгляд на окна кабинетов боссов, но мне все равно. Я знаю, что они помогли мне устроиться, но если мое лицо появится в Интернете, Трент узнает, где я.

Он найдет меня.

И на данный момент я думаю, что, если он действительно доберется до меня… что ж, я не думаю, что переживу эту встречу. Его гнев никогда не поддавался контролю, но после столь долгого отсутствия заставлять его искать меня… Смущать его так, как он скажет, что это сделала я…

Да, я не переживу наказания, которое последует за этим.

— Куинн, что происходит? — Спрашивает Харпер, но я качаю головой.

— Я не могу. Мне нужно идти. Прости. Я не вернусь.

Паника вспыхивает в ее глазах, когда я поворачиваюсь, и она хватает меня за руку, но я вырываюсь.

Мне нужно идти.

Прямо сейчас, черт возьми.