Секреты, которые мы храним

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ

КУИНН

Наши дни в постели были потрясающими… ну, технически, три с половиной, но все же. Это было здорово, но перспектива обрести некоторую свободу заставляет меня карабкаться по метафорическим стенам моего разума. Последние несколько месяцев я пыталась делать все, о чем меня просили, стараясь при этом не жаловаться, потому что я знаю, что много всего происходит и я далека от главного приоритета.

Но мысль о том, что я, возможно, смогу вернуть хоть какой-то смысл своей жизни, приводит меня в восторг, как ребенка на Рождество, которому сказали, что оно продлится целую неделю, а затем неделю покупок игрушек и шоколада.

Возможно, я была бы немного более взволнована, чем даже это, но моя точка зрения остается в силе.

Свобода.

До этого, после всего, что было с моими родителями и Трентом, я чертовски усердно работала, чтобы обрести свободу. Это как драгоценная жемчужина моего существования, которую всегда скрывали от меня, заперли в какой-то клетке, а страж так яростно защищал ключ, что было безнадежно желать, чтобы он стал моим.

Но я получила это и жаждала заполучить, как драгоценный камень, которым оно для меня и является.

А потом случилась та ночь в "Лайдж Ап", и у меня снова это отняли. Я знаю, что сначала я боролась, но когда я узнала, что моя жизнь снова в опасности, я сдалась, как сдалась, когда Трент украл ее у меня. Может быть, не совсем до такой же степени — Мейер, Хантер и Рори совсем на него не похожи, — но я взяла и позволила этому случиться. Я перестала бороться, хотя маленькая часть меня ненавидела себя за это, я знала, что это было для общего блага.

Так что я сделала то, о чем меня просили, и не сопротивлялась. Я играла свою роль, потому что у всех были важные дела, даже если я не знала, что это за важные дела. Потому что часть моей роли заключалась в том, чтобы не задавать вопросов и просто соглашаться с этим. Это роль, которую я хорошо знаю, меня готовили к ней с рождения, и я так хорошо надела боди "Дочь Степфорда", "людям приятно", "ни в чем не нуждаюсь", что почти не заметила, насколько это было душно.

Почти.

Может быть, я немного схожу с ума? Ну, да, нет ничего лучше, чем попробовать самое вкусное, и это у тебя отнимают, но я могу приспособиться к урагану. На самом деле, именно так я прожила всю свою жизнь до этого момента.

Но теперь, когда в конце туннеля забрезжил свет, я хочу мчаться на полной скорости вперед и посмотреть, смогу ли я поймать его обеими руками. Терпение — это добродетель, которую я обычно воплощаю, но после моего предыдущего разговора с Рори я изо всех сил планирую, чтобы добраться до Мейера. Я знаю, он просил дать ему возможность поговорить с Мейером, выяснить, как там дела, но это так близко, что я почти чувствую его вкус и умираю от голода.

Я расхаживала по своей комнате с тех пор, как Рори оставил меня здесь со сладчайшими поцелуями, сказав, что Мейер вернулся и найдет меня, когда у него будет информация. Я приняла душ, попробовала посмотреть телевизор, черт возьми, я даже пыталась привести себя в порядок, но ничего не было достаточно, чтобы прогнать эту искру надежды из глубины моего сознания.

Я снова проверяю время на своем телефоне, пытаясь собраться с остатками терпения, которые у меня остались. Уже почти восемь, я знаю, это означает, что мы скоро будем ужинать, так что они, должно быть, закончили… верно? Конечно, они должны были закончить.

Пожалуйста, Боже, пусть они будут поскорее.

Я прокручиваю множество сообщений, которые у меня есть от Йен, Белль и других, на которые я не ответила, и меня охватывает укол вины, но я делаю глубокий вдох и пытаюсь избавиться от него. Сначала я не отвечала, потому что была зла на Йен. Потом потому, что не знала, что сказать. А потом потому, что не знала, что могу сказать. А теперь прошло так много времени, что отвечать просто неловко и странно.

Отправляя сообщение Шаи несмотря на то, что я знаю, что у нее нет телефона и она ни разу не ответила за то время, что ее не было, я вздыхаю. Это был просто мой способ не сойти с ума окончательно и дать ей понять, что, как только она вернет свой телефон, я очень по ней соскучилась, и если она снова попытается меня бросить, я могу привязаться к ней.

Особенно, если мальчики уйдут играть в мафию. Никто здесь никогда не использовал это слово, но мое очень творческое и живое воображение не смогло подобрать другого слова для того, как они работают.

Они убивают людей, торгуют наркотиками, оружием и одному Богу известно, чем еще. Я знаю, что у них также есть законный бизнес в качестве прикрытия, но у них также есть небольшая армия, живущая на этом участке собственности, и все вооружены под завязку. Ради Бога, у них есть комната безопасности, вмещающая сто человек.

Я не знаю, есть ли другой термин для обозначения того, что это такое.

Если это и так, мой мозг не может этого представить. Давайте, возможно, спишем это на слишком большое количество травм головы.

Я громко смеюсь над собой, это звучит почти маниакально.

К черту все это, я не могу оставаться в этой комнате ни секундой дольше. Убирая телефон в карман, я выхожу из комнаты, Бруно — моя вездесущая тень, когда я спускаюсь по лестнице, как будто я полна бодрости духа и радости.

На самом деле я не полна бодрости духа и радости, больше предвкушения и готовности сразиться с Мейером, если это потребуется. Будь мы прокляты, мы на грани угрозы. Если я не покину стены этого дома, мне, возможно, придется пойти и получиться вместе с Шаи.

У меня уже едет крыша, Бруно оказывается там секундой позже, его манеры молчаливого ниндзя все еще не изменились после всех этих месяцев. Он по-прежнему почти не разговаривает со мной, если, конечно, я не говорю на него без умолку, тогда, я думаю, он просто теряет самообладание и говорит мне что угодно, лишь бы прекратить этот разговор.

Бедный парень. Наверное, мне следовало бы быть с ним повежливее, но я не знаю, как быть с ним повежливее, потому что он, черт возьми, не хочет со мной разговаривать.

— Знаешь, — начинаю я, и он тут же закатывает глаза. — Если бы ты просто поговорил со мной, я уверена, мы были бы большими друзьями, Бруно. Я хороший друг. Думаю. Или, по крайней мере, я могла бы им быть. Но не знаю, что ты любишь делать, или есть, или еще что-нибудь, так что ты просто следуешь за мной, когда мне скучно. Представь, если бы я знала, что тебе нравится… мы могли бы время от времени смотреть фильм, который тебе понравится, или что-нибудь в этом роде. Или есть твои любимые блюда. Послушай подкаст, который тебе нравится, пока я тренируюсь.

В уголках его глаз появляются морщинки, он пытается не улыбаться, и я хватаю воздух кулаком.

— Я собираюсь сломать тебя, Бруно. Однажды ты заговоришь со мной, вот увидишь. Запомни мои слова, о молчаливый. Этот день настанет!

— Ты снова мучаешь бедного Эдди, Ангел?

Я оборачиваюсь и вижу Хантера, широко улыбающегося мне, прислонившегося к дверному косяку кухни.

— Нет. Я не занимаюсь пытками. Я оставляю это Рори и всем вам. Я просто высказалась в пользу дружбы, чтобы облегчить ему жизнь.

Хантер хихикает, качая головой, и я не могу удержаться от улыбки, пожимая плечами.

— Его работа — обеспечивать твою безопасность, когда нас нет рядом, Ангел. Разговоры или просмотр его любимого фильма этому не помогут. Это отвлекло бы его.

— Но бедняга — молчаливый горный ниндзя! Он почти все время со мной, наверняка ему удается немного повеселиться. Например, совсем чуть-чуть? — Я сжимаю пальцы в воздухе, чтобы наименьшее количество света проходило между подушечками моего большого и указательного пальцев, когда я пытаюсь донести свою мысль.

— Ему очень весело, не волнуйся — Хантер переводит взгляд с меня на большого парня позади меня. — Ты закончил на неделю, иди, проведи немного времени с Джоуи и детьми. Мы все будем дома на выходные, так что она будет под присмотром.

— Ты уверен? — Бруно спрашивает его, и я ахаю, тыча указательным пальцем ему в грудь.

Кто, черт возьми, такая Джоуи?

— Черт возьми, почему ты разговариваешь с ним, а не со мной! — Я фыркаю, совершенно как ребенок.

Может быть, я и ошибалась раньше, мне кажется, я уже сошла с ума.

Он смотрит на меня сверху вниз, и на минуту мне кажется, что он собирается что-то сказать, но потом я чувствую руки на своей талии, и меня поднимает в воздух.

— Оставь Эдди в покое, Ангел. В любом случае, у меня такое чувство, что ты хочешь пойти со мной.

— Правда? — Спрашиваю я, просто принимая тот факт, что меня снова несут. Эти трое обращаются со мной так, словно это развлечение, и иногда принять обращение принцессы проще, чем бороться с этим. Кто я такая, чтобы время от времени решать, что я не принцесса? Бог свидетель, я достаточно часто играла Золушку, иногда приятно быть принцессой, а не нищенкой.

Плюс, я уже знаю, что бороться с ним бесполезно. Рори официально лишил меня большей части энергии за последние несколько дней. Все, что у меня осталось, — это нервное, возбужденное беспокойство, которое не дает мне покоя.

— Да, хочешь. — Он не говорит больше ни слова. Вместо этого он просто несет меня через кухню в холл, ведущий туда, где живут он и остальные. Не проходит много времени, прежде чем он стучит в дверь кабинета Мейера.

Мне приходит в голову, что я до сих пор не видела его комнату или комнату Мейера. Типа, я любопытная, но не глупая. Вторгаться в их личное пространство просто не то, что я собираюсь делать, но я бы солгала, если бы сказала, что мне не любопытно. Раздается шепот, и я предполагаю, что Хантер понимает, что это, потому что он открывает дверь до того, как мы входим в комнату. Он захлопывает ее, как только мы оказываемся внутри, и ставит меня на ноги.

Мейер и Рори сидят лицом к нам на одном из диванов напротив камина — которого здесь определенно не было, когда я была здесь в прошлый раз, — а тот, что напротив них, пуст. Вся комната стала другой.

Когда, черт возьми, Мейер успел сделать ремонт? И как, черт возьми, я это пропустила?

Я оглядываюсь на Хантера, который ухмыляется моему замешательству. Он кладет руку мне на поясницу и ведет к свободному дивану, ближайшему к нам. Усаживаясь в углу, я поджимаю под себя ноги и устраиваюсь поудобнее, натягивая рукава толстовки, чтобы манжеты прикрывали мои руки несмотря на то, что здесь так тепло.

Иногда комфорт перевешивает температуру, и это определенно один из этих моментов.

Вся моя бравада и тревожная энергия улетучиваются теперь, когда я сижу перед ними, трепет наполняет каждую конечность, когда усталость наваливается на меня. Я бросаю взгляд на Рори, надеясь получить намек на то, как прошел разговор, но, как обычно, ничего от него не получаю. Иногда он похож на долбаную статую, и прочитать его практически невозможно.

— Итак, — начинает Мейер, наклоняясь вперед, упираясь локтями в колени и встречаясь со мной взглядом. — Рори подал прошение о возвращении тебе некоторой свободы, и, учитывая, как прошли последние несколько дней, я думаю, мы можем согласиться на некоторые новые правила.

— Спасибо… — перебиваю я, но замолкаю, когда вижу выражение его лица.

— Но по-прежнему будут существовать ограничения. Это будет не так, как раньше. Ты слишком много значишь для меня, для нас, чтобы рисковать тобой.

Я сжимаю губы, пытаясь обдумать слова, которые хотят сорваться с моих губ, прежде чем скажу что-нибудь опрометчивое.

— Ты согласилась быть нашей, — продолжает он. — Но мы никогда до конца не обсуждали, что это значит, и за это я сожалею. Здесь было больше народу, чем обычно, но это не оправдание тому, что мы не уделяем тебе приоритетного внимания и не заботимся о твоих потребностях и благополучии.

Он снова делает паузу, как будто ждет, что я заговорю, но я не совсем уверена, что именно я должна здесь сказать. Поэтому я говорю именно это, и уголки его рта приподнимаются.

— Это понятно. Итак, давайте кое-что проясним, хорошо?

Ухмылка не сходит с его лица, и на лице Хантера такая же. Рори, как всегда, невозмутим, но даже он кажется немного менее напряженным, чем был, когда я вошла в комнату. Он кивает мне один раз, почти так же тихо, как Бруно, но я воспринимаю это движение как поощрение.

— Хорошо, так что же на первом месте? Свобода, правила или объяснения? — Мой взгляд мечется между ними троими, не уверенна, кто ответит, но я не могу сказать, что удивлена, когда это Мейер. Обычно это он выступает рупором для них троих.

Я думаю, этого следовало ожидать, учитывая их типичную иерархию, хотя Мейер клянется, что считает двух других на равных с ним. Хотя я уже знаю, что они оба не согласны с этим конкретным утверждением. Это странная динамика, но я думаю, что она работала у них достаточно долго, и вряд ли что-то изменит ее.

— Давайте начнем с объяснений. — Я оглядываюсь на Мейера и киваю, не перебивая его. — У тебя есть небольшое представление о том, чем мы занимаемся, но в течение ближайших недель ты проведешь время с каждым из нас, изучая различные аспекты того, что это влечет за собой. То есть, если ты все еще этого хочешь.

Он делает паузу, и я снова киваю, решив держать рот на замке, пока он не закончит, чтобы не увести нас на какую-нибудь веселую тему, что у меня частая привычка. Вероятно, это объясняет, почему я еще не узнала столько, сколько могла бы.

— Это закрепит твое место с нами, котенок. Как только ты окажешься внутри, выхода уже не будет.

Его слова настолько окончательны, что у меня на мгновение перехватывает дыхание, но он продолжает, как будто пытается не замечать паники. Не то чтобы я сейчас передумала. Я никогда не была сторонником полумер.

— Это также означает, что ты принадлежишь нам троим. Полностью. Ты будешь нашей. На людях, дома, вместе, порознь, это не имеет значения. Ты будешь принадлежать нам в равной степени. Все, кто работает на нас, и те, с кем мы ведем бизнес, будут относиться к тебе соответственно. Это означает новые перемены для тебя и больший потенциальный риск, но я уверен, что мы сможем обеспечить твою безопасность, даже учитывая новый, более высокий статус, который мы получили, давая понять, что ты для нас значишь.

Значит, он действительно имел в виду то, о чем я думала все те месяцы назад.

— Я знаю, что в последнее время мы немного пренебрегали тобой, но теперь это прекратилось. Мир был заключен при посредничестве и согласован, что означает, что наше внимание, хотя и разделенное, будет больше сосредоточено на тебе и твоих потребностях.

— Моих потребностях? — Спрашиваю я, немного сбитая с толку. У меня есть потребности?

— Да, котенок, — говорит он с мягким смешком. — Твои потребности. И я имею в виду не только безопасность и оргазмы. Хотя и с этим мы сделаем все возможное.

Хантер смеется рядом со мной, пока я ерзаю на своем сиденье, глаза Мейера прожигают мою кожу, а по шее пробегает жар. Так непринужденно говорить об оргазмах…

Я предполагаю, что это всего лишь часть моего нового статус-кво, но, вероятно, приспособиться к этому будет сложнее, чем к отсутствию свободы.

— Хорошо, — тихо говорю я, обдумывая все, что он сказал.

— Ты переедешь в пустую комнату в этом коридоре. Однако большинство ночей ты будешь проводить с одним из нас. Эта комната больше для того, чтобы у тебя было немного личного пространства, чем настоящая спальня.

— Эмм, я имею право голоса по этому поводу? — Я нахально приподнимаю бровь. Я имею в виду, я полностью согласна на такой расклад, но было бы неплохо хотя бы почувствовать в этом вопросе.

— Нет. — Они втроем произносят это слово хором, как будто оно отрепетировано, но по смеху Хантера я понимаю, что это не так.

Ну, я думаю, это все, и прямо сейчас я очень стараюсь не поддаваться на провокацию.

— Есть ли какие-либо другие не подлежащие обсуждению правила, касающиеся данного конкретного соглашения? — Спрашиваю я, складывая руки на груди, чтобы попытаться скрыть учащенное дыхание и сердцебиение, надеясь, что мой голос не дрожит. Они не Трент, Куинн. Они не это имели в виду. Они НЕ Трент.

— Ты можешь спать в своей комнате, Куинн, — вмешивается Рори. — Никто не будет тащить тебя в постель силой. — Он смотрит на меня так, словно заглядывает в мою душу, читая мои мысли.

— Нет, я не это имел в виду, — заявляет Мейер, проводя рукой по лицу. — Несмотря на все мое умение обращаться со словами, когда дело касается тебя, Куинн, я, кажется, слишком часто оказываюсь неуклюжим придурком. Никто не затащит тебя в постель силой. Мы просто жадные, когда дело касается тебя, и хотим, чтобы ты была рядом. — Его лицо смягчается, он наклоняется ко мне всем телом. — Что я пытаюсь сказать, и у меня это с треском проваливается, так это то, что мы просто предпочли бы, чтобы ты была с одним из нас, но у тебя никогда не отнимут такого выбора.

Я сморгиваю выступившие на глазах слезы, отказываясь позволить им пролиться. Как Рори узнал, о чем я думаю, выше моего понимания, но, кажется, он всегда знает, о чем я думаю.

— Через две недели состоится торжественный сбор средств, и мы бы хотели, чтобы ты пошла с нами. Это будет наша первая крупная вылазка после заключения нового мирного соглашения и хорошая возможность показать тебя людям в нашем мире.

— Гала? — Спрашиваю я, вытаращив глаза. Я не участвую в долбаных гала-концертах. В хороший день я спотыкаюсь о собственные ноги! Гала-концерты звучат так, как будто ими занимается другая половина человечества. Богатые люди, которым нечем заняться, кроме как тратить деньги. Например, то, что вы видите по телевизору, и это не моя жизнь.

— Да, Котенок. Гала. Встреча, на которую ты пришла со мной? Девин Сондерс. Он хочет баллотироваться в президенты, поэтому все, кто хоть что-то собой представляет, хорошие, плохие, грязные и ”белые рыцари", будут присутствовать, чтобы увидеть, тот ли он игрок, которого они поддерживают и на которого вкладывают деньги.

— Это звучит безумно, — бормочу я. — Эта часть общества не имеет для меня смысла.

— Для меня тоже, — добавляет Рори со своего места. — Но в наши дни внешний вид так же важен, как и власть, и мы должны выступить единым фронтом.

Я моргаю, глядя на него, задаваясь вопросом, не больше ли он когда-либо говорил, когда мы вчетвером были вот так вместе.

— Именно так, — соглашается Мейер. — Итак, на этой неделе мы поведем тебя по магазинам за платьем. Мы назовем это пробным показом совместного выхода в свет. Мы поможем тебе привыкнуть к тому, какие люди нас окружают, а также побалуем тебя, так что я называю это беспроигрышным вариантом.

— Поход по магазинам? — Я стону. — Ненавижу ходить по магазинам.

Тогда все трое смеются надо мной.

— О, мы слышали, — говорит Хантер, посмеиваясь. — Но я уверен, что мы можем придумать несколько способов сделать это менее… мучительным для тебя.

— Почему это звучит так, будто пытка — это именно то, что ты имеешь в виду? — Бормочу я.

— Идем дальше, не так ли? — Говорит Мейер, снова привлекая внимание, и я позволяю ему, потому что ходить по магазинам отвратительно. Я не хочу, но я также совершенно уверена, что выход на публику со всеми тремя станет целым событием, так что лучше всего, если я привыкну к этому в сдержанной обстановке перед этим дурацким гала-концертом.

Боже, я надеюсь, что Шай будет дома до гала-концерта. Может быть, она тоже сможет пойти. Разделить часть хаоса.

— Да, давай, — говорю я, когда понимаю, что он ждет от меня ответа.

— Свобода и правила, которые к ним прилагаются.

Я сажусь немного прямее, стараясь не слишком волноваться.

— Очевидно, ты продолжишь жить здесь. Квартира будет находиться там в качестве варианта безопасности для тебя, поскольку почти никто не знал, что ты там была, но ты останешься здесь, если только не возникнет опасность, непосредственно связанная с твоим пребыванием здесь. — Мейер говорит это таким образом, что даже если бы я хотела возразить, я бы не смогла. К счастью, я отказалась от идеи вернуться туда некоторое время назад.

— Хорошо, — говорю я, кивая. Я не могу сказать, шокирован ли он легкостью моего принятия, но он все равно быстро идет дальше.

— Очевидно, что Эдди по-прежнему будет следить за тобой, но если и когда ты решишь покинуть территорию — что сначала должно быть согласовано с одним из нас, — там будет команда, которая пойдет с тобой, если один из нас не сможет. Тонио переводят в центр вместе с Шаи, поскольку теперь у нее там больше свободы, так что Тео будет на ротации для твоей защиты, как и еще несколько человек, которых Рори подобрал сам. Завтра тебя со всеми познакомят, чтобы ты знала, кто должен быть с тобой. Если есть кто-нибудь, кто когда-нибудь скажет, что работает с нами, кого тебе не показывали, не верь им.

— Понятно, — это все, что я говорю, хотя мысль о том, что Маттео будет рядом, не совсем наполняет меня радостью. Он очень открыто говорил о своей неприязни ко мне, когда мы впервые встретились. Будь то, что он присматривал за своим братом или что-то в этом роде, но он явно не был моим фанатом. Интересно, насколько хорошо он воспринял новость о том, что будет охранять меня. Но я держу рот на замке, потому что он младший брат Мейера и, очевидно, близок со всеми ними. Кто я такая, чтобы что-то говорить? Я просто надеюсь, что он не слишком часто будет рядом. — Смогу ли я вернуться к работе?

Мой вопрос, хотя и звучит обнадеживающе, не является чем-то, что я думаю, смогу выиграть. Что подтверждается, когда Мейер качает головой.

— Это недостаточно безопасно. И это касается не только тебя, но и клиентов и персонала. Если кто-то придет за тобой туда, у нас не хватит людей, чтобы обеспечить твою безопасность и избежать травм окружающих тебя людей.

У меня немного сжимается сердце. Я об этом не подумала. Я бы не хотела нести ответственность за то, что кто-то еще пострадает. Вот почему я замкнулась в себе, когда подумала, что Трент нашел меня много месяцев назад. Несмотря на то, что за последние два года он приходил ко мне лично всего дважды, я знаю, что рискую, когда нахожусь рядом с другими. Я не думаю, что смогла бы жить в мире с собой, если бы кто-то пострадал из-за меня.

— Я понимаю, — говорю я им, стараясь, чтобы мой голос звучал не так разочарованно, как я себя чувствую.

— Однако, — продолжает Мейер, снова привлекая мое внимание к себе. Он одаривает меня легкой грустной улыбкой, без слов говоря, что терпеть не может разочаровывать меня. — В противном случае ты сможешь свободно передвигаться. Ты можешь идти, куда захочешь, пока с тобой двое охранников или один из нас.

Я делаю глубокий вдох, позволяя себе осознать это.

Вот так просто я снова свободна. Вроде того. Определенно, компромиссы все еще есть, но, учитывая все обстоятельства, могло быть и хуже. Черт, они могли бы просто сказать мне "нет". Что бы я сделала? Попыталась сразиться с армией охранников, чтобы попытаться сбежать?

Таким образом, по крайней мере, я не заключенная. Не то чтобы я уверена, что когда-либо была ей, но эти последние несколько месяцев определенно были испытанием. Обдумать все, что произошло с тех пор, как я приехала в город, не так-то просто. Это напоминает мне.

— Могу ли я снова начать посещать своего психотерапевта?

Мейер улыбается мне и кивает.

— Да, мы проверяли ее раньше, она хороша. Мы составим график, чтобы ты могла вернуться к ней. Я никогда не предполагал, что это будет продолжаться так долго…

— Увы, но так вышло, — заканчиваю я за него. — Я понимаю, я просто… работа с ней помогла, и хотя тренировки помогали и другими способами, используя инструменты, которым она начала меня учить, я знаю, что я далека от исцеления.

— Никто никогда полностью не исцеляется, — говорит мне Хантер, сжимая мое бедро. — Мы все находимся в стадии разработки, но важно то, как мы справляемся с тем, с чем имеем дело.

— Спасибо вам, — шепчу я всем им и никому из них напрямую. Слезы текут по моему лицу, когда эмоции переполняют меня. Я знала, что потерять свою свободу было тяжело, что просто принятие этой новой нормы что-то отняло у меня, но я понимала. Я надела шкуру старой себя и смирилась с этим.

Теперь я могу нажать на кнопку и попытаться снова найти себя. Эта мысль освобождает, и, прежде чем я осознаю это, я снова оказываюсь на коленях у Хантера, рыдая у него на плече. Он молчит, просто позволяя мне выплакаться.

Никто не произносит ни слова, пока слезы не утихают и мне не удается взять себя в руки.

— Извини, — говорю я смущенно. — Не совсем уверена, откуда это взялось.

— Плакать полезно для души, помни. — Я смотрю на Рори, и он улыбается, повторяя слова, которые сказал мне некоторое время назад. Этого достаточно, чтобы я улыбнулась и снова почувствовала себя немного самой собой. — А теперь, как насчет того, чтобы поесть?

— Да, — отвечаю я, и в животе у меня урчит при упоминании еды. Это заставляет меня задуматься, и я улыбаюсь шире. — И тогда… тогда мы сможем спланировать завтрашний день!

Даже когда я забираюсь в G-Wagon, я все еще не могу до конца поверить, что победила. Ну, вроде того. Рори все еще со мной, и я не собираюсь возвращаться на работу, но я ухожу из дома и отправляюсь в город. Мне не потребовалось много времени, чтобы убедить Рори пойти позавтракать, чтобы я могла увидеть Тину, хотя Карлос посмотрел на меня так, словно я пнула его щенка, предложив не есть его еду.

Рори нажимает кнопку "Пуск", двигатель под нами с ревом оживает, и мое волнение становится почти детским — я осознаю, что здесь есть проблема, что моя готовность фактически снова стать заключенной сопровождается такой радостью от того, что меня выпустили, но я собираюсь оставить эту конкретную проблему своему терапевту, как только я снова начну с ней встречаться. Прямо сейчас я просто собираюсь насладиться своим утром.

Мы выезжаем за ворота и начинаем спускаться по тихой однополосной дороге, ведущей от дома. Рори наклоняется, нажимая кнопку на экране консоли, и каким-то образом мой любимый плейлист уже подключен к его машине. Я вопросительно поднимаю бровь, но он этого не замечает. Вместо этого он берет меня за руку, переплетая свои пальцы с моими, прежде чем положить наши руки на рычаг переключения передач.

В его движениях есть что-то собственническое, но в то же время защищающее, от чего у меня почти кружится голова.

Я могу честно сказать, что в моей жизни никогда не было парня, подобного Рори.

Как и любого из них.

Я даже не подумала о Тренте, когда с волнением выходила на улицу. Наверное, потому, что я уверена, что Рори не позволил бы ему добраться до меня, даже если бы попытался. Но Томми сказал, что Трент почти сдался. Он глубоко погрузился в работу, не получил ответов, разозлился, а потом занялся делом.

О, как ужасно для меня. Так грустно.

Я тихонько хихикаю над собой, и Рори бросает на меня взгляд. Я посылаю ему воздушный поцелуй, и уголки его губ приподнимаются. Это счастье — странный вид радости, который ощущается так, словно я под кайфом. Не то чтобы я знала, каково это — быть под кайфом, но я представляю, что это немного похоже на это…

По крайней мере, так это показывает телевидение.

— Ты готова встретиться со своей подругой? — спрашивает он, когда мы въезжаем на окраину города и поток машин увеличивается.

— Я бы не назвала ее подругой, — объясняю я ему, покусывая нижнюю губу. — Она скорее… родственная душа. Я увидела в ней так много от себя, и это немного сломало меня. Зная, на каком этапе своего путешествия она находится, слишком напугана, чтобы уехать, потому что что, если альтернатива не лучше, понимаешь?

Он снова смотрит на меня и кивает, хотя я почти уверена, что на самом деле он не знает, но я уверена, что большинство людей могут сопереживать, даже если они этого не делают. Не то чтобы я желала кому-то истинного понимания этой конкретной вещи. Даже моему злейшему врагу.

Ему не требуется много времени, чтобы доставить нас в город и туда, где припаркован грузовик Тины.

— Пока не выходи из машины, — требует Рори, прежде чем выйти. Я чувствую себя немного глупо, ожидая, когда он откроет мне дверь. Я вполне способна, но я знаю, что он в состоянии повышенной готовности, поскольку это мой первый выход за пределы лагеря за последнее время, и он чувствует, что несет полную ответственность за меня. Ему не нужно быть таким, но я знаю, что говорить ему об этом бесполезно.

Он открывает мою дверцу и протягивает мне руку, которую я принимаю, и он помогает мне выйти из огромного внедорожника.

— Ммммм, кофе, — вздыхаю я, выходя из машины, вдыхая пьянящий аромат, который, кажется, перекрывает все остальные, которые должны присутствовать.

Хотя, возможно, это просто моя абсолютная зависимость от прекрасных маленьких зерен с кофеином.

Рори берет меня за руку, прежде чем я успеваю отскочить к грузовику.

Может быть, мне нужно немного приглушить эту радость. Я действительно чувствую себя малышом, который только что открыл для себя свободу ходьбы.

Я сжимаю его руку, прижимаясь к нему сбоку, прежде чем мы начинаем идти, и только это небольшое движение, кажется, немного расслабляет его. Не то чтобы это мешало ему сканировать все пространство вокруг нас или позволяло ему хоть немного снизить уровень бдительности. Не то чтобы я собиралась обижаться на него, потому что, если бы я не была с ним, моя сверхнаблюдательность была бы заоблачной.

Я не чувствовала себя так расслабленно на публике уже давно… ну, по крайней мере, с тех пор как я ушла от Трента. Но и до этого тоже, потому что, если бы я вышла на улицу и сделала что-то, что он счел бы постыдным для себя, я была бы за это наказана.

Я выбрасываю эту мысль из головы, когда Рори целует меня в макушку, прежде чем вести к фургону с едой. Мы встаем в очередь, которая сегодня безумно длинная, и я молча прислоняюсь к нему, пока мы ждем. Я слышу Тину прежде, чем вижу ее, но ее голос звучит не так жизнерадостно, как мне помнится.

Когда я вижу ее, у меня замирает сердце, и меня поражает отсутствие у нее бодрости духа.

Я чувствую, как напрягается Рори, когда видит ее, и я его не виню.

У нее разбита губа, глаз фиолетовый, на переносице порез, а левая рука в бандаже.

О, Тина.

Гнев вскипает во мне, когда моя печаль начинает рассеиваться. Что, черт возьми, на самом деле с ней случилось, что привело к тому, что она так закончила и все еще работает? Я не из тех, кто часто матерится, но серьезно, какого хрена?

— Ты в порядке? — Шепчет мне Рори, обнимая меня сзади и кладя подбородок мне на плечо. Есть что-то успокаивающее в том, что тебя вот так обнимают, и этого почти достаточно, чтобы подавить гнев.

Почти.

— Даже близко нет, — отвечаю я, стиснув челюсти, когда сжимаю кулаки, а затем расслабляю пальцы, пытаясь справиться с резкой сменой эмоций. Я не помню, когда в последний раз испытывала такую ярость. — Людям не следует жить такой жизнью. Это жестоко, садистски и просто чертовски неправильно.

Он сжимает губы и зарывается лицом в изгиб моей шеи.

— Неподходящее время, но твоя ругань — это немного горячо.

Я закатываю глаза и чувствую, как трясутся его плечи, когда он смеется надо мной. Но это всего лишь момент облегчения, прежде чем он снова становится серьезным.

— Ты хочешь, чтобы я с этим разобрался?

Я оглядываюсь на него и понимаю, что он смертельно серьезен. Он действительно не похож ни на кого, кого я когда-либо встречала. Я имею в виду, Мейер и Хантер, скорее всего, предложили бы то же самое, но я уже знаю, что Рори справился бы с этим таким образом, что в итоге его плоть была бы окрашена кровью того, кто причинил мне боль. Что он своим последним вздохом убедится, что мое желание исполнено. Другие справятся с этим, но, вероятно, гораздо менее… жестоким способом.

— Позволь мне сначала поговорить с ней, — тихо говорю я, зная по опыту, что это не так-то просто, потому что даже после устранения угрозы шрамы все еще остаются. Плюс, я не хотела, чтобы Томми или они "разбирались" с Трентом, потому что я не была уверена, что смогу справиться с пятном на своей душе… хотя, может быть, это просто потому, что это для меня. Идея "разобраться" с ситуацией Тины сейчас действительно привлекательна.

Он кивает один раз, одновременно сжимая мою талию, и я откидываюсь назад, чтобы поцеловать его в щеку. Потому что я также знаю, что даже если бы он действительно хотел пойти и разобраться с этим, если бы я сказала "нет", он бы отнесся к этому с уважением.

У них троих могут быть проблемы с контролем, но я также знаю, что они будут уважать любые границы, которые я установлю, и уважают меня настолько, чтобы поверить мне на слово. Может, они и пещерные люди, но они пещерные люди с некоторой сдержанностью. Хотя я уверена, что есть много такого, чего я о них не знаю, что, вероятно, опровергло бы идею об их сдержанности, но пока я придерживаюсь этого мнения.

Когда мы, наконец, добираемся до начала очереди, я уже почти взяла свою ярость под контроль. В основном благодаря тому, что Рори держал меня все это время. Что-то в этом давлении сводит меня с ума, и это здорово, и я определенно не должна говорить с Тиной о том, что я так зла, как чувствую, но будь он проклят за то, что уже имеет надо мной такую власть. Иногда слишком легко забыть, что на самом деле я знаю их всего несколько месяцев.

— Привет. — начинает Тина, к ней возвращается часть ее бодрости в приветствии, но она замолкает, когда видит меня. Рори отпускает меня и отходит в сторону, чтобы дать нам немного пространства. Ее губы немного дрожат, и она быстро моргает, как будто пытается не заплакать. — Куинн.

Ее голос срывается, когда она произносит мое имя, слеза скатывается по ее лицу. Не раздумывая, я бросаюсь прочь от Рори, обхожу грузовик и ныряю внутрь, чтобы заключить ее в объятия.

— Фургон берет перерыв, — кричит снаружи Рори, его тон не допускает возражений, по крайней мере, я ничего не слышу, когда Тина обмякает в моих объятиях.

— Все в порядке, — шепчу я ей, гладя по волосам, пока она рыдает у меня на плече. Передняя часть грузовика с треском закрывается, и она подпрыгивает. — Все в порядке, это просто Рори дает нам немного побыть наедине.

Она моргает, глядя на меня, прежде чем ее плечи снова начинают трястись.

В итоге мы сидим на полу, эта бедная, сломленная, прекрасная птичка плачет у меня на руках, в то время как Рори стоит у двери, охраняя пространство для нас, чтобы она могла отдохнуть в безопасном месте.

— Мне так жаль, — говорит она сквозь икоту, когда рыдания начинают стихать, и она трет свои опухшие глаза и заплаканные щеки.

— Тебе не за что извиняться, — мягко говорю я ей с легкой улыбкой. — Ты не хочешь рассказать мне, что произошло?

Ее нижняя губа снова начинает дрожать, и она выглядит такой юной, что каждый мой защитный инстинкт оживает.

— Он просто… Я разозлила его. Я споткнулась, когда несла ему ужин, и он пролился на него и обжегся.

Она опускает голову, и от жгучего гнева внутри меня переворачивается желудок, во рту появляется металлический привкус, когда я пытаюсь успокоиться.

— Ты споткнулась не по своей вине, Тина. И даже если бы это было так, это неразумная реакция на то, что ты обронила еду, даже если она немного обожгла его. Совершенно уверена, что он не ужинал голым и не получил ожогов третьей степени на члене. И даже тогда это все равно не оправдано.

— Я знаю.

Ее голос звучит так тихо, когда она сворачивается в комочек, что мое сердце разрывается из-за нее. В основном потому, что я была именно там, где она сейчас. Зная, что это неправильно, но все равно чувствуя ответственность за все это. Как будто это была моя вина, потому что так и должно быть, верно?

— Тебе нужна помощь? — Вопрос нерешительный не потому, что я не хочу ей помогать, а потому, что я знаю, что предлагала ей помощь раньше, а она мне отказала. Я также знаю, как тяжело и как страшно принимать помощь, не говоря уже о том, чтобы просить о ней. Особенно если ты не готова действительно уйти. Некоторые люди никогда не достигают этого, и, как бы сильно это ни разбивало мне сердце, я должна признать, что Тина, может быть, одной из таких людей.

— Я даже не знаю, с чего начать и как выглядит помощь.

Я бросаю взгляд на Рори, и он просто кивает мне, что на самом деле ничего не значит. Я понятия не имею, что он имеет в виду, я просто надеюсь, что это означает, что он поддержит меня во всем, что сейчас сорвется с моих губ.

— Ты можешь начать с того, что съедешь и подашь судебный запрет, или ты можешь зайти так далеко, что получишь новое удостоверение личности и уберешься отсюда ко всем чертям.

Она издает тихий, отчаянный смешок.

— Я не могу ничего из этого сделать. У меня ничего нет. Ни семьи, ни друзей, некуда идти.

Ее отчаяние разъедает меня изнутри, и я удивляюсь, как никто не увидел во мне того, что я вижу сейчас на ее лице.

Как, черт возьми, никто в нашем городе не видел, что он со мной делал? Неужели так просто не обращать внимания на окружающий мир?

Я протягиваю руку и беру ее за руку, нежно сжимая.

— У тебя есть я, и я могу помочь тебе во всем. — Наклоняя голову к Рори, я улыбаюсь ей. — Возможно, ты заметила вон ту Громадину. Он поедет с нами к тебе, пока мы будем собирать твои вещи, и я случайно знаю пустую квартиру, которой прямо сейчас тоже нужно немного любви.

Тень ухмылки, промелькнувшая на лице Рори, не ускользнула от меня. Я знаю, Мейер сказал, что это место будет для меня надежным убежищем, но Тине оно сейчас нужно больше, чем мне. Кроме того, оно огромное. Даже если мне это нужно как безопасное место, я могу разделить его с ней, если до этого дойдет.

— Но он знает, где я работаю. Мне нужна эта работа. Это единственное, что принадлежит мне. Платят за это немного, но у меня нет квалификации для большинства вещей.

Бросаю взгляд на Рори, чтобы увидеть, собирается ли он сказать мне остановиться, и мое сердце немного сжимается, когда он снова кивает, как будто точно знает, что я собираюсь сделать, почти поощряя меня.

Оглядываясь на нее, я пытаюсь ободряюще улыбнуться. — Как тебе работа бармена?