Секреты, которые мы храним

ГЛАВА ВТОРАЯ

КУИНН

ВОСЕМЬ МЕСЯЦЕВ НАЗАД

Стук в дверь заставляет меня поставить на паузу сериал, который я на самом деле не смотрю, отставить недоеденную тарелку хлопьев и посмотреть на время в моем паршивом одноразовом телефоне. Кто, черт возьми, стучится в мою дверь так поздно?

Я имею в виду, еще не поздно, но моя задница, приближающаяся к тридцати, определенно считает, что прошло то время, когда можно стучаться в мою дверь. Ради бога, я в пижаме, это не светский час в среду.

Снова раздается стук, и я вздыхаю, поднимая свою уставшую задницу с дивана и заглядывая в глазок.

Я вижу цветы прежде всего.

Мое сердце замирает, а комок в горле мешает сглотнуть, но я все равно открываю дверь.

— Добрый вечер, мисс. Доставка для вас.

Я стараюсь не морщиться, когда он вручает мне цветы, прежде чем неторопливо удалиться по обшарпанному коридору, как будто он только что не разрушил мою жизнь.

Не то чтобы это его вина, в конце концов, он всего лишь курьер.

Закрыв дверь, я в миллионный раз проверяю четыре замка и засов на двери моей дерьмовой квартиры и ругаю себя за свою паранойю. И все же я не параноик. Кроваво-красные розы в моих руках доказывают это.

Он нашел меня.

Снова.

Мои плечи опускаются, когда я пытаюсь дышать так, словно мой мир снова не рушится вокруг меня, и прислоняюсь к запертой двери. Я бегаю уже почти два года, и каждый раз, когда я думаю, что мне удалось вырваться из лап моего бывшего психопата, абьюзера, жестокого мудака, который отказывается верить, что он мой бывший, он показывает мне, что я не вне пределов его досягаемости.

Когда-то я думала, что встречаться с полицейским — значит чувствовать себя в безопасности. Особенно с детективом. Трент Боузман не был каким-то новичком, не знающим мира, он был опытным человеком, человеком, который видел тьму и защищал всех нас от нее.

Тогда я и не подозревала, что этот блестящий фасад был именно таким. A видимость. Трент жил в темноте, носил тени как вторую кожу и наслаждался ими.

Список сломанных костей и синяков за те пять лет, что мы были вместе, является доказательством этого. Даже если ему и удалось заставить всех поверить, что я просто неуклюжая. Сумасшедшая. Что он был идеальным парнем, который мирился с моими постоянными неудачами в жизни и все равно любил меня.

Ледяная дрожь пробегает у меня по спине при мысли о том, к скольким людям я пыталась обратиться за помощью в тот последний год, пытаясь сбежать, которые просто думали, что у меня ‘приступ’. Это была одна из его любимых реплик.

Я стискиваю зубы и сжимаю кулаки, пытаясь подавить гнев и отвращение к собственной слабости. Мне следовало уйти давным-давно, но, как гласит клише, я думала, что это была ошибка. В тот первый раз я зашла слишком далеко.

Это была моя вина.

Всю мою жизнь в этом всегда была моя вина, поэтому меня не удивило, что и в этом была моя вина. Я заслужила то, что со мной случилось. У поступков есть последствия, и это были моими. В конце концов, мы все всего лишь люди, и мои родители приучили меня к этому. Совершенство — это то, чего я никогда не достигну. Чаще всего я была никчемной, бесполезной и глупой. Вполне логично, что это была моя вина.

Он был детективом. Добропорядочный гражданин в нашем маленьком городке. Не может быть его вины в том, что он сломал мне запястье и травмировал шею, душа меня в приступе ярости.

Очевидно, мне следовало забыть об этом. Мне следовало просто смириться с чрезмерным употреблением алкоголя, потому что он усердно работал и выплескивал свое разочарование.

Пока он не понял, что я не уйду… Тогда он вымещал все на мне.

Слеза скатывается по моему лицу, когда мой гнев побеждает.

Конечно, он нашел меня. Не имеет значения, что я сменила имя, перестала разговаривать со всеми людьми из моего прошлого, с которыми он общался, когда стало известно, что я ушла от него, изменила свою внешность.

Все это не имело значения.

Он обладал властью.

И я отчаянно хочу взять свои слова обратно.

Оглядывая квартиру и свои скудные пожитки. По крайней мере, мне не потребуется много времени, чтобы собраться. Квартира была меблирована, и я сохранила только абсолютный минимум.

По крайней мере, мне удалось пробыть здесь три месяца, прежде чем на этот раз появились розы. Я начинаю лучше прятаться.

Или он ищет не так усердно.

В любом случае, это похоже на маленькую победу, и я собираюсь цепляться за нее всеми фибрами своего существа.

Дрожащими руками я кладу розы на стойку и вытаскиваю открытку из держателя.

На конверте написано Тони, имя, которым я пользуюсь в данный момент, и, клянусь, я вижу самодовольную улыбку на его тупой физиономии, когда читаю имя. Я вытаскиваю открытку из конверта, делая глубокий вдох и желая, чтобы мои руки перестали дрожать.

Моя любимая, дорогая,

Прятки надоедают, тебе не кажется?

Ты не можешь убегать вечно, просто вернись домой, и мы во всем разберемся.

12.03

Всегда твой,

T

Меня тошнит, когда я заканчиваю читать, поскольку все мое тело восстает при мысли о возвращении. Потребовалось слишком много времени и силы воли, чтобы уйти. Даже если сейчас жизнь трудна, нет ничего тяжелее того, чем как я жила раньше.

Бегу в ванную, но едва успеваю сделать это до того, как мои хлопья снова появляются, когда я хватаюсь за фарфоровую раковину, мой желудок скручивается, а из глаз текут слезы. Когда тошнота переходит в сухую рвоту, и мне наконец удается отдышаться, я падаю на задницу и сажусь у стены, холод от кафеля проникает в мою кожу.

Думаю, пришло время снова бежать и просто надеяться, что он меня не найдет, потому что я знаю, если он найдет… на этот раз он убьет меня.

После двух автобусов и трех поездов, идущих в разных направлениях, я наконец подъезжаю к станции в Бельвью. Я могу поймать такси отсюда до города, но знаю, что городок, в котором находится эта остановка, крошечный, так что, скорее всего, за ним нет слежки. Даже если Трент найдет мой билет несмотря на то, что я заплатила наличными, он не узнает, где я вышла.

Два года бега многому научили меня, в том числе не доверять людям, которые должны быть у власти, таким как полиция — если Трента было недостаточно для этого урока, я видела, как слишком много людей было выпущено на свободу в маленьких городках, когда они должны были оказаться в тюрьме. Это также научило меня всегда носить с собой перцовый баллончик, спать так чутко, что меня разбудит жужжание мухи, и быть в постоянном состоянии повышенной бдительности. Вдобавок ко всему, это научило меня слежке, узнала людей, которые изготавливают поддельные удостоверения личности, и то, как зарабатывать деньги, не оставляя следов.

Сначала я боролась. Много. Первые несколько месяцев я жила на сбережения, которые медленно снимала в течение шести месяцев, пока составляла план своего великого побега. Я понятия не имела, что делаю, останавливаясь в кишащем блохами мотеле, где для регистрации не требовалось удостоверение личности. За исключением того, что стены были тонкими, как бумага, а кровать… Я содрогаюсь от этого воспоминания.

Но после того, как Трент нашел меня в первый раз, я поняла, что мне нужно стать умнее, если я действительно собираюсь исчезнуть. Если я действительно хочу быть свободной. Удивительно, какую информацию можно найти в интернете, и, к счастью, библиотека в Слипивилле, Андолте, где я была в тот первый раз, разрешала пользоваться компьютером бесплатно.

С тех пор многое изменилось. Единственный человек, с которым я общаюсь на регулярной основе, это Томми — парень, который создает мои новые документы. Это еще одна причина, по которой я выбрала эту станцию. Согласно его инструкциям, мое новое удостоверение личности должно ждать меня в камере хранения.

Я уже выбросила свой последний одноразовый телефон, но знаю, что он положил еще один в мой пакет. Честно говоря, если бы не Томми, я, вероятно, была бы уже мертва. Он научил меня всему, чего не давал интернет. А еще у него повсюду чертовы контакты.

Я спрыгиваю с поезда, перекинув рюкзак через плечо, натягиваю на голову капюшон толстовки и застегиваю кожаную куртку. Может, это и западное побережье, но на рассвете все еще холодно, даже в Золотом штате.

Я бесшумно ступаю ботинками, когда спускаюсь с платформы и направляюсь к шкафчикам. Понятия не имею, как работает сеть Томми и почему у него всегда есть место, куда я могу обратиться, но я быстро научилась не задавать слишком много вопросов, когда дело касается его.

«With you’d stayed» The Haunt тихо играет через единственный наушник, который у меня в ухе, от старого школьного iPod shuffle, который я засунула в карман. Я перевожу кодовый набор навесного замка на цифры, которые дал мне Томми, прежде чем я выбросила свой последний телефон, и раздраженно выдыхаю, когда он не открывается. Снова дергая за него, я изо всех сил стараюсь не топать ногой, как малыш. Замок крепкий, но после нескольких ворчаний и внутренней истерики он открывается, и я нахожу внутри коричневый конверт, который ждет меня, как всегда.

Сопротивляясь желанию открыть его сразу же — потому что нетерпение не раз было моим недостатком, и Томми любит подшучивать надо мной по этому поводу, — я кладу его в сумку, перекидываю через плечо и начинаю идти.

На то, чтобы поймать такси, не уходит много времени, что удивительно, учитывая, где я нахожусь.

— Куда едем, мисс? — спрашивает водитель, когда я сажусь на заднее сиденье машины.

— Ближайшая закусочная на окраине города, — отвечаю я, изо всех сил стараясь улыбнуться ему, но я устала, и прошло слишком много времени с тех пор, как я пила кофеин.

Побег утомителен, но это лучше, чем альтернатива. Я всю свою жизнь жила на условиях всех остальных, была боксерской грушей для мужчин в моей жизни — как морально, так и физически, — и я отказываюсь когда-либо жить так снова.

Такси плывет сквозь темную, тихую ночь, освещенную лишь редкими уличными фонарями, из динамиков тихо доносятся звуки музыки. Хотя бы раз мне хотелось откинуться на спинку сиденья и расслабиться, но я на собственном горьком опыте убедилась, что расслабляться в первые два месяца на новом месте невозможно.

Проходит тридцать минут, и я начинаю видеть вдалеке освещенные высотные здания, и нервная энергия, которая сжимала мою грудь, начинает немного спадать. Всего несколько минут спустя я вижу неоновое свечение вывески "Открыто", когда мой водитель заезжает на стоянку закусочной, в которой, похоже, всего три человека… и я почти уверена, что двое из них тут работают. — Все в порядке, мисс?

— Да, спасибо. — Я расплачиваюсь с парнем наличными, прежде чем выпрыгнуть из такси, постукивая по стеклу, когда освобождаюсь. Я набираю полные легкие резкого, холодного воздуха, потираю руки, прежде чем войти внутрь.

Как только дверь за мной закрывается, я осматриваю закусочную. Она не очень большая, но обеденная зона имеет V-образную форму с барной стойкой вдоль того, что, как я предполагаю, является кухонной зоной.

— Садись, где тебе нравится, куколка, — говорит мне официантка за стойкой с легкой улыбкой. Я улыбаюсь ей в ответ и направляюсь в дальний правый угол, откуда мне видна вся закусочная снаружи, а за моей спиной по-прежнему стена.

Моя задница едва падает на сломанное виниловое сиденье, когда она подходит к столику с кофейником в руке. — Что тебе принести?

— Кофе — это прекрасно, спасибо, — отвечаю я, стараясь оставаться как можно более милой и непритязательной. Я хочу быть не запоминающейся, но находиться здесь ни свет ни заря, когда вокруг почти никого нет, делает это немного сложнее. Хотя, как правило, я обнаружила, что люди, находящиеся здесь в это время суток, обычно хотят, чтобы о них забыли, включая персонал.

Она наливает мне чашку, и как только уходит, я насыпаю столько сахара, что мертвого разбудит, прежде чем сделать глоток. Это ужасно, но это кофеин, так что я все равно его выпью. Как только она исчезает за прилавком, а я еще раз проверяю улицу, не наблюдает ли кто за мной, я достаю конверт из сумки.

Ну вот, опять.

Вот уже вторую неделю я сплю около двух часов в сутки с перерывами по двадцать минут, и это видно по тому, как дрожат мои руки, когда я пытаюсь сосредоточиться на записи заказа, полученного от группы буйных подростков, сидящих в угловой кабинке.

— Эй, леди! Ты хоть это поняла? — Типичный спортсмен смотрит на меня, как на идиотку, и я понимаю. Прямо сейчас я не работаю на полную катушку.

— Да, извините, растопленный сыр с беконом, картофелем фри и шоколадным коктейлем. Что-нибудь еще? — Спрашиваю я с улыбкой, пытаясь быть типичной бойкой официанткой, которую я видела в фильмах. Что для меня смешно, так это то, что в свои двадцать шесть я впервые на самом деле в закусочной. Когда я зашла сюда неделю назад, увидев табличку "Требуется помощь" и не желая тратить свои сбережения несмотря на то, что остановилась в самом дешевом мотеле, который смогла найти, меня поразило, насколько изолированной была моя жизнь.

Спортсмен стучит кулаком по столу, и я подпрыгиваю. Пораженная, я роняю блокнот для заказов и ручку, и дрожь распространяется от моих рук ко всему телу.

Сделай глубокий вдох, Куинн. Он не Трент. Здесь ты в безопасности.

— Извините, — заикаясь, бормочу я, пытаясь собрать свои вещи с пола.

— Есть какие-то проблемы? — Спрашивает пожилой джентльмен, который ежедневно сидит в моей секции бара с тех пор, как я приехала сюда.

Подростки мгновенно замолкают, и это заставляет меня задуматься об этом мужчине. Он был достаточно мил и давал слишком щедрые чаевые, но я не в том положении, чтобы жаловаться или отказываться. Но эти подростки выглядят почти испуганными.

— Нет, сэр, — говорит друг спортсмена — еще один тип спортсмена — качая головой. — Брэд просто немного проголодался, сэр.

— Что ж, Брэд, — говорит мужчина, уставившись на парня, у которого я принимала заказ. — Я предлагаю тебе обуздать свой гнев и приберечь его для полевых работ. Из того, что я слышал, тебе не помешал бы дополнительный азарт в игре.

Щеки спортсмена краснеют, кажутся почти фиолетовыми на фоне его белокурых волос. Он сжимает челюсть, прежде чем выплевывает:

— Да, сэр.

Мужчина мягко похлопывает меня по плечу.

— Что ж, тогда давай купим тебе чего-нибудь поесть, ладно, и не будем терроризировать обслуживающий персонал?

Все шестеро ребят в кабинке кивают, и я отматываю полученный заказ, подтверждая его, прежде чем проскользнуть за стойку. Мои руки все еще дрожат, когда я протягиваю листок бумаги через окно повару. Он мягко улыбается мне и кивает, давая понять, что понял.

Именно он нанял меня. Я не думаю, что он владелец этого заведения, но он определенно им управляет. Обычно он довольно суров, но я мельком вижу свое отражение в зеркале над окном и замечаю, какой бледной я стала и какими темными выглядят круги под глазами по сравнению с ним. Как из-за резкого черного парика, который я ношу, все это выглядит еще хуже. И теперь понятно, почему он такой милый.

Я выгляжу мертвой.

И, честно говоря, я вроде как это чувствую.

Я думала, что сбежать от Трента будет здорово. Что я буду свободна. Что жизнь станет бы лучше.

Вместо этого я провожу весь день, беспокоясь, что он найдет меня, и бессонными ночами в моей голове прокручивается кошмар, которой был всю мою жизнь.

Нет нужды говорить, что жизнь оказалась не такой, какой я представляла ее себе, когда ушла.

Бросив взгляд на свой раздел, я замечаю, что подростки снова смеются Бог знает над чем, о нарушении они забыли, но вошедший пожилой джентльмен наблюдает за мной со своего места за стойкой. Сделав глубокий вдох, я кладу руку на живот, пытаясь унять скручивание, происходящее внутри, и, взяв кофейник, направляюсь обратно к нему с улыбкой на лице.

— Еще кофе?

— Конечно, — отвечает он с такой теплой улыбкой, что в уголках его медовых глаз появляются морщинки. — Ты выглядишь так, будто тебе самой не помешала бы такая же. И бургер тоже. Хороший ночной сон тоже не помешал бы.

Я с усмешкой отмахиваюсь от него, несмотря на бурчание, которое остается у меня в животе от вспышки гнева спортсмена.

— Не говорите глупостей, я в порядке. — Я наливаю ему кофе, прежде чем вернуться, поставить кувшин на обогреватель и прямиком направиться в туалет для персонала. Я едва успеваю дойти до кабинки, как начинается рвота, и я снова вижу скудное содержимое своего желудка. Слезы текут по моему лицу, все мое тело трясется, колени кричат от прикосновения холодного пола к моей обнаженной коже — так было с тех пор, как я "упала" с лестницы, — и я стараюсь не хныкать и не производить слишком много шума, поскольку мое тело предает меня.

Предполагалось, что я буду сильнее этого.

Черт, я раньше была сильнее этого.

Гребаный Трент.

Как только мой желудок перестает скручиваться, я встаю, отряхиваю форму и спускаю воду, прежде чем подойти к раковине. Мерцающий желтый свет не помогает скрыть бледность моей кожи, но я умываюсь и убираю волосы в хвост, пытаясь выглядеть наполовину человеком. Только когда я вижу несколько поблекших синяков на своей скуле, я разражаюсь чередой проклятий, потому что у меня нет с собой косметики.

Просто чертовски здорово.

Я ничего не могу с этим поделать, поэтому я вытаскиваю часть волос из хвоста, чтобы немного обрамить лицо, пытаясь скрыть его. Сделав несколько глубоких вдохов, я мысленно натягиваю свои трусики большой девочки и выхожу обратно в зал.

Остаток дня проходит в потоке посетителей, но парень, с которым я работала ранее, остается со мной на всю смену, о чем я бы беспокоилась, если бы не была так занята. К тому времени, как Донна, которая занимает мои столики на вечер, приходит на пересменку, мои ноги ноют, как и спина, и я почти уверена, что действительно могу уснуть сегодня ночью просто от переутомления.

— Для тебя, — говорит парень за стойкой, когда я беру свою сумку. Он протягивает мне чек вместе с оплатой. — Кстати, меня зовут Томми. Увидимся завтра.

Я быстро улыбаюсь ему, стараясь не расстраиваться, когда беру с него плату за день несмотря на то, что пытаюсь выждать время, и машу ему, когда он уходит. За исключением того, что, когда я смотрю на то, что он передал мне, я понимаю, сколько там денег, и замечаю почерк на чеке.

Для тебя. Я знаю, что значит пытаться спрятаться. Если тебе нужна помощь, пожалуйста, просто попроси.

Я моргаю, глядя на каракули, слезы наполняют мои глаза. Пятьсот долларов чаевых за двадцатидолларовый чек. Я не должна брать его деньги… но мне нужен каждый цент, который я могу достать. Благодарность и чувство вины захлестывают меня, когда я выписываю ему счет и кладу в карман возмутительные чаевые, держа его записку у себя в кармане.

Доброта незнакомцев — это не то, к чему я привыкла, и я не собираюсь доверять мужчине, которого только что встретила, но эта маленькая, полная надежды часть меня хочет придерживаться акта человеческой порядочности.

Я возвращаюсь в отель, полусонная, но более бдительная, чем имею право быть. Добравшись до своей комнаты, я замираю. На полу перед дверью стоит букет белых роз. Мои руки дрожат, когда я осматриваюсь вокруг, прежде чем присесть и подобрать их с земли. Я достою записку, и крик вырывается у меня из груди.

Ты можешь убежать, мышонок, но тебе не спрятаться.

Я всегда найду тебя.

08.08

Возвращайся домой, пока ситуация не вышла из-под контроля, и мне не пришлось напомнить тебе, кто здесь главный.

Люблю тебя.

T

Черт.

Он нашел меня.