Семена магии 3

Глава 21

– Я не понял, – Суруш действительно выглядел непонимающим. – Кто и что тебе запретил?

– В магистрате, когда я упомянула о своём отплытии, – начала объяснять Кирс, – мне ответили, что маги могут покидать остров лишь на кораблях Евпла. Странно, об этом я слышу первый раз. Другими словами, можно лишь вернуться в Антиохию.

– Кто-нибудь из ваших фэридунов уплывал с острова?

– Нет.

– Вот тебе и ответ на твои недоумения. Просто ты первая, поэтому и не знаешь о таком запрете. Я думаю, это всё несущественно, – мой корабль отчалит от пристани и в какой-нибудь ближайшей бухте заберёт нас с лодки.

– А имущество?

– Я уверен, – убеждённо сказал Суруш, – запрета на вывоз имущества нет.

Так оно и оказалось, – все вещи, которые Кирс планировала забрать с собой, без препятствий были погружены на корабль. Слуг же было решено взять с собой, чтобы хоть кто-то мог грести. Ну не будет же это делать Кирс?!

В назначенный для отъезда день фарсский корабль отошёл от пристани Лисаса и взял курс на север. В нескольких милях от города Суруш, Кирс и слуги уже пару часов ожидали на месте, где заранее была приготовлена лодка. В тот момент, когда беглецы разглядели вдали желанный парус, они также заметили подходивший к ним вооружённый отряд.

– Это стражники, – опознала людей Кирс. – Видимо, они хотят задержать меня.

– Я могу воспользоваться огненной магией, – предложил Суруш. – Это их остановит и они, возможно, разбегутся.

– Не надо, – остановила его женщина. – Как не печально, но данный случай является хорошим поводом показать тебе на практике силу тёмной магии.

Сушур смотрел, как его невеста сделала пару десятков шагов вперёд и остановилась. Когда преследователи подошли на расстояние полёта стрелы, она что-то громко сказала и стражники повалились на землю. Изумлённому магу осталось лишь смотреть круглыми глазами, как Кирс спокойно развернулась и не оглядываясь на распластанные тела подошла к нему.

– Можно садиться на лодку, – сказала она. – Быстрее! Незачем нам здесь задерживаться.

– Как ты это сделала, дорогая? – к Сурушу вернулся дар речи и он почувствовал необходимость хоть как-то отреагировать на произошедшее.

– Ты же знаешь, дорогой, что это моя тайна. Но не забудь потом рассказать об увиденном здесь, тем, кто тебя послал…

– Ты хочешь сказать, она просто стояла, а стражники решили внезапно умереть? – недоверчиво спросил Элберз, поскольку всё рассказанное сыном не укладывалось в его голове.

– Ну я не уверен в их смерти, – замялся Суруш, – но то, что преследователи упали на землю и не поднимались, пока корабль не отплыл от берега, точно.

– Ну не думаешь же ты, что Кирс устроила театральное представление?

– Нет, конечно. Но это было настолько необычно, что… Кстати, её слуги нисколько не удивились происходящему.

– Это и понятно, – после недолгой паузы заметил Элберз. – Скорее всего, они видели такое неоднократно и не было смысла удивляться именно в этот раз.

– Надо будет рассказать об этом Совету, – предложил Суруш.

– На днях я расскажу всё Алидару, поскольку ради такой новости собирать Совет магов будет излишним. Ведь подобное собрание старцев нужно лишь для принятия важных решений, а ты рассказал просто дополнительную информацию о том, что мы не подозревали. Важную информацию, конечно, – дополнил Элберз увидев, как сын немного огорчился. – Сейчас же у нас есть более важные дела.

– Ты имеешь в виду свадьбу.

– Конечно, сын. Пока некоторые члены Совета ещё не узнали о вашем прибытии и не решили начать свою игру, тебе следует как можно скорее, по всем законам, конечно же, жениться на Кирс.

– Какую свою игру? – спросил удивлённый Суруш.

– Вот ты уже давно взрослый, а задаёшь такие… странные вопросы, сын, – укоризненно заметил Элберз. – Они могут препятствовать твоей свадьбе или, даже, запретить её под каким-нибудь надуманным предлогом. Ну а потом, когда Кирс будет от тебя достаточно далеко, выдать её замуж за другого, более подходящего, на их взгляд.

– Моя невеста не согласится, – с жаром отверг такую возможность мужчина.

– Боюсь, сын, – с грустью ответил пожилой маг, – для твоей невесты сейчас нет большой разницы между теми тобой и кем-то другим. Если сможешь показать ей в ближайшие годы, что ты – её надёжная защита, то, считай, тебе очень повезло и лучшего союзника для тебя не будет никогда. Не сможешь показать и доказать, – пеняй лишь на самого себя…

Свадьбу стали праздновать через две недели. Всё происходящее для Кирс было как в тумане и вместо конкретных воспоминаний остались лишь обрывочные образы, которые с большим трудом выстраивались в хронологическую последовательность. Что она помнила чётко – это своё согласие принять местную религию перед обрядом бракосочетания.

Зачем она это сделала, хотя её особо к этому и не принуждали? Просто она поняла, что без этого никогда не будет хотя бы формальной своей для людей в чуждой для неё империи. После же необходимых приготовлений, в том числе и купания в воде, произнесения различных текстов, надевания белой одежды и очередных молитвенных слов её назвали бедхин-Кирс и она стала полноценным членом местной религиозной общины. Теперь никто не мог назвать её в глаза ромейкой Кирс, чего женщине вполне хватало для начала. Чувствовала ли она себя предательницей ромейской веры и ромейского образа жизни? Нет, не чувствовала. Она хорошо помнила поговорку, часто слышимую в Велгороде: “с волками жить – по-волчьи выть”. Ничего, она этих волков сама перегрызёт!

Суруш же был несказанно доволен прошедшими обрядами, – принятием истинной веры и благословением на брак, – поскольку хорошо знал, что не будь седре-пуши перед свадьбой, в дома крепко держащихся за традиции фэридунов, которых было значительное большинство, их бы вряд ли кто пригласил. Теперь ему не надо будет стесняться своей супруги ни перед кем, а то, что новообращённую бедхин-Кирс рано или поздно, добровольно или принудительно зауважают многие, он не сомневался. Её характер за те несколько месяцев, проведённых в Лисасе, он узнал достаточно хорошо, и не сомневался в своих выводах.

И Кирс не подвела честолюбивые мечты своего супруга, и, буквально через месяц, встретилась с председателем Совета Алидаром и долго с ним беседовала за закрытыми дверями. О чём они там говорили, узнать хотели многие, но удалось лишь выяснить, что бедхин-Кирс получила разрешение на неограниченные посещения столичной библиотеки магов – привилегия, иногда недоступной даже для высшего религиозного чина сар-мобед, не говоря уже о дастуре.

С тех пор Суруш часто видел супругу лишь по утрам и вечерам. На все вопросы о том, труды каких авторов она читает, женщина не отвечала и сводила лишь к рассказам о забавных случаях, когда то уронит фолиант себе на ногу, то чуть не подожжёт случайно упавшей свечой бесценный трёхсотлетний свиток. У её мужа от этих рассказов начинали седеть волосы на бороде, а Кирс лишь хихикала, наблюдая за реакцией, но с наступлением ночи Суруш забывал о всех неприятностях, поскольку супруга довольно серьёзно относилась к своим словам о будущем потомстве.

Проходили месяцы и маг стал замечать неявные для некоторых изменения. Мужчину вдруг стали приглашать те, кто ранее даже не смотрел в его сторону. Более того, ревнители патриархальных традиций просили посетить их дома вместе с супругой и подолгу вели беседы не столько с ним, сколько с бедхин-Кирс, что было само по себе неслыханным вольнодумством, если бы речь шла об жене какого-то обычного фэридуна.

И странное дело, – никто не возмущался столь вопиющим пренебрежением устоявшегося разделения на мужские и женские комнаты для бесед. Недоуменные вопросы супруга Кирс прокомментировала просто: “Если уж члены Совета не пренебрегают беседами со мной, то почему таких же разговоров должны сторониться другие маги?”, и Сурушу нечем было ответить на эти слова. Вот только вскоре он стал чувствовать себя неуютно на многочисленных приёмах, поскольку стал понимать, что лично в нём приглашающая сторона не очень-то и заинтересована.

Было ли магу обидно? Да, было. Он привык быть в центре внимания, а тут фокус сместился на его жену. Но будучи человеком довольно трезвомыслящим, Суруш принял изменения и, даже, стал получать от этого определённую выгоду, поскольку начал подолгу общаться с женщинами, которых хозяевам, ради приличий, приходилось допускать до беседы. Он стал вспоминать те времена, когда ему приходилось преодолевать многочисленные трудности ради встреч определённого рода с замужними женщинами, а потом, уже придя домой, долго смеяться над ничего не подозревающими мужьями.

Теперь мужчина сам стал задумываться над тем, а всегда ли его супруга покидает дом ради посещения библиотеки? Ну не может же женщина целыми днями просиживать за книгами в пыльном помещении?! От подобных мыслей Суруш стал нервничать и плохо спать, что вскоре заметила Кирс.

– Уважаемый муж, – как-то утром обратилась она. – Спешу известить тебя, что наши совместные усилия по обзаведению потомством принесли вполне определённый плод, – и пальчик женщины легонько постучал по её животу. Довольно скоро мы не сможем часто заниматься тем, что в последние месяцы происходило почти каждую ночь. Поэтому, если ты случайно вспомнишь свою молодость и так же случайно окажешься там, где тебе быть не положено, то я нисколько не огорчусь. Специально я следить за тобой и не собираюсь, поэтому, прошу тебя, и сам не страдай необоснованной ревностью.

– Дорогая, – начал Суруш, – я так рад случившемуся…

– Ну и замечательно, – отрезала Кирс и стала одеваться к завтраку…

– Отец, ты хотел с нами о чём-то серьёзно поговорить? – Берхард и Матис вошли в кабинет Евпла.

– Закройте дверь, чтобы сюда случайно не забежали дети, и усаживайтесь поудобнее… Надеюсь, вы неоднократно задумывались над случившимся в Дербенте? – и, дождавшись утвердительных кивков, Евпл продолжил. – Это не ваша вина, конечно же, если только позабыть о том, что вы сознательно пренебрегли охраной, которой я вас обеспечил.

Парни опустили глаза.

– Ну-ну, не тушуйтесь. Я в ваши годы тоже не был образцом благоразумности. Проблемы не столько в том, что ошибки совершаются, а в том, делаются ли из случившегося правильные выводы.

– Мы не будем больше пренебрегать твоими словами, – искренне пообещал Матис.

– Будете… такова человеческая природа. Но позвал я вас не для того, чтобы произносить нравоучительные речи.

– А для чего? – спросил Матис.

– Научить не перебивать старших!

Матис опять уставился в пол.

– Я планировал подобную беседу провести с вами лет так через десять-двадцать, – уже спокойно продолжил отец, – но вижу, что если подобные случаи будут повторяться хотя бы раз в пять лет, то в итоге мне и говорить-то ни с кем не придётся.

Евпл встал, прошёлся в задумчивости по кабинету, а сыновья смотрели на него не отрываясь и опасались произнести хотя бы слово. Затем он вернулся на своё место и продолжил:

– У меня есть одна тайна… о ней знают ещё лишь три человека… надёжных человека, которые не предадут никогда. Настало время, посвятить в неё и вас…

Последующие два часа Евпл рассказывал о давней встрече с тёмным магом, который чуть было не оборвал его жизнь, о поисках источников неизвестной силы, о встрече со старым императором и его подарке. Парни слушали как заворожённые, и лишь изредка с их уст срывались возгласы удивления. Когда рассказ закончился, в кабинете воцарилась гробовая тишина.

– Ты хочешь, – Берхард старательно подбирал слова, – чтобы и мы стали такими тёмными магами?

– Не то, чтобы я этого хотел, – Евпл тоже не спешил с выбором слов, – но думаю, что это желательно. Если бы не предупреждение о возможной опасности для жизни при попытке подобного приобщения, то я бы не раздумывая предложил бы её намного раньше.

– Но ты упоминал, что в книге написано: “Дети тёмных магов имеют повышенный шанс остаться в живых во время инициации”, – заметил Берхард.

– Во-первых, говорится о “детях тёмных магов”, а вы, когда… родились, ещё не были таковыми. Во-вторых, фраза “повышенный шанс” не означает “гарантированно”.

– То есть, один из нас может умереть при инициации?

– Да. А, может, и оба.

В кабинете опять воцарилась гробовая тишина, продолжавшаяся очень долго.

– И помочь тебе нам не получится?

– “Любое вмешательство извне недопустимо”, – напомнил Евпл.

– Надо подумать, – произнёс Берхар, а Матис согласно кивнул головой.

Через седмицу сыновья снова сидели в кабинете отца.

– Мы согласны, но перед инициацией хотели бы жениться, – и в ответ на недоуменный взгляд отца Берхард продолжил. – Тогда у тебя хотя бы останутся внуки.

На глазах Евпла навернулись крупные слёзы…

Бракосочетания сыновей прошли в один день и ещё две недели молодые почти не выходили из своих спален. После того, как Ильва подтвердила начавшиеся беременности, отец и двое сыновей посетили храмы и стали собираться в путь. Эвика́ и Элика́, которых убедили не менять свои имена в соответствии с марийской традицией на производные от имён своих мужей, не были извещены о предстоящем драматическом событии и пребывали в счастливом неведении.

Последующая дорога к форту была тоскливой. Даже одно бандитское нападение нисколько не подняло общий настрой, а Евпл даже почти обиделся на разбойников, осмелившихся нарушить мрачную торжественность их путешествия. В форте парни отдыхали два дня, с любопытством осматривая странное сооружение и делясь догадками об его первоначальном предназначении, пока их отец подготавливал место и необходимые для инициации вещи. Наконец, всё было готово и, превозмогая невольную дрожь, все трое направились к заветной пещере.

Всю дорогу Евпл раздумывал над тем, будет ли считаться приказ душам, заключённым в кристалле, воспрепятствовать смертям “вмешательством извне” и, наконец, решил, что да будет, поскольку не мог с уверенностью отрицать это.

На тёмные дымки, всё так же клубящиеся в полумраке пещеры, все смотрели с различными эмоциями. Мужчина – с тоской и ужасом, а парни – с удивлением и надеждой. Первым кинжал взял, как ни странно, Матис. Он просто протянул руку и Евпл не стал возражать, хотя и думал, что Берхард не отдаст первенство и в этом случае.

Парень глубоко вздохнул, произнёс имена Кайроса и Тюхе, затем посмотрел на отца, брата, зачем-то сказал “мама!” и шагнул…

Евпл, помня случившееся с ним при инициации Кирс, заранее отвёл Берхарда подальше от дымки, почти к самому выходу из пещеры. Это предосторожность помогла, поскольку оба остались на ногах и находясь в полном сознании наблюдали на то, как тело Матиса обволакивала тьма.

Всё время, пока сын лежал на полу пещеры, Евпл молился богам и те смилостивились, поскольку примерно через три часа ноги парня начали шевелиться. Не подпуская Берхарда, мужчина осторожно вытащил тело и перенёс его поближе к свежему воздуху, рассматривая взглядом целителя внутренние повреждения.

Затем настала очередь старшего брата и он, помолившись богам и обняв отца, с кинжалом в руке двинулся на место, где недавно распластался Матис. Евпл решил, что целительством отвлечётся от дурных дум, занялся исправлением чёрных и красных нитей в сияющих узлах.

Когда всё было сделано, отец взглянул в ту сторону, где лежал Берхард и не увидел никаких изменений. Матис уже очнулся и тоже с тревогой смотрел туда же. Прошёл третий час, четвёртый, пятый… восьмой… тело оставалось неподвижным. Евпл стал вспоминать, что по этому поводу написано в книге, но в голову ничего не приходило. Вскоре он и Матис уже открыто плакали, но не решались на какие-то другие действия.

– Если до утра не будет изменений, то тогда и вытащим его, – решил Евпл.

– А что до этого?

– Попробуем поспать, раз ничего другого мы сделать не можем.

Матис уснул довольно быстро, что и неудивительно, а вот Евплу сон никак не шёл. Корил ли он себя из-за случившегося? Да. Но также и понимал, что рано или поздно Берхард всё-равно бы пришёл сюда. Утешения это не приносило и отец ещё несколько раз бросал взгляд в сторону тёмной дымки. Изменений так и не было. В конце-концов, длительное напряжение и усталость сделали своё дело и Евпл уснул крепким сном, не просыпаясь до самого утра.