Шестой прокуратор Иудеи

– Обучи-ка вот этого чересчур грубого человека вежливости. Всыпь ему, как он того стоит!

Артерикс молча спешился и деловито принялся отвязывать от седла свой страшный кнут, которым владел, пожалуй, даже лучше, нежели мечом. Прежде чем приступить к делу, он вопросительно взглянул на меня. Я незаметно для других поднял три пальца вверх и затем, сжав кулак, отогнул большой и опустил его вниз. Легионер понимающе кивнул и направился к Малху. Для постороннего человека знаки, поданные мной Артериксу, ничего не значили, хотя смысл в них был заложен весьма глубокий: всего три дня жизни отпускались мной верному слуге первосвященника.

– Я начальник храмовой стражи! Ты не имеешь права! Нет такого закона! – закричал Малх, завидев приближающегося легионера. Слуга главного жреца кое-что слышал об искусстве Артерикса владения кнутом, а потому и задрожал от страха, почувствовав, как мурашки ужаса пробежали по его спине.

– Что ты сказал, Малх? Закон? Или мне послышалось? Ты, раб, вспомнил о законе? – мои брови удивлённо полезли вверх, – а по какому закону ты убивал эту несчастную девушку! Не припомню, чтобы Синедрион просил утвердить чью-либо смертную казнь. Здесь закон я, римский прокуратор! Приступай Артерикс!

От первого же удара легионера Малх рухнул на землю и завизжал громко и протяжно, словно свинья под ножом мясника. Всего один раз успел приложиться к нему кнут Артерикса, а начальник стражи уже червём извивался в дорожной пыли, от обиды и злобы размазывая по щекам слёзы. Одежда на его спине, превращённая в лохмотья, начала медленно пропитываться его же кровью. Артерикс ещё несколько раз хлестнул Малха, воющего от боли и страха, после чего опустил свой жуткий кнут со словами: «Пошёл вон!»

Начальник храмовой стражи, ещё не веря в собственное счастье, на четвереньках быстро сполз с дороги в какую-то яму, прополз по ней, пробрался сквозь колючие кусты терновника и затем, вскочив на ноги, заковылял в сторону городских ворот. Он то и дело оборачивался, как бы проверяя, не гонятся ли за ним мои воины, дабы продолжить наказание. Бедняга тогда ещё не знал, что жить ему оставалось всего лишь три дня. Хотя мне было хорошо известно, что Малху в тот день обязательно удастся дойти до дома Каиафы, он даже успеет рассказать своему хозяину всё, что с ним произошло. Но после этого верный слуга сляжет и уже никогда не поднимется.

Когда слуга первосвященника убежал, я тут же забыл о нём. Передо мной стояла враждебная толпа, пребывавшая в полном молчании в течение всего время экзекуции.

– Есть ещё желающие оспорить мои приказы? – вновь угрожающе прозвучал мой вопрос для сбившихся в плотную кучу иудеев. Это обращение как бы вывело людей из оцепенения, в котором они пребывали. Слуги первосвященника и просто зеваки о чём-то загудели, зашумели и, отшатнувшись в испуге чуть назад, стали поспешно разбегаться в разные стороны. Внезапно среди убегавших мне бросился в глаза один человек, ибо его фигура показалась мне очень знакомой. Я видел его со спины. Он бежал, чуть припадая на левую ногу, прикрывая на ходу голову. Я не мог рассмотреть его лица, так как человек не оглядывался.

«Он даже, кажется, старается не оборачиваться в мою сторону. Боится что ли чего-то?» – только пришла мне в голову эта мысль, как убегавший человек, вроде как помимо своей воли, внезапно оглянулся, и наши взгляды встретились.

– Ого?! Да это – Иуда!!! – тихо воскликнул я, – опять он здесь? Надо же?!

Увидев меня, мой тайный соглядатай вначале на мгновение замер, ибо понял, что я заметил его и узнал. Глаза Иуды были полны ужаса, ненависти, страха и дикого желания прикончить меня на месте, будь на то, конечно, его воля. Замешательство бывшего моего доносчика по кличке «Гончар» было не долгим. Он быстро пришёл в себя, наклонил свою начинавшую лысеть голову ещё ниже, набросил на неё какую-то тряпку и быстро смешался с толпой.

– Савл! – позвал я своего помощника, – ты знаешь, кого я сейчас видел?

– Знаю игемон. Я также узнал его! – ответил мой помощник.

– Передай Марку мою просьбу, пусть он подумает, как сделать так, чтобы уроженец Кериота никогда бы больше не попадался на нашем пути!

– Я сделаю всё сам, игемон! – твёрдо заверил меня центурион.